«Хотел бы так же не выигрывать финалы, как Медведев!» Интервью Андрея Рублева
Андрей Рублев прямо излучает доброту — вот главное впечатление от нашего 15-минутного общения с 26-летним представителем мировой теннисной десятки. Этот эффект невозможно подделать, он — в каждом исходящем от него звуке, в каждой реакции. Слушаю его и понимаю, насколько же сегодняшнему миру не хватает такой доброты и почему к Рублеву с такой симпатией относятся другие теннисисты. За такого человека — в первую очередь именно человека, а не только теннисиста и соотечественника — очень хочется переживать, и это впечатление полностью соответствует тому, что у меня было из интервью с ним, которые я раньше смотрел.
Если Бог даст сына, хочу назвать его Андреем
Подумав обо всем этом, сразу вспомнил, как Юлия Сальникова, мама Стефаноса Циципаса и дочь знаменитого советского футболиста Сергея Сальникова, назвала мне Рублева «настоящим человеком» и сказала, что очень его уважает. Я не отказал себе в удовольствии процитировать слова Юлии Сергеевны в начале разговора с самим Андреем, и он просиял:
— Очень неожиданно! Шокирован в хорошем смысле слова. Даже не знаю, что вызвало у нее такое отношение ко мне. Мы видимся на каждом турнире, здороваемся — но времени, чтобы провести время вместе и поближе узнать друг друга, не было. Понятно, что со Степой (Циципасом. — Прим. И.Р.) я вижусь и общаюсь чуть больше, играли за одну команду на Laver Cup — там хоть было немного времени узнать друг друга. В любом случае мне очень приятно.
— Сальникова призналась, что назвала своего второго сына в честь Пита Сампраса. А вы в честь кого назовете сына, когда он у вас, даст Бог, появится?
— Мне кажется, у меня все очень просто и логично — в честь иконописца. Пока что думаю так — а там уж будущее покажет. Если Бог даст мне сына, то, может, все сложится так, что он будет и не Андреем. Но мне хотелось бы верить, что все-таки Андрей.
— Смотрели ли фильм Андрея Тарковского «Андрей Рублев»?
— Давно хочу посмотреть, но все никак не получается. Если честно, из-за лени не доходят руки.
— А творчеством вашего полного тезки интересуетесь?
— В детстве, когда мне рассказали, что был такой знаменитый иконописец с такими же именем и фамилией, — было интересно. Какие-то иконы родители показывали, где-то что-то читал. Но уже давно такого увлечения нет.
— В музее древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева не были?
— Пока нет.
— 8 марта было официально объявлено, что российских теннисистов допустят до Олимпиады в Париже. Вы, уже будучи олимпийским чемпионом в миксте, хотите туда поехать?
— Да. Если, даст Бог, все останется так, как есть на сегодня, и мы сможем играть, а у меня все будет нормально со здоровьем и в физическом плане — то с очень большой долей вероятности я поеду. В каких разрядах? В одиночке точно, по другим не знаю, поскольку ни с кем пока мы это не обсуждали.
— Не было каких-то звонков, давления, что не стоит ехать без флага и гимна?
— В моем случае пока ничего такого не было.
36 тысяч долларов штрафа и дисквалификация за слово «дебил»
— Зато недавно у вас была неприятная ситуация на турнире в Дубае, где после конфликта с линейным судьей вас дисквалифицировали и сначала сняли рейтинговые очки. Хорошо, что при апелляции, по крайней мере, их вернули. Что извлекли для себя из этой истории?
— То, что, конечно, в любом случае непозволительно повышать голос на линейного судью — да и вообще на кого угодно. На зрителя, судью на вышке, линейного, еще какого-то сотрудника. Вообще нельзя повышать голос. Это неправильно, неприемлемо и неуважительно. И это даже банальная невоспитанность. Извлек и это, и то, что нужны все-таки какие-то изменения в правилах.
— Нужно ВАР при всех розыгрышах вводить, как в футболе?
— Это — один из вариантов, но решать должны люди, которые в этом разбираются. Потому что получается очень много двойных стандартов. У меня раньше были ситуации намного хуже, когда я позволял себе еще грубее общаться, причем и с судьей на вышке. Но максимум, что получал за это, — предупреждение за нецензурную лексику.
Поэтому должна быть какая-то четкая структура наказаний, где будет прописан список каких-то вещей, которые неприемлемы, за что выносится предупреждение, а где ты уже превысил планку. Ведь когда один линейный судья говорит то, чего на самом деле не было, его слушают и игрока вот так наказывают, в происходящем нет смысла.
— Если вы снова встретитесь с этим линейным — что ему скажете?
— Да ничего. Просто чтобы у него все было хорошо, чтобы он был здоров.
— Итоговое наказание после апелляции считаете справедливым?
— Если разбирать ситуацию в целом, то считаю, что это слишком. Потому что, как я ранее говорил, у меня были ситуации намного хуже, а наказания за них — гораздо мягче, предупреждения с минимальным штрафом. И половины вещей, которые были написаны в рапорте, я не говорил.
Потому и получилось это опровергнуть, что было видеодоказательство, на котором ясно: именно тех вещей, которые мне приписывались, я не произносил. Благодаря этому мне вернули рейтинговые очки. Но все равно 36 тысяч [долларов] штрафа и дисквалификация за слово «дебил» — исходя из всего моего опыта в карьере, это перебор. Хотя если брать мое поведение, то я неправ и, конечно, это непозволительно.
Стать крестным отцом дочери Медведева для меня большая ответственность
— Как вы относитесь к своей серии с десятью подряд четвертьфиналами на турнирах «Большого шлема» без единого выхода в полуфинал? С одной стороны, о таком мечтали бы 99 процентов теннисистов, с другой — амбиции наверняка заставляют стремиться к большему.
— Да хорошо отношусь. Уже скоро может быть тот раз, когда наконец выиграю. Из десяти не получилось ни разу, так хоть на одиннадцатый должно же!
— Хотя бы по теории вероятности.
— Да, из стольких шансов хоть один должен залететь. Просто буду стараться делать все, что от меня зависит, и прибавлять в игре, чтобы при следующей возможности, если она будет, получилось этот барьер преодолеть.
— В чем для этого нужно в первую очередь прибавлять?
— Найти баланс эмоций. Я человек эмоциональный, и когда их слишком много, то они могут разрушить меня на корте. А когда слишком мало и я чрезмерно спокоен, то не могу завестись. Все время ищу эту эмоциональную энергию, потому что это позволяет моей игре становиться лучше. Даже в большей степени, чем физическое состояние или тактика.
— А что думаете о том, почему ваш друг и теперь уже родственник Даниил Медведев проиграл пять финалов «Большого шлема» из шести?
— Во-первых, я хотел бы так же не выигрывать финалы, ха-ха! У человека уже шесть финалов «Большого шлема» и одна победа. Плюс он все равно в прошлом году выиграл много титулов. Даже этот год еще только начался — а у него уже финалы и в Австралии, и в Индиан-Уэллсе. И это из трех-четырех турниров, которые он играл в этом году.
— Что для вас значит то, что Медведев сделал вас крестным отцом своей дочери?
— Большая ответственность. Это было очень приятно и неожиданно. Надеюсь, чему-то хорошему иногда смогу ее научить.
— Известно, что в футболе Медведев болеет за «Баварию». А есть ли у вас предпочтения в других видах спорта?
— Я дружу с Федей Смоловым, за него лично переживаю. Но в целом за другими видами спорта не слежу и ни за кого не болею.
Удар слева одной рукой никуда не уходит
— Вы по разу побеждали Роджера Федерера, Рафу Надаля и Новака Джоковича. За кого вы были в их великом противостоянии и с кем лично вам играть было сложнее и интереснее всего?
— Тяжело — со всеми. А насчет «интереснее» не думал, потому что в такие моменты ты не мыслишь этими категориями. Болел из них больше всего за Надаля, потому что, когда я был маленьким, он мне нравился.
— Новое поколение звезд во главе с Карлосом Алькарасом и Янником Синнером, по-вашему, достигнет уровня той тройки?
— Теннис сейчас очень сильно улучшился и подравнялся. Все играют на сумасшедшей скорости, все бьют с бешеной силой — что справа, что слева. Намного больше стало игроков, которые подают по 220 километров в час. Когда с такими играешь — каждому можно проиграть и у каждого выиграть. От этого увеличивается конкуренция.
Раньше были явно топовые игроки и большая разница между ними и всеми остальными. А сейчас возьмем, например, пример Саши Бублика. Не помню, на каком месте в рейтинге он сейчас стоит, входит ли в двадцатку (на 18-м. — Прим. И.Р.), но помню, что в конце прошлого года он стоял то ли тридцатым, то ли даже сороковым. А уровень у него такой, что он на каком-нибудь харде в зале или на траве может спокойно обыграть любого топ-игрока.
И таких игроков полно — которые стоят где-то сороковыми-пятидесятыми, но могут выдать один матч, либо турнир, либо месяц, когда могут обыгрывать любого. Раньше представить себе такое было нельзя. Поэтому мне трудно сказать, к чему такое увеличение конкуренции приведет.
— С выходом из десятки Стефаноса Циципаса в ней не осталось ни одного теннисиста с одноручным бэкхендом. Все бьют слева двумя руками! Чем вы это объясняете? Уходит ли удар слева одной рукой в прошлое?
— Думаю, нет, никуда не уходит. Это просто сейчас такой момент — и все. Появится еще какой-то игрок, бьющий слева одной рукой. И у того же Циципаса еще до фига лет, и Степа еще не раз вернется в топ-10 и выше. Никакой тенденции тут нет. Не стал бы говорить о двуручных и одноручных ударах слева — что лучше, что хуже. Кому что нравится — все индивидуально. Многие вещи легче делать с одной руки, какие-то — с двух. У каждого удара есть свои плюсы и минусы.
— У вас самого в детстве был шанс начать бить слева одной рукой?
— Был какой-то период, когда мне было лет шесть. Я на кого-то насмотрелся, мне понравилось, и я решил, что буду играть слева одной рукой. Но это продолжалось пару дней, ни до чего серьезного не дошло. Во всех остальных случаях играл двумя руками.
— О чем сейчас мечтаете — в теннисе и в жизни?
— В теннисе хочется полностью реализовать свой потенциал и посмотреть, куда он может привести. Понятное дело, хотелось бы достичь первой строчки в рейтинге, выиграть «Шлем» и так далее. А в жизни — просто гармонии с самим собой.
RSS