Гоги Когуашвили: "Свой главный шанс я упустил в Барселоне"
СОБЕСЕДНИКИ Елены ВАЙЦЕХОВСКОЙ
"Спортивное" досье главного тренера российской "греко-римской" сборной парадоксально: пять побед и бронза на шести чемпионатах мира, четыре золота и серебро – на пяти чемпионатах Европы. Четыре Олимпиады и… На этом везение заканчивается. В послужном списке всего лишь одна олимпийская бронза.
Главным тренером национальной команды Когуашвили стал через два сезона после своих последних Игр. Одиннадцать лет назад.
– Ваш коллега Дзамболат Тедеев сказал, что чемпионат Европы для его подопечных – это первый шаг к тому, чтобы определить костяк олимпийской сборной-2020. А что скажете вы?
– Подготовка к Олимпийским играм в Токио началась у нас в тот самый момент, как были закончены соревнования в Рио-де-Жанейро. Первым серьезным турниром сезона стал Кубок мира, который в феврале проходил в Иране, и который мы выиграли. Для нас тот старт был невероятно важен: в последний раз мы выигрывали Кубок в 2013-м, потом несколько лет подряд оставались вторыми – никак не могли отыграться. Поэтому заявили на нынешний турнир основной состав, включая олимпийских чемпионов Давита Чакветадзе и Романа Власова – нужно было во чтобы то ни стало возвращать стране титул.
Я был готов к тому, что эти спортсмены могут не захотеть участвовать в Кубке мира после Игр, более того, понял бы их. Но оба выразили готовность бороться, и мне, как тренеру, это было приятно. Как и то, что в Иран поехал Сергей Семенов, который на Олимпиаде стал третьим в тяжелом весе.
– Другими словами, никто из ваших спортсменов-олимпийцев не захотел брать паузу?
– А зачем ее брать? Я, кстати, очень рад, что у нас из спорта не ушел ни один человек – знаю, что даже легендарный олимпийский чемпион Афин Алексей Мишин помышляет о том, чтобы вернуться. Считаю, что это хорошо. Если бы не Алексей, если бы не стремление других спортсменов его обыграть, у нас в 2012 году не было бы олимпийского чемпиона Алана Хугаева, а в 2016-м – Давита Чакветадзе. Сейчас все ребята в команде молодые, средний возраст 22-23 года. Власова и Семенова мы освободили от чемпионата Европы, тем более что Сергей получил небольшую травму.
– Власов сам попросил освободить его от поездки в Сербию?
– Это было общее и в общем-то логичное решение: Роман – двукратный олимпийский чемпион, но свой потенциал он раскрыл далеко не полностью – есть колоссальный запас. Он тренируется очень серьезно, не пропустил ни одного сбора, и я вижу, что человек не жалеет себя, работает даже больше, чем обычно. Но даже в его отсутствие команда достаточно сильна. В двух категориях у нас выступят дебютанты – Абуязид Манцигов и Адлан Акиев. Чемпион мира Чингиз Лабазанов, выступающий в категории до 75 кг, должен бороться за золото. Внутри России он конкурирует с Власовым, более того, побеждал его, так что эта категория считается у нас одной из наиболее благополучных, да и конкуренция там наиболее высока. Хотя при определении команды мы ориентируемся не столько на внутренний рейтинг, сколько на то, как человек выступает в международных турнирах.
– Наверное, для каждого борца должно существовать некое оптимальное количество стартов в году – хотя бы для того, чтобы без конца не гонять вес.
– Проблемы с формой возникают как правило у тех спортсменов, кто гоняет перед выступлением больше восьми килограммов. В нашей команде таких вообще нет. Взять того же Власова: если перед тренировкой его "рабочий" вес составляет восемьдесят килограммов, то после тренировки весы показывают 77-78. А "боевой" вес – 75. Согнать два-три килограмма для борца вообще не проблема. Кроме того, есть соревнования, которые разрешают спортсмену "допуск" в два килограмма. Например, Кубок мира. Не хочу сказать, что мы следим за весом своих спортсменов совсем строго – каждый день их никто не взвешивает. При этом подразумевается, что все они – профессионалы, взрослые люди, то есть сами должны все понимать. Если проблема все-таки возникнет, отвечать за это будет тренер конкретной категории – точно так же как сам я отвечаю за общий результат. Дружба – дружбой, но с дисциплиной у нас все очень строго.
– Тедеев, знаю, очень гордится тем, что в бытность главным тренером показал абсолютно лучший результат, выиграв шесть золотых медалей в семи категориях. Каким результатом больше всего гордитесь вы?
– У нас в 2009 году после Игр в Пекине было четыре золота на чемпионате Европы в Вильнюсе. На Европейских играх в Баку в 2015-м мы взяли пять золотых наград. Учитывая, что азербайджанское борцы всегда были для нас одними из наиболее принципиальных конкурентов, это был достойный результат. Вообще если сравнивать греко-римскую борьбу с вольной, конкуренция даже на европейском уровне у нас значительно выше. Это признают все.
– Два года назад на чемпионате мира в Лас-Вегасе Билял Махов выразил желание выступить как в вольной, так и в греко-римской борьбе, и нельзя сказать, что преуспел – дважды стал третьим. Сейчас таких "многостаночников" нет?
– Нет. Я бы, кстати, не стал говорить о неуспехе Махова. Именно Билял стимулировал всех наших тяжеловесов, резко взвинтил конкуренцию. Я же помню его первый чемпионат России, когда он только пришел из вольной борьбы и просто разорвал всех. А уже на следующем национальном первенстве – в Грозном, Билял проиграл за выход в финал. Как бы то ни было, именно рядом с ним у нас вырос в сильного лидера Семенов, который стал первым спортсменом, кто сумел завоевать олимпийскую медаль после золота Хасана Бароева в Афинах.
Если же вспоминать предолимпийский чемпионат мира, Махов проиграл не кому-нибудь, а одному из сильнейших борцов планеты Михаину Лопесу. Человеку, который стал в Рио-де-Жанейро трехкратным олимпийским чемпионом. Возможно, сказалось то, что Махов накануне того чемпионата заболел. Ему не хватило считаных дней, чтобы полностью восстановиться. Во время тренировок я сам был его спарринг-партнером, и когда мы толкались в стойке, даже слегка поддавался: чувствовал, что Билял не набрал силу и по большому счету не готов выступать. То, что в таком состоянии он взял медаль и принес олимпийскую лицензию, было очень большой подмогой для всей команды. Ну да, сам он не стал олимпийским чемпионом – это до сих пор моя личная боль. Билял заслужил этот титул. Но оказалось – не судьба.
– Вы ведь тоже в свое время не сумели дотянуться до олимпийской победы.
– Возможно, поэтому лучше других и понимаю Махова. Бронзу на Играх в Барселоне в 1992-м я завоевал, попав, что называется, с корабля на бал – до этого лишь однажды выступил в Кубке мира. А потом как отрезало. Я только много лет спустя понял, что в Барселоне упустил свой главный и абсолютно реальный шанс: победителем там стал немец Майк Бульман, у которого, начиная со следующего года, я выигрывал на всех турнирах подряд по семь, по восемь баллов. Но Игры – очень странная штука. Те же самые участники, те же самые ковры – и при этом почему-то все другое. Я ведь боролся на четырех Олимпиадах – мало кто вообще столько лет "живет" в спорте. Иногда сам с недоверием думаю? Неужели четыре? Может быть все-таки три?
– Почему считаете, что в Барселоне был ваш единственный шанс победить? Ведь до того, как поехать в Атланту, вы дважды становились чемпионом мира, а перед сиднейскими Играми выиграли еще три мировых первенства?
– В 1995-м я получил очень тяжелую травму – оторвал большую грудную мышцу. Такая же травма случилась год спустя у Карелина.
– Да, но через три месяца он выступал на Олимпийских играх и победил.
– У меня была очень похожая история. Врачи, которые проводили операцию, сказали супруге, что мне уже не стоит продолжать карьеру. Предупредили, что могу остаться инвалидом, поскольку случился не просто отрыв самой мышцы, а всего, что только можно оторвать: связок, сухожилий. Травму я получил в 1994 году на чемпионате Европы в Афинах, пытаясь провести бросок "задний пояс". Моим соперником был белорус, и он как-то так поставил ногу, что оторвать его от ковра оказалось невозможно. В какой-то момент мне показалось, что я начал его тащить, и тут раздался хруст, словно рвут толстую бумагу.
Сначала я вообще ничего не понял – в первую минуту даже боли не было. Но рука вдруг перестала держать. Мамиашвили, который мне секундировал, в горячке сказал, чтобы я продолжал бороться: на том чемпионате мы выступали не слишком хорошо, и на меня была вся надежда. Я как-то довел схватку до конца, проиграл, а к концу дня рука стала полностью черной – от плеча до пальцев. И ровно через три месяца после операции я выиграл чемпионат мира – победил в финале украинца Вячеслава Олейника, который стал в Атланте олимпийским чемпионом.
– А что помешало вам выиграть этот титул?
– Та же самая травма. В 1995-м я стал чемпионом Европы, через год выиграл европейское первенство еще раз и, что называется, "на ровном месте" снова дернул оперированное плечо.
Перед Играми в Сиднее я травмировал уже левую руку. До сих пор дико мучают боли, как только погода меняться начинает. Что чувствовал тогда – вообще страшно вспомнить.
– Зачем же остались в спорте до Афин?
– А куда мне было уходить? Я занимался тем, что знаю и люблю, в своем весе оставался сильнейшим, а, кроме того, слишком хотелось уйти из спорта с олимпийской медалью. Мне уже исполнилось 35, готовился к тем Играм я очень тщательно, старался не упустить ни одной мелочи. Прекрасно готов был на самом деле. Выиграл первую схватку у чемпиона мира Мартина Лидберга, потом прошел очень неудобного для себя соперника Сергея Лиштвана из Белоруссии, а третью встречу неожиданно перенесли на следующий день. Я не спал всю ночь. Не мог заснуть. На этом все и закончилось – остался шестым. Возможно, просто перегорел.
– Насколько тяжело было переходить от активного спорта в статус тренера?
– На самом деле я до сих пор во время соревнований чувствую себя спортсменом. До сих пор снятся сны, что выступаю. И каждый раз просыпаюсь с мыслью: "Какое счастье, что это всего лишь сон!"
Что касается ежедневной работы, я всегда был сторонником жесткой субординации и дисциплины, как это было в сборной команде в советские времена. Вообще считаю великим делом, что в самом начале 90-х нам удалось сохранить команду – ведь именно Россия стала преемницей прежней сборной, многие спортсмены имели возможность уйти и выступать за другие страны, но не ушли. А ведь времена реально были непростыми: не хватало спортивной экипировки, еды. На то, чтобы питаться в ресторане, не было денег, а в магазинах не было продуктов. Сейчас есть все. Понятно, что даже при полном изобилии в нашем виде спорта невозможно постоянно побеждать, но проигрывать всегда нужно достойно, а не просто отдавать сопернику все без сопротивления.
– Какой период тренерской карьеры оказался для вас наиболее тяжелым?
– Самое начало. Я никогда не стеснялся спрашивать, советоваться с теми, кто опытнее, благо великих наставников в борьбе всегда хватало, но ответственность все равно лежала на мне. Только тогда, пожалуй, почувствовал, сколь большая разница заключается в том, отвечаешь ли ты только за свой результат, или за всю команду. И поскольку сам прошел четыре олимпийских цикла, то понимал: на этом уровне не бывает мелочей. Ни в том, как тренироваться, ни в том, как отдыхать, восстанавливаться и подводить себя к старту. Если кто-то где-то делает ошибку – значит, это и моя вина тоже. Возможно, покажется слишком пафосным, если скажу, что это огромная честь – быть главным тренером сборной России, но это так и есть. Поэтому начиная с 2006 года, когда я возглавил команду, каждый старт для меня – как последний: или победить, или умереть.
– Но ведь это страшно выматывает?
– Да. Каждый раз, когда возвращаюсь домой с того или иного чемпионата, думаю: "Глаза бы мои больше эту борьбу не видели". Но проходит несколько дней – начинаю метаться по квартире: не хватает зала, тренировок, сборов. То есть всего того, что составляет мою жизнь.
– Кто-нибудь из ваших сыновей занимался борьбой?
– Серьезно – нет. Хватит того, что я сам столько лет отпахал на ковре. Наверное, поэтому никогда не хотел заставлять детей завоевывать медали, которых недобрал в спорте я сам. Греко-римская борьба – это очень тяжело, не сравнить ни с каким другим видом, пусть на меня кто-то из коллег и обидится за эти слова. Сыновьям же сказал: не захотите идти в спорт, значит, будете серьезно учиться. Сейчас старший заканчивает третий курс университета по специальности международное право и юриспруденция, второй сын учится в десятом классе, третий – в шестом. Все трое отличники.
– Не боитесь момента, когда карьеру тренера придется завершить?
– Вот к этому я отношусь философски. Я – не Кощей Бессмертный. Всему в этой жизни свое время. Но сейчас об этом не думаю. За те одиннадцать лет, что я руковожу сборной, у нас случались не самые выдающиеся выступления, но, мы не проиграли ни одного чемпионата Европы ни по очкам, ни по завоеванным медалям. На чемпионатах мира уступили по очкам всего два раза, но никогда не возвращались без золота. Главным же показателем считаю то, что с трех Олимпиад мы привезли семь золотых медалей.
– Среди борцов периодически появляются фигуры, которые стоят особняком даже в ряду великих чемпионов. Такие, как Карелин, Сайтиев. Можете назвать личностей столь же выдающегося спортивного масштаба из тех, кто борется сейчас?
– Пожалуй, нет. Даже Лопеса я никогда не поставил бы на один уровень с Карелиным. Возможно, все дело в том, что сам пришел в сборную, когда там выступали такие великие спортсмены, как Мнацакан Искандарян, Ислам Дугучиев, Александр Игнатенко. Не говоря уже о самом Карелине. До сих пор помню, как он тренировался, как готовился к соревнованиям, какая жесточайшая была в те времена конкуренция в тяжелом весе. А какая конкуренция у Лопеса?
Если говорить о наших борцах – это однозначно Роман Власов. Каждый раз, когда он борется – это событие. Я сам видел на Кубке мира, как Власов и Давит Чакветадзе бросили иранским фанатам свои футболки, так те подрались – пришлось вызывать охрану, чтобы разняли. Иран в этом плане вообще удивительная страна: за борьбу болеют, как нигде. Если человеку понравилась схватка, он может, не задумываясь, перстень с руки снять и отдать его спортсмену. Для нас же иранцы – прежде всего очень серьезные конкуренты. Встречи с ними всегда принципиальны.
– Обратила внимание, что во время борцовских поединков тренеры постоянно подсказывают своим спортсменам, что делать на ковре. А есть такие, кому подсказки ни к чему?
– Если человек не умеет бороться, тут кричи – не кричи, делу не поможешь. По большому счету подсказки вообще ни к чему – ничего нового ты спортсмену уже не скажешь. Просто без этого тоже нельзя. Как еще твой борец почувствует, что ты с ним, что ты за него переживаешь? Хотя меня много раз за это наказывали. И желтые карточки давали, и красную.
– А что нужно сделать, чтобы заработать красную?
– Разные варианты бывают. Я тогда выскочил на помост и толкнул судью. Не сдержался. Было это перед пекинскими Играми – на чемпионате Европы в Финляндии. Вот мне и влепили: мало того, что пришлось штраф заплатить, так ко мне еще и приставили персональных охранников, которые следили за тем, чтобы я не приближался к помосту.
– То есть судья в борьбе – персона неприкосновенная?
– Это, наверное, правильно. Все-таки судей нельзя трогать. Хочется иногда, конечно, но… Нет, нельзя их трогать. Нельзя.
