Джамболат Тедеев: "В Рио-де-Жанейро мы ехали, как на войну"
СОБЕСЕДНИКИ Елены ВАЙЦЕХОВСКОЙ
Главного тренера сборной России по вольной борьбе исчерпывающе характеризует всего лишь одна фраза: за десять с лишним лет работы на этом посту он не проиграл ни одного чемпионата мира, ни одних Олимпийских игр. Был вынужден временно оставить сборную в 2012-м, но вернулся через четыре года – продолжать побеждать.
– Когда в 2001-м вы впервые пришли в команду главным тренером, приходилось отстаивать право на собственные взгляды?
– Конечно. В сборной на тот момент работали тренеры, которые мало того что были намного старше, чем я, но и обладали колоссальным авторитетом в борцовском мире. У кого-то из них наверняка возникал вопрос: неужели сам он в меньшей степени заслуживает встать во главе команды? Со многими из тех, кто продолжал выступать в сборной, мы вместе боролись на ковре. Как думаете, легко было отчислять олимпийских чемпионов, отправлять их со сборов домой за нарушение дисциплины? Но приходилось делать и это тоже. До моего прихода спортивный принцип в команде не слишком соблюдался. Человека могли взять на чемпионат мира за прошлые заслуги, за когда-то выигранные титулы. Эту систему я сломал.
– Неужели никогда не было сомнений в правильности своих действий?
Я хорошо подумал, прежде чем занять этот пост. И очень четко представлял себе, куда иду. Наверное, ситуация с моим назначением вообще могла бы не сложиться, если бы не развалилась страна. Сами помните, наверное, что тогда происходило: ведущие тренеры начали в массовом порядке уезжать, потому что нужно было кормить семьи, мы – те, кто остался, – постоянно сталкивались со множеством проблем – вплоть до того, что на собственные деньги покупали для спортсменов еду: ее просто не хватало. Вроде бы примитивные вещи, но применительно к большому спорту это было крайне важно: на какой результат можно рассчитывать, если спортсмены недоедают?
Что касается отбора в команду, приоритетным для меня всегда было то, как люди выступают на международной арене и в личных встречах на внутренних чемпионатах. Иногда приходилось руководствоваться исключительно интуицией. Например, в 2004-м был случай, когда Хажимурат Гацалов не попал в своей весовой категории (до 84 кг. – Прим. "СЭ") на чемпионат Европы. Я все равно взял его в Анкару, но в более тяжелом весе. Гацалов стал чемпионом, потом пришел ко мне: мол, намерен согнать вес, чтобы бороться на отборочном предолимпийском чемпионате России в своей прежней категории. Я сказал: "Нет". В итоге Гацалов отобрался на Игры в Афины в категории до 96 кг и выиграл.
Единственное, чем тренер может подтвердить правомерность собственных действий, – это результат. Время показало, что я был прав в своих решениях. По медалям мы за десять лет не проиграли ни одного чемпионата – подобных результатов в истории борьбы до меня не случалось.
– В такой ситуации тренер нередко начинает считать, что проиграть он не может.
– Я всегда так и считал. Во-первых, это было важно для команды: если тренер не чувствует в себе уверенности, это моментально передается спортсменам. А кроме того я знал, что методика подготовки, которая всегда была в советской, а затем и в российской борьбе, превосходит любую другую методику в мире. Нет даже малейших оснований в этом сомневаться. Если иностранцы обычно привозят на все турниры только первых номеров команды, мы постоянно экспериментируем. Считаю, что молодым ребятам обязательно нужно давать шанс проверить свои силы в крупных соревнованиях. Ведь как бы то ни было, чемпионаты Европы, мира, Кубок мира – это всего лишь промежуточные соревнования – этапы подготовки к Олимпийским играм. А к этому старту у нас, тренеров, должно быть полное понимание, кто из спортсменов на что способен. Такой подход дает стабильность всей системе.
– Но иногда ваши спортсмены проигрывают – как проиграл на Играх в Рио-де-Жанейро фаворит категории 97 кг Анзор Болтукаев.
– От несчастного случая не застрахован в спорте никто. Я прекрасно знаю, как бывает тяжело, когда каждые полчаса у тебя звонит телефон и люди говорят одни и те же слова: "Ты обязан, ты можешь, ты должен..." Анзор тогда просто перегорел.
– И нельзя было этого избежать?
– А как? Тренер ведь не будет ходить рядом со спортсменом двадцать четыре часа в сутки, сопровождая его в столовую, в туалет? Наши спортсмены – это взрослые люди, у многих есть семьи. Ты же не придешь к такому и не скажешь: "Отдай телефон!"
– Два золота и серебро, завоеванные вашими подопечными на Играх в Рио-де-Жанейро, - это хороший результат?
– Два золота из шести возможных? А как вы сами думаете?
– Просто я знаю, как в борьбе относятся к поражениям. А в трех категориях российские борцы не добрались на Олимпийских играх до полуфиналов.
– Кстати, после того как в категории до 74 кг Аниуару Гедуеву присудили поражение, было собрано специальное судейское совещание, и все арбитры признали, что балл, который решил исход финальной схватки в пользу иранца, был присужден ему незаслуженно. Но я смотрю на это так: если спортсмен своими действиями дал повод себя наказать, не нужно жаловаться на судейство. Конечно, мы ехали на Олимпиаду, рассчитывая, что не останемся без наград в тяжелом весе, где у нас выступал Билял Махов, а он проиграл свой бой за пятнадцать секунд. Что свою медаль возьмет Болтукаев, который вошел в команду в категории до 97 кг, после того, как чемпион мира Абдусалам Гадисов сам себя наказал, отказавшись от участия в отборочном чемпионате России.
– Тот демарш всей дагестанской команды сильно ослабил сборную?
– Не думаю. Сказал бы так: спортсмен вправе принимать решения, которые считает правильными. Тренер же должен понимать: как только он начинает подстраиваться под спортсмена, под ситуацию, результат тут же идет на убыль.
– Другими словами, спортсмену следует знать свое место?
– Именно. Пока он спортсмен – он солдат.
***
– Читая вашу биографию, я обратила внимание на то, что у ваших родителей русские имена – Илья и Ольга, А вот своих детей, то есть вас с братом, они назвали Джамболат и Ибрагим. Почему?
– Был такой осетинский фильм "Фатима", с двумя главными героями – Ибрагимом, выросшим в бедной семье и Джамболатом – выходцем из богатой. Богатая семья удочерила девочку Фатиму, Джамболат в нее влюбился, но позже ушел воевать с турками, а Фатима вышла замуж за Ибрагима. Когда Джамболат вернулся с войны и попытался вернуть Фатиму, она ему отказала. И он в отчаянии убил Ибрагима.
В свое время этот фильм был настолько популярен в Осетии и так любим, что многие называли детей именами героев. Так поступили и мои родители: мой старший брат был записан в свидетельстве о рождении Альбертом, но дома его после выхода фильма стали звать Ибрагимом. Потом появился я – и стал Джамболатом.
– Вы в двадцать один год стали чемпионом СССР, потом, выступая за Украину, выиграли европейское первенство-1993. Какие воспоминания оставили у вас Игры в Атланте?
– Ну какие могут быть воспоминания, если занял пятое место? Проиграл одну схватку иранцу (Расулу Хадему Азгади. – Прим. "СЭ") – он в итоге и стал чемпионом.
– Переживали долго?
– Любой нормальный человек тут расстроится: когда всю жизнь идешь к этой медали, знаешь, что у тебя был шанс, но ты его не использовал, это тяжело. Но так уж жизнь устроена. Возьмите выдающегося дагестанского борца Али Алиева: человек пять раз становился чемпионом мира, три раза выступал на Олимпийских играх и ни разу не попал там даже в тройку. Возможно, мне просто не повезло с тем, что карьера пришлась на сложные годы. Я трижды выигрывал взрослый Кубок СССР, будучи в молодежной команде. Но вскоре после того, как стал чемпионом страны, попал с друзьями в заварушку: на нас семерых накинулась банда в полсотни человек. Меня ударили ножом, я довольно долго лежал в больнице. Когда вышел, в Южной Осетии началась война. Моего отца в первый же день прошили автоматной очередью. Ну и что мне оставалось после этого делать – продолжать ездить на соревнования? Естественно, я пошел воевать.
Вернуться после столь длительного перерыва в спорт и начать все с нуля оказалось неимоверно сложно, но я вернулся. Правда, поменял спортивное гражданство – стал выступать за Украину. Понимал, что в России скорее всего никуда не пробьюсь. Дело было даже не в конкуренции. Сборной командой тогда руководил Иван Сергеевич Ярыгин, а у него были свои принципы: он никогда не менял спортсмена – до тех пор, пока тот не проиграет. В отборочных турнирах лидеры могли вообще не выступать, и даже когда чемпионом страны становился кто-то другой, это не означало ровным счетом ничего.
Сетовать на судьбу тоже было бессмысленно: та система оставляла за бортом великое множество талантливых спортсменов, но она гарантированно приносила медальный результат. Все остальное не имело вообще никакого значения.
– Вы когда-нибудь боялись смерти?
– Что ее бояться? Когда начались военные действия, мне было двадцать с небольшим, мало что понимал. Это потом, когда стали появляться первые жертвы, стали уходить друзья, близкие – тогда только мы стали осознавать: что делаем? Куда идем? Лишний раз убедился: как только на Кавказ приходят неграмотные политики, история заканчивается одним – кровью. Слишком горячий там народ. Иногда сами сначала что-то делаем, а только потом думаем.
– Но ведь и в сборной команде у вас нередко случались стычки между людьми?
– Очень часто. Но я к этому отношусь так: это – наш внутренний быт, мы сами с ним и разберемся. Любое вмешательство со стороны тут может только навредить. И все это не отменяет главного: мы – единая семья. У нас никогда не бывает, чтобы человек вышел на ковер и отборолся вполсилы. Вся команда, весь штат – а это шестьдесят с лишним человек – делает все от них зависящее, чтобы восемь спортсменов, которые попадают на чемпионат мира или Олимпийские игры, сделали там все, на что они способны.
Когда начались допинговые скандалы и к нам стали чуть ли не каждый день приезжать с проверками, мы настраивали спортсменов жестко: "Ребята, терпите. Вы едете на войну". И я очень гордился и горжусь тем, что последнюю "золотую" точку поставил в Рио-де-Жанейро Сослан Рамонов, который в финале категории до 65 кг обыграл олимпийского чемпиона Лондона Тогрула Азгарова со счетом 11:0. А ведь в 2012-м тот победил в финале нашего легендарного Бесика Кудухова.
– Не в первый раз обращаю внимание на то, что борцы, упоминая о собственных победах, всегда подчеркивают, когда и кого побеждал их соперник.
– Наверное, все идет от того, что в нашем виде спорта изначально очень высока конкуренция. Очень редко случается, когда кто-то один из соперников на голову сильнее остальных. Для того чтобы проиграть, достаточно допустить крошечную ошибку, неправильно построить схватку. Но главное – психология. Пока ты внутренне не созреешь для того, чтобы побеждать, не перешагнешь через себя, не преодолеешь боль – ты никогда не станешь великим чемпионом. Отсюда идет очень глубокое уважение к тем, кто когда-либо побеждал.
***
– Какое из ваших тренерских решений далось наиболее тяжело?
– Все. Потому что главный тренер – это всегда по-живому. Например, Абдулрашид Садулаев, который в Рио-де-Жанейро стал олимпийским чемпионом в категории до 86 кг и перешел после Игр в более тяжелый вес, постоянно просит меня: "Дай схватку". Я не даю. Не хочу рисковать его именем. Просто знаю, что физически он не готов пока еще вернуться на ковер – слишком большим был перерыв после Игр. Голова к выступлениям в более тяжелом весе готова, а суставы и мышцы – нет. Значит, нужно подождать.
Или взять нынешнюю ситуацию: отбор к Кубку мира и чемпионату Европы у нас традиционно проводится на ярыгинском турнире в Красноярске. Анзор Болтукаев боролся там в тяжелом весе, а в его прежней категории до 97 кг мы заявили Расула Магомедова. Оба остались вторыми. Магомедову мы дали возможность выступить на Кубке мира в Иране, потом на международном турнире в Турции, он не показал там ничего выдающегося, поэтому я заставил Болтукаева согнать десять килограммов, и выступать в категории до 97 кг на чемпионате Европы будет он.
– Насколько оправданны те чудовищные сгонки веса, которые практикуют борцы?
– Бывают разные ситуации. В легких весах спортсмены, как правило, много не гоняют – там и гонять-то нечего, а восемь – десять килограммов в тяжелых категориях – это не так уж и много. Методики давно отработаны.
– И как этот процесс выглядит на практике?
– Большинство борцов гоняют вес водой. Когда в течение дня ты выпиваешь пять – шесть литров воды, чувства голода не бывает – желудок постоянно заполнен. Главное – исключить из рациона все то, что способно задержать воду: сахар, соль.
– Но ведь когда вся команда гоняет вес, а по сути переходит на режим жесточайшей голодовки, это не может не сказываться на нервной системе спортсменов?
– Это да. Они все становятся в этот период противными. Капризничают, раздражаются, срываются из-за ерунды. На Олимпийских играх мы, тренеры, гоняли вес вместе с борцами – чтобы им было проще терпеть. Они в баню – мы в баню. Они бегают – мы за ними ходим. Виктор Лебедев у нас на Олимпиаде чуть не умер: последние сто граммов никак не уходили. Что мы только тогда не делали – я сам в бане дверь держал, чтобы Лебедев выйти не мог раньше времени. Иностранцы, кто это видел, в ужасе говорили: смотрите, мол, что российские борцы с собой делают ради медали – умереть за нее готовы не задумываясь.
– Вам когда-нибудь приходилось задумываться о том, что те, кто борется за титул олимпийского чемпиона и готовы, как вы говорите, рисковать ради этого собственной жизнью, с общепринятой точки зрения не совсем нормальны?
– Я давно знаю это. Нормальный человек – с нормальным чувством самосохранения – никогда олимпийским чемпионом не станет. Но беда не в этом. А в том, что очень многие, добравшись до высшей ступени олимпийского пьедестала, потом "забывают" оттуда слезть. Вроде и спорт давно закончился у человека в жизни, и сама жизнь изменилась, а он все еще мысленно там – с медалью на шее стоит и ждет, что весь мир будет продолжать ему аплодировать. А надо быть реалистом.
– Когда в 2012-м вы были вынуждены оставить пост главного тренера, думали о том, что вернетесь?
– Тогда в моей жизни было столько проблем, связанных с политической ситуацией в Южной Осетии, что я вообще не думал о спорте.
– А вернуться согласились сразу?
– Да.
– Вас не смущал тот факт, что, возвращаясь в команду четыре года спустя, вы автоматически берете на себя ответственность за чужую работу?
– То, что меня не было в команде, не означает, что я не знал, что в ней происходит. Взять тех, кто выступал на Играх в Рио: кроме Садуллаева, все состоялись как спортсмены еще при моем прежнем руководстве. Поэтому для меня не представляло никакой сложности продолжать с ними работать.
– Зачем вы привлекаете в тренерский штаб тех, кто, как Гадисов, завершил карьеру, но еще не имеет никакого тренерского опыта?
– Как раз затем, чтобы человек этот опыт получил. Понятно же, что вне спорта никто бывших чемпионов не ждет – ни в какой сфере деятельности. И нет таких спортсменов, кто не испытывал бы проблем с послеспортивной адаптацией. Я же считаю, что человек, который много лет защищал честь страны, имеет право рассчитывать на мою помощь и поддержку. Если он найдет работу, которая понравится ему больше, – не стану удерживать ни секунды. Но ребята знают: что бы ни случилось в их жизни, им всегда найдется место в команде, это их дом.
– Получается, что вы просто создаете вокруг себя коллектив, на который в любой момент можете опереться?
– Именно.
