Сергей Архипов: "Мне сказали, что лечить надо не спортсменов, а тех, кто готов платить"
СОБЕСЕДНИКИ Елены ВАЙЦЕХОВСКОЙ
В первых числах июня знаменитый хирург Сергей Архипов по собственному желанию оставил должность руководителя центра спортивной травмы Федерального медико-биологического агентства (ФМБА).
Прокомментировал случившееся коротко: "Начинаю жизнь заново".
– В вашей карьере уже был случай, когда вы были вынуждены уйти из ЦИТО, не сработавшись с руководителем клиники Зоей Мироновой. Что произошло сейчас?
– Я, кстати, довольно часто думаю о том, до какой степени мне повезло попасть в свое время к Мироновой. И совершенно не в чем ее не виню. Это я был настолько неумен и эмоционален, что допустил тот конфликт. Но спортивным врачом меня сделала именно Зоя Сергеевна. Пока я жив, я буду ей за это благодарен. Она меня научила "слышать" спортсменов. Я постоянно ходил с ней на приемы в поликлинику, хотя в те времена это казалось мне каторгой.
От нее же я впервые услышал: "Первое, о чем всегда спрашивает после операции спортсмен – когда он сможет начать тренироваться".
В этой фразе скрыт огромный смысл – прежде всего для врача. Потому что это – определенная планка. Та самая задача, к которой ты должен стремиться: дать возможность человеку как можно скорее вернуться в спорт, вообще не вспоминая о травме. К сожалению, сейчас этот смысл почти утерян. Мы сплошь и рядом имеем ситуацию, когда во главе угла стоит не лечебное дело, а деньги. Необходимость их зарабатывать. Поэтому, собственно, в какой-то момент и встал вопрос о закрытии нашего отделения в 83-й больнице.
– Когда именно это произошло?
– В феврале, когда вышел указ о сокращении финансирования стационарного лечения в России на 40 процентов. Нас тогда собрали и сказали: мол, для того, чтобы не уменьшать зарплату, нужно сократить количество ставок. Попутно мне, как руководителю центра, были высказаны претензии в том, что я зарабатываю для больницы мало денег. Что лечить нужно не спортсменов, а прежде всего тех, кто способен за свое лечение заплатить.
– Так ведь за спортсменов вам тоже платят?
– Спортсмены попадают в клинику не каждый день. И деньги за их лечение переводятся не сразу, в то время, как "коммерческие" больные оплачивают свое пребывание в клинике, что называется, не отходя от кассы. Я пытался объяснять, что главная задача спортсменов заключается не в том, чтобы приносить нам деньги. А в том, чтобы поднимать величие страны. Неужели цена выигранной олимпийской медали ниже, чем цена лечения? Но меня не услышали.
– Если не ошибаюсь, центр спортивной травматологии, которым вы руководили три года, был создано не клиникой, а ФМБА, причем с нуля.
– ФМБА – это не что иное, как бывшее третье управление Минздрава СССР, отвечавшего за медицинскую помощь закрытым предприятиям, оборонным институтам и так далее. Там работали грамотные врачи, задачей которых было, как говорится, поставить человека на ноги. Придя в спорт, эти специалисты стали заниматься проведением углубленных медицинских обследований, оказанием диагностической и лечебной помощи. И быстро поняли, что спорт – это совсем другие задачи.
Руководитель ФМБА попросил меня тогда написать концепцию. Я ее написал довольно быстро. В Европе и США существует немало спортивных клиник, и все они работают по единому принципу. Во-первых, спортсменов всегда оперируют ведущие специалисты. Те, кто владеет самыми передовыми методиками и имеет большой опыт практической работы. Во-вторых, у хирургов, работающих в спортивной медицине, должны обязательно быть единые стандарты. Нельзя делать операцию спортсмену высокого класса так, как захочется, или как покажется правильным врачу: сейчас для каждого конкретного повреждения существует своя технология. Использовать "похожую" – совершенно недопустимо. Потому что от правильности лечения зависит, как быстро человек вернется в спорт.
Кроме этого каждый из ведущих западных хирургов понимает: за каждой из операций стоит его имя. И от результата зависит: приедут к нему другие пациенты, или нет.
Не хочу сказать, что специалистов, сравнимых со специалистами той же Германии, у нас в стране нет. Они есть, хотя таких, безусловно, очень мало. Поэтому я и предложил первым делом создать отделение, куда можно стянуть лучшие силы, и куда было бы не стыдно пригласить любого западного профессора.
– Зачем?
– Для того, чтобы он мог провести операцию у нас, а не у себя. Чтобы мы, благодаря этому, получили возможность учить новым технологиям своих врачей. Я был абсолютно уверен в том, что немецкие врачи будут заинтересованы в таком сотрудничестве хотя бы с финансовой точки зрения: как ни крути, подоходный налог в России составляет 13,5 процентов, а в Германии – 47. Не говоря уже о том, что моим западным коллегам это интересно и с профессиональной точки зрения: мы не раз говорили об этом.
Надо еще понимать, что спортсменов, которые официально входят в составы сборных команд, и чья подготовка финансируется из бюджета, у нас в стране 10 тысяч человек. Другими словами, в такой стране, как наша, одна клиника – это капля в море. В идеале должно быть как минимум по одной такой клинике в каждом из федеральных округов.
Реализация этой концепции потребовала очень больших вложений. Но со стороны ФМБА все это было одобрено и поддержано.
Вот в 83-й больнице и появилось отделение с совершенно роскошной, сделанной по немецким стандартам операционной. Когда ко мне из Мюнхена приехал один из известных врачей, он, помню, огляделся и спросил: "Я могу отсюда позвонить?". Сделал три десятка звонков в Германию и всем говорил одно и то же. Что по его ощущениям в его собственной операционной есть далеко не все из того, что он увидел у нас.
Понятно, что на спортсменах мы не экономили. Одних только расходных материалов было закуплено на шесть миллионов рублей – что потом, кстати, было поставлено мне в вину. Хотя за все время работы я привлек в клинику порядка 100 миллионов рублей внебюджетных денег – руководители крупных банков шли навстречу, понимая, что дают эти средства для развития спорта.
В общей сложности к нам в центр четыре раза приезжали оперировать немецкие профессора. Мои молодые врачи по шесть раз в году ездили в Германию – учиться. Они не только ассистировали на операциях, но подробнейшим образом разбирали с немецкими профессорами каждый случай, посещали всевозможные семинары. Причем делалось это не за деньги ФМБА: я сам, благодаря личным связям, находил возможность, чтобы моих людей приняла немецкая сторона. Средства на эти цели есть, кстати, у большинства западных клиник.
В результате мои парни очень быстро освоили методики, по которым в Германии оперируют наших же пациентов. И начали работать уже самостоятельно.
– Зачем западным клиникам было нужно такое сотрудничество?
– Так принято. Если ты дошел в своей профессии до определенного уровня, считается нормальным, если ты начинаешь учишь других и выделять на это средства.
Я как-то посчитал количество спортсменов, сумевших после серьезных операций, сделанных у нас в клинике, вернуться на уровень высоких достижений. В плавании это пять человек, начиная с Данилы Изотова, который уже после операции стал призером Олимпийских игр и чемпионата мира. В биатлоне после тяжелейшей травмы полностью восстановился Иван Черезов, а что касается Кати Глазыриной, уверен, она будет успешно выступать в следующем олимпийском цикле. Свету Слепцову, которую столько времени безуспешно пытались лечить в Америке, в итоге поставили на ноги мы. Я уже не говорю о женском футболе и хоккее, где через наши руки прошла чуть ли не вся команда.
– Но многие, согласитесь, все равно предпочитали оперироваться за границей. Прежде всего потому, что там намного лучше обстоит дело с реабилитацией.
– Соглашусь. Нам, тем не менее, удалось найти "благотворительные" деньги на то, чтобы купить самую передовую реабилитационную аппаратуру и поставить ее прямо в отделении – застеклив один из холлов. Мы нашли прекрасного специалиста, которая училась в США. Это был первый шаг. Планировалось, что под реабилитационные цели для нашего центра будет построен отдельный корпус. Но стройку внезапно заморозили.
Когда стало известно, что наше отделение собираются сокращать, я попросил руководство ФМБА увеличить поток спортсменов, направляемых в нашу клинику. Мотивировал это тем, что для начала ни у одного из специалистов ФМБА нет такого опыта успешного лечения спортсменов высокого класса. Мне отказали, сказав при этом, что очень нескромно с моей стороны считать себя лучшим хирургом в стране.
– В какой момент вы почувствовали, что ситуация становится критичной?
– В ноябре, когда был снят с должности бывший главный врач больницы Олег Петрович Кузовлев – сам в прошлом прекрасный травматолог, профессор. Для того, чтобы в больнице было создано отделение, ставшее в итоге центром спортивной травматологии, он сделал очень многое. И постоянно нам помогал. Ну а в феврале начались сокращения. Мне предложили остаться заведующим, притом, что в самом центре не осталось ни одной клинической койки и ни одного врача. В этой ситуации я, естественно, не мог позволить себе остаться.
– И теперь вы – безработный?
– Уже нет. Как только о моем увольнении стало известно, мне тут же поступило предложение возглавить центр, который находится в процессе создания. Финансировать его будут государственные структуры, профиль – высокотехнологичные операции. Я это предложение принял и очень надеюсь, что все мои доктора продолжат работать со мной.
– Означает ли это, что вы выпали из спортивной структуры, и ФМБА может не захотеть направлять к вам спортсменов, если они предпочтут оперироваться у вас?
– Да. Но я уже поставил в известность о своем переходе руководство Центра подготовки российских сборных команд, и теперь принимать решение предстоит уже им.
