Владимир Морозов: "Прыгаю в воду - и не дышу до самого финиша"

ПЛАВАНИЕ
СОБЕСЕДНИКИ Елены ВАЙЦЕХОВСКОЙ

На завершившемся в воскресенье чемпионате мира в 25-метровом бассейне обе российских золотых медали завоевал 20-летний дебютант. Причем выиграл он две самые престижные спринтерские дистанции - 50 и 100 метров вольным стилем.

Жизнь этого парня - почти что сюжет для рождественской сказки: в 14 лет уехал в Америку, поступил в престижный университет, стал чемпионом мира, выиграв самые престижные в плавании дистанции - спринтерские. Хотя на самом деле тот давний отъезд из России выглядел совсем не сказочно. В "прежней" жизни, проведенной в рабочем поселке Кольцово под Новосибирском, остались родные, друзья, бассейн, школа... В новой же не было ничего. Даже знания языка.

- Я тогда мог выжать из себя только пару примитивных фраз: "Меня зовут Владимир, я - пловец"...

ИЗ СИБИРИ - В КАЛИФОРНИЮ

Двукратный чемпион мира сидит напротив меня на диванчике, и я, слушая его рассказ, автоматически отмечаю, что из его взгляда совсем ушел стальной отблеск, столь присущий спортсмену во время соревнований. Собственно, та морозовская отрешенность от всего на свете и заставила меня перенести интервью с ним на более поздний срок.

- Когда мы ехали в Калифорнию, думал о том, что минимум полгода не буду ходить ни в какую школу и за это время успею хоть немного выучить язык, - продолжает мой собеседник. - Но получилось так, что в школе я очутился почти сразу. Было ужасно на самом деле... Ни с кем не мог общаться, ничего не понимал. Дома часами сидел, учил английский самостоятельно. Потом попросил, чтобы меня включили в группу изучения языка в школе. Там занимались китайцы, мексиканцы и я. Но даже когда начал разговаривать и появились первые друзья, ощущение, как много я потерял, уехав из России, продолжало оставаться очень острым.

- У мамы вы - единственный ребенок?

- Да. В Кольцово мы жили с бабушкой, дедушкой и тетей в достаточно небольшой двухкомнатной квартирке. Тетя всего на три года старше меня, поэтому я ее всегда воспринимал как сестру. Мама часто повторяла, что ее поколение - потерянное. В 1989-м она закончила школу, в 1991-м Советский Союз распался и вместе со страной перестало существовать все то, к чему привыкли люди. Изменились многие жизненные ценности. Мама тогда занялась бизнесом, чтобы заработать хоть какие-то деньги на жизнь, но вместе с деньгами появилось множество проблем, включая разборки с бандитами. Думаю, родные понимали, что все это нужно прекращать. Так что отъезд был хорошей возможностью начать новую жизнь.

- А как вы искали в Калифорнии плавательный клуб, не зная языка?

- Так и искал. Пришел в бассейн - он располагался в десяти минутах ходьбы от нашего дома, проплыл разминку, всех обогнал, после чего ко мне подошел тренер, и я понял, что они меня берут.

- Спринт - достаточно ювелирная область плавания. Кто вам ставил ту технику, благодаря которой вы стали чемпионом мира?

- Никогда об этом не думал. Попробую поразмышлять: когда я плавал в России, техника у меня была не очень хорошей. Наверное, она и не могла быть хорошей: последние пару лет до моего отъезда мы плавали у Игоря Валерьевича Демина по десять километров за тренировку, и для меня это было работой на выживание. Плыл, как мог, вообще не думая ни о какой технике - лишь бы выполнить заданный объем. В США я три года плавал у Майка  Кауффмана - он был главным тренером клуба в Торрансе, куда переехали мы с мамой. Он и стал первым человеком, кто начал мне подсказывать какие-то технические вещи. Например, именно с ним мы начали работать над темпом, чего я до приезда в США никогда не делал. Да и многие другие вещи сложились именно благодаря его помощи. Дальше я их только развивал.

- Когда вы стали воспринимать себя, как профессионального пловца?

- Когда за год до окончания школы мне начали присылать письма из разных университетов с предложением учиться у них и плавать за студенческую команду. Учеба в университете - это очень большие деньги. Один год обучения в университете Южной Калифорнии, где сейчас учусь я, стоит 55 тысяч долларов. Именно тогда я понял, что плаванием можно зарабатывать. Или как минимум бесплатно получить с его помощью хорошее образование

- Дэйв Сало, под руководством которого вы плаваете сейчас, работал тогда с вашей университетской командой?

- Да. Он присутствовал на моем первом собеседовании, потом я приезжал к нему в бассейн. Он мне все показал, рассказал, как организована работа. Мне все очень понравилось. Большей частью со мной работал и до сих пор работает Джереми Киф: он отвечает у Сало за спринтерскую группу. Он же дает задания. Иногда что-то подсказывает, но только в тех случаях, если я об этом прошу.

- В одном из интервью вы сказали, что о различиях между американским и российским плаванием можно говорить долго. Что бы вы назвали ключевым моментом? То, что в США спортсменам приходится большей частью работать самостоятельно?

- Наверное, да. Это развивает и самостоятельность в целом. Приведу пример: когда я плавал в Новосибирске у Демина, он нередко звонил мне в шесть утра - чтобы убедиться, что я проснулся, и напоминал, чтобы я не опаздывал на тренировку. Ни одному американскому тренеру такое никогда даже в голову не придет.

- Когда вы оказались в России в 2011-м, не удивило, насколько сильно тренеры зависят от учеников?

- Удивило. Я даже говорил об этом с Виктором Борисовичем Авдиенко. Это совершенно неправильно, на мой взгляд. Хотя объяснимо. Думаю, все идет от того, что в России тренеры получают за своих спортсменов звания и зарплату.

- На пресс-конференции в Стамбуле вы сказали, что вам нравится, что в России спортсменам уделяется гораздо больше внимания, нежели в США. Но ведь по большому счету это тоже неправильно - постоянно плясать вокруг спортсмена.

- Я имел в виду не это. Российские тренеры гораздо больше следят за техникой своих учеников. Если ты, допустим, неправильно раскладываешься по ходу дистанции, тебе обязательно об этом скажут. Более того, объяснят, что как делать и главное - зачем. А в Америке принято считать, что, тренируясь в условиях постоянной конкуренции, спортсмен всему научится сам.

ВЕТЕРАНЫ СБОРНОЙ ПРОТИВ "МАЛЕНЬКОГО АМЕРИКАНЦА"

- Знаю, что два года назад вы пытались получить американское гражданство. Что помешало довести задуманное до конца?

- Официально никаких документов мы никуда не подавали. Просто обратились к знакомому адвокату за консультацией - насколько вообще возможно получить гражданство в те сроки, что оставались до Олимпийских игр в Лондоне, чтобы я мог выступить там за США. Нам ответили, что это исключено. На этом, собственно, вся история с гражданством и закончилась.

- Выступать за сборную США было вашим желанием?

- До того, как об этом задуматься, я несколько раз писал через группу "Вконтакте" российским тренерам по плаванию. И тем, кто работает в Москве, и тем, кто из Санкт-Петербурга. Ни один из них не написал мне в ответ ни слова. Наверное, мои тогдашние результаты не показались им хорошими. А потом просто повезло - благодаря парню, с которым вместе плавал в клубе и чей тренер был в дружеских отношениях с Авдиенко, я сумел напрямую выйти на Виктора Борисовича. Тогда я понятия не имел, что в России есть такие центры, как в Волгограде. Да и вообще не понимал, как устроена плавательная система. Не знал, например, что, для того, чтобы выступать в чемпионате России, я обязательно должен быть приписан к какому-то клубу.

- Свои первые впечатления от попадания в российскую сборную помните?

- Было непривычно снова оказаться в России. Из ребят никто особенно не стремился со мной общаться, а сам я никого тогда не знал, кроме Антона Лобанова, вместе с которым мы когда-то тренировались в Новосибирске. Думаю, никто просто не верил, что я способен хорошо плавать. Вот и относились соответственно: мол, ходит тут какой-то маленький. Да еще и американец…

- И когда же этот лед растаял?

- После олимпийской эстафеты 4х100 м вольным стилем в Лондоне, где мы выиграли бронзовые медали.

- От прежнего главного тренера российской сборной я слышала: со стороны ветеранов команды было большое противодействие тому, чтобы вы оказались в эстафетном составе.

- Как раз по этой причине на чемпионате мира в Шанхае меня поставили в эстафету 4х100 м вольным стилем в утренний заплыв, причем на первый этап.

- Не совсем поняла: какая тут связь?

- Плыть первый этап, да еще в предварительном заплыве, обычно мало кто хочет. Обычно этот человек и отсеивается - не попадает в вечерний состав. А ребята действительно не хотели меня там видеть.

- Было обидно?

- Гораздо обиднее было то, что не взяли медаль. Авдиенко убеждал меня, что медаль в этой эстафете обязательно будет. Но получилось совсем по-другому.

- А какие впечатления оставили у вас Олимпийские игры в Лондоне?

- Я был потрясен уже тем, что оказался в Олимпийской деревне. Там было так здорово… Мы с ребятами шутили, что сами по себе эти две недели уже стоили того, чтобы работать четыре года. На церемониях открытия и закрытия мы хоть и не были, но смотрели их по телевизору. В такие моменты особенно отчетливо понимаешь, что Олимпиада - самое главное событие в жизни каждого спортсмена. Ну а когда еще и медаль выиграли… Когда нас награждали, я спросил ребят, верят ли они в то, что мы стоим на олимпийском подиуме? В тот момент в это не мог поверить никто.

После Игр я ненадолго поехал в Новосибирск, узнал, что меня признали в Кольцово Человеком года. Это было так странно - уехать из поселка ребенком и вернуться туда в 20 лет в таком статусе.

- На чемпионате мира в Стамбуле я обратила внимание на то, до какой степени вы сконцентрированы и погружены в себя. Вы там вскользь упомянули, что настраиваться на выступления таким образом вас научил тренер. А как именно он учил этому?

- Видите ли, в чем тут дело… Я ведь вырос без отца. Родители развелись, когда мне был всего год. И тренер стал тем самым человеком, к которому я прислушивался так же, как прислушиваются к родному отцу. Игорь Валерьевич был мне и тренером, и другом - очень близким человеком, одним словом. Я во многом на него равнялся, тем более что и плавал ту же дистанцию, что в свое время плавал он сам - 200 м на спине. Однажды тренер увидел, что я чересчур сильно волнуюсь перед стартом, как-то нервно потираю руки, в общем, сам на себя не похож. Он сказал тогда, что я очень хорошо тренировался и у него нет никаких сомнений, что выступление будет удачным. Просто нужно думать именно об этом, и вообще не обращать внимания на то, что происходит вокруг.

На каждых следующих соревнованиях Демин обращал мое внимание только на то, что я, по его мнению, делаю неправильно. Вот я потихонечку и научился исключать все "неправильные" элементы.

ПЛЫТЬ НЕ В ВОДЕ, А НАД ВОДОЙ

- В чем для вас заключается разница между дистанциями 50 и 100 метров вольным стилем?

- Они требуют разной техники. Главное отличие в том, что 50 метров требуют максимально сильной работы ног. Стометровку можно плыть более расслабленно. То есть, если говорить коротко, разница в темпе и усилии.

- Сколько вдохов вы делаете на "полтиннике" по ходу дистанции?

- Ни одного. Прыгнул в воду со старта - и не дышу до финиша. Это не так долго на самом деле - всего 20 секунд. Помню, лет в 12 я прочитал, что Александр Попов именно так проплыл свой "полтинник", когда устанавливал мировой рекорд. У нас тогда все ахали по этому поводу. А я подумал: почему бы не попробовать? Вот так и начал плавать без дыхания.

- Геннадий Турецкий, у которого много лет плавал Попов, в свое время объяснял мне, что существуют разные типы спринтеров. В частности, рассказывал о своем ученике Геннадии Пригоде, который не отличался высоким ростом, но умел "садиться" на волну лидера и плыл, как бы балансируя на ее гребне и не растрачивая при этом много сил. За счет чего так быстро плаваете вы? И не мешают ли вам, при достаточно небольшом для спринтера росте и весе, "чужие" волны?

- Мне кажется, гораздо важнее то, что у меня по сравнению с более крупными ребятами не столь велико сопротивление воды. Чем глубже человек находится в воде, тем больше на нем "висит" лишних килограммов. Я же плыву как бы над поверхностью.

- Этому можно научиться?

- Думаю, это своего рода талант. Плюс - особенности телосложения. У меня легкие кости и очень жесткие мышцы, которые я постоянно укрепляю работой в зале. Этот мышечный каркас, по сути, дает то же самое преимущество, которое давали скоростные прорезиненные комбинезоны. Для того чтобы высоко лежать на воде, не приходится дополнительно напрягать спину - она и так достаточно жесткая и прямая.

ОРИЕНТИР -  ДОСТИЖЕНИЯ ПОПОВА

- В России мало кто из пловцов стремится выступать на Олимпийских играх на нескольких дистанциях. В отличие от тех, кто плавает в США. Вы можете это чем-то объяснить?

- Мне кажется, стремление выступать на нескольких дистанциях есть не только у американцев, но и у пловцов других стран. Просто в России почему-то считается, что, если спортсмен поплывет лишнюю дистанцию с утра, вечером он будет уставший. По этой же причине мало кто хочет плыть вечером две дистанции. Словно в сознании спортсменов заранее заложен страх устать и не восстановиться. Возможно, этот страх идет от того, что не сделана какая-то работа, позволяющая чувствовать себя уверенно. Или же это общее неверие - в себя, в тренера, в систему тренировок. Я же всегда считал, что результат возможен лишь тогда, когда ты сам в это веришь. А не когда надеешься на какое-то чудо.

Еще одна вещь, которую я совершенно не понимаю в российском плавании, - это постоянные разговоры на тему "зайдет" дистанция или "не зайдет". Как можно ставить результат в зависимость от таких вещей? Он может зависеть от того, как ты выполнил старт, поворот, сколько сделал гребков, как финишировал. Ни одному американскому пловцу вообще не придет в голову сомневаться в результате, если для его достижения сделана определенная работа. И уж тем более списывать неудачи на то, что дистанция "не зашла". Если человек работал ради того, чтобы успешно плыть четыре дистанции, - так он их и плывет.

- Почему же вы сами плаваете только две дистанции?

- Мне времени на восстановление нужно много, потому что я - спринтер. Тем, кто плавает более длинные дистанции, столько времени не требуется: у них не так сильно закисливаются мышцы. Это хорошо отражается в цифрах. Например, у меня или у Жени Лагунова после стометровки уровень лактата в крови (лактат - молочная кислота. - Прим. Е.В.) составляет больше 20 единиц. И, естественно, мы не способны сразу или с коротким перерывом стартовать второй раз. После того как я час откупываюсь, уровень лактата падает до семи. А семь - это максимальный показатель Славы Синькевича сразу после того, как он проплыл 100 или 200 метров брассом.

- Получается, что чем короче и быстрее дистанция, тем дольше приходится после нее "откупываться"?

- На самом деле да. Я периодически думаю о том, чтобы кроме вольного стиля начать плавать еще и на спине. В том же Лондоне я очень хотел выступить на стометровке на спине, но понимал, что могу подвести команду в эстафете - слишком неудобно для меня составлено расписание. Из-за этого же я не стал плыть в Стамбуле 100 м комплексным плаванием: между финалом на стометровке вольным стилем и финалом в комплексе было всего 15 минут. Если бы не это, мог совершенно реально побороться на этой дистанции за бронзу.

- Во времена моих собственных выступлений считалось, что есть лишь одна медаль - золотая...

- Мне кажется, что в России до сих пор осталась такая психология. В Америке на это смотрят совершенно иначе. Даже когда Майкл Фелпс проиграл в Лондоне 200 м баттерфляем, никому и в голову не пришло посчитать это неудачей. Он все равно остался для всей страны героем. Другой вопрос, что там каждый спортсмен стремится к золоту. Просто не всегда получается его выиграть.

- Если бы вы не выиграли в Стамбуле обе свои дистанции, расстроились бы?

- Да. Я и после стометровки расстроился, несмотря на то, что стал первым. Не смог показать результат, который хотел. Кстати, возвращаясь к вашему предыдущему вопросу: в Стамбуле я очень хорошо почувствовал национальную, как мне кажется, российскую особенность - во всем искать прежде всего негатив. Взять две мои золотые медали. Пусть это "короткий" бассейн, но это - чемпионат мира. Тем более что ни один российский пловец никогда еще не выигрывал в "короткой" воде 50 и 100 м вольным стилем. Казалось бы, почему не порадоваться? Многие, знаю, радовались. Но одновременно с этим я прочитал кучу комментариев, смысл которых сводился к вопросу: а чему тут радоваться? Вот если бы он так проплыл на Олимпийских играх…

- Чего вы хотите добиться в плавании?

- Золотой олимпийской медали. Если совсем честно, мне хотелось бы превзойти те достижения, которых добился в свое время Александр Попов.

- То есть Попов все-таки является для вас раздражителем?

- Я бы сказал, что его результаты являются некой планкой, ориентиром.

- Другими словами, четыре золотые олимпийские медали вас устроят? Или нужно пять?

- Вообще-то я хотел шесть...