Последний текст

НА ЧЕМОДАНАХ

До старта Игр - всего девять дней, и члены олимпийской бригады "СЭ" уже собираются в дорогу за океан. Самое время вспомнить о нашей традиционной рубрике.

Евгений ДЗИЧКОВСКИЙ

Пусть в моем уистлерском окне будут горы. Вокруг самого Уистлера они точно есть, это легко проверить, отыскав в интернете несколько телекамер, демонстрирующих виды канадского городка в режиме "онлайн". Но пусть горы будут еще и в моем окне, это важно.

Ведь были же они в итальянской деревушке Чезане-сан-Сикарио, где четыре года назад довелось провести пару десятков не самых скучных дней в жизни. Работать горы особо не помогали. Они вообще умудрялись оставаться незаметными большую часть олимпийской командировки, несмотря на свою седую скалистость и немаленькие размеры. У их подножий хорошо дышалось, но особого романа между нами как-то не вспыхнуло. Пока не наступил последний день. Точнее, последняя ночь.

Передо мной на экране ноутбука дымился бог знает какой по счету текст. Из тех, что называются финальными, завершающими. Нужно было объять все, накопившееся в душе за последние недели, вывести лейтмотив и нанизать на него массу разрозненных впечатлений. Не нанизывалось. Вместо лейтмотива в мозгах варилась каша из олимпийского топора.

За окном стало светать. В любой из предыдущих дней это был бы повод для паники: на носу утренние соревнования, идти на которые, не поспав хотя бы пару часов, пытке подобно. Но в этот раз сон мог катиться ко всем чертям: он был не нужен и даже избыточен. Все, финита, остался последний текст!

Я подошел к окну - глотнуть через щель в створках альпийского газированного утра. И вдруг увидел, что самый верхний край самой высокой чезанской горы стал пронзительно желтым, выпер из серого сумрака острым золотым куполом, все увеличивающимся в размерах. На горы наступал новый день, отхватывая от них кусок за куском в свое безраздельное пользование.

Сложно сказать, что удерживало меня у того окна чуть ли не час: ошеломляющая победоносная война желтого с серым или присутствие за спиной открытого компьютера, назвать который опостылевшим я не могу исключительно в силу профессиональной корректности. Но рассвело в результате, вы знаете, не только в Альпах - в голове тоже.

Все вдруг прояснилось от этой беззвучной картины, хронологически систематизировалось, приняло закольцованную форму. Толпы безудержно оптимистичных российских болельщиков, биатлонные допинговые склоки и золотые финиши, хоккейный провал, восторг от успеха гонщика Дементьева, редкие наезды в Турин, тальята-алла-руккола в соседнем кабачке, ночь 23 февраля, впервые не отпразднованная мной, как того требуют известные традиции, а проведенная целиком и полностью на абсолютно безлюдном итальянском полустанке после неудачной стыковки поезда из Турина и журналистского автобуса-шаттла…

Горы проиграли солнцу. Оно стало выше их, брызнув в окно и заставив щуриться, как щурился шестой из джеклондоновских мальчиков-Сэмюэлей, глядя на наше яркое светило. Правда, он еще и ревел попутно, а потом довольно плохо кончил, но смутные ассоциации с этим парнем, вызванные общей замордованностью корреспондентского организма и величественной картиной горного рассвета, отступать упорно не желали.

А потом я легко дописал текст. Убрал компьютер, покидал вещи в сумку. Дождался Серегу Бутова и Ровшана Аскерова, с которыми мотал олимпийский срок в туринских горах. На равнину - в столицу Игр-2006 - нас подвез на своей машине Дима Губерниев. Всю дорогу мы трепались о всякой ерунде, а в душе собирали "в пучок" обрывки чувств: облегчение от того, что все закончилось, - и дикое сожаление от прощания с горами. А если быть честным - от прощания с шикарным куском жизни и с праздником, связавшим нас с этими горами накрепко.

В следующий вторник мы летим в Ванкувер. Вся бригада остается там, а мы с Бутовым в тот же день по привычке - в горный кластер, в маленький Уистлер. К лыжам, биатлону, бобслею… С сумками и ноутбуками, крадущими нервы и сон.

И пусть в нашем окне будут горы.