Игорь Шпильбанд: "Этим летом я работал больше, чем когда-либо в жизни"

Один из самых знаменитых тренеров мира рассказал обозревателю "СЭ" Елене ВАЙЦЕХОВСКОЙ
о своей работе с танцевальными дуэтами накануне Олимпиады в Сочи.

Незадолго до начала турнира в Оберстдорфе стало известно, что свою первую победу Шпильбанд в этом сезоне уже одержал: он выиграл суд против своего бывшего работодателя – руководства катка в канадском Кантоне. Правда, когда мы встретились во время соревнований в Германии, сразу сказал:

– Мне не хочется, если честно, говорить об этом. Суд – это крайне неприятная процедура, но я должен был через нее пройти. Это было важно для меня. Исков было подано два – второй персонально против Марины Зуевой, и в обоих случаях суд встал на мою сторону. А сейчас стараюсь как можно быстрее обо всем этом забыть.

– Я видела, до какой степени вы были поглощены работой с двумя первыми парами мира, когда работали вместе с Мариной. Сейчас ваша работа стала менее или более напряженной?

– Так ведь Тесса и Скотт (олимпийские чемпионы-2010, экс-чемпионы мира Тесса Вирчу и Скотт Моир из Канады. – Прим. Е.В.) не всегда были сильнейшими. Равно как и Мэрил с Чарли (американцы Мэрил Дэвис и Чарли Уайт – нынешние чемпионы мира. – Прим. Е.В.). Я с ними работал с юниорского возраста, поэтому не могу сказать, что, перестав их тренировать, стал как-то иначе относиться к своей работе. Тем более что у меня в группе продолжают кататься пары, которые входят в число ведущих в мире. Например, французы Натали Пешала и Фабьен Бурза, которые пришли в этом сезоне. Есть спортсмены, в которых я вижу огромное будущее, как видел его когда-то в Вирчу/Моире и Дэвис/Уайте. Не говоря уже о том, что Тесса/Скотт, равно как и Мэрил/Чарли состоят не только из одних плюсов. В их катании есть и минусы – как у всех.

– Немного изменю свой вопрос: вы много лет создавали в танцах на льду некий прецедент: два фактически равных по силам дуэта, догнать которые не в силах никакая другая пара в мире. Сейчас вы оказались в группе догоняющих. И вряд ли кто лучше вас, понимает: возможно ли вообще опередить ваших бывших подопечных? Видите ли вы пути для того, чтобы с этими лидерами бороться?

– Безусловно, вижу. Но зачем же я сейчас буду об этом рассказывать?

– Ну, хотя бы назовите пару, которая, на ваш взгляд, способна соперничать с канадцами и американцами в Сочи.

– Вот чего никогда не любил, так это строить прогнозы подобного рода. Безусловно, упомянутые вами пары достаточно сильно оторвались от остальных и в технике, и в исполнении, и в композициях. Но, например, я вижу, что у Натали и Фабьена, с которыми сейчас работаю, очень хорошая техника конька. Я бы сказал, сопоставимая. В этом аспекте они способны успешно бороться с кем угодно.

– Вас удивило, что Пешала и Бурза попросились к вам в группу?

– Да. Этого я совершенно не ожидал. Обычно в последний год выступлений в танцах редко кто решается поменять тренера.

– И вы сразу согласились?

– Не сразу. Ко мне обратился с этой просьбой президент французской федерации фигурного катания Дидье Гайаге, мы встретились в Детройте, и я был настроен отказать. У меня на тот момент имелось плотное расписание работы на все лето. Каким образом я сумею найти время еще для одной пары, просто не понимал. Но в итоге согласился попробовать. А когда начал работать, меня подкупило огромное желание Натали и Фабьена работать. С тех самых пор я ни разу не пожалел о том, что взял их. Не говоря уже о том, что присутствие таких спортсменов в группе – это потрясающий пример для всех, кто катается рядом.

– Вы когда-нибудь спрашиваете фигуристов, которые к вам приходят, о причинах расставания с предыдущими наставниками?

– Знаю, что с Анжеликой Крыловой и Паскуале Камерленго у Натали с Фабьеном, несмотря на расставание, остались очень хорошие, теплые отношения.

– Другими словами, решение сменить тренера принадлежало не им, а французской федерации фигурного катания?

– Да. Такова, по крайней мере, официальная версия.

– Кто ставил французам программы для олимпийского сезона?

– Ко мне они приехали уже с готовыми постановками. Многое, правда, пришлось переделать.

– В этом плане самому, наверное, ставить проще?

– Я очень люблю делать программы. И часто, кстати, случалось, что, несмотря на наличие готовых постановок, предлагал спортсменам свои варианты композиций. И они соглашались. Так, например, было в этом сезоне с парой из Азербайджана Юлией Злобиной и Алексеем Ситниковым. Иногда, кстати, программы переделываются лишь по той причине, что не соответствуют тому, что хочет видеть Международный союз конькобежцев. Есть ведь определенные требования – и к музыке, и к ритму, и к элементам, и к характеру танца.

– Есть хореограф, работе которого вы в этом плане полностью доверяете?

– Мне очень нравится, как ставит программы Паола Меццадри, которая работает с итальянцами Анной Каппеллини/Лукой Ланотте. Она – потрясающе талантливый постановщик, на мой взгляд.

– Знаю, что "Лебединое озеро", которое в этом году выбрали для произвольного танца Елена Ильиных/Никита Кацалапов, было вашей идеей.

– Не совсем так. Когда Николай Морозов с Леной и Никитой стали заниматься постановками, "Лебединое озеро" было одним из вариантов, которые имелись у Морозова в запасе. Когда я на четыре дня приехал к нему на каток, то сразу же эту идею поддержал. Потому что сам думал в этом же направлении и даже хотел посоветовать Ильиных и Кацалапову именно эту музыку.

– Вы консультировали Морозова, много работали с Екатериной Рязановой/Ильей Ткаченко, занимались своими парами. Такое ощущение, что к вам может попроситься кто угодно, и вы не откажете.

– Это не так. Во-первых, я ограничен количеством льда. Во-вторых, количеством собственной энергии. Я не могу работать 24 часа в сутки.

– Поэтому работаете 18?

– Нет, конечно. Хотя этим летом я работал, пожалуй, больше, чем когда-либо в жизни. Только на льду проводил по 12 часов в день.

– В чем вы черпаете энергию?

– В природе. Мне очень нравится то место, где я живу. Лето у нас короткое, но очень теплое. В выходные не работаю, провожу их на озере Мичиган с друзьями, катаюсь на спортивной лодке, занимаюсь вейкбордингом. Да и потом, когда работаешь с парой, которая тебе нравится, видишь, как получается все то, что ты задумал, эта работа сама по себе не забирает энергию, а дает ее.

– Вам когда-либо приходилось выгонять спортсмена с тренировки?

– Не припомню, чтобы за последние десять лет такое случалось. У меня на катке всегда была очень хорошая дисциплина.

– Вы работаете со спортсменами поодиночке или стараетесь предоставить им спарринг, как это делают ваши коллеги в России?

– Вообще-то вся моя работа на льду построена на индивидуальных занятиях. Это позволяет предельно "погрузиться" именно в ту пару, которой я занимаюсь. Но подготовка – это не только лед. В межсезонье, когда идет работа над техникой, я, бывает, соединяю несколько пар и провожу совместные уроки. Этим летом, случалось, каталось одновременно по десять – двенадцать человек. Так я работал всю свою тренерскую жизнь. Ну а поскольку у меня никогда не было опыта тренерской работы в России, не могу даже сравнить, какой из подходов правильнее.

– Что, кстати, в подготовке спортсмена высокого класса обходится дороже всего?

– Неудачно поставленная программа. Она сразу тянет за собой много проблем. И расходов, как следствие. Это всегда сложное решение – браться за переделку, если программа не удалась. Но делать это нужно как можно раньше.

– То, что Екатерина Рязанова и Илья Ткаченко приехали к вам в Детройт на летнюю подготовку вместе со своим тренером Алексеем Горшковым, не создавало вам дискомфорта?

– А почему этот дискомфорт должен был возникнуть? Во-первых, я не считаю эту пару для себя чужой, во-вторых, Леша – потрясающий тренер, он очень много занимался с другими моими спортсменами. Считаю, мы прекрасно поработали вместе.

– А есть страны, с которыми сложно работать с точки зрения взаимоотношений "тренер-федерация"?

– Вообще-то я всегда был достаточно свободен в том, чтобы делать то, что считаю нужным. Понятно, что у каждой федерации свои задачи и интересы, но я ни разу не попадал в ситуации, когда приходилось бы лавировать, под кого-то подстраиваться. Напротив, мне всегда помогали.

– Вам ведь предлагали работу и в России?

– Конкретных предложений не было. Но когда мы расстались с Мариной, и я был вынужден прекратить работу в Кантоне, мне позвонил один из руководителей российской федерации фигурного катания и сказал, что в случае каких бы то ни было проблем с дальнейшим трудоустройством я всегда могу рассчитывать на поддержку. Это было приятно. Смог бы я уехать? Не знаю. Дело в том, что в Мичигане я тренирую достаточно давно, там вокруг меня сложился довольно большой круг высококлассных специалистов, который в любом другом месте пришлось бы создавать заново. Это не только тренеры по специальной подготовке, акробатике и поддержкам, но и профессионалы в области самых разных танцев – танго, фламенко...

– С чего вы начинаете работу над танцевальной постановкой? С музыки, хореографической идеи, каких-то технических, выражаясь фигурнокатательным языком, ки-пойнтов?

– Это каждый раз происходит по разному. Иногда все складывается спонтанно за несколько тренировок, а иногда приходится все переделывать не по одному десятку раз, пока программа не "заиграет". Невозможно создать шаблон, который бы работал на всех танцорах без исключения. Наверное именно поэтому работа постановщика и называется творческой?

Оберстдорф – Москва