Газета Спорт-Экспресс № 93-94 (7037-7038) от 4 мая 2016 года, интернет-версия - Полоса 11, Материал 1

ХОККЕЙ

Наставник магнитогорского “Металлурга”, который стал самым молодым в истории обладателем Кубка Гагарина, рассказал обозревателю “СЭ” о своей роли в национальной сборной и влиянии отца на тренерскую карьеру и поведал рецепт успеха в плей-офф КХЛ.

Илья ВОРОБЬЕВ: “НАСТРОЙ – НА“МАГНИТКУ”. МЕЧТА - ОБ НХЛ!”

Игорь РАБИНЕР

из Москвы

Через час сборная уезжала на очередную тренировку перед ЧМ-2016. Эти 60 минут чистого времени - без свистков и рекламных пауз - и были в нашем распоряжении. Илья Воробьев, самый молодой в истории главный тренер - обладатель Кубка Гагарина, заказал столик в кафе близ отеля национальной команды не в каком-то секретном кабинете, а прямо в центре зала. Он еще не привык к всеобщей узнаваемости и необходимости прятаться от людских глаз. Это, не сомневаюсь, придет позже. А пока за то время, что мы с главным тренером магнитогорского “Металлурга” и одним из помощников Олега Знарка провели за беседой, за автографом к Воробьеву-младшему не подошел ни один человек.

Воробьев внимания и не жаждал. У потомственного тренера-чемпиона нет и намека на фанаберию, в чем я, собственно, и не сомневался. В этом смысле ему, уверен, многое дала многолетняя жизнь в Европе, в Германии, где и по сей день постоянно проживает его семья. Если представить себе немецкого футболиста с высоко поднятым носом еще можно, хоть задаваться там в принципе не принято, то хоккеиста - увольте. По-моему, у него достаточно самоиронии, в чем надеюсь еще не раз убедиться.

С КУБКОМ ГАГАРИНА ПОЗДРАВИЛИ И КИНЭН, И МОРИС

Вообще сочетание у 41-летнего специалиста получилось разноплановое: отец - классик советской тренерской школы, декада игры в Германии за спиной, первые учителя в КХЛ как у тренера - матерые канадцы Пол Морис и Майк Кинэн. Этот факт заставил меня спросить Воробьева:

- Мечтали бы когда-нибудь поработать в НХЛ?

- Да, мечтал и мечтаю. Но к этому надо идти шаг за шагом. Сейчас у меня настрой другой - только на “Магнитку”. А там уже будем смотреть.

- Если бы, например, Пол Морис позвал вас к себе помощником в “Виннипег” - поехали бы?

- Сегодня (интервью состоялось 30 апреля. - Прим. “СЭ”) уже вышла информация, что я подписал новый контракт с “Металлургом” на два года. А раньше с Полом мы говорили, у нас вообще очень теплые отношения. Он меня поздравлял с проходом каждого этапа в плей-офф. Никогда не говори “никогда”.

- А когда Майка Кинэна последний раз видели?

- Мы общаемся, он тоже написал эсэмэску с поздравлением, когда мы выиграли Кубок. А виделись последний раз в декабре. Он приезжал в Магнитогорск, мы поужинали в ресторане с Кинэном и Майком Пелино. Отношусь к Кинэну с огромным уважением.

- Геннадий Величкин заявил, что в выигрыше Кубка Гагарина-2014 под руководством Кинэна 70% заслуги было вашей, а 30% - Пелино. Как прокомментируете?

- Спасибо, конечно, Геннадию Ивановичу за эти слова, но скажу так: своего не отдам, но и чужого мне не надо.

- С момента окончания сезона до подписания контракта прошло больше недели. Были какие-то сложности в переговорах?

- Есть агенты, которые всеми этими вопросами занимаются. Каждый должен заниматься своим делом. Одни люди говорят про деньги, другие - занимаются хоккеем. Я предпочитаю второе. Во время Кубка Гагарина Величкин подходил ко мне по поводу контракта, но я сказал: “Геннадий Иванович, сейчас ничего не хочу обсуждать. Сейчас можете договариваться с агентами, а со мной давайте после конца плей-офф”.

- Виктор Козлов, контракт у которого тоже заканчивался, остается в штабе?

- Да.

- Есть ли в КХЛ команды, которые вы мечтали бы однажды потренировать и где не стали бы работать ни при каких обстоятельствах?

- Ответ на оба вопроса - нет. Жизнь такая штука, что может повернуться по-разному. Но сегодня думаю только о работе с “Магниткой”.

ДЕД-СТАЛЕВАР И ЖЕСТКОЕ ВОСПИТАНИЕ ОТЦА

- Отец вас жестко воспитывал?

- Да.

- На горох ставил, ремнем стегал?

- В детстве ничего подобного не было, потому что он играл, постоянно сидел на сборах и 11 месяцев в году отсутствовал. При таких раскладах к ребенку строго относиться не будешь. Жесткость началась потом.

- Когда вы играли в его командах?

- Да. Начиная с того момента, как он начал привлекать меня в первую команду “Динамо”, а потом мы всей семьей уехали в Германию. На моем примере отец показывал всей команде, каким он может быть жестким. Уже после возвращения в Россию играл за папину “Ладу”. И был предсезонный турнир в Аугсбурге. Жена с детьми приехали, они же живут там.

Мы играли один из матчей с командой из Германии. Я еще по старым немецким отношениям подрался с одним канадцем. Мне дали на две минуты больше, в меньшинстве мы пропустили и проиграли. Так отец после игры сказал: “Собирай вещи и оставайся в своей Германии”. Это сейчас вспоминать об этом смешно, а тогда было не до шуток.

- То есть он был настроен серьезно?

- И он, и я. Папу, видно, успокоили его помощники, меня - ребята. Я уже чемоданы паковал. Но партнеры по команде сказали: “Не кипи, пойдем поужинаем”. Как-то все и устаканилось. Знаете, может, если бы всего этого не было, я бы ничего и не добился.

- Для меня все-таки совершенно поразительно, что Петр Ильич на фарт не пошел на 7-й матч финала. А когда были те игры, когда он приходил и “Магнитка” проигрывала?

- Один раз он прилетел на матч в Уфе. Это было сюрпризом, и я об этом узнал уже постфактум: у них с мамой сразу был обратный самолет, и мы даже не успели увидеться. А потом родители пришли на первый наш финальный матч в Москве. После этого - не ходили. По их, подчеркиваю, инициативе.

- Отец рос в многодетной семье - кажется, у него было пятеро братьев и две сестры?

- Даже больше. Мне в детстве было намного легче, чем папе. Его отец Илья, в честь которого меня назвали, кстати, был сталеваром.

- Ого! Так что в Магнитогорск вас явно занесло не случайно. Это судьба.

- Точно! Но деда Илью я не застал, а вот деда по маминой линии, плотника, помню.

- Когда играли за “Магнитку” в плей-офф против отцовской “Лады”, не разругались?

- Игроку с тренером разных команд сделать это сложно. Другое дело, что в той серии мы потеряли из-за травм несколько ключевых игроков, в том числе играющего в “Металлурге” и поныне Дениса Платонова. И в следующей серии с Омском нам их как раз не хватило. А произошло это из-за колючести команды отца. Но с выходом в следующий этап он меня поздравил.

- Трудно ли было в бытность игроком преодолевать неизбежный стереотип о “папенькином сынке”?

- Я и подраться любил, и в хоккей играл такой - не “папенькосынковский”. Поэтому косых взглядов, насколько помню, не было.

- Был ли вариант остаться в “Динамо”, за основной состав которого вы провели четыре матча, и не ехать в Германию?

- Был. Но решили уехать всей семьей.

- То, что вы не вернулись с отцом из Германии, а остались там еще на семь лет, - это было трудное решение?

- Осознанное. Потому что надо было добиваться чего-то самому, отделяться, строить свою жизнь. Так же было и в начале тренерской карьеры, когда я не остался с отцом в “Локомотиве”, а уехал в Магнитогорск. С отцом в обоих случаях советовался, но выбор был за мной.

- Был ли шанс у вас как игрока попасть в НХЛ?

- И да, и нет. Может, не уехал бы в Германию - было бы по-другому.

- Для вас стало шоком, когда отец обменял вас-игрока из “Лады” в “Металлург” на сына Величкина?

- Это было не совсем так. У меня были предложения из трех команд, и я сам выбрал “Магнитку” как самую солидную и интересную. Никто никого не обменивал, и я оказался в Магнитогорске еще до того, как даже пошел разговор о том, чтобы Игорь Величкин отправился в обратном направлении. Все то, что говорят об обмене сыновьями, - не более чем легенда. Хотя, может, и красивая.

- Когда Величкин убрал вас из “Металлурга” как игрока вслед за тренером Кингом - думали, что можете туда вернуться в новом качестве?

- Ну там убрал не совсем Величкин... Убрали, потому что у меня тогда было всего два гола и две передачи. Считался легионером, а роль у меня была - блокировать броски и играть в меньшинстве. Я думал только о команде, а, наверное, нужно было чуть-чуть и о себе. Перестали выигрывать, поменялся тренер - убрали. Сейчас, как тренер, смотрю на это более философски.

Хорошо, что, видимо, я тогда ни с кем не перессорился, обиду свою держал в себе. А воспринял все очень болезненно. Первый раз меня откуда-то выгнали.

ВНЕДРИТЬ “ЗЛУЮ СОБАКУ”? НАДО ПОДУМАТЬ!

- Ваш помощник Виктор Козлов сказал: “Воробьев - представитель российской тренерской династии, при этом работал с Морисом и Кинэном, благодаря чему получился очень интересный замес”. Чего в этом замесе все-таки больше - династического или приобретенного?

- Наверное, династического. Порой, принимая решения, вдруг вспоминаешь: сидел маленьким с отцом, слушал, что он говорил в той или иной ситуации, и впитывал. Но и приобретенного очень много. Интересно и неплохо, когда ты знаешь обе школы и можешь черпать для себя все лучшее и выбирать, не имея заведомых стереотипов. Благодарен всем людям, которые многому меня научили.

- Что взяли у Кинга, Мориса, Кинэна?

- Когда играл у Кинга, помогал ему переводить, но по-тренерски тогда не мыслил. Хотя видел, какое масштабное у этого человека знание хоккея. Пол - очень сильный тактик, Майк - такой же сильный психолог и мотиватор.

- В знаменитой книге Кинга, где вы - один из положительных героев, вспоминается рассказ о том, как он приходил домой к Петру Ильичу в Тольятти и ваша мама накрыла стол, которого хватило бы и на десятерых.

- Да, настоящий русский стол! А книгу свою на английском Дэйв подарил мне с автографом, когда он был тренером в “Маннгейме”, а я доигрывал во Франкфурте. Стоит сейчас у меня в серванте.

- Главным отрицательным героем книги Кинга стал экс-тренер “Магнитки” по реабилитации и физподготовке Виктор Гудзик, который кормил игроков непонятными таблетками и смесями. Позже в интервью вы говорили, что спускали их в унитаз. Где этот человек сейчас и много ли осталось в российском хоккее таких гудзиков? Тема актуальная.

- Где этот человек сейчас - не знаю. Нам все эти препараты называли витаминами. Что там было на самом деле - никто не знает.

- Мельдоний никогда не применяли сами и не давали своим игрокам, пока его не запретили?

- Заезжал играть в Россию на несколько лет - так что просто не помню. А сейчас был слишком загружен чисто тренерской работой, чтобы мне было не до мельдония. У нас есть несколько докторов, которые должны этим заниматься.

- Вернемся к отцу. С Кинэном у Воробьева-старшего такие же встречи на дому, как с Кингом, были?

- Были. Но не дома, а в ресторане - мы все были там в Ярославле перед игрой отцовского “Локомотива” и нашей “Магнитки”. А на следующий день отец нас обыграл.

- А вы с детства бывали в домах Виктора Тихонова, у которого ваш отец много лет играл в Риге, Владимира Юрзинова, у которого он долго был помощником?

- У Тихонова - нет, у Юрзинова - да. С Владимиром Владимировичем и сейчас у нас самые добрые отношения.

- Какие главные слова сказал чемпион-отец чемпиону-сыну?

- Что гордится мной и командой.

- В чем Илья Петрович такой же, как Петр Ильич, а в чем другой?

- Наверное, я чуть погибче в плане отношения к игрокам. Но такой же упертый по части достижения цели. Мне очень многое дало время, которое я провел помощником отца в “Локомотиве”. Это был старт, масса упражнений и вообще основная база, после которой я стал совершенно по-другому смотреть на профессию. Когда ты игрок, то думаешь, что способен мыслить как тренер, но это совершенно не так.

- А насколько велики стилистические различия? Петр Ильич рассказывал, что, когда он возглавил “Атлант”, к нему подошел Сергей Мозякин: “Петр Ильич, вы же мне не запретите забивать?” Судя по игре “Металлурга”, вы смотрите на хоккей несколько иначе.

- Смотрю на хоккей так, что надо исходить из имеющихся у тебя игроков. Да, мы больше всех забили в регулярном чемпионате, и это здорово. Но для этого у нас есть мастера. При этом нельзя и пренебрегать обороной, что одно время у нас было.

- Да, помню ваше яркое высказывание в середине сезона про “бразильский хоккей”.

- Весь сезон мы налаживали-налаживали этот момент - и в конце концов наладили.

- Дэйв Кинг в своей книге писал: “Братья Саттер (образцы жесткости среди канадских тренеров. - Прим. И.Р.) смотрелись бы по сравнению с Петром Воробьевым как добродушнейший Жак Лемэр”.

- Это разные школы и страны, их нельзя сравнивать. Они и сейчас разные, а во времена социализма - совсем. Другая грань, которую нельзя пересечь. В СССР и Северной Америке она была совсем разной. За океаном у игрока есть и адвокаты, и Ассоциация игроков. А в Союзе не было никого. Поэтому в том поколении самый мягкий советский тренер, думаю, был жестче самого крутого канадского.

- Даже жестче Майка Кинэна?

- Да. По крайней мере того Кинэна, которого я застал лично.

- Молодому Кинэну было свойственно устраивать в раздевалке вспышки искусственной ярости, чтобы у хоккеистов не было излишнего спокойствия. При вас это тоже было?

- Да. Клюшечку сломал между периодами о дверь раздевалки.

- Помню эпохальную фразу Петра Ильича: “В моей команде не бывает атакующих защитников”. Наглядной иллюстрацией был Сергей Гончар, который в воробьевском “Динамо” был жестким, оборонительным, да еще и дерущимся защитником. А у вас есть и Ли, и Антипин.

- Да, на этот счет у меня другое мнение.

- Бывали ситуации, когда отец как тренер советовал вам одно, а поступали вы в итоге иначе? И наоборот - когда вы, будучи хоккеистом, рекомендовали отцу одну вещь, но он вас не слушал?

- Я? Отцу? В бытность игроком?! Ему никто ничего не говорил. И не стоило. А сейчас - бывало. И следовал его советам, и иначе. Конкретизировать не буду - зачем семейные тайны раскрывать (смеется).

- Любимое отцовское упражнение “злая собака” в ваш тренерский арсенал не входит?

- Пока нет. Но надо подумать об этом.

- Кроссы, штанга, прыжки через барьеры - весь этот стандартный советский набор является частью подготовки игроков “Металлурга”?

- Времена меняются. Кроссов у нас в принципе очень мало. Штанга есть, но в дозированном для каждого игрока виде. В общем, пытаемся идти в ногу со временем.

ПОСЛЕ СОТРЯСЕНИЯ ПОЛТОРА ГОДА НЕ МОГ НОРМАЛЬНО ПЕРЕДВИГАТЬСЯ

- В нынешнем плей-офф какую-то психологическую деталь, взятую от отца, использовали?

- В плей-офф - не вспомню. Там все было очень напряженно и интенсивно. Не до воспоминаний. Голова “подкипала”.

- Кстати, насчет головы. Вы же завершили карьеру игрока из-за сотрясения мозга, полученного во время матча в Германии. Головные боли по сей день не мучают?

- Давно о них не вспоминаю, это пройденный этап. Полтора-два года после окончания карьеры - да, было. Причем речь шла не столько о боли, сколько о том, что я даже не мог заниматься спортом и нормально передвигаться. Пешком прошел 50 метров - и надо было останавливаться. Но, слава богу, это все прошло.

- Само собой или после лечения?

- Само собой. К врачам ходили, но это было бесполезно. Надо было просто ждать.

- Травмировались вы 09.09.2009. Прямо нумерология какая-то.

- Это день рождения моей жены. И стол у нас в ресторане был заказан, но, когда ты 10 или 20 минут проводишь без сознания, уже не очень до ресторанов. Но против “девятки” я с тех пор не ополчился (смеется). Видите, один из лучших наших защитников (Виктор Антипин. - Прим. И.Р.) под этим номером играет. Ко всем цифрам нормально отношусь. Иначе с ума сойти можно будет.

- Доктора вас напугали сильно, сказав, что еще одно сотрясение - и можете превратиться в позднего Мохаммеда Али?

- Да, прилично. Но жизнь продолжается, и все, что ни делается, к лучшему. Может, это был какой-то намек, что хватит уже играть, надо заняться чем-то другим. Вовремя остановился. Было и прошло.

Это ведь не один какой-то критический удар был, а накопилось. Раз тебе клюшкой по носу попали, другой... Тем более что в хоккей я играл не самый академичный.

- Тренер - профессия тяжелейшая, требующая 24-часовой выкладки, жутких нервов. Наверное, поэтому можно найти очень мало тренерских династий. Неужели, глядя с юности на все эти нервы, отставки, загруженность, вы хотели для себя такой же жизни?

- Начнем с того, что до отставок еще нужно было добраться, и это было очень сложно. В то время их было намного меньше, чем сейчас. Если уж тебе дали работу, то снимали только за что-то очень серьезное.

Понимание, что тренерская работа очень сложна, у меня было. Но после того самого сотрясения многое в моем отношении к хоккею изменилось. Я даже помогал сборной на чемпионате мира-2010 в Кельне по организационным моментам и переводу пресс-конференций Вячеслава Быкова. А все почему? Когда год сидел, ничего не делал и не мог нормально двигаться, понял, насколько люблю хоккей и как мне его не хватает. И цеплялся за любую возможность оказаться к нему поближе.

Сейчас я иногда молодым ребятам привожу тот пример и говорю: “Вы не понимаете, какой это кайф и драйв - быть в хоккее. Это ваши лучшие годы в жизни! Наслаждайтесь ими! Пашите, играйте - но не воспринимайте это как рутину, а получайте удовольствие. Да, это интенсивная работа, с травмами и болячками, но она не такая монотонная, как у многих людей. Кайфуйте!”

И когда я понял, что игры в моей жизни больше не будет, - решил стать тренером. Естественно, и до этого, когда поехал в Германию доигрывать, начал потихоньку собирать информацию. Записывал упражнения, но не был на сто процентов уверен, что буду этим заниматься. Но после травмы и полутора лет вслед за ней мне стало ясно, что хоккей для меня - наркотик, без которого не могу жить.

РАЗ “ВАЗОЧКА” - НАША, ВИДИМО, ЧЕТЫРЕХ ЛЕТ ПОМОЩНИКОМ ХВАТИЛО!

- Вы говорили, что предложение стать главным тренером “Металлурга” по ходу сезона обрушилось на вас как снег на голову. То есть даже намеков на такое развитие событий не было?

- Нет.

- Сразу ли вы сказали Величкину: “Да”?

- Что значит - сказал “да”? Меня назначили.

- Но у нас же не рабовладельческий строй.

- Мне сказали: “Ты берешь команду”. Конечно, я мог сказать “нет”. Но не стал.

- Ваш отец был помощником 11 лет, прежде чем стать главным тренером. Вы столько лет ждать не хотели?

- Время другое. У нас есть люди, которые помощниками вообще не были и сразу главными становятся. В принципе я должен был только с этого года начать. Но так получилось, что четыре года отработал вторым. Видимо, раз “вазочка” - наша, значит, этого хватило!

- Не всегда игроки воспринимают второго тренера в роли главного. Пришлось ставить себя по-новому в глазах таких людей, как Мозякин, Зарипов, Кошечкин? Или Платонов с Бирюковым, с которыми вы играли в той же “Магнитке”?

- В совсем небольшой мере. В целом у нас ничего не изменилось, хотя с очень многими вместе играл. Но это не значит, что в другой команде не могло бы быть по-другому. Просто здесь собралась такая группа ветеранов, лидеров, со стороны которых все было очень солидно.

- Будучи вторым тренером, вы стояли на скамейке в очках, теперь - без них. В роли главного предпочитаете линзы?

- Прозрел! (Смеется.)

- А если серьезно - операцию сделали, как мой коллега Илья Казаков?

- Нет. Проблемы у меня были небольшие. Просто устаю быстрее без очков. И поменять что-то решил после одной ситуации - обойдусь без подробностей - во время турне по Дальнему Востоку. В регулярке, уже будучи главным тренером.

ЧЕМПИОНСКАЯ ЛЕСТНИЦА, или КАК ВЕРНУТЬ КОМАНДУ К ЖИЗНИ ПОСЛЕ 1:5

- Кинэн для мотивации развешивал на базе фотографии Кубка Гагарина. Они остались при вас?

- Да. Но кое-что поменялось. В частности, лозунги. Установили на плей-офф специальную лестницу из 16 ступенек - по одной на каждую победу (показывает мне ее фото на мобильнике. - Прим. И.Р.). На нее наклеивали по изображению трех шайб с номерами - вратаря, автора победного гола и лучшего игрока, которого выбирали сами ребята. На вершине - Кубок. Такая вещь в свое время была в “Калгари”. А еще одним нововведением был шлем металлургического комбината с эмблемой клуба, на одной стороне которого было написано “Первый среди равных”, на другой - “Вклад в победу”.

- В сентябрьском интервью, когда вы еще были вторым тренером, Петр Ильич рассказывал, что сходил на матч ЦСКА, сделал пометки и предложил вам. Пригодились ли эти советы, может быть, даже сейчас, в финале?

- Все эти детали интересны и, конечно, немножко помогли. Но там даже по ходу серии надо было перестраиваться - и это было очень сложно. Потому что надо было вообще сыграть в другой хоккей.

- Газеты, где вам не оставляли ни шанса, игрокам не зачитывали? Тренеры старого поколения любили так поступать.

- Нет.

- Страшно интересно, как вы возрождали команду к жизни после 1:5 в первом матче - и при статусе безусловного фаворита у ЦСКА. Что вообще в такой ситуации можно сказать.

- Слова, естественно, были. Их задачей было вселить уверенность, что ничего еще не потеряно. После игры сказал: “Ребята, проигран только бой, а не сражение. Все впереди, а что надо поменять и чему уделить внимание, завтра покажем на видео”. Что мы и сделали. В первой игре мы неплохо провели первый период, а потом нас просто смяли. Поэтому нам надо было все переделать, сыграть вторым номером, не делать своих ошибок, кропотливо работать в обороне. А впереди ждать своего момента - и в него вкладываться на двести процентов.

- Когда-то Сергей Николаев в Ярославле мог поставить в автобусе порнокассету со словами: “Нас сегодня так же отделали”. А футбольный тренер Евгений Лемешко видел из окна автобуса ассенизационную машину и громко здоровался с водителем: “Привет, коллега!” Тот удивлялся: “Почему коллега?” И в ответ слышал: “Ты дерьмо везешь и я тоже”. Вы в той ситуации предпочли так игроков не заводить?

- Так я ребят не называю, но за самолюбие их иногда приходится цеплять. В плей-офф - реже, там, по-моему, всего один раз было - после одного из поражений в Уфе. В кубковых матчах говорю, что надо поменять, и, наоборот, поддерживаю и выражаю веру. Потому что в плей-офф нервы у людей натянуты слишком сильно, чтобы после поражения их еще ниже “опустить”. Это приведет только к неуверенности.

- Во втором матче финала вас едва не дисквалифицировали за бросок на лед постороннего предмета. Что там случилось?

- С моей позиции показалось, что в одном эпизоде у ЦСКА был малый штраф, но его не последовало - и я немножко не выдержал и бросил пластиковую бутылку. Уже посмотрев на видео, обнаружил, что ситуация была спорная. Но в любом случае бросок был не в кого-то, а просто на лед.

- Какой момент в финальной серии считаете переломным?

- А его особо и не было. Ту же седьмую игру мы выиграли в один гол плюс шайба в пустые ворота. Только тогда и понял, что мы - победители. Все было очень близко, на тоненького. И все игры были в один гол, кроме первой. Выдержать это и взять Кубок - это героизм ребят.

- Когда ЦСКА после дикого давления весь второй период седьмого матча сравнял счет - не стало страшно, что “Магнитка” сейчас может “посыпаться”?

- В седьмой игре уже ничего не страшно. Там или ты, или тебя. После шестой игры я сказал: “Мужики, у нас есть одна игра, чтобы выиграть Кубок Гагарина. И мне нравятся наши шансы”. Вот и все.

ДО ГЛАВНОГО ТРЕНЕРА СБОРНОЙ РОССИИ МНЕ КАК ПЕШКОМ ДО ЛУНЫ

- Никогда не опасались, что немецкое гражданство может вам аукнуться, когда речь зайдет о посте главного тренера сборной России?

- До главного тренера сборной России мне как пешком до Луны. У команды есть отличный тренер и прекрасный человек. И, кстати, у него тоже немецкое гражданство (смеется).

- Связывает ли вас сейчас что-то с Ригой, где вы родились? Или это только хорошая тема для воспоминаний со Знарком?

- Это хорошая тема для воспоминаний. И приехать в Ригу всегда очень приятно.

- Трудно ли после такой победы, как в Кубке Гагарина, перезагружаться на сборную?

- Нетрудно. Несколько дней отдохнул, выспался - и все нормально.

- Какие функции у вас в национальной команде?

- Мы все обсуждаем вместе - и тактику, и видео, и все остальное. Разве что Игорь Никитин специализируется на защитниках. У нас в штабе очень хорошая атмосфера.

- На чемпионате мира будете на скамейке или наверху?

- На скамейке.

- Петр Ильич был в золотом штабе Бориса Михайлова на ЧМ-1993, в серебряном штабе Владимира Юрзинова в Нагано-1998. Так что и в этом у вас с отцом - династия.

- Интересно, а ведь правда!

- А есть ли мечта однажды, в отличие от отца, все-таки возглавить первую сборную?

- Мечтать не вредно. Сейчас у сборной есть прекрасный тренер, а я работаю в его штабе. В этой ситуации говорить о чем-то таком некорректно и неправильно.

- Но ведь, когда человек выиграл Кубок Гагарина, да еще в первый же свой сезон главного тренера, ему нужно искать новую мотивацию.

- Сейчас мотивация в том, что дальше будет намного сложнее. Я не понаслышке знаю, как после чемпионского сезона на тебя настраивается каждая команда. И как у ребят есть небольшое послекубковое похмелье, эйфория. Это будет наисложнейший сезон. Мы работали очень много, а надо будет - еще больше.

- Допускаете, что однажды можете потерять интерес к тренерской профессии и захотеть заниматься чем-то другим?

- На данный момент - нет. Мне очень нравится разбираться в каждой детали, я получаю от этого тот самый драйв и кайф, которого мне так не хватало, когда закончил играть.

- Чего мечтаете добиться в профессии?

- Выигрывать, выигрывать и выигрывать. И в этом году это получилось очень сложно: команд много, а первое место - одно. Мне задали вопрос, разное для меня было шампанское в 2014 и 2016 годах. Нет - одинаково классное. Это обалденный вкус, и желаю многим его попробовать. И хочу делать это вновь и вновь.

ПОЛНУЮ ВЕРСИЮ ИНТЕРВЬЮ - ЧИТАЙТЕ НА WWW.sport-express.net