Газета Спорт-Экспресс № 222 (6873) от 5 октября 2015 года, интернет-версия - Полоса 9, Материал 1

ФУТБОЛ

В воскресенье, 4 октября, исполнился ровно год, как ушел из жизни Федор Черенков. Вчера на Троекуровском кладбище ветераны почтили память народного футболиста.

ГОД БЕЗ ЧЕРЕНКОВА

Федор ЧЕРЕНКОВ

Родился 25 июля 1959 года в Москве. Полузащитник, нападающий.

Заслуженный мастер спорта СССР.Воспитанник СДЮШОР “Спартак”.

Выступал за “Спартак” (1978 - 1990, 1991, 1993) и “Ред Стар” Франция (1990/91).

3-кратный чемпион СССР (1979, 1987, 1989). Чемпион России-1993. Обладатель Кубка России-1993/94.

Лучший футболист СССР-1983, -1989.

Бронзовый призер Олимпиады-1980.

В составе “Спартака” провел 514 официальных матчей (рекорд клуба), забил 129 голов.

В чемпионатах СССР/России провел 398 матчей, забил 95 голов.

Последний матч провел в возрасте 34 лет 105 дней - за “Спартак” 7 ноября 1993 года против “Ростсельмаша” (3:0 дома).

В сборной СССР дебютировал в 20 лет - 12 сентября 1979 года в отборочном матче Еuro-1980 против Греции (0:1 в гостях).

За первую сборную СССР провел 34 матча (12 голов), за олимпийскую - 10 матчей (6 голов).

15 июня 1980 года забил гол в товарищеской игре против Бразилии (2:1) на “Маракане” в присутствии 130 тысяч зрителей. Это единственная победа над бразильцами в истории национальных команд СССР и России.

Кавалер ордена “Знак почета” (1985), ордена Дружбы народов (1994) и ордена Почета (1997).

В 2009 году получил награду РФС “Легенда футбола”.

В 12 лет снялся в фильме Исаака Магитона “Ни слова о футболе” в роли юного игрока, который забил гол ударом “ножницами” через себя.

С мая 1994 года по февраль 1999-го был одним из тренеров “Спартака”.

Юрий ГОЛЫШАК

из Москвы

У Черенкова был чудесный почерк. Я караулил Федю в Тарасовке у изъеденного дождями заборчика, - и он, идя с тренировки, подписывал новую и новую программку.

Сегодня достаю одну из них, разглаживаю на складках. Кто-то из того “Спартака”, расписываясь, ставил рядом номер - годы спустя спасибо им за это. Иначе и не понять.

Но Федор оставался Федором даже в делах никчемных. Фамилию свою выводил старательно - “Черенков”. Добавляя что-то витиеватое в завершении. Вот одна программка, вот еще одна - тоненькая с матча против “Арарата”, почти журнал, выпущенный к “Нанту”… Хоть бы раз дрогнула Федина рука, - но нет!

Как-то сорвалась капелька пота с челки прямо на завитушку, только-только выведенную, и Федя, любимый футболист всех-всех-всех, виновато смахнул ее мизинцем. А след остался - вот он, сейчас передо мной.

Я глажу рукой эту программку, растекшийся след советского фломастера - и хочется плакать.

* * *

Если откуда-то сверху Федя видел и слышал всех пришедших на Троекуровское, - ему было тепло и неловко.

Никто не говорил громко - но всех было слышно.

Вот человек, похожий на Федора словно брат.

- Это брат и есть, Виталий, - отвечает мне кто-то из спартаковских ветеранов.

- Двоюродный? - переспрашиваю.

- Родной!

- Господи, - поражаюсь я шепотом. - До чего ж похож.

- Не то слово! - отвечает девушка рядом. - Бывает, скажет что-то, рассмеется, я сама поражаюсь - это же папа, вылитый…

До меня доходит не сразу - говорю с дочкой Федора. Настя превратилась в славную девушку.

- Помню фотографию - вы идете по бревну, а папа с мамой держат за руки. Было вам лет десять.

Настя задумалась на секунду и улыбнулась:

- Да, есть такой снимок…

Кого-то из друзей папы Настя обняла. Коллеге Игорю Рабинеру протянула зеленоватый отцовский галстук. Тот, обомлев, прижал подарок к губам. О Черенкове плохо не писал никто, но Игорю удавались тексты особенно пронзительные. Когда с любовью - видно сразу.

А Насте, кажется, передалась сердечность папы.

Я попросил этот галстук на секунду - и от него, нагретого октябрьским солнцем, почувствовал тепло. Будто сам Федор снял его секунду как - и протянул нам: носите. И помните.

- Федора мы любили прежде всего как человека, - донесся до меня голос Сергея Шавло. - Больших футболистов много, но чтоб большой футболист был таким человеком… Редкость!

Федору Федоровичу друзья отыскали, наверное, лучшее место. Если можно говорить такое о кладбище. Где-то внизу, поодаль генералы, герои труда и заслуженные артисты. Черенков и здесь - словно на футбольном поле. А все остальные - чуть в стороне, на трибунах. Федор покоится на горке - как Пастернак на тихом переделкинском погосте. Соседей пока нет. Федор на этом участке один.

* * *

Кто-то побывал с раннего утра - могила утопает в свежих цветах. На пригожую, руками собранную где-то в Подмосковье охапку ромашек слетелись шмели со всех лугов в округе - будто и лето продолжается, и жизнь, и футбол Феди Черенкова. Великого футболиста, от которого почти не осталось интервью. Только крошечный, минут на семь, фильм “Футбол Федора Черенкова”, снятый к его отъезду во Францию в 1990-м. Кажется, по личной инициативе Старостина.

Остались матчи, километры пленки - но что они скажут сегодняшним ребятам о Черенкове? Да и будет ли сегодняшний пацан все это смотреть? Впрочем, посмотреть матчи с “Астон Виллой”, “Аталантой” и Киевом стоило бы - хоть ради того, чтоб сделать открытие: “Спартак” Черенкова играл никак не медленнее нынешнего…

Я смотрю на деревянный крест и вспоминаю последнюю нашу встречу с Черенковым. Отчего-то начал Федор вспоминать стадионы в Англии, Аргентине. Говорил - какой же кайф играть, когда трибуны нависают над твоими плечами. Искал ответа в моих глазах, а я сконфуженно поддакивал. Наверное!

* * *

Ребята из спартаковской академии, будущие звезды и миллионеры, робко стояли с гвоздичками в руках. Переминались с ноги на ногу, не говоря ни слова. Даже не переглядывались.

- Между прочим, каждого из вас Федор знал по имени, - произнес кто-то.

Рядом стоял тренер со знакомым лицом. Я не мог вспомнить - кто ж это? Из поколения недавно закончивших, с первой проседью. Не удержался, спросил.

- Это ж Володя Джубанов. Неужели не узнали?

Вот теперь узнал. Конечно же!

Все приходили по одному - вот Виктор Самохин. Крепко-крепко пожимает всем руки. Вот Георгий Ярцев и Сергей Шавло отошли куда-то и вернулись полчаса спустя с венком.

Сергей Родионов, сказав что-то негромко пацанам из академии, готов говорить и со мной:

- Сейчас мне кажется, что помню каждый день, каждый момент общения с Федором. Это было такое счастье - играть с ним в одной команде, открываться под его передачи… Эти передачи были шедеврами, сам он помнил досконально всякую комбинацию даже годы спустя. Это тоже мало кому дано. Но объяснить он не мог!

- Вы спрашивали?

- Да постоянно. Пожимал плечами: “Я не понимаю, как это получилось”. Сегодня для меня очень волнительный момент.

- Помните, как с Черенковым познакомились?

- 78-й год, Тарасовка. Хотя я еще до этого знал, что в 59-м годе рождения появился паренек. Не очень физически крепкий, но исключительного ума. Даже фамилию запомнил - Черенков. Я тоже был в школе “Спартака”, но на три года младше. А в 1978-м впервые вместе вышли на футбольное поле - и всю карьеру шли вместе. Жили в одной комнате.

- Последняя встреча была в больнице?

- К сожалению, нет. В реанимацию был разрешен доступ только родственникам. Встретились накануне этого несчастного случая. Федор часто приезжал в академию. Вот там и встретились.

- Я услышал, что Черенков знал по именам всех ребят в академии. Неужели правда?

- Так и есть. Мы с ним постоянно что-то обсуждали. Просто Федор не так броско это делал, зато в беседах постоянно интересовался: “А это кто? А это?” Особенно обращал внимание на ребят техничных, способных отдать передачу. А если кого-то видел впервые, тут же все выяснял и запоминал.

- Старостин как-то зашел к юному Черенкову в номер: “О чем мечтаете, молодой человек?” - “Заиграть в “Спартаке” и жениться”. А у вас есть такой же, самый памятный разговор?

- Есть. Но о чем тогда говорили с Федором, рассказывать в газетах не стоит.

* * *

- А вы когда первый раз увидели Черенкова? - интересуюсь у Георгия Ярцева.

- В том же 78-м. Худенький такой… Как тогда казалось - маленький и хиленький мальчик. Но сразу чувствовалось, что боец. Еще мы быстро поняли, что этот человек станет любимцем Бескова. Но особенно ему покровительствовал Николай Петрович, который говорил: “Федор еще всем покажет…” Черенков был словно сын полка!

- Прекрасное определение.

- Неконфликтный человек. Любил не учить, а учиться. Таким и оставался до конца футбольной карьеры. Никогда молодые не слышали, чтоб он что-то менторским тоном говорил. Что сейчас, что прежде вспомнит кто-то в компании Федора - и сразу у всех улыбки. Светлый человек! Бессребреник, мог отдать последнее! Что, кстати, регулярно случалось…

- Сегодня случайно вспомнилась какая-то встреча с Федором?

- Мы жили в соседних домах как раз в то время, когда Черенков проводил самый великолепный свой сезон: играл за “Спартак”, первую сборную, олимпийскую… Вот где здоровье-то было подорвано. Однажды встретил его на улице - Федор брел уставший. Остановились, разговариваем. А Черенков всегда выражал сомнения в собственном таланте! И тогда вдруг произносит: “Ой, Георгий, а я не знаю, возьмут ли в сборную…” Я рассмеялся: “Если и сшили в сборной два костюма, то Малофееву и тебе”. Малофеев тогда был главный тренер. А Федор даже на вершине славы всегда критически себя оценивал. Собственные действия подвергал сомнению. Поэтому и получился из него народный футболист.

- Еще какие фразы помнятся?

- Как-то долго сидели на сборе, народ стал проситься домой, и Бесков на собрании говорит: “Значит, вы семью любите больше, чем футбол!” И тут в тишине слышим негромкое, но отчетливое от Федора: “А я и семью люблю, и футбол…”

- В этом он весь.

- Точно! Женам тогда запрещалось нас встречать или провожать. Но для Федора делалось исключение - жена его и провожала, и встречала. Федор есть Федор, ему многое позволялось. Только лишь потому, что он никогда не манипулировал и не тянул на себя одеяло. Просто жил как жил. Это его судьба, его жизнь. Когда сейчас всякие яйцеголовые дегенераты дают характеристики этому человеку… Нужно прежде соизмерить величину Черенкова и собственную. Играли-то все. Но все - по-разному. И не каждый остался в народной памяти, как Федя.

* * *

Скульптор привез макет памятника Федору, который вот-вот установят на Троекуровском. Прямо здесь обговаривали последние штрихи: как разместить спартаковский ромб, как повернуть трибуны за спиной Черенкова - любой пришедший навестить Федора должен видеть эти трибуны издалека.

Неподалеку от Черенкова лежит актриса Любовь Полищук - памятник у нее удивительный, ни с каким не спутаешь. Белая высокая стела, бюст из прозрачного камня. Быть может, горного хрусталя. Солнце встает - и луч ломается в этом камне, брызгами рассеивается по тропинкам. Лицо оживает!

У Федора тоже будет особенный памятник.

- Черенков был светлым человеком - и вырезать его фигуру будем из белого камня, - рассказал мне скульптор Владимир Матюхин.

- Когда готовили памятник погибшему ярославскому “Локомотиву”, проектов было много. Вокруг памятника Черенкову тоже случались споры?

- В ярославском конкурсе я участвовал. Тогда мой вариант остался незамеченным. В случае с памятником Федору вариантов было несколько, мы постоянно контактировали с братом Виталием Черенковым. Остановились на варианте с трибунами за спиной, отыскали одну из лучших фотографий Федора в движении. На поле по силуэту можно было понять, кто это. Постараемся это неуловимое передать в памятнике, кошачьи движения Феди, пластику… Еще решили - человек, поднимаясь по лестнице на этот участок кладбища, должен видеть фон из трибун издалека. Чтоб каждый остановился и помянул. Из пятнадцати эскизов семья решила остановиться на этом.

- На могиле Высоцкого собирались установить метеорит. Для могилы Черенкова тоже предлагались нестандартные варианты?

- Нет. У нас получилось светло и емко. С самого начала было понятно, чего хотим. Общение вообще получилось позитивное. Несогласных не было - вместе мы искали только движение, пластику…

- Ромб будет какой-то необычный?

- Да, красно-белая мозаика.

- Это не так просто?

- Сложнее с фигурой. Не литье, а светлый камень. Очень ответственная работа. Металл можно перелить, а с камнем работаешь сразу набело. Не исправишь.

* * *

Дмитрий Градиленко дважды становился чемпионом страны - в одном составе с Федором Черенковым.

- Был случай… - улыбается воспоминаниям Дмитрий, держа стаканчик с кофе в руке. - Сидели мы на зимних сборах то ли в Голландии, то ли в Германии. Перед сном отправились прогуляться. Я, кто-то из молодых, и Черенков. И вдруг Федор говорит: “А вы знаете, что надо есть кокос?”

- Зачем?

- Мы тоже поразились: “Зачем?” Мы знать не знали ни про какие “Баунти”. А Федор отвечает: “Очень укрепляет в смысле мужской силы…” Он год отыграл во Франции и все это, неведомое советским людям, прояснил. Я тоже на всю жизнь запомнил.

- У меня до сих пор перед глазами гол “Кельну” с нулевого угла. Не представляю, как Черенков его забил.

- Да, 89-й год, поздняя осень… А я помню другой момент. Тогда в Тарасовке часто дубль играл против основы. Как-то выхожу с дублерами, отвечаю за Родионова. Присматриваю за Федором, вся игра через него. Он смотрит в одну сторону, к Родионову даже голову не поворачивает. Я обернулся в другую сторону - кому ж он собирается отдавать? Тут же мяч оказался за моей спиной, Сергей Юрьевич вышел один на один и забил. Вынимай. Я и сейчас не могу понять: как же так?! На одну секунду расслабился!

- Вы с Черенковым легко перешли на “ты”?

- Когда я только попал в команду, заходил в спартаковский автобус, который отходил от Сокольников, и сразу забивался в дальний угол, чтоб никто меня не видел и не слышал! Едва ли я мог в то время сказать Черенкову “ты”. Да и вообще, вряд ли мог сам завести с ним беседу. Черенков был для меня каким-то нереальным человеком.

- У того “Спартака” были матчи, после которых ветераны могли жестко высказаться. Выездной со “Стяуа”, например, - и три мяча в воротах Дасаева.

- Лэкетуш с Хаджи разрывали…

- Ваш левый край, между прочим.

- В том-то и дело! Надо мной потом не ветераны смеялись, а мои одногодки, Мостовой и Шалимов. Говорили: “Град, подойди на вахту, тебе письмо пришло”. - “От кого это?” - “Да Лэкетуш написал…” А Федор не издевался, нет. Не помню не то что выговора, а даже повышенного тона с его стороны.

Вся та спартаковская жизнь для меня сейчас будто сон. Было, но не со мной. Вот пересматривал недавно матч с “Глентораном” в Кубке чемпионов. Тогда спартаковская форма потерялась, дали какую-то чужую. Не помните?

- Что-то припоминаю. В черной играли?

- Черно-красная в шашечку! Кажется, Федор тогда забил. Вот это помню. Как играл - тоже помню. Но ощущение, будто происходило в каком-то параллельном измерении.

* * *

Я оглянулся, уходя. Кто-то складывал поминальный столик. Кто-то, присев на корточки, ладонями хранил от ветра горящую свечку.

Даже сейчас, год спустя, не верится в три слова, выведенные на этой дощечке. “Черенков Федор Федорович” - это разве о нем, самом прекрасном футболисте моей юности? Разве Черенкова может не быть где-то рядом?

Но если о нем - пусть черта меж двух дат будет для него мостиком в другую жизнь. Еще светлее.

Которая, конечно же, есть.