Газета Спорт-Экспресс № 35 (4315) от 16 февраля 2007 года, интернет-версия - Полоса 12, Материал 2

ШУМНЫЙ ОБЕТ МОЛЧАНИЯ

История эта, прямо скажем, препоганейшая. Взять бы да забыть ее - раз и навсегда. Не получается. Не позволяет наша родная футбольная жизнь, по-прежнему удивляющая то "договорняками", то линчеванием проштрафившихся арбитров, то драками игроков стенка на стенку. Да мало ли что в ней еще чудного случается. А с некоторых пор возникло еще и новое явление: обет молчания. Когда-то его давали разве что монахи - в подтверждение крепости духа и веры. В футбольном же миру к обету подошли творчески, посчитав, что негоже толковому начинанию пропадать - и быстренько взяли на вооружение. Только с иными целями.

У нас главным по этой части стал казанский "Рубин", чей главный тренер Курбан Бердыев как-то посчитал, что именно пишущая братия лишает его подопечных необходимого для побед настроя. По разным поводам пример с клуба из Татарии берут и другие. То "Сатурн", то "Спартак", то ЦСКА с "Локомотивом"... И всякий раз, когда такое происходит, я невольно возвращаюсь памятью к упомянутой мерзкой истории, участником которой оказался, будучи пресс-атташе сборной России. Клянусь, в самом страшном сне мне не могло привидеться, что в июне 2001-го и национальная команда решит объявить тот самый, будь он неладен, обет молчания.

Гром прогремел нежданно-негаданно. В одной из газет появился материал, в котором откровенно намекалось на то, что домашняя ничья в отборочном матче ЧМ-2002 россиян с югославами (1:1) была договорной. Может, потому на послематчевой пресс-конференции кое-какие намеки на сей счет и прозвучали. Кто-то из "знатоков" не без ехидства поинтересовался у Олега Романцева, что он сказал бы людям, которые поставили на тотализаторе крупную сумму на победу сборной России.

- На провокационные вопросы не отвечаю, - отрезал Олег Иванович.

- Не сложилось впечатления, что участники матча, за исключением Михайловича, знали, чем он закончится? - спросили уже у тренера гостей Савичевича.

- Разве вы не видели, что и Россия, и Югославия хотели выиграть?! - воскликнул в ответ серб под аплодисменты журналистов.

В отчете о матче в "СЭ" были, кстати, такие строки: "В Лужниках ни секунды не было ощущения безжизненности... Накал эмоций все девяносто минут был предельным..."

В принципе вся эта ситуация была бы не более чем забавной, не попади та самая газета в Бор, где квартировала, готовясь к встрече с Люксембургом, сборная. Больших денег в ту пору в ней не платили. По первому зову приезжали в команду игроки только из-за уважения к флагу страны, цвета которого защищали, и главному тренеру. Делалось это искренне, от сердца. И подтверждалось игрой, пусть не всегда яркой, но такой, в которой себя не щадил никто. За что ту сборную в народе и уважали. И вдруг - такая грязь!

Недавно мы говорили обо всем этом с Сергеем Семаком, всегда отличавшимся прямотой и искренностью суждений.

- Возмущение тот пасквиль вызвал у ребят страшное, - вспоминает нынешний полузащитник "Москвы". - Особенно кипели легионеры - Мостовой, Карпин, Никифоров, Онопко, Аленичев, Хохлов. Ведь в сборной в случае серьезной травмы они рисковали не только миллионными заработками в клубах, но и будущим благополучием близких. Вспомните трагическую историю с Омари Тетрадзе. А здесь такой плевок! Мы тогда собрались, поговорили и единогласно решили - больше с журналистами не общаться. Возможно, сделано это было на эмоциях, в запальчивости, но таким образом хотелось привлечь внимание к случившемуся тех людей, кому сборная не безразлична. И показать, что спекулировать на ее имени мы нечистоплотным репортерам не позволим.

Тем же вечером мне позвонил домой Михаил Гершкович и с металлом в голосе сообщил о решении команды.

- Давай-ка теперь думай, как будем на всю эту гадость реагировать, - рубанул он. - И в Люксембурге руководству доложишь.

О чем надо было докладывать я, признаюсь, не очень представлял. Хотя догадывался, какие на мою голову посыплются шишки. Ведь когда в прессе появляется нечто подобное, ответственность за все возлагают исключительно на пресс-атташе. Только не спрашивайте почему. Все равно не отвечу, поскольку ни я, ни кто-либо другой этого просто не знает. Словом, ситуация чисто крыловская: "Ты виноват уж тем, что..."

Тем не менее жизнь продолжалась. Сразу же по прибытии в Люксембург в номере Романцева состоялось блицсовещание руководства, на котором мне было предложено высказать соображения по поводу случившегося и ответной реакции. Я честно признался, что предвидеть подобную ситуацию не смог бы никто. И хотя реакцию футболистов признал вполне законной, все-таки предложил пока опрометчивых шагов избежать.

Поддержки мое предложение не нашло. И в категоричной форме мне было приказано к ужину представить тренерскому штабу открытое письмо игроков с заявлением об обете молчания, которое следует опубликовать в день матча. Ничего не поделаешь - приказ есть приказ. И к вечеру "наш ответ Чемберлену" был готов. Но в глубине души я чувствовал: хотя гнев ребят справедлив и вызван стремлением защитить свое и сборной доброе имя, никаких ультиматумов делать не стоит. Окончательно в этом убедил меня разговор на тренировке с давним знакомцем, тогда еще собственным корреспондентом "СЭ" во Франции, Александром Просветовым. Он и поведал, что во время Euro-2000 французские футболисты возмутились тем, как пишет о них пресса, и отказались от общения с ней. Скандал поднялся невиданный - улаживать его пришлось президенту национальной федерации.

После ужина, рискуя нарваться на неприятности, я один на один прямо сказал Романцеву, что против каких-то категоричных заявлений. Особенно перед матчем. И предлагаю уже по возвращении подумать, как же все-таки поступить. А всякого рода ультиматумы только порадуют недругов сборной. После нескольких минут раздумий главный тренер согласно кивнул, забрал у меня письмо и, протянув на прощание руку, устало сказал: "Пожалуй, ты прав. Сейчас главное - завтрашняя игра. Вот к ней и будем готовиться".

Матч с Люксембургом мы провели плохо: из-за частых ошибок рвались комбинации, куда-то подевалась игровая идея, было много спешки, бездумной суеты. И если бы не гол, забитый под занавес Семаком, три очка из карликового государства нам бы в тот день не увезти. Уже в раздевалке, поздравив ребят с победой, Романцев то ли в шутку, то ли всерьез напомнил им слова булгаковского профессора Преображенского: "Никогда не читайте до обеда советских газет". И в сердцах хлопнул дверью. Потом, уже в самолете, признался мне: "Я ведь предвидел, что с Люксембургом у нас игра не пойдет. Слишком уж зажатыми, подавленными ребята были. А отчего, ты и сам знаешь".

Я знал.

14 августа того же года грустная история, наконец, завершилась. В десять утра на базе в Бору состоялось очередное собрание, на котором футболисты и тренеры должны были расставить все точки над i. Еще за месяц до него было объявлено, что именно к этому сроку игроки сборной и примут окончательное решение по поводу общения с журналистами. Лично мне было не очень ясно, как будут дальше развиваться события и каким окажется окончательный вердикт команды.

Знал, что найдутся и такие, кто свою точку зрения менять не станет ни за что. Как, например, Юрий Никифоров, который после того, как его однажды ловкач-репортер подставил в одной из газет, дал слово больше никогда никаких интервью не давать.

Тем не менее я рискнул и попытался объяснить футболистам, что не все люди (читай - журналисты) на сей грешной земле плохи. Что есть среди них и те, кто зарабатывает свой нелегкий хлеб не сомнительными дешевками, а честным и праведным трудом. Вот именно они и помогают миллионам болельщиков знать, как живет и играет главная команда России. Не скажу, что концовка пламенной речи, которую я с видом мудрого кота Леопольда завершил словами: "Давайте жить дружно", - потонула в буре аплодисментов. Но, похоже, какое-то впечатление все-таки произвела. По крайней мере выступивший вслед Виктор Онопко, с чьим мнением считались всегда, говорил недолго, но очень уверенно.

- Львович прав, - поддержал меня капитан. - Непорядочные люди, увы, встречаются и в футболе. И нам ли не знать, что есть они и среди тех, кто работает в газетах. Называю их именно так, поскольку журналистами не считаю. И из-за таких не должны страдать те, ради кого мы бьемся на поле. Поэтому молчание предлагаю прервать. А все интервью впредь согласовывать с нашим пресс-атташе.

На том и порешили. О чем и сообщили через час уже на пресс-конференции, посвященной отмене сурового обета. Признаюсь, в тот момент я не знал, радоваться или нет, поскольку понимал: как и прежде, в любом мало-мальски похожем случае спросят опять с меня. Оставалась, правда, надежда на то, что по церковным законам дважды обет молчания не дается. Но ведь то по церковным. А вот по футбольным...

Александр ЛЬВОВ