Газета Спорт-Экспресс № 136 (3814) от 20 июня 2005 года, интернет-версия - Полоса 16, Материал 1

БОЛЬШАЯ ГРЯЗЬ

Давным-давно, кажется во втором классе, у меня были боты. Тогда все вокруг казалось настолько светлым и безмятежным, что для соблюдения душевного равновесия детское естество остро нуждалось в некотором количестве грязи и дискомфорта. И то и другое легко отыскивалось в дворовых лужах, в борьбе с которыми моим родителям здорово помогала простецкая резиновая обувь.

Спустя много лет мне снова понадобилась эта пахнущая детством вещь. На этот раз не для того, чтобы, упаси бог, плюхнуться в лужу, как когда-то, а для того, чтобы понаблюдать, как это делают другие. Выпала возможность поехать на трофи-рейд "Ладога" - восьмидневное соревнование для не совсем нормальных, с обывательской точки зрения, людей и их чудовищных машин-гряземобилей. Один из руководителей газеты, знающий толк в подобных вещах, сказал: "Езжай. Там будет столько грязи, сколько ты не видел никогда и нигде".

Не знаю, почему он решил, что я на это куплюсь, но отказаться, когда тебя посылают в такое место, было бы, согласитесь, верхом банальности. И я поехал. Для начала на рынок, за ботами.

ФОРМАТ

Если русские и вправду называют дорогой то место, где собираются проехать, то в лесах вокруг Ладожского озера немало отличных трасс. С точки зрения всех остальных людей на Земле, дорог там нет. Совсем. Нет даже направлений, которыми в России иногда называют еще пути для транспорта. Да и откуда им взяться среди каменных гряд, болот и озер?! Более того, если бы там были дороги, кто б туда поехал, на эту "Ладогу"? "Чайники" на "Жигулях"? Поклонники гужевого транспорта? Костровые гитаристы?

Десять лет назад именно бездорожье Карелии и Ленинградской области дало толчок идее объехать Ладожское озеро на машинах повышенной проходимости. И не просто так объехать, а с приключениями, на грани фола. Чтоб непонятно было, едешь или ползешь, доживешь до финиша или нет, машина под тобой или раненый боевой слон.

За осуществление задуманного взялся санкт-петербургский Off-road club. Тогда, в 97-м, стартовали 33 смельчака. Ехали гурьбой, помогали друг другу кто чем может, соревнуясь больше не в скорости, а в дружбе и любви, как в Camel Trophy. Затем гонка потихоньку эволюционировала, отвоевывая свою нишу в списке автомобильных соревнований. И доросла в итоге до крупнейшего в мире внедорожного приключения "4x4". Тем, кто хоть раз видел джип, не надо объяснять, что значит эта формула.

4 июня нынешнего года старт на Исаакиевской площади Санкт-Петербурга приняли 162 экипажа из 15 стран. Их ждали 1200 километров маршрута вообще и 120 километров разбитого на спецучастки жутчайшего бездорожья в частности. Сами участники, в свою очередь, были также разбиты на 7 категорий. Помимо квадроциклов ехали "туристы" на самых разнообразных серийных машинах, "спортсмены", поделенные на зачетные группы в зависимости от степени доработки машин (изменения варьировались от почти серийных авто до прототипов), и "рейдовики", соревновавшиеся командами по две-три машины в каждой.

Дописав предыдущий абзац, с легким сердцем говорю: больше о спортивной составляющей "Ладоги" вы не услышите. Не в ней там вся соль и суть. Да, в мире существуют похожие соревнования - в Австралии (Outback Challenge), Европе (Croatia Trophy) и Малайзии (Rainforest Challenge). Да, есть кое-что и в России - "Вепсский лес", "Бездна" или "Тосненские болота". Но, во-первых, ни по формату, ни по масштабу и труднопроходимости эти рейды с "Ладогой" не пересекаются и не соперничают. А во-вторых, на "Ладогу" - сто процентов - люди едут исключительно ради процесса, а не результата. Того самого процесса, для которого мне и понадобились пресловутые боты.

Что остается в памяти после любого соревнования? Счастливые победители, кое-что из личных переживаний, пара острых моментов. Сильнейшее из чувств, оставленных "Ладогой", - иллюзорность, нереальность собственных впечатлений и вызванная этим легкая ошалелость. При здравом размышлении нечто подобное и должен чувствовать городской житель, которого выдернули на несколько дней из каменных джунглей, окунули в совершенно иной мир (не враждебный и не дружественный, просто иной, как Зазеркалье), после чего вернули на место с видоизмененной системой ценностей и слегка съехавшей "крышей". "Там вам не здесь", - единственное, что могу сказать теперь наверняка. Все остальные воспоминания требуют глубокой систематизации. При том что сами они фантастически приятны.

ТРАССА

Она достаточно хорошо разработана. Организаторы за 9 лет существования "Ладоги" как следует изучили эти места и практикуют чередование направления движения - один год вокруг озера по часовой стрелке, другой год - против. На этот раз, правда, было и такое новшество: для разных зачетных групп были предусмотрены спецучастки разной сложности. Потому что неправильно, согласитесь, "Ниве" и навороченному "Лэндроверу" на 32-дюймовых колесах нырять в лужу одной и той же глубины - "ватерлинии" у этих "плавсредств" разные.

Длина спецучастков - от 3 до 38 километров. Раньше считалось, что если финиширует хотя бы половина стартовавших, гонка недостаточно "кровавая". Но и снимали тогда за сход всего с двух СУ. В этом году народ начал роптать: едем, мол, издалека, машины готовим весь год, а не повезет в самом начале - и до свидания. Дайте доехать!

Дали. Даже при непрохождении четырех СУ участник теперь остается в гонке и продолжает набирать очки, хотя шансов на победу, конечно, уже не имеет. Да разве в ней на "Ладоге" счастье? Людям нужен стимул, пусть и формальный, потому что совсем без него лезть туда, куда они лезут, не стали бы даже конченые психи. Из жалости к самим себе.

После старта машины скрываются в лесу, и, что там с ними происходит, ведают только судьи на контрольных отметках да сами члены экипажей. Но ушлые организаторы свое дело знают и везут журналистов на самые смачные места спецучастков. Туда, где ломаются техника и человеческие характеры, где мерзко и страшно, прекрасно и жутко, грязно и интересно.

Хотя грязно там, конечно, везде. Опытные люди не из числа участников ходят всю неделю в шиповках с железными шипами и в неопреновых носках. Последние греют вечно мокрые и грязные по задницу ноги, а шиповки позволяют перемещаться по трассе, цепляясь за дно дорог, что наполнены серой жижей. Куда мне было до них со своими тихоходными ботами, издававшими от каждого свидания с лесным "раствором" звук поцелуя взасос!

Машины подъезжают к бродам, ямам и болотистым отрезкам в пару кабельтовых длиной по очереди. Как правило, из кабины или салона - у кого как - выбирается штурман в невиданной резиновой хламиде. Иногда он просто очумело смотрит на препятствие, а чаще суется в самую клоаку на разведку. Если знаете анекдот про сантехника, смело ныряющего в бурлящий канализационный люк, можете себе представить, как это выглядит.

Затем машина начинает осторожно вползать в зыбкую гадость. Сначала по бампер, затем по радиатор, по дворники, по срез боковых стекол. Штурман радостно плавает рядом, всем своим видом показывая, как им с машиной хорошо в этой гнусной купели. Пилот же испытывает противоположные чувства. Он не боится за проводку - у хорошо подготовленных машин все электроприблуды закреплены под потолком салона. Он переживает за рельеф дна, которого не видит и не чувствует. При том что дно в жиже такой густоты и вязкости - понятие вообще-то относительное.

Есть! Одна сторона завалилась набок, зад машины превратился в корму и начал тонуть, по салону поплыли лягушки и масляные пятна от предыдущей машины. Шноркель (поднятая над крышей труба воздухозаборника - наверняка встречали такую на машинах серьезных джиперов) еще над водой, но выхлоп уже давно идет в грязь, из-под капота валит дым, сцепление колес с чем-либо твердым ослабевает. Если есть течение, двери в салон распахиваются для грязи и воды: машину тогда не сносит вбок, а осаживает туда, где еще может быть спасительное дно.

Только у очень хорошо защищенного бензинового двигателя есть шанс выжить в таких условиях. У дизельного - а настоящий джип должен быть дизельным, уверяют раллисты - перспективы лучше. Но заливает и дизеля. Тогда надо открывать капот, выливать всякую гадость из воздушного фильтра, сушить и продувать форсунки. После чего, если повезло и машина завелась, "лебедиться".

Без передней и задней лебедок на "Ладоге" делать нечего. Ими цепляются за деревья, непременно используя для этого корозащиту чтобы не снять с дерева шкуру. Потом подтягивают машину, работая выносным пультом лебедки. Вкл. - выкл., чуть вперед - чуть вбок. Покуда хватит мощности аккумулятора, если движок уже заглох. Умельцы иногда выстраивают из лебедочных тросов и блоков целую систему противовесов, используют другие машины, стоящие на суше, вытаскивая свою невероятной силой инженерной мысли. А иногда и не вытаскивают. Либо лопается тросе, срезая в этот момент листву, как бритвой. И машина, застряв в грязи, начинает ждать из лагеря эвакуатор.

Я видел такие машины. На капоте одной из них сидел тоскливый пилот, поодаль на поваленном стволе - штурман, а на крыше затонувшего джипа резвилась счастливая собака. В другой раз из леса выскочила юная девушка с исхлестанными в кровь голенями и прибором GPS в руках, позволяющим ориентироваться на местности. Через мгновение она по самую макушку провалилась в яму с грязью, по-чапаевски выставив "джипээску" над головой, затем вынырнула, выплюнула тину и сказала, что ее экипаж сидит по самое не могу, а она послана за запчастями. Девушке подсказали, что она перепутала лагерь с финишем - до первого было километров двадцать, а до второго - два. Штурманесса всплакнула и все равно побежала дальше. Видимо, у нее не было выбора.

Согласно правилам, эвакуатор обязан прийти в течение трех суток. Часто экипажи остаются ночевать в застрявшей машине. В прошлом сезоне двое завели ночью "УАЗик", чтобы погреться. Они забыли о печальной особенности этих машин: если выхлопная система "УАЗа" в воде, отработанные газы идут в салон. Оба угорели насмерть. Еще один летальный исход случился из-за аварии уже снятой с трофи машины во время безобидного перегона по асфальту. А несколько лет назад участника-голландца хватил инфаркт в тот момент, когда он стоял в очереди в поселковом магазине. Других жертв на "Ладоге" не было.

МАШИНЫ

С "квадриками", мотоциклами и прочими "туристами" все понятно. Это обычные, в сущности, машины, хорошо проверенные перед трудной дорогой и оснащенные элементарными подсобными средствами на случай как бы чего не вышло. А вот в категориях "спорт" и "прото" начинаются художества. Не стоит думать, будто самоделкины водятся только на Руси. Англичане, норвежцы, финны, эстонцы, литовцы, казахи тоже мастера собирать из ничего фырчаще-ездящие конструкции.

Бывает, что начинается все даже не с полного нуля, а с минуса. Например, с документов на "УАЗик". Молодой парень - участник из Москвы - рассказал, что внедорожный зуд начал одолевать его именно на этой далекой от конструирования стадии. Под документы за 100 долларов был куплен разбитый кузов. Затем пришлось немного позаигрывать с милицией, приложить массу усилий и угробить кучу денег. Хорошо еще, что основная работа тоже была тесно связана с авторемонтом и обслуживанием. В общем, в результате на свет появилось желтое ДТС с тракторными колесами, могучим мотором, кряжистой подвеской и чудовищными аэродинамическими характеристиками. Понятие "комфорт" не имело к этой машине никакого отношения, а единственным ее украшением стал человек в кресле штурмана - та самая девушка с исхлестанными в кровь ногами, готовая в любую минуту бежать за запчастями.

Многие другие, включая иностранцев, собирают свои машины примерно с теми же мытарствами. И называют их "боевыми" - в отличие от гражданских, для обычной жизни. На боевой машине вы не прокатитесь по городу, по шоссе или даже по проселку. Потому что замучаетесь заливать в нее бензин и отобьете себе все бока и чресла. А для трассы "Ладоги" именно такие машины - в самый раз.

"Оффроудные" ладожские прототипы - самые проходимые, по утверждению организаторов, машины в мире. Ни знаменитая "шишига" - ГАЗ-66, ни даже танк или БТР не способны пройти там, где проходят чудища из категории "прото", которых все время тянет назвать "кариозными монстрами". Большие колеса, гусеницы, могучие движки автоматически утяжеляют военную технику, стало быть, о лебедках можно забыть. А без них в грязи делать нечего.

У прототипов даже радиатор установлен сзади, за кабиной. Дикое зрелище - на верхотуре крутится вентилятор, перед ним - секционное тело радиатора и патрубки с тосолом, тянущиеся куда-то вглубь, под капот. А еще - подрессоренные гигантские колеса, мосты с "чужого плеча", тяги толщиной с руку, ломающиеся на раз, когда в них упирается вдруг вздыбившееся из грязи бревно...

Конечно, в гонке есть не только прототипы, но и классы ТР-1 и ТР-2. Это серийные машины, доработанные в условиях жестких ограничений. Именно они, говорят, самая накладная разновидность "трофизма". Прототипы по крайней мере можно делать крепкими до безобразия, зная, что их ждет. АТР-1 и ТР-2 нельзя. Их дозволяется только гробить в дым на том, что издевательски названо кем-то "трассой", а потом вкладывать в ремонт очередные тыщи тугриков. Их жалко. Их привозят в карельские леса, как жертвенных ягнят, с одной лишь целью - убить. И убивают с упоением, потеряв голову в безумной драке с грязью.

Хозяева этих машин гордятся: они толкают от себя землю мозгами, а не глубиной протектора или мощью двигателя. Владельцы прототипов тоже горды: у них есть власть над механическими жеребцами невиданного норова. "Остановить гонку вооружений! - кричат первые. - Бездорожье надо брать сноровкой и хитростью, а не грубо насиловать". "Автоспорт всегда был неразрывно связан с техническим прогрессом, - утверждают вторые. - Кроме того, без "монстров" "Ладога" перестанет соответствовать регламенту Российской автомобильной федерации, а организаторам это совсем ни к чему".

Так и спорят, поглядывая друг на друга с вызовом. И украшая "Ладогу" соперничеством стилей и философий.

ЛЮДИ

Они здесь самые обычные. Разве что бедных почти нет. И нудных.

Участие в "Ладоге" в среднем обходится в сумму, стартующую от двух тысяч "зеленых". Это если по уму, с целью доехать, а не просто пофраериться до первой ямы. Помимо денег участникам требуется еще сознание того, что ничего общего с мещанским представлением об отдыхе "Ладога" не имеет. Поэтому лезут сюда исключительно в поисках бури, "как будто в бурях есть покой". И вдолбив себе, что "Ладога" - это отдых.

Люди и грязь - в их отношениях и кроется, как ни странно, главная пиар-составляющая "Ладоги". Вы сидите на диване, или идете куда-то в галстуке, или поливаете себя дорогим одеколоном после бритья. А в это время заросшие типы в черт знает каких рубищах азартно зарываются в грязищу по самые гланды. Добровольно! Человека всегда тянуло к непостижимому. Тянет и вас, респектабельного и не понимающего, зачем они это делают.

С вами все ясно, но как быть с ними? Действительно, зачем? Обобщить несложно: а) недостаток острых ощущений по жизни; б) людская тяга к преодолению себя и обстоятельств, то есть, по сути, к спорту; в) обычный гонор, амбиции. У меня, дескать, тачка не хуже, и сам я джипер хоть куда. Вон тот перец на "Тойоте" может, нешто я на "Мицубиси" слабже?

Одного только нет в "Ладоге", я вас уверяю: любви человека к грязи. Абсолютно все относятся к ней с омерзением и ненавидят пачкаться. Грязь - враг, олицетворение зла, Минотавр, победив которого чувствуешь себя Тесеем. Ведь разница между детьми и взрослыми всего лишь в стоимости их игрушек. Люди на "Ладоге" могут себе позволить купить много грязи. И играться с ней от души, плюя на возраст.

Турбодед, 68-летний Анатолий Викторов, - легендарная личность трофи-рейда. Прозвище приклеилось к нему - не отдерешь, но разве оно не гениальное? Турбодед!

У него "УАЗик". Толковый, доработанный до ТР-2. Турбодед не так давно представлял Ульяновский завод в Питере, теперь просто начальствует в огромных Центральных авторемонтных мастерских. Автожелезо для него - жизнь. Прожитая - и та, которой он живет сейчас. "УАЗики" хвалит за вложенную в них душу и ругает за качество. Но не бросает, хоть и оснастил свой трехлитровым итальянским дизелем. Привык. Говорит, у "Тойот" детали насколько легче, тоньше, настолько и крепче, а у нашего добра... В подтверждение на трассе у Толь Саныча, как ножом, срезало ступицу из дрянного металла и загогулиной скрутило полуось. А тут корреспондент "СЭ" подвернулся.

Турбодед взял меня с механиком и штурманом на устранение неисправности. (Серьезные участники едут со своей техничкой и бригадой сопровождения. Из-за этого весь караван "Ладоги" вместе с эвакуаторами составляет порядка двухсот машин.) Я слушал в сосновом бору истории про девятерых танкистов - братьев Михеевых, которым покровительствовал маршал Блюхер, а Турбодед потом организовывал ралли их памяти. И рассказы о том, как Викторов, плюя на итоговый зачет, в котором шел высоко, тянул где-то по трассе сломавшийся экипаж, и бутылка водки в знак благодарности была для него стократно, до слез дороже пьедестала.

Видимо, я оказался неплохим слушателем - после починки Турбодед предложил подкинуть меня до финиша в своей боевой машине. Искус был слишком велик. Кроме того, вертелось где-то в подкорке: "Взрослый человек фигню не посоветует". Но нет, оказалось, на "Ладоге" детей и взрослых - есть только участники с сильно пробитым "Ладогой" сознанием.

Штурман убеждал Турбодеда не лезть в брод без промера фарватера. "Я здесь все знаю", - ворчливо сказал ветеран, и в его глазах мелькнуло что-то такое, чему я по наивности не придал значения. Потом мы въехали в воду, которая потекла в салон через щели в дверях. Из-под капота повалил дым, но "УАЗик" упорно ехал вперед под торжествующие турбодедовы крики: "Врешь, не возьмешь!" Затем мы выскочили на крутейшую горку и понеслись по ней вверх меж обалдевших сосен. Наверху нас ждали фотографы. Я знал, что эти стервятники не дежурят где попало, но снова не придал этому значения. А зря. До нас, а также в прошлом году и в позапрошлом на той гряде опрокинулись три машины, кувырком укатившиеся к озеру.

Турбодед был обязан остановиться, но в нем уже кипел котел с адреналином. Мы пронеслись на двух колесах мимо фотовспышек и пропасти. Я держался за боковую стойку, чтобы не сползти к водителю на колени, а Турбодед вцепился узловатыми руками в свое "уазище" и не видел ничего вокруг. Как он в 68 лет удерживал руль без гидроусилителя на трассе адского каменного триала, я отказываюсь понимать. Но после финиша до меня, кажется, стало доходить, ради чего эти люди каждый год ездят на "Ладогу".

...Люди гонки - это и девушка Ксюша, единственная женщина-пилот "Ладоги". Несколько лет назад ее потянуло пересесть со своего "Гольфа" на "Сузуки-самурай". Потом в японской машинке сменили движок объемом 1,3 на нивовский - другой не влезал, - из-за чего Оксана попала со своей зеленой малышкой в класс ТР-3 почти в прототипы. Смотрелась она на их фоне дико, но таковы правила - доработка есть доработка.

Люди гонки - это и ее главный организатор, президент питерского Off-road club Юрий Овчинников. В 92-м он был участником российской команды Camel Trophy в Гайане, что говорит само за себя. Этой зимой, катаясь на сноуборде, Овчинников заработал открытый перелом ноги, которую напичкали железными спицами. Но, ковыляя, все равно без устали сновал по спецучасткам. А потом показал всем, что такое настоящий класс.

На "Ладоге" в один из дней проводится дюнная гонка - короткий и невероятно сложный спецучасток по глубочайшему песку. Первым участникам всегда везет, затем трассу раскатывают так, что даже просто добраться до финиша - подвиг. Народ стал роптать - условия невыносимы, СУ непроходим. Тогда Овчинников выехал на трассу на своем серийном "Лэндкрузере" и, как и подобает настоящему организатору, проехал ее без единой пробуксовки, умыв "кариозных монстров" на тракторной резине. Дюны зааплодировали...

Такие они, люди "Ладоги".

КОЛОРИТ

Вы наверняка воздали должное пейзажам Карелии, когда смотрели "А зори здесь тихие". После съемок фильма мало что изменилось. Те же миллионы озер, на берегах которых ни души. Те же неожиданные и величественные валуны посреди леса. Те же болота, где нашла свой последний приют бедная Лиза Бричкина.

Перемещаясь от лагеря к лагерю, гонка проезжала чистенькие и малолюдные поселения с незапоминаемыми и невыговариваемыми карело-финскими названиями. Изредка люди "Ладоги" заходили в сельпо, покупая однократно штук шесть коньяков - надо было видеть растерянные лица продавщиц в тот момент, когда они оглашали покупателям сумму. Затем трофисты вновь скрывались в лесах. "Назад пятьсот, пятьсот вперед, и кто там после разберет..."

Вода в ладожских водоемах коричневая, как йод, - из-за торфяников. На реках Вуокса и Ууксуниоки отличные пороги для рафтинга и каякинга. Там же есть полуразрушенные финские мосты из камня - с нашими не спутаешь. Очаги для лесных костров выложены валунами из настоящего гранита, такие уж там камни. А однажды доктор "Ладоги" привез нас на линию Маннергейма. На противотанковую ее часть, поскольку изрытые окопами леса мы видели и раньше - на спецучастках. Четыре ряда врытых в землю стоймя гранитных валунов, тянущиеся в обе стороны без конца и края, произвели странное, почти инопланетное впечатление.

Какое впечатление произвели комары Карельского перешейка, промолчу. Но теперь мы с ними лучше понимаем друг друга, потому что прожили вместе не самые плохие деньки. Правда, как люди куковали в этих местах до изобретения репеллентов, остается очень большой тайной.

В лагере были палатки, было кафе на колесах и был даже душ от маленького бензинового движка. Под его струями с людей слетала городская шелуха. До грязи и комаров они были разными - богатыми и победнее, вспыльчивыми и покладистыми, властными и своими в доску. А "Ладога" сделала их равными. Перед самими собой, перед трассой и машинами, перед упоительно красивыми бродами и дюнами, выкупанными в молоке белых ночей.

"Wish you were here". "Вам бы здесь побывать", - пели когда-то Pink Floyd. Именно этого всем вам и желаю.