Газета Спорт-Экспресс № 179 (3557) от 9 августа 2004 года, интернет-версия - Полоса 11, Материал 1

"ОЛИМПИАДА, МОСКВА, КАРТЕР, БОЙКОТ, ПЛОХО..."

Название рубрики заставило задуматься: что, собственно, я положу в чемодан такое, чего не беру в другие командировки? Поразмыслил - и ничего особенного не обнаружил.

С одной стороны, французский футбольный справочник-талмуд, который я возил с собой и на ЧМ-2002, и на Euro-2004, с воза - чемодан легче. С другой - у меня, обозревателя отдела футбола, присутствует и неотягощенность некоторыми специальными сведениями по ряду видов спорта, что уверенности, сами понимаете, не добавляет. Как же жаль, что олимпийский футбольный турнир в который уже раз обойдется без российского участия!

Остается уповать на то, что способность быстро вникать в неизведанные темы, выработанная за 17 лет работы в ТАСС, по-прежнему не утрачена. Ведь приходилось описывать и технологию добычи урана на намибийском руднике "Россинг", и школьную реформу в Бенине, где тех, кто списывал на экзаменах, отправляли в полицейский участок, а там - своими глазами видел - со всей силы колотили дубинками по запястьям.

Из-за тассовского прошлого мое первое свидание с Олимпийскими играми состоялось лишь в 2000 году в Сиднее, задержавшись ровно на 20 лет. Увы, не видел я Москвы-80, умытой и опустевшей, с финским сервелатом в свободной продаже - совсем как теперь. Все дело в том, что летом восьмидесятого меня, в то время - совсем юного корреспондента, страна послала в Эфиопию.

Коллеги-ровесники в те дни бродили по московским улицам с красными повязками дружинников или работали переводчиками с олимпийскими гостями. Мой соратник по редакции стран Африки ТАСС, а теперь и по "СЭ", Борис Богданов, например, тогда, в июле, съездил с тремя французами-коммунистами, которые осваивали в СССР передовой опыт развития физкультурного движения, в Ригу, посетил рыболовецкий совхоз, в баньке там попарился. (В составе делегации, что любопытно, был экс-капитан "Осера" Серж Мезонес, решивший по окончании футбольной карьеры поднимать массовый спорт. Впоследствии он вернулся в клуб своего друга Ги Ру, а недавно, как рассказал сам бессменный главный тренер "Осера", отошел в мир иной.)

Впрочем, не будем о грустном. Главное, что Борис взял, что мог, и от Олимпиады, благо один из французских делегатов, скромный учитель физкультуры, пожелал посетить соревнования в Москве. Гостю ЦК КПСС надо было только вымолвить, какие соревнования его душе угодно посмотреть, как ему с переводчиком предоставляли и входные билеты, и автомобиль.

Мне же в Эфиопии за перипетиями олимпийских соревнований оставалось следить либо по газетам, либо благодаря ежедневному телевизионному дневнику продолжительностью около часа. Составлен он был, правда, тяп-ляп, но по крайней мере можно было увидеть что-то из легкой атлетики и почему-то плавания, в котором африканцы никогда не отличались.

За Мируса Ифтера, победившего на дистанциях 5 и 10 тысяч метров, мы болели, как за своего. С одной стороны, длительное пребывание в стране невольно приучает жить в какой-то мере ее симпатиями, с другой - у нас, журналистов, была прямая заинтересованность: есть герой - будет и песня во славу его, тем более что такую песню требовала Москва.

Мне как человеку, который живо интересовался спортом, в тассовском отделении в Аддис-Абебе сразу поручили подготовку материалов, связанных с Олимпийскими играми. Так что писать о них я начал задолго до того, как воочию их увидел. Но если учившийся в Праге тренер эфиопских бегунов Негуссие Роба без особых проблем дал интервью до отъезда на Игры, то к Мирусу Ифтеру власти не подпускали. Ссылались на то, что спортсмен - военнослужащий. В конце концов удалось на заранее предоставленные вопросы получить ответы - на английском, в письменном виде.

А потом было чествование олимпийского лауреата в Советском культурном центре в Аддис-Абебе. Выяснилось, что с английским у него напряженка. Не беда, сказали организаторы торжества, в посольстве есть переводчик с амхарского, официального языка Эфиопии. "Спасибо, но переводить будет наш человек", - настояла эфиопская сторона.

И вот полный зал. Рядом со мной сидит тассовский переводчик Гетачу, помогавший нам информировать родину, какими словами амхарская печать клеймит американский империализм и сомалийских агрессоров (между Эфиопией и Сомали в 1977 - 1978 годах шла война). Но почему-то и он, и другие эфиопы потешаются. Хотя с трибуны из уст переводчика льется вполне стройная и строгая речь о празднике спорта и мира, которого США тщетно пытались лишить молодежь планеты. "Что смешного, Гетачу?" - спрашиваю. "А ты знаешь, что сам Мирус Ифтер говорит? Он же амхарского тоже не знает, а лишь беспорядочно перечисляет: Олимпиада, Москва, Картер, бойкот, плохо... Потом в обратном порядке".

Мирус Ифтер, имя которого сознательно не сокращаю, потому что у эфиопов, как и исландцев, нет фамилии, а Ифтер - это, по-нашему, отчество, происходил из удаленной от Аддис-Абебы северо-восточной провинции Тигре. Злые языки утверждали, что он, отец шестерых детей, был на момент московского триумфа на самом деле даже старше тех 36 лет, о которых тогда упоминали в газетах. А написали мы тогда, естественно, бравурный отчет о том, как Советский культурный центр позволил эфиопской общественности услышать искренние слова выдающегося бегуна о московской Олимпиаде.

С той поры прошло почти четверть века. Я еду на свои третьи Олимпийские игры. Опять в страну, в которой прежде быть не доводилось. Сидней-2000 и Солт-Лейк-Сити-2002 - это вообще нефутбольные маршруты, но и с Грецией у меня до сих пор не складывалось. Видеть и узнавать новое всегда интересно. Да и сами олимпийские старты с их особой атмосферой, конечно, остаются в памяти навсегда.

В общем, дело за малым: постараться оправдать репутацию универсального солдата и опять выпутываться из нестандартных для себя ситуаций.

Александр ПРОСВЕТОВ