Газета Спорт-Экспресс № 48 (2840) от 2 марта 2002 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 1

Многие забыли - и я вряд ли вспомнил, конечно, если бы не олимпийские ассоциации после финала в Нагано, когда Доминик Гашек выиграл у сборной России, - что совсем юного Владислава Третьяка старшие товарищи полуиронически-полукомплиментарно прозвали на первых порах Дзуриллой. Вратарь сборной Чехословакии Владимир Дзурилла был тогда очень популярен. Правда, через сезон-другой шутка про Дзуриллу казалась уже совсем неостроумной. Все равно как Шаляпина, например, называть Собиновым.

Допускаю, что сегодня Гашек и другие высококлассные вратари НХЛ играют не менее убедительно, чем играл свои почти полтора десятилетия в советских хоккейных воротах Третья к. Но в историческом контексте вровень с фигурой Владислава не решился бы поставить никого. Здесь на поверхности лежит футбольная аналогия со Львом Яшиным. Правда, есть в этой аналогии и существенные минусы.

На открытии очередного фестиваля спортивных кинофильмов народный артист Сергей Никоненко возмутился, в частности, тем, что у нас до сих пор не снята десятисерийная лента о Владиславе Третьяке. Никоненко - талантливый и симпатичный человек. И я вместе со всеми присутствовавшими с удовольствием внимал его взволнованной речи. Но так и подмывало спросить: а вот как бы он, допустим, изобразил великого Третьяка? Встал бы в декоративные ворота под град бутафорских шайб и произнес по роли текст из правильных и оттого скучных слов, цитируя множество интервью с вратарем, очерков о нем в спортивной и комсомольской прессе или даже мемуаров, неоценимых для подарочных изданий?

То ли дело предшественник Владислава в национальной сборной Виктор Коноваленко! Вот его представить в кино для хорошего характерного актера не проблема. От мрачноватого молчуна Коноваленко журналисты отступались с безнадежным видом. Но выуженные фразы немедленно превращали в анекдоты и байки. Между прочим, говорил Виктор мало, но смачно. И никто выразительнее, чем он, не определил характер вратарской профессии: "Швыряют в тебя кирпичами". Эдуард Стрельцов до конца жизни был под впечатлением от встречи с вратарем из Горького в Центральных, кажется, банях. Мало того, что пили, как показалось Эдику, из шаек. Выяснилось к тому же - и эта подробность особенно потрясла не склонного злоупотреблять соблюдением режима футболиста, - что Коноваленко с партнерами подобным образом не победу отмечают, а только готовятся к матчу против столичных коллег.

Конечно, аскет Третьяк равновпечатляющими подвигами похвастаться не мог бы. Но, "что характерно" (любимая присказка Коноваленко), жизнь в спорте Владислава Третьяка изначально остросюжетна и по-своему конфликтна. Просто слишком уж рано попал он на главный хоккейный бал, не успев походить в Золушках. Наглым папарацци в тогдашней нашей прессе делать было нечего. "Пиар по-советски" означал скорее отсутствие оного. Огромность природного дара сразу же заставила забыть о нежности биологического возраста Владика. Вообще-то вратарь - самая долгосрочно перспективная из хоккейных профессий: в ней должно прибавлять с годами. До определенного возрастного рубежа талантливый голкипер играет все лучше - за счет опыта. Про Третьяка, когда достиг он всех положенных ему по его дару вершин еще в юности, один старый вратарь в шутку заметил, что в годы зрелости Владик голы и вовсе перестанет пропускать.

Пропускать он, конечно, пропускал, но и в тридцать два года, когда добровольно - и, казалось нам, досрочно - завершил карьеру, играл Третьяк ничуть не хуже, чем в молодости. В конце концов голкиперская гениальность, примеров которой крайне мало, выражается не в одном громком выступлении, а в наиболее продолжительной череде надежно отыгранных матчей. Впрочем, для карьеры Третьяка в первой же суперсерии с заокеанскими профессионалами, начинавшей качественно новую эпоху в хоккее (о чем у нас по-страусиному долго не хотели догадываться, рискнули бы догадаться немедленно - и жизнь бы в хоккее и спорте вообще гораздо раньше потекла бы по-иному, ну да чего уж теперь говорить), не пропущенная им сразу же после двух безответных в дебюте третья шайба стоила многих подвигов на искусственном льду. Пришедший в себя двадцатилетний Владислав дал возможность партнерам оправиться от шока катастрофического начала. Возвращенную им остальным уверенность смело можно приравнять к рекордным достижениям, фиксируй у нас кто-нибудь прорывы в психологии.

Прибавить к дальнейшему упрочению репутации что-либо оказывалось сложным. Зато убавить - запросто. Ему каждое лыко поставили бы в строку. Только не давал он никому такой возможности, хотя и пытались чуть что. Не отсюда ли найденная им для поведения на людях не угрюмая, а, напротив, плакатная с чуть голливудской коррекцией, веселая, однако же замкнутость? Вовнутрь себе лучший вратарь не разрешал заглянуть ни любопытствующим посторонним, ни товарищам по хоккейной партии. Тарасов давал установку: вратаря, при всех обстоятельствах, беречь, "ухаживать за ним, как за девушкой". Но легко ли беречь коллегу, действительно стоящего по канадским требованиям полкоманды, когда команда эта сплошь состоит из великих игроков и знаменитостей?

А еще, сам того не ведая, Третьяк сделал художника одного спортивного издания кандидатом в книгу Гиннесса - как автора наиболее нелепой ошибки. Тот поименовал его в постере Вячеславом, превратив номер журнала в библиографическую редкость. Он бы еще Яшина Марком назвал...

Александр НИЛИН