Газета Спорт-Экспресс № 31 (2823) от 9 февраля 2002 года, интернет-версия - Полоса 2, Материал 2

Три года назад ему сделали неудачную операцию, которая, вероятнее всего, поставила крест на его карьере профессионального футболиста. Тем не менее он продолжает бороться за свое право заниматься любимым делом. Но - без особого результата. Спасает одно - помощь тренеров и игроков "Спартака".

Мирослав РОМАЩЕНКО

"ДЕНЬ СУРКА" БЕЗ СЧАСТЛИВОГО КОНЦА

СОТНИ ВРАЧЕЙ И 6 ОПЕРАЦИЙ

О травме, которая исковеркала его судьбу, Ромащенко рассказывает спокойно. Будто бы нечто неприятное произошло с известным, но малознакомым лично ему человеком.

- Сейчас не могу точно вспомнить, когда впервые возникли проблемы с коленом левой ноги, - начинает он разговор. - На боль не обращал особого внимания: болит, ну и ладно, не я первый, не я последний. Правда, примерно раз в полгода нашему доктору Василькову приходилось вкалывать мне обезболивающее. Со временем паузы между уколами пришлось уменьшить, а затем обезболивающее вообще перестало помогать. Летом 1998 года решили: зачем мучиться, если можно сделать операцию и навсегда забыть о травме? Помню, ребята в "Спартаке" успокаивали: не волнуйся, мол, для футболиста операция на колене, все равно что лечение насморка для обычного человека. Мол, поваляешься неделю в больнице, отдохнешь дома несколько недель, а затем снова начнешь тренироваться. Знать бы тогда, что все получится совсем не так.

Я отправился к врачам в 1-й физкультурный диспансер. Провели обследование, назначили операцию на 24 июня. И тут мне не повезло в первый раз. Как раз в день операции в больницу приехало с проверкой высокое начальство. Шум, суета тут не до какого-то футболиста с поврежденным коленом. Врачи, впрочем, нашли выход: предложили не терять времени и отправиться в 15-ю городскую больницу, где работает некий специалист по спортивным травмам. Он, мол, сделает все в лучшем виде. Послушался их совета. Операция на первый взгляд прошла успешно. Примерно через месяц я восстановился и начал тренироваться в "Спартаке".

Через два месяца меня вызвали в сборную Белоруссии на отборочный матч против датчан. Там были в курсе моих проблем: если не чувствуешь себя готовым, сказали, можешь провести игру на скамейке запасных. "Ни в коем случае, - ответил. - Все, что мне сейчас нужно, - это игровая практика. И так ведь почти полгода в серьезный футбол не играл".

Шла 15-я минута матча, когда я выпрыгнул на верховой мяч и, приземлившись на левую ногу, почувствовал дикую боль. Пришлось пропустить еще месяц. Восстановился аккурат к матчу Лиги чемпионов против миланского "Интера". Романцев доверил мне место в основном составе, и я сыграл все 90 минут. Затем была ответная игра в Москве - последний, а потому памятный для меня матч в составе "Спартака".

Боли в колене усилились, и меня отправили в Германию на консультацию к знаменитому доктору Пфайферу. Тот быстро поставил диагноз: оказалось, во время первой операции врач зачем-то полностью удалил мне наружный мениск. А этого нельзя делать ни при каких обстоятельствах, идет ли речь о спортсмене или обычном человеке. В конце 1998 года Пфайфер лично прооперировал меня.

А дальше жизнь пошла по замкнутому кругу. Я восстанавливался, начинал тренироваться и через какое-то время снова чувствовал невыносимую боль в колене. Отправлялся к очередному врачу, который выставлял свой диагноз. Обычно этот самый диагноз сводился к следующему: "Дружище, - похлопывал меня по плечу очередной специалист - Человек, который занимался твоим лечением, ничего не понимает в медицине. На самом деле все нужно сделать по-другому". После чего предлагал свою методику лечения. Все хорошо, вот только ни одна из этих методик мне не помогала: я начинал тренироваться в "Спартаке", но через короткий период снова попадал на стол к хирургу. Сюжет, словно из фильма "День сурка"! Только у моей истории в отличие от истории телеведущего Фила Коннорса может не быть счастливого конца.

За три года мной занималось более сотни врачей, прошел через шесть тяжелых операций. Один Пфайфер оперировал меня дважды. И если сейчас я спокоен, то первое время постоянно пребывал в депрессии. С детства ведь грезил стать футболистом и не мыслил себя ни в какой другой роли. В голове не укладывалось, что из-за нелепой случайности мои заветные мечты так и останутся неосуществленными. Жизнь потеряла смысл, было безумно больно ощущать свою ненужность и непригодность.

- Насколько понимаю, сейчас у вас появилась надежда на выздоровление?

- В позапрошлом году Илья Цымбаларь познакомил меня с известным в мире спорта специалистом доктором Сергеем Архиповым. Он осмотрел колено и также заявил, что до сих пор врачи лечили не то, что нужно. А после мини-операции - артроскопии - выяснилось, что главная моя проблема заключается в отсутствии коленного хряща, который был удален заодно с мениском. Туг, кстати, возникает вопрос к доктору Пфайферу. Он конечно, хороший человек, но не понимаю, как специалист такого уровня не заметил, что у его пациента отсутствует хрящ? "Вы можете мне помочь?" - поинтересовался я у Архипова. "Нет, услышал убийственный ответ. - Тебе может помочь только один хирург-венгр, который проводит уникальную операцию - составляет так называемую мозаику хряща".

Оказалось, в бедре каждого человека есть хрящ, не задействованный в двигательных функциях. Тонкая операция позволяет превратить его в хрящ коленный. Но делает эту операцию только один человек в мире. Выхода не было - полетел в Будапешт, где разыскал того самого венгра. Профессор предупредил меня, что восстановление после операции, а для меня она была пятой по счету, будет длительным и болезненным. И то, и другое я оценил, что называется, на собственной шкуре. Кроме того, возникли осложнения, из-за которых венгру пришлось сделать мне в ноябре операцию номер шесть.

Как бы то ни было, этот человек - последняя моя надежда, соломинка, за которую буду держаться до самого конца. Ему верю безгранично, может быть, потому, что нет иного выхода. Еще одну операцию я не выдержу, причем не столько с физической, сколько с психологической точки зрения. Теперь все зависит от крепости моего организма. Врач считает, что вероятность моего возвращения в большой футбол есть, хотя она и невелика.

ПОДДЕРЖКА - СЕМЬЯ И "СПАРТАК"

- Были моменты, когда вы испытывали отчаяние?

- Да, когда Пфайфер приехал в Москву и в конфиденциальной беседе порекомендовал мне заняться изучением тренерской профессии. Сколько, мол, ты ни бейся, на поле все равно вернуться не сможешь. И тогда словно что-то во мне оборвалось. А еще боюсь, когда ночью снится вода. Почему-то каждый раз после этого начинаются сильные боли в колене. Еще скажу, что на протяжении трех лет, просыпаясь, смотрю, отекла нога или нет. Если нет - а такое бывает редко, - значит, день начался успешно.

- Кто поддерживал вас в это непростое время?

- Прежде всего моя семья и "Спартак". Вечно буду благодарен людям, которые не оставили меня один на один с бедой. Именно "Спартак" оплачивал мне все операции в России и за границей. Это, поверьте, немалые деньги. Кроме того, в клубе мне платили зарплату на протяжении всех трех лет. Со стороны - чистой воды филантропия, мало ведь кто верит, что я когда-нибудь снова смогу принести реальную пользу команде. Сколько было случаев, когда травмированного игрока выкидывали из команды, чтобы избавиться от ненужного балласта? А в "Спартаке" два года назад мне предложили подписать новый контракт. Мой брат Максим выступает сейчас в турецком клубе и из-за специфики местных отношений не получает денег, а я, не играя три года, получаю. Парадокс? Мне, правда, стыдно приходить в нашу бухгалтерию и получать зарплату, которую, буду объективен, я не заработал. Поэтому, когда прихожу, прячу глаза, чтобы - не дай Бог! - не встретиться взглядом с кем-то из ребят. Но отказаться от зарплаты тоже не могу, потому что она - единственный на сегодняшний день источник моего существования. Плюс - психологическая поддержка. Когда становится совсем плохо, поднимаюсь на третий этаж базы в Тарасовке и захожу в номер к Олегу Ивановичу. Он понимает, какую боль я испытываю, потому что сам, как и я, живет и дышит футболом. Благодаря ему и другим работникам "Спартака" эта команда стала второй моей семьей.

МОГУ ИГРАТЬ В ПЕРВОЙ ЛИГЕ. НО НЕ В "СПАРТАКЕ"

- Часто думаю: может быть, заслужил все то, что со мной происходит? Копался в своем прошлом, но не находил объяснения. Обращался к знахаркам, гадалкам, астрологам, специалистам по нетрадиционной медицине - тщетно. Благодаря помощи Стаса Черчесова связывался с австрийскими врачами, ездил на осмотр в клинику киевского "Динамо". Не помогло. А может быть, правы буддисты, и причины наших бед - грехи прошлой жизни?

- Но вы по-прежнему верите, что будете играть в футбол на серьезном уровне?

- Верю. Если наступит момент, когда эта вера оставит меня, подойду к Романцеву и честно скажу ему об этом. В принципе уже сегодня могу выступать на уровне первого или второго дивизиона. У меня нет традиционной для многих спортсменов боязни травмы, наверное, уже успел привыкнуть к боли. Кроме того, нахожусь в хорошей физической форме. Каждый день плаваю в бассейне, занимаюсь на тренажерах и живу по установленному врачами режиму. Как результат - за три года без футбола у меня не было ни килограмма лишнего веса. Другой вопрос в том, что я не могу играть сейчас в главной, простите за патетику, команде моей жизни - "Спартаке". Там нельзя работать вполсилы. Иначе получится, что обману людей, которые делали мне только добро.

Понимаю, что "Спартак" - не благотворительная организация и что мои отношения с командой рано или поздно закончатся. Следовательно, надо готовить себя к новой жизни. Но это означает сдаться, признать, что судьба оказалась сильнее тебя. Однако, если останется хотя бы один шанс вернуться на поле, обязательно его использую.

Никита КИМ