Газета Спорт-Экспресс № 117 (2610) от 26 мая 2001 года, интернет-версия - Полоса 3, Материал 1

ГЛАВНОЕ МОСКОВСКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ

Те, кто стал болельщиком в девяностые, могут не поверить, но когда-то было именно так. Самыми интересными и ожидаемыми среди всех московских дерби (хотя само это слово еще не вошло в обиход) были встречи "Торпедо" со "Спартаком". Сейчас, в самом начале третьего тысячелетия, история, возможно, повторяется.

НЕ НАДО СПОРИТЬ, КТО НАСЛЕДНИК, НАДО ИГРАТЬ

"Никогда не жалуйтесь и никому ничего не объясняйте", посоветовал однажды своему другу Бенджамин Дизраэли, знаменитый премьер-министр Великобритании как раз тех лет, когда на Туманном Альбионе родилась игра, которой впоследствии заболел весь наш земной шар. Но сейчас, через сотню с лишним лет, взявшись за субботние заметки, посвященные матчу "Торпедо" - "Спартак", хочу - вопреки пожеланию именитого англичанина, которое мне в принципе по душе, сначала пожаловаться, а потом объясниться. На кого и с кем? На тех и с теми, кто до сих пор готов положить голову на плаху, чтобы убедить спортивную общественность: именно их команда - прямая наследница той, в которой играли Эдуард Стрельцов, Валентин Иванов, Валерий Воронин... И потому ругаются с нашим братом-журналистом, когда увидят фамилии легендарных игроков в связи с "Торпедо" лужниковским или, наоборот, зиловским. Так вот: я, не будучи, естественно, третейским судьей, полагаю, что обе стороны, заинтересованные в многолетней и славной предыстории клуба, едва ли не в одинаковой степени правы.

Да, у "Торпедо", безусловно, автозаводское происхождение. Но та команда из Пролетарского района столицы ни разу не выступала в чемпионатах СССР ни в первом, ни уж тем более во втором дивизионе. Начиная с 1938 года она соперничала исключительно с футболистами класса А, который впоследствии был переименован в высшую лигу. Да и в российских первенствах прямые наследники популярного клуба на дно не опускались. Только вот в июле 96-го, в разгар пятого первенства России, сменили адрес, дружно перебравшись в Лужники, где опекать команду "Торпедо" стали уже другие люди.

А руководители лихачевского завода, оставаясь верными поклонниками футбола, создали свое, зиловское "Торпедо", которое за сравнительно короткий срок проделало быстрый путь в элитное общество российского футбола, где нынче и стремится утвердиться. Чего я ему искренне желаю. Так же, как лужниковскому, дерзнуть и попытаться - чем черт не шутит - обменять бронзовые медали на золотые. Но прежде всего осмелюсь предложить авторитетным фигурам, от которых зависят судьбы обоих коллективов, прекратить бессмысленные дискуссии, а сосредоточить все усилия на том, чтобы их детище было достойно имени команды, чьей игрой любовались миллионы болельщиков - независимо от клубных симпатий. Тогда и болельщиков на трибунах будет столько, что яблоку негде упасть, как неоднократно случалось в дни противостояний "Торпедо" и "Спартака" в союзных первенствах на Центральном стадионе им. В. И. Ленина, вмещавшем в ту пору примерно 103 тысячи зрителей.

МАТЧ МОЕГО ДЕТСТВА

Признаюсь откровенно, уже и не припомню, столько их было или чуть меньше, когда я, девятилетний мальчуган, впервые в жизни смотрел футбол не по телевизору - и как он помещался на крохотном экране "КВН", до сих пор ума не приложу, - а с Восточной трибуны огромной лужниковской чаши. Было это в один из теплых майских дней такого далекого и одновременно близкого 1957 года. Отец пришел с работы пораньше, отстегнул с пиджака боевые награды, которые надевал лишь 9 мая, когда у Большого театра встречался с однополчанами, и, к счастью, не заглядывая в мой школьный дневник, торжественно произнес: "Мы едем на футбол!"

От радости сердце забилось так часто, что, казалось, выскочит из груди. Даже не верилось, что наконец-то сбудется моя самая заветная мечта. Не верилось до тех пор, пока после полуторачасового пути от железнодорожной платформы Томилино до станции метро "Спортивная" мы уже на подступах к стадиону после долгих поисков не купили с рук два билета. Нет, не у спекулянтов, а у мужчины, друзья которого накануне игры по указанию начальства отправились в командировку. Можно было сказать, нам повезло, если бы папа второпях не забыл взять сдачу у незнакомца, от чего, конечно, расстроился, хотя виду старался не подавать. Но наш "благодетель" оказался человеком порядочным - уже на трибуне достал из кармана "лишние" деньги. "Извините, пожалуйста, что так получилось", - вежливо сказал он и протянул несколько бумажных купюр.

С этой секунды я целиком мог погрузиться в ни с чем не сравнимую футбольную атмосферу. Трава внизу, на поле, была зеленой-зеленой, небо над головой - голубым-голубым, а вокруг разноцветная, многотысячная, бурлящая толпа спартаковских и торпедовских болельщиков, мирно соседствовавших. Да, они отдавали свою любовь разным командам, а значит, были по разные стороны баррикад. Но как ни удивительно для современной фанатирующей молодежи, составляли вместе единое, святое футбольное братство и потому даже в самых горячих спорах проявляли взаимное уважение. До оскорблений или унижения человеческого достоинства, что, на мой взгляд, страшный грех, дело не доходило.

Футболисты вели себя под стать публике, а может, она под стать им. Первоклассные мастера выглядели истинными джентльменами. Они считались любителями, но по отношению к соперникам проявляли лучшие черты английских профессионалов, которые не ударят по ногам сзади исподтишка за спиной у арбитра. Кстати, судил матч москвич Константин Демченко. Его стартовый свисток был слышен и на галерке, но на 3-й минуте судейская трель растворилась в буре оваций спартаковских болельщиков, восторженно приветствовавших центрфорварда Никиту Симоняна, забившего гол в ворота Альберта Денисенко.

БЕЗУКОРИЗНЕННЫЙ СИМОНЯН И АРТИСТИЧНЫЙ ИВАНОВ

Пройдут годы, и меня, юнкора, судьба сведет с Симоняном-тренером вечно родного для него "Спартака". Я приеду в Тарасовку, чтобы сделать репортаж, как готовятся красно-белые к принципиальному матчу все с теми же торпедовцами, и, увлекшись работой, не замечу, как за окнами двухэтажного деревянного домика, в котором жили футболисты (причем по несколько человек в комнате), сгустились сумерки. "Вам далеко добираться до дома?" - неожиданно поинтересовался Никита Павлович, а узнав, что достаточно далеко, да еще с пересадкой с Ярославского вокзала на Казанский, настоял, чтобы я заночевал на базе. И когда сегодня я перечитываю очерк о Симоняне легендарного Льва Филатова, вспоминаю отеческий жест спартаковского тренера в Тарасовке в день нашего знакомства: "Кто бы ни вспоминал, ни толковал о Симоняне, обязательно упоминал о его безукоризненной корректности. Он и в разговоре, даже если вспыхнет жаркая, дерзкая перепалка, вежлив, никого на заденет неосторожным словом, будь то приятели или случайные встречные, неизменно выдержан, терпелив, любезен. Человеку не дано уйти от самого себя: Симонян и на поле был такой же. В его движениях, прежде чем сила и быстрота, сначала бросались в глаза мягкость, плавность, какая-то даже застенчивость из-за того, что попал он в общество, где все как один резкие, не церемонятся. Словом, на первый взгляд, оставлял он впечатление человека не от мира сего, не от футбольного мира".

Зато еще один герой лужниковского матча моего детства Валентин Иванов, за шесть минут до конца второго тайма устроивший праздник уже на торпедовской улице, в душе оставался игроком даже тогда, когда, едва сняв бутсы, сменил у автозаводского штурвала Николая Морозова, о чем его настоятельно просили друзья-товарищи Воронин и Стрельцов. Но не стараясь искусственно выглядеть солидным, Валентин Козьмич держался на равных с бывшими партнерами, а однажды, чему я был свидетель, на глазах у подчиненных в эмоциональном запале приказал срочно перекрасить новенький красный "Икарус" в зеленый цвет. "Еще бы белую полосу посередине прилепили!" - негодовал Иванов до того мгновения, пока последнее алое пятнышко не исчезло с дверцы водителя.

Теперь вы можете себе представить, что творилось в душе у Иванова - нет, не только когда его "Торпедо" противостоял "Спартак", - а во время любого матча. И это натолкнуло Филатова на мысль: "... если бы понадобилось кого-то из мастеров пригласить в театр пантомимы, чтобы он изобразил движения и переживания футболиста, никто бы не подошел так, как Иванов. У него хватило бы для этого и пластики, и мимики, и знания всех нюансов. Он артистичен от природы. На поле он играл в футбол и одновременно играл самого себя. Это не было ни позерством, ни рисовкой, двойная игра его вела, воодушевляла, давала ему силы".

Впрочем, я мог бы и сам еще долго рассказывать и о Симоняне, и о Иванове, и о других участниках матча, завершившегося тогда вничью - 1:1. Но в виду ограниченности газетной площади упомяну лишь имена всех, кого увидел на поле 26 мая 1957 года. "Спартак": Тучкус, Огоньков, Масленкин, Седов, Парамонов, Нетто, Татушин, Исаев, Симонян, Сальников, Мозер (А. Ильин). "Торпедо": Денисенко, Ю. Соколов, Марьенко, Островский (к величайшему сожалению, нынешней весной ушедший из жизни), Хренов, Сенюков, Метревели, Иванов, Стрельцов, Фалин (Гусаров, для которого это был первый матч в чемпионате СССР), Терехов.

Спасибо всем им за то, что после их высшего футбольного пилотажа стадион стал для меня вторым домом. И дай Бог, чтобы сегодня, ровно через 44 года, спартаковцы и торпедовцы показали такую игру, которая позволила бы зрителям 90 минут прожить душа в душу с футболистами.

Леонид ТРАХТЕНБЕРГ