Газета Спорт-Экспресс № 135 (2331) от 19 июня 2000 года, интернет-версия - Полоса 16, Материал 1

Валерий БОРЗОВ

Родился 20 октября 1949 года. Победитель Олимпийских игр 1972 года в Мюнхене в беге на 100 и 200 метров, серебряный призер в эстафете 4х100 м. Бронзовый призер Олимпиады-76 в Монреале на 100-метровке и в эстафете 4х100 м.

Чемпион Европы 1969, 1971 и 1974 гг. на 100 метров, 1971 г. - на 200 метров. Семикратный победитель зимних чемпионатов Европы на 60 метров. Семикратный чемпион СССР на стометровке, шестикратный - в беге на 200 метров.

Рекорд СССР в беге на 100 метров, установленный Борзовым на Олимпиаде-72 в Мюнхене (10,07), простоял 14 лет. Установленный им там же рекорд СССР на 200 метров (20,00) не побит на постсоветском пространстве до сих пор.

Кавалер орденов Ленина, Дружбы Народов, "Знак почета".

Кандидат педагогических наук.

После завершения спортивной карьеры был секретарем ЦК комсомола Украины. В 1990 - 1997 гг. работал председателем Госкомспорта Украины, до 1998 года возглавлял НОК страны.

В настоящее время является депутатом украинского парламента - Верховной Рады, где возглавляет Комитет по делам молодежной политики, спорту и туризму. Член Международного олимпийского комитета.

С 1977 года женат на многократной олимпийской чемпионке по спортивной гимнастике Людмиле Турищевой. Дочь Татьяна - студентка.

В мае прошлого года я оказался на мюнхенском "Олимпиаштадионе". Пока футболисты киевского "Динамо" резвились на зеленом газоне, проводя тренировку перед повторным полуфиналом Лиги чемпионов с "Баварией", мысли как-то исподволь уносились от футбола все дальше и дальше...

Я неспешно шагал по обрамляющей поле кирпичного цвета дорожке, хранящей следы борзовских "золотых" шиповок, и силой воображения пытался представить, как это было на Олимпиаде в 1972-м. Подумал тогда о том, что одним из наследий уходящего в прошлое спортивного века становится идиоматическое выражение, понятное не только тем, кто был современником олимпийского триумфа этого суператлета, но и людям, которые никогда не видели его на дорожке: "Бежит, как Борзов". Просто и ясно. И не нужно ничего объяснять.

Впрочем, одно из свойств любой идиомы - выдавать желаемое за действительное: строго говоря, "как Борзов", у нас больше не бегал никто.

РОДОМ ИЗ ДЕТСТВА

- Валерий Филиппович, до вас на одной шестой части суши, окрашенной в бледно-розовые тона на теперь уже утративших актуальность географических картах, рождались только "самые сильные люди планеты" - Власов, Жаботинский, Алексеев. И вдруг - "самый быстрый"! С чего бы это? Откуда он взялся, суперспринтер Борзов?

- Если бы этот вопрос вы мне задали 28 лет назад, то я ответил бы так: Борзов взялся из Новой Каховки, с урока физкультуры, на котором его нашел детский тренер Борис Иванович Войтас. И все это правда. Но с высоты прожитых лет на многие вещи смотришь иначе. Поэтому сегодня я без ложной скромности отвечаю: таким, каким его узнал весь мир, Борзов появился на свет по взаимному желанию родителей и Господа Бога. Первично все-таки то, чем изначально наделяет нас природа. Мне от нее досталось желание все делать быстро. И в первую очередь - быстро бежать. Среди пацанов я сразу занял свою нишу, приобрел, как теперь сказали бы, имидж парня, за которым невозможно угнаться. Особенно увлекал бег с горы. И хотя "финишировать" подчас приходилось на пузе с разодранными в кровь коленками, это не смущало. Соблазн разорвать эту невидимую пелену, ощущение которой знакомо каждому, кто хоть раз в жизни пытался бежать на пределе возможностей, был сильнее любой боли.

- Как сказал поэт, "все мы - родом из детства", и великий спринтер Борзов - не исключение, я вас правильно понял?

- Правильно. Так называемый организованный спорт вряд ли был бы способен компенсировать мне недобор естественных и, в общем-то, неосознанных развлечений спортивного свойства: футбола на речном песке, многокилометровых заплывов по Каховскому водохранилищу беготни наперегонки с машинами... Даже привычные для южных мест мальчишечьи набеги на чужие сады, если хотите, тоже можно отнести к разделу первичной спортивной подготовки: груши, сливы, яблоки, грецкие орехи, еще не успевшие даже созреть как следует, поедались в немеренных количествах. Столь важный для спорта процесс витаминизации растущего организма получался простым и естественным.

- Однако при прочих равных условиях вы как-то выделялись среди сверстников?

- Думаю, что по уровню подготовки я был выше той нулевой отметки, с которой обычно начинают серьезно заниматься спортом. Условную градацию готовности к этому шагу я представляю себе так: если мальчишка может подтянуться пять раз, более или менее сносно прыгнуть в длину, пробежать без специальной подготовки 100 метров не задохнувшись - это, по моим понятиям, и есть ноль. Нормальная точка отсчета. Все, что ниже - минус,

выше - плюс. Я начинал с плюса. Войтас это сразу определил.

С "ЧУГУННОЙ МОРДОЙ" БЫСТРО НЕ ПОБЕЖИШЬ

- В процессе работы вы всегда понимали своего первого тренера или поначалу слепо воспринимали его требования на веру?

- Вы задали очень интересный вопрос... Чтобы плодотворно работать, тренеру и ученику, оказывается, вовсе необязательно с первых шагов понимать друг друга! Да это и невозможно, поскольку понятийный аппарат взрослого человека и ребенка - это, как говорят в Одессе, две большие разницы. За плечами у тренера - специальные знания, профессиональный и житейский опыт, а начинающий спортсмен, мальчишка ничем этим еще не обременен. Как сократить эту дистанцию? Да очень просто - применить доступный пониманию ребенка тренировочный прием, не требующий многословного объяснения.

- Ну, например?

- Пожалуйста. Войтас наверняка мог бы прочесть мне целую лекцию о том, что при спринтерском беге обязательно должны быть предельно расслаблены мышцы лица, поскольку с "чугунной мордой" невозможно рассчитывать на достойный результат. Но Борис Иванович поступил иначе: он свернул в трубочку кусочек бумаги и предложил мне пробежать 100-метровку с такой "сигаретой" во рту, да так, чтобы на финише она не оказалась смятой зубами. Полная расслабленность лицевым мышцам гарантировалась.

- Эти "примочки" Войтас выдумывал сам или где-то вычитывал?

- Думаю, и то, и другое, он много читал и был наблюдательным человеком. Кстати, такие "примочки", как вы выразились, использовались многими тренерами и не только в легкой атлетике. В свое время мне попалась книжка немецкого автора, где столь же нестандартно анализировались ключевые моменты в технике разных видов спорта, и в частности, тенниса. Там ведь тоже словами непросто объяснить начинающему игроку, что при ударе справа, например, необходимо, чтобы опорная правая нога была четко зафиксирована на земле и выполняла свою функцию. Но в той же книжке я увидел рисунок: стоит теннисист, изготовившийся к удару, а к опорной ноге у него на тяжелой цепи привязана гиря. Попробуйте объяснить яснее и доступнее?

- Как тренер Войтас был очень строг?

- Ну что значит "очень строг"? Главное - он умел внушить, что все, чем мы занимались, необходимо. Были, допустим, упражнения, которые мы называли "гестаповскими" - это когда нужно терпеть, стиснув зубы. Всякие там растяжки, шпагаты... Очень важно, что, будучи детским тренером - человеком зависимым, в том числе и материально, от достижений своих учеников, Борис Иванович избежал соблазна натаскать меня на результат, прекрасно понимая, что доводить Борзова до высших кондиций придется уже не ему.

- Почему он передал вас именно Петровскому?

- Потому что у Валентина Васильевича в те годы уже занимались сильные спринтеры, в частности, Панкратов. Петровский - интеллектуал, которому было тесно в рамках "чистого" спорта, кандидатскую диссертацию он защитил по биологии, и работа эта была связана с чередованием нагрузок и отдыха у бегунов высокого класса.

"БЛЕДНОЛИЦЫЕ" ПРОТИВ ТЕМНОКОЖИХ

- Вот вы сказали - "отдыха", а я вспомнил, как на Олимпиаде в Мюнхене вы едва не проспали свой старт на стометровке. Какой же нужно обладать нервной системой, чтобы такое стало возможно?

- У меня от природы сильный уравновешенный тип нервной системы. Родился в год Быка, а по гороскопу - Весы. Очень удачное для спорта сочетание. Чтобы я взорвался, вышел из себя, нужно очень долго, образно говоря, махать красной тряпкой. Если необходимо абстрагироваться от чего-то - делаю это мгновенно. Такой принцип сохранения нервной энергии особенно эффективен на серийных соревнованиях, таких, как Олимпиады: забег, четвертьфинал, полуфинал, финал. С каждым стартом обстановка становится все более накаленной, нервной. И остается только управлять своими эмоциями по той программе, которая в тебя была заведена. Скажем, когда нужно было отключиться от надоедливой суеты, которая тебя окружает на любых крупных соревнованиях, я начинал думать об отдыхе на природе - вызывал в сознании запахи свежескошенного сена, или ощущение речной прохлады, или еще что-нибудь умиротворяющее. А перед самым выходом на старт, напротив, поддразнивал себя такими ассоциациями, которые помогали вернуться в состояние повышенной готовности.

- Что вас могло в такой ситуации раздразнить?

- Да уже вид соперников - таких нетерпеливых и шустрых. Особенно темнокожих спортсменов - они сами по себе были для меня хорошим раздражителем.

- А вы не скрытый расист, случайно, Валерий Филиппович?

- (Смеется.) Ну, вы и скажете! Какой же я расист?

Просто если человек так разительно не похож на тебя самого, он невольно привлекает повышенное внимание. Думаю, что и мы, белые, для темнокожих атлетов тоже являемся в этом смысле хорошими раздражителями.

- Особенно если вспомнить, что со времен Джесси Оуэнса, победившего в 1936 году, всего несколько "бледнолицых", включая Борзова, сумели на Олимпиадах опередить негритянских спринтеров. Получается, разговоры о природном превосходстве темнокожих спортсменов в легкой атлетике - не пустой звон?

- Пожалуй, что так. У темнокожих атлетов, по сравнению с белокожими, на каждый килограмм веса приходится больше мышц. То есть природа мышечно вооружила их лучше, чем нас. Но это не все, а может быть, даже не главное. У американских спринтеров - а речь в основном о них - и обеспечение тренировочного процесса не сравнить с нашим, и уровень мотивации, как правило, выше: спорт для большинства темнокожих атлетов - едва ли не единственный в жизни шанс, что называется, выбиться в люди, сделать карьеру. А кроме того, если сопоставить уровень готовности к серьезным занятиям спортом среднестатистического американского и нашего школьников по той градации, о которой мы уже говорили, то у американца будет "плюс три", а у нашего, боюсь, "минус два".

- Однако в чем-то, что обеспечило ваше многолетнее превосходство на дорожке, вы с Петровским все же превзошли американцев?

- Безусловно! С точки зрения планирования программ подготовки, управления тренировочным процессом, выхода на пик соревновательной формы в нужный момент - тут мы опережали соперников, можно сказать, на корпус.

СВОИ ИСТИННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ СТАРАЛСЯ МАСКИРОВАТЬ

- Давайте вернемся в олимпийский Мюнхен-72. Наверное, уже мало кто помнит о той нелепой случайности, которая едва не помешала вам выйти на старт четвертьфинального забега на 100-метровке.

- Вы сказали - случайность? Я так не думаю. Просто кто-то очень хотел вывести сильных спринтеров, в том числе и Борзова, из игры. А получилось вот что. После предварительных забегов вдруг объявили, что четвертьфиналы переносятся на сорок минут. А я уже размялся как следует и начал себя, как всегда, помаленьку "заводить". Петровский не поверил собственным ушам: "Как такое может быть - ведь это же Олимпиада!" А два американских спринтера - Робинсон и Харт - поверили и ушли в олимпийскую деревню. И в итоге лишили себя возможности продолжить борьбу. Я же лег на маты в стартовом городке и действительно задремал: собирался минут через двадцать подняться, доразмяться - и вперед.

Но прошло не более 10 минут, как меня стал тормошить Петровский: "Валера, посмотри на монитор! Кажется, твой забег..." Я сначала подумал, что это дают какой-то повтор. Но когда разглядел на экране американца Тейлора, моего главного соперника по четвертьфиналу, деловито примеряющегося к стартовым колодкам, вскочил как ошпаренный и, сбрасывая на ходу тренировочный костюм, помчался к стартовой линии. Какой-то распорядитель попытался меня остановить - мол, старт закрыт, а кто не успел, тот опоздал, однако в тот момент я бы смел с пути даже тяжелый танк...

Немец-стартер, с которым я познакомился годом раньше на предолимпийской неделе, вытаращил глаза, как будто до стартовой линии я добирался не 30 метров, а только что прилетел с другой планеты: "Валерий, ну как же так!" И примерно на минуту выстрел все-таки задержал... А я пробежал так, как никогда больше не бегал - за 10,07. До такой степени "завела" меня вся эта передряга.

- Отличительной чертой спринтера Борзова, это я хорошо помню, была дьявольская расчетливость. Как вам удавалось на такой скоротечной дистанции регулировать скорость, наращивая ее по мере приближения к финальному забегу?

- Это возможно только при большом запасе скорости. Спринтер становится хозяином, повелителем времени, исчисляемого десятыми и сотыми долями секунды, только в том случае, если он заведомо сильнее соперников и может позволить себе выигрывать малой кровью. Это важно, потому что в том же олимпийском Мюнхене, где я бежал 100, 200 метров и эстафету, пришлось в течение недели выходить на старт в общей сложности 11 раз!

После первых 30 метров бега я уже мог взвешенно и безошибочно оценить ситуацию: ага, вон те двое шустрых рванули, а дальше - никого. Зачем же мне догонять их, если, и будучи третьим в забеге, я попадаю в следующий круг? Это одно соображение, связанное с экономией сил. Но было и другое, не менее важное: таким образом я прикрывался, маскировал свои истинные возможности. Для соперника нет ничего страшнее, чем неизвестность. Закрытость, если хотите, всегда была элементом моего имиджа. Причем не только на беговой дорожке.

БРОНЗА МОНРЕАЛЯ ДОРОЖЕ ЗОЛОТА МЮНХЕНА

- Ни одному спринтеру еще не удавалось финишировать первым в финалах 100-метровки на двух Олимпиадах подряд (скандальную историю с Беном Джонсоном, который в Сеуле-88 попался на допинге и его золотую медаль присудили Карлу Льюису, до этого уже побеждавшему в Лос-Анджелесе-84, мы в расчет не берем). Если отбросить естественный - возрастной - фактор, в этом есть, по-вашему, какая-то закономерность?

- Не думаю. Во всяком случае, сейчас перед вами сидит человек, который просто обязан был доказать обратное в 76-м. Именно на Монреаль, а не на Мюнхен, должен был прийтись пик моей спортивной карьеры.

- Почему же не удалось покорить этот пик?

- По собственной дурости, если кратко. Ровно за месяц до Игр вот здесь рядом - на Республиканском стадионе - получил травму. Делал серию 4х100 метров через 25 секунд без отдыха и в полную силу. И на последнем, кажется - да, точно на последнем - отрезке надорвал мышцу задней поверхности бедра. Вместо призывно сиявшего на горизонте олимпийского золота встал вопрос об участии в Олимпиаде...

Профессионалы поймут, если я скажу, что первый после злополучной травмы старт пришелся сразу на Олимпийские игры. И все же я снова добрался до финала на 100-метровке, где финишировал третьим, с точностью до сотой секунды повторив результат, которого в Мюнхене хватило для победы - 10,14. С учетом всего того, что пришлось в 76-м пережить, монреальская бронза будет даже в чем-то повесомее мюнхенского золота.

- Вы имеете в виду только травму или еще и угрозы от какого-то снайпера, якобы собиравшегося стрелять в вас в Монреале? Что это было?

- Обыкновенная провокация с целью запугать, вывести из себя. Ко мне подошел представитель оргкомитета Олимпиады и сообщил, что, по имеющейся информации, на стадионе находится снайпер, избравший своей мишенью Борзова в финале 100-метровки. Старт немного задержали, в проходы на трибунах ввели огромное количество военных людей, а сразу после финиша меня взяли "в эскорт" полдюжины полицейских и быстро увели со стадиона через запасный выход - как говорится, подальше от греха.

- Сами-то вы испугались? Не думаю, что какие-нибудь ассоциации со свежескошенным сеном или речной прохладой способны в такой, слишком уж нештатной, ситуации сохранить полное спокойствие Быку, родившемуся под знаком Весов?

- Испугался - не испугался, а дрянная такая мыслишка мелькнула: ну стоило ли столько лет этим заниматься, чтобы на излете карьеры тебя шлепнули, как котенка? Кстати, это была не первая провокация. Испытывать меня "на излом" начали еще в Мюнхене. Там однажды в штаб советской делегации принесли небольшую посылку, адресованную Борзову. Вскрывать ее не стали - сразу передали в полицию. Наши контрразведчики потом рассказывали, что по характерным масляным пятнам, проступавшим через плотную бумагу, можно было заподозрить пластиковую мину... А когда я выиграл 100-метровку, западногерманское телевидение сначала сообщило, что Борзов исчез из олимпийской деревни в неизвестном направлении, а потом - что попросил политического убежища...

В ПОЛИТИКЕ, КАК И В СПОРТЕ, ИНТЕРЕСНЫ ПРОЦЕСС И РЕЗУЛЬТАТ

- Ну, тут уж ваши недоброжелатели явно перегнули палку: более преданного Родине, партии и комсомолу человека, чем Борзов, по-моему, трудно было представить. Когда вы решили, что ваша жизнь после спорта будет посвящена общественной карьере?

- Мысль о неизбежной "смене коня", пожалуй, была со мной все 10 лет, проведенных в большом спорте. Наверное, как чемпион и как личность я представлял для людей интерес, раз меня привлекали к общественной работе еще как действующего атлета. Это была хорошая школа. Очень серьезную роль в моей послеспортивной судьбе сыграл Владимир Васильевич Щербипкий. Это с его подачи я стал сначала секретарем ЦК комсомола Украины, ведавшим вопросами спорта, потом - зампредом республиканского спорткомитета и, наконец, спортивным министром.

- Почему в 1997 году вы покинули министерское кресло?

- Вопрос не ко мне - к президенту страны, издавшему указ "в связи с переходом на другую работу".

- На какую?

- Не знаю. Я уходил в никуда. И неизвестно, как бы судьба повернулась, если бы не встреча с Вячеславом Черноволом, к несчастью, теперь уже покойным. Он предложил мне баллотироваться в Верховную Раду по спискам его партии - РУХа. Сейчас я состою в другой парламентской партии - "Батькивщина", одна из целей которой - собрать под свои знамена интеллектуальную элиту страны.

- Вам интересно в политике?

- Да, а иначе я бы этим не занимался. В политике, как и в спорте, меня интересуют две вещи: процесс и результат.

- В спорте результат очевиден - достаточно взглянуть на табло стадиона. А в политике?

- Принять нормальный закон или нормальный бюджет - разве не результат? Хотя проводить прямые аналогии со спортом здесь не имеет смысла. Как не имеет смысла сравнивать, например, спринтеров моего поколения с сегодняшними.

- Когда-то вы говорили, что всегда имеете запасной аэродром - тренерство или спортивную науку. Никогда не приходила мысль этим аэродромом воспользоваться?

- (Смеется.) Да я всю жизнь этим только и занимаюсь! Когда был министром - "тренировал" аппарат, сейчас - коллег по комитету в парламенте. Ну а если серьезно, то ни тренерство, ни наука от меня никуда не уйдут. Этот запасной аэродром в моей жизни - величина постоянная.

Юрий ЮРИС

Киев