«У меня 57 шрамов, дрался постоянно». Легендарный дагестанский комментатор: умный русский народ, Хабиб в политике, уши Собчак
Рамазан Рабаданов получил всероссийскую известность, когда в Сеть попали фрагменты, как он комментировал четвертьфинальный матч чемпионата Европы-2008 между сборными России и Нидерландов. Кто следит за вольной борьбой, узнал о нем еще раньше. Ну, а в Дагестане он стал знаменитостью еще в середине 90-х. Тогда он озвучивал все подряд, но прежде всего — голливудские фильмы, собачьи бои, документалки о дикой природе и, конечно же, турниры Rings, где выступал Магомедхан Гамзатханов (Волк-хан). Студия Рабаданова «Утро-2» — настоящая легенда Дагестана.
Рамазана знает вся республика, а он сам знает если не всех в республике, то очень многих известных людей. Отец Хабиба — Абдулманап Нурмагомедов — и вовсе был его другом. Понятно, что историй у дагестанского комментатора множество. Мы встретились в середине июня в офисе Рамазана, что под эстакадой на проспекте Петра Первого. Сели в оборудованной студии — и проговорили больше двух часов. Гости у Рабаданова бывают постоянно — он регулярно обновляет YouTube-канал, проводит эфиры, обсуждая социальные проблемы Дагестана. И мы тоже не ограничились историями из насыщенной жизни Рамазана.
«Палатка «Утро» начинала работать в 4 утра»
— Как-то вы сказали, что купили камеру одним из первых в Дагестане и деньги у вас на нее были, потому что вы занимались коммерцией. Что это за коммерция была?
— Я начинал с различных видов коммерции. Я же учитель, завуч школы, авторитетный человек, очень любимый учениками. У меня вообще несколько технологий педагогических: от Яна Амоса Коменского, Песталоцци, Шалвы Амонашвили — их методики я применял на своих учениках, и это давало результат. Все ученики меня любили. Но когда СССР развалился, я подумал, что каким бы я ни был способным учителем, материальная моя часть будет страдать. Поэтому я бросил учительство, переехал в Махачкалу. Остался на улице. Думал, чем заняться, каким образом кормить семью. Купил маленький киоск, в этом киоске поставил пиво, сникерсы — обычный стартовый «комок» был у меня. Я на этом быстро сделал деньги, удивительно. Но я чувствовал, что меня тянет к общению с людьми. Интервью, комментарии — как учитель, педагог...
— А вы — гуманитарий?
— Первое базовое образование — математик, педагог. шесть лет я отработал в школе, потому что мне нельзя было по-другому, туда партия направила. Как только окончил в 1984 году пединститут, мне сказали: «Вот, иди туда и отрабатывай». Надо было поехать туда, куда сказали, и отработать диплом. Три года. Я отработал шесть лет. И в это время развалился СССР. Я уехал с гор и приехал в Махачкалу. С тех пор меня стали знать люди здесь.
— В горах где вы жили?
— В селении Бежта Цунтинского района, в райцентре был учителем. Потом — в селении Ретлоб, тоже Цунтинского района. Дальше уже идет Грузия, население России заканчивается.
— Вы поставили палатку в Махачкале, пошла торговля, но тянуло к общению.
— Да. Различные виды пробовал продавать — и пиво, и сникерсы. Подумал о видеокассетах. Поехал на Горбушку, купил кассеты, отдавал в прокат. Но чего-то не хватало. Чего-то дагестанского. Это все было американское — Сталлоне, Шварценеггер. В это время в России ничего собственного не было, даже передачи были американские. Я как-то захотел, чтобы было свое. И начал комментировать события, происходящие в животном мире. Например — крокодил напал на обезьяну. Есть очень интересный ролик, много просмотров — она попала в пасть крокодила, не сдалась, начала ковырять ему глаз. Крокодил был вынужден отступить, разжать пасть. Обезьяна выскочила. И я сказал: «Вот, теперь обезьяна ходит по берегу с испорченной прической». Такие ролики людям понравились, они стали брать их больше, чем Сталлоне и Шварценеггера. Потом появился Волк-хан, кассеты с ним, я комментировал.
Там комментарии на японском языке были. Я подумал: «Так та же картина, что перед этим комментатором, проходит и на моих глазах! Зачем я должен подражать ему, если я могу сам говорить, что вижу». Я начал говорить, что вижу, и людям настолько понравилось, что пиво, сникерсы — все, что было, ушло на второй план. Кассеты с комментариями начали приносить больше дохода. Я переключился на это. Магазин, машину оставил другим людям. Полностью отрезал себя от них и начал заниматься кассетами.
— И сколько в день вы тратили на озвучку?
— У меня магазин назывался «Утро», потому что начинал работу в 4 часа утра. У меня не было конкурентоспособности, я был начинающий, вокруг люди маститые, у них деньги есть, а у меня были копейки от учительской деятельности. Чтобы это оправдать, какие-то деньги сделать, я начал вставать очень рано утром. Самый первый магазин, который открывался в Махачкале, — это «Утро». Кассеты озвучивал ночью. Вместе с супругой записывали, переписывали эти кассеты. У нас был очень тяжелый, напряженный момент, пока мы не купили квартиру. Как только купили квартиру — расслабились, начали работать чуть меньше. Потому что пока не было крыши над головой, не было спокойствия.
— В каком году ее приобрели?
— В 94-м.
«Необъяснимо, но факт: собака, которую пускает женщина, не сдается намного дольше, чем та, которую пускает мужчина»
— Вы же, если не ошибаюсь, прежде чем начать продавать кассеты с боями, озвучивали собачьи бои.
— Да. Я поехал к другу на свадьбу в Первомайск. Там собрались люди — шум, гам. Я ворвался, думал, драка — а там, оказывается, собаки между собой зацепились. Кутерьма, суета. Я подошел к хозяину, спросил: «С какой регулярностью это бывает?» Он ответил: «Мы хотим делать каждый месяц, но не получается, потому что эти драки, эти некультурные люди все разрушают, а потом все разбегаются». А так — зрелище! Люди мрачные, СССР распался, будущее неизвестно, капитализм незнаком, социализм невозможен. И когда я начал озвучивать в эти мрачные моменты, когда появился родной, свой голос, с акцентом, с большими ошибками — людям все равно понравилось.
— Это были именно дагестанские собачьи бои?
— Да, в городе Избербаш. Правда, с моей такой perfect, совершенством, я всегда делал это дело очень качественно. Спрашивал, откуда собака, когда она кусает, когда не кусает, узнал, когда считается, что собака проиграла. Они же на лопатки не укладывают — каким образом понять, кто победил, а кто проиграл? Как их тренируют? Какие породы есть, какие правила, когда можно остановить бой, есть ли судьи — вот это все досконально изучил и свел к спортивному уровню со своими правилами. Начал озвучивать — людям очень понравилось. И собачьи бои я озвучивал в течение 22 лет.
Мы вышли на международный уровень. Проводили чемпионаты мира в Киеве, Одессе, Актюбинске и на Кавказе, в Москве. У нас была цель не в собачьих боях. Собачьи бои нас не интересовали. Ротвейлеров, питбулей, догов — их не пускали. Только чабанская овчарка, которая способна противостоять волку.
— Они такие мощные...
— Но они тоже измельчали. Потому что соревнования запрещались, а мы путем селекции вывели хорошую породу волкодава, попросили в Турции кангала, с ним смешали. Потом с азиатским алабаем — тоже против волка идет. Путем селекции мы добились того, что уровень волкодава вырос. Это была наша цель. А зрелище — лишь бы крови не было. Мы много сделали, чтобы крови не было. И чтобы не пускать бойцовских собак. Это были ветеринарные, зоотехнические мероприятия по совершенствованию качеств волкодава. Цель была такая, чтобы чабан мог спокойно отдыхать, а собака сторожила в снегу его отару, и чтобы волк не мог туда пробраться. И мы добились этого.
— Если честно, ни разу не смотрел собачьи бои, даже когда готовился к интервью. Такое ощущение, что это жестокое зрелище. Это же собаки, не люди. Если они дерутся, то думают, что дерутся насмерть. Или все по-другому?
— В животном мире благородные правила — не то что у людей. Они никогда не добивают собаку. Если собаки дерутся между собой, их цель — доминировать над соперником. Если соперник показывает признаки поражения... Что такое признак поражения: если собака покажет клык — бой прекращается. Если собака опускает хвост — это признак сдачи. Бой прекращается. Они дальше не дерутся. Собака признала свою слабость, и победитель больше не дерется. Хоть их накидывай, хоть науськивай — они дальше драться не будут. Инстинкты.
— А я, не зная, думал, что они дерутся, пока не растащишь.
— На ринге — трое судей. Ну, раньше были, когда я этим занимался, сейчас уже прекратил. Потому что появились более важные дела, и государство нас не поддержало. Мы думали, что развитие породы будет каким-то образом поддерживаться департаментом ветеринарии, министерством сельского хозяйства. Никто нас не поддержал, очень большие расходы, мы прекратили заниматься этим делом. Приехали китайцы — купили у нас всех собак, около 400-500 элитных собак. Там они сейчас продолжают.
— Вас когда-нибудь собака сильно кусала?
— Да.
— Расскажите.
— Один случай был. Осетинский чемпион. Не знаю, почему он так подумал... Когда я на ринге и они видят, что я испытываю безразличие к этим собакам, даже самые страшные и злобные собаки меня не трогают. Просто нюхают — и все. Они видят, что я общаюсь с собаками, запах остается — и не трогают. А та собака на меня бросилась, клык вошел в грудь, пробил куртку, костюм и майку. Клык прошел в одном сантиметре от сердца. Почему так вышло? Потому что я не заметил взгляда этой собаки. Я разговаривал с хозяином. А собака всегда предупреждает — уйди, не беспокой меня. Волкодав такой — он ни за что не нападает. Или лает, чтобы ты отошел, или шумит. Я не заметил этого, потому что увлекся разговором с хозяином, а собака кинулась и все порвала. Это было зимой. Один случай. Больше такого не было.
— А у вас есть собака?
— У меня была собака от двукратного чемпиона Дагестана — его сын был у меня. Вырос, показывал хорошие перспективы, но в первом же бою поджал хвост и разочаровал меня. Один раз хвост поджал — и уже не дерется. Характером не вырос. Не знаю, в маму пошел или в кого, в папу не пошел.
— А как обычные люди реагируют на больших собак? Думаю, есть мнение, у кого нет собак, в духе: «Зачем вы заводите таких больших собак? Они же страшные» и прочее.
— Мы же все-таки вдали от людей это делали. Это хобби мужское. Там, где люди, где дети, мы это не показывали. Ясно, что это жестокость. Мы не рекламировали себя нигде.
— Такой закрытый клуб.
— Но что стоит сказать: собака, которую пускает женщина, не сдается намного дольше, чем та, которую пускает мужчина. Даже если это слабая собака. Собака не хочет проиграть, когда ее пускает женщина. Это невероятно. Мы не можем объяснить этот факт, но такое было.
«Самая ходовая кассета — про события в Ботлихе. 1999 год, вход боевиков на территорию Дагестана»
— Какая кассета у вас за все время продалась лучше всего? С каким событием?
— Я спрашивал свою супругу — честно говоря, мы не можем сказать. Думаю, ботлихские события, которые я озвучил, — вход боевиков в 1999 году на территорию Дагестана. Я купил у этих боевиков их съемки и у местных купил. Кто куда напал, в то время непонятно было. Ельцин развалил страну, ситуация непонятная, Путин появился. Непонятно было, есть ли у нас руководители. Чтобы понять, какая у них сила, я пошел и купил у них кассету. И озвучил, кто заходит — Басаев, Макашарипов. Как они заходили, какое у них вооружение, что они предпринимали. И весь мир показал мою кассету, 2 часа и 20 минут. Она, мне кажется, была самая ходовая — больше, чем бои без правил, животный мир, собачьи бои, концерты. Я, видимо, дал правильную оценку событиям, это людям понравилось. И они узнали истину из этих кассет. Самыми ходовыми были военные события на Кавказе.
— И сколько это принесло?
— Мы не знаем.
— Но продали много.
— Да. Продавали много, потому что никто этим не занимался.
— Вам не было боязно ехать в Ботлих?
— Ради денег куда только ни поедешь. Это выгодно. Кроме того, у нас нет боязни. Если ты видишь человека с таким же менталитетом, даже если ты попал в плен, всегда можно поговорить, выяснить, что он хочет, и найти общий круг, который нас выручит. Поэтому я не боялся, ездил в Чечню и среди боевиков ездил. Даже сами боевики, когда вошли туда, не вскрыли ни одного ларька. Не смогли туда зайти. Находили хозяина, просили купить хлеб, еще что-то, что им надо. Они не грабили ничего.
— Какие тогда были настроения в Дагестане, летом 99-го?
— Тяжелейшие настроения. Если бы несколько человек в Дагестане не сказали: «Мы — самостоятельная республика. А вы идете к нам и хотите ввести свои порядки без нашего разрешения? Вы это не сделаете здесь. Мы сами будем решать, с Россией идти, или с кем идти. Вы нам не указ»... Вот это сказали, и люди поехали туда, на автобусах, на встречу.
«Раньше люди в Дагестане пили. А сейчас на столах самая лучшая водка, сколько хочешь... и никто не пьет!»
— Вернемся к спорту. Бывает такое, что известные спортсмены уже сейчас обращаются к вам, чтобы вы нашли какие-то старые записи их боев?
— Да.
— Кто обращался?
— Борцы. Раньше они не создавали семейный архив, а я, разозлившись, что спорт не принес никакого дохода Дагестану, хотя весь мир знал Дагестан, но никаких материальных выгод не принес, — я выкинул почти все кассеты. Из этих кассет — где-то около 1200 озвученных — жена сохранила 150, скопировала на диски. А остальные все пропали. Мы просто загрузили их в мусорку и выкинули на свалку. Когда просят — ищу. Если что-то нашел — говорю. Но это тяжелая работа, потому что нет классификации по времени, по названию, по участию.
— И тайм-кодов нет, как на YouTube. Хабиб, кстати, не просил найти какие-то свои старые бои? Он же любит историю спорта.
— Нет, не просил.
— Вы вообще быстро обзавелись знакомствами в спортивном мире Дагестана?
— Я никогда их не искал.
— Они сами находили вас?
— Да. Я приходил, спрашивал организатора, говорил: «Хочу снять для себя». У меня спрашивали: «Ты кто?», я отвечал: «Рамазан». — «Какой Рамазан?» Я отвечал: «Утро-2» — такое у меня было. Мне сразу говорили: «О, заходи куда хочешь, где хочешь, какая-то помощь нужна?» На всех мероприятиях меня устраивали на самое лучшее место, я снимал. Благодаря этому многие поединки, которые нигде не демонстрировались, у меня сохранились. Потому что другие не шли. Это же невыгодно. Я зарабатывал на коммерческом деле. Эти кассеты уже потом стали приносить выгоду, сначала это были убытки. Целый день потерять на съемки, нанять операторов...
— У вас же было несколько операторов.
— Да, 18 человек.
— За все это время?
— Одновременно. Но они все были свадебными операторами. У меня было хорошо налаженное дело — производство свадебных кассет. Это доход приносило.
— А вы свадьбы не вели?
— Вел. Несколько раз бывало, что или тамада заболел, или подрались, или ушел, или убежал. Просили — и я вставал за микрофон, продолжал свадьбу. Оказалось, что я — хороший тамада! Вообще супер!
— Кто бы сомневался!
— Люди говорили мне: «Зачем тебе это все? Будешь вечным тамадой!»
— А у кого-то из спортсменов свадьбы вели?
— Уже не помню. Наверное, где-то вел 500-600 свадеб. У спортсменов тоже вел. Например, у Махмуда Магомедова, хасавюртовского.
— Он же сейчас тренер.
— Да, тренер (старший тренер сборной Дагестана по вольной борьбе. — Прим. «СЭ»). Его свадьбу вел. У многих свадьбы вел. Эту свадьбу я помню потому, что его отец пришел — водки нет, музыки нет. Ни спиртного, ни музыки. Как развлекать гостей, как сделать свадьбу интересной? Я спросил: «А как вы хотите, чтобы я сделал свадьбу интересной?», он мне ответил: «Ну, ты же интересный человек. Что бы ты ни говорил, это будет интересно. Приходи, я тебя прошу!» Короче говоря, мы вели эту свадьбу — вышло интересно.
— Сейчас, наверное, свадеб в Дагестане без алкоголя много. Все больше и больше.
— Даже без этого люди перестали пить. Раньше было время, когда люди пили. А сейчас на столах самая лучшая водка, сколько хочешь...
— Но никто не пьет.
— Да. У каждого свое здоровье, своя жизнь, хочется это все себе посвятить. А залить водку и как шарлапан ходить по улицам или на смех себя ставить никто не хочет. И ислам восторжествовал, молодежь не пьет вообще, и старики не могут пить, даже если хотят, — здоровье не позволяет.
— И, наверное, это сильно порицается.
— Не порицается. Иди в ресторан, пей сколько хочешь, никто тебе не мешает. В любом ресторане водка есть.
— Я имею в виду общество. Если я, например, сейчас выпью и меня кто-то увидит пьяным, будет вообще...
— Видите ли, изменилось отношение, шаблон. Раньше пьяный человек был отдыхающим, развлекающим себя. А сейчас общество на него смотрит как на бедолагу, который портит свою жизнь. Такая прекрасная жизнь, а ты ее губишь водкой. Отношение людей изменилось.
— Кто из спортсменов — ваш друг?
— Из спортсменов у меня особо близких друзей нет. Ибрагим Магомедов, Асильдар [Абдулхамидов]...
— Магомедов — это который бывший боец М-1?
— Да, который с Емельяненко боролся. Большинство тех, кого я снимал, остались моими друзьями. Я как старший товарищ. Дружить со мной они не могут, но уважительное отношение есть. Если я что-то поручу, о чем-то попрошу, они в любой точке Дагестана постараются помочь, если это в их силах. Очень добрые отношения со всеми спортсменами. А близкие контакты у меня с политиками, депутатами, экономистами, которые развивают экономику и политику.
«В лице Абдулманапа мы потеряли очень сильного политика...»
— А вот с Абдулманапом Нурмагомедовым у вас была дружба. Вы еще и ровесники.
— Он был моложе меня на год. У нас была дружба, основанная на ментальном единстве. Мы одинаково смотрели на мир, на события. Когда я выдвинулся на пост мэра Махачкалы...
— Не напомните, когда это было?
— В январе 2019 года. Он на своей странице, будучи уже известным тренером, написал, что Махачкала нуждается именно в таком хозяйственном мэре, как я. И если я стану мэром Махачкалы, это станет удачным выбором. Все накинулись на Манапа: «Он собачьи бои озвучивает, он — комментатор, куда ты его хочешь в политику вести?» Люди же видят только эту сторону, развлекательную. А чем я занимался, мое образование, мои выступления на экономических форумах — этого они не видели. Начали ругать Манапа, даже под его постом были комментарии. Но он был человеком со своим мнением. Ему было плевать, кто что сказал. Он сам знал, кто я такой. Я ему сказал: «Слушай, если боишься сейчас меня поддержать, то не поддерживай. Я не обижусь. Даже больше обижусь, если ты будешь поддерживать меня вопреки негативу». А он ответил: «Рамазан, дай мне самому решить, как думать о тебе». Мы сидели над Махачкалой, на горе Тарки-Тау в его джипе. Там, где он спортсменов наверх гонял. Мы остановились, посмотрели на Махачкалу и сказали: «Вот наша задача. Нормального движения нет, строительства, порядка нет». Он же сам хозяйственный, директор колхоза.
— Да, он вокруг себя какую команду с нуля сделал! ОРГАНИЗАТОР.
— Если бы с самого начала мы с Манапом занимались этим делом, политикой, многих слабых политиков, которые пришли на олимп дагестанской элиты, не пустили бы. Он просто все время был занят спортом. Мы потеряли очень сильного политика и хозяйственника.
— Но спорт — это его жизнь. Зато мы приобрели тренера, который создал команду, которая работает как часы. Уже есть чемпионы UFC, Bellator, и то ли еще будет. Самый большой зал в Дагестане, все спарринги там проводят.
— Это да. Но я же говорю: он это дело поставил и мог бы поставить любое другое. В принципе, организация дела везде одинаковая — и в спорте, и в политике.
— Как вы с ним познакомились?
— Не помню. Абсолютно. Через кого, как... Мне кажется, он, увидев мои озвучки Волк-хана и первых боевых чемпионатов в Америке, пришел ко мне и сказал: «Моих ребят тоже озвучь». Он ко мне домой пришел. Мы до утра сидели, я у него расспрашивал, что они там делают, как называется тот или иной бросок, в чем конечная цель, как он задумал тот или иной прием. Вот такие у меня щепетильные вопросы. Я же сам научный работник, красный диплом по математике. Я очень досконально задавал вопросы, а он досконально отвечал, поправлял, учил меня. Я озвучил какую-то одну кассету, ему очень понравилось. Каждый раз, когда я приезжал... У меня же в горах оставались земли, я там выращивал картошку. А Манап любил горную картошку и горный сыр. И пока мы сидели, он спрашивал: «Как там насчет сыра?» Я ему говорил: «Вот, картошку только привезли, сыр — с твоей стороны». Шутили и очень долго сидели. У меня студия же в другом месте была. До утра общались.
Он даже один раз сказал: «Вот этот собачий бой мне интересен». Собака выглядела очень слабой, она практически не должна иметь успеха, физически уступает, проигрывает. Но, тем не менее она вдруг схватила... у собаки на шее очень тонкая и болючая кожа. Она схватила этот кусок и держала, лежала, не тратила силы, пока у другой собаки, более сильной, не кончились силы. Он сказал: «Покажу своим ребятам, каким настырным надо быть ради победы».
— Вы говорили, как поднялись с Абдулманапом на Тарки-Тау и обсуждали, как надо обустроить Махачкалу. О чем еще любили с ним разговаривать? Может, была какая-то тема, которая чаще всего поднималась?
— Мы в основном говорили об очистных сооружениях — где найти 3-4 гектара земли, чтобы всю махачкалинскую канализацию отправить на очистные. А земли-то заняты. То, что сейчас правительство решило на 15 км под землей сделать коллектор, — это неосуществимо! Я как физик вижу, что при таком уклоне на том конце будет 50 метров под землей вода. 500 тысяч кубов, которые проходят под землей, и их выкачивают, чтобы очистить наверх, — это невозможно. Поэтому нам придется делать очистные сооружения в самом городе, отдельно. Не большие, общие, а по отдельности. Потом обсуждали, где найти руководителей... Он же — чемпион Украины, он оттуда приехал. Там прошло его боевое становление.
— В Полтаве.
— Да. Оттуда он не видел никаких заимствований или копирований. И здесь тоже не было. И в России не было. То Чубайсы, то Гайдары, то люди, которые постоянно предают Россию. Мы искали образец, кому можно было бы подражать. Мы были в постоянном экономическом поиске — как сделать так, чтобы... Благоприятный климат Дагестана, море, хорошая вода с трех рек — Терек, Самур и Сулак, — большое количество газа и транспортный коридор. Мы могли бы сделать хаб Казахстан — Туркмения — Иран — Азербайджан, всех привезти в наш махачкалинский порт и распределять по всей России. И наоборот. Вот такие крупные планы у нас были. Он ко мне домой приходил, я к нему тоже. Он сидел с моим сыном, спрашивал: «Заур, как твои дела?» После того как немного покушали, мы начинали обсуждать наши экономические дела.
— То есть обсуждали вы не спорт, а глобальные, более важные вещи?
— Да. Мы обсуждали это, потому что республика тонула в грязи.
— Сейчас стало лучше?
— Хуже. Еще хуже.
— Там же еще полигон сделали, я слышал...
— У нас нет ни одного мусороперерабатывающего завода.
— Это вообще проблема всей страны. Мусорная реформа была проведена — но стало только хуже.
— У дагестанцев очень много упаковок, везде мы производим мусор, в огромном количестве. Если мусор не утилизировать, он остается на природе, ветер его разносит. Это в любом случае надо утилизировать. Кроме того, в Дагестане нет очистных сооружений. Вся канализация попадает в море. А море не такое большое, чтобы десятками лет поглощать эту грязь. Уже тюлени умерли, рыба вымерла.
— Гигантская проблема.
— Нам повезло, что Каспийское море — вертикальное, а не горизонтальное, как Черное. При большой разности — холодный север и теплый юг — воды начинают перемещаться и перемешивать это огромное озеро. Около берега очень часто появляется новая, свежая вода. Это можно быстро, в течение одного сезона очистить. Но, к сожалению, мы не нашли поддержки у политиков. Я не прошел в мэры, в депутаты, сам Манап не прошел — постоянно был занят спортом. Я потерял друга, который сейчас, когда я созрел как политик, был бы рядом со мной и сильно поддерживал бы, как раньше.
— Если бы вы стали мэром Махачкалы, Абдулманап вошел бы в ваш штаб?
— Мы никогда не обсуждали это. Я же не какой-то единоличный лидер, я создаю команду, команда получает задачу и начинает действовать. Как только задача решена, команда расформировывается, так как цель достигнута, и появляются новые задачи. Нынешняя система правления меня не устраивает. В этих ситуациях, как консультант, который был бы рядом со мной для следующего проекта, как его начать, как достичь, как проверить его конечный результат — все это я обсуждал бы с Манапом.
— То есть Абдулманап — пример человека, который, получив республиканский авторитет, не стал зацикливаться только на своей работе. Он прежде всего думал глобально, чтобы у Дагестана все было хорошо.
— Широкий взгляд был. Вот люди сейчас думают над какой-то проблемой и смотрят на нее узко. А Абдулманап рассматривал ее в пространстве всех других проблем. Если ты желаешь решить какую-то проблему, но не видишь другую надвигающуюся угрозу и упустишь ее — все труды могут уйти напрасно. Широкий обзор очень нужен в данный момент, когда жизнь такая усложненная. Раньше, если посмотреть на СССР — пятилетка. Жизнь-то не меняется: поставил цель на пять лет, достиг ее. А сейчас жизнь настолько интересная, настолько быстрая, что пятилетнего планирования в мире уже нет. Невозможно планировать дальше года. Соответственно, раз процесс ускорился, можно выполнить много задач, достичь многих целей. Но появилась большая неопределенность. В этой ситуации, в современных условиях быстрый мозг, как у Манапа, очень нужен. И у его сына мозг такой же!
«Я сказал Манапу: «Посмотри на Хабиба — у него хищный взгляд, не сравнится с твоим старшим сыном Магомедом. Вижу в нем перспективу»
— Они похожи?
— Похожи.
— Прямо сильно, я так понимаю. Кстати, ни разу еще не видел интервью какого-либо дагестанца, который публично бы критиковал Хабиба. У других известных бойцов есть ярые ненавистники, но про Хабиба ничего такого не видел. Настолько кристально чистая репутация или люди боятся?
— Видите ли, репутации ни у кого нет. И Хабиб тоже делает массу ошибок, и другие. Нет тех, кто не ошибается. Именно ошибки нас создают. Каждая ошибка откладывается у нас на душе огромной раной. А когда человека ведут мимо... Он подражал своему отцу каждый раз, когда конфликт случался. Его отец был, по-нашему называется, маслиатчиком, то есть в момент возникновения спора, который уже не разрешить, он был примирителем, маслиатчиком. Одни считают правыми себя, другие — себя. А он, спрашивая и тех и других, вычислял в своей голове первоначальный источник этой ссоры. И говорил: «Ты виноват. Твоя вина. Из этого пошло это, из этого — то». И спорящему человеку становилось понятно, что Манап говорил правильно.
Хабиб такой же. Если будут драки, скандалы — он возьмет всех... Конечно, он молодой человек, он может сойти с рельсов, но если посмотреть за его поведением... Я его не вижу, он молодой, для меня — как ребенок. Если другие ребята будут присматриваться к нему — Хабиб тоже будет широко смотреть на проблему, откуда она возникла, как ее можно решить и что мешает решению проблемы. Он моментально вычислит. Даже намного грамотнее, чем его старшие ребята. Потому что он рос рядом с Манапом, с великим человеком.
— Вы слышали, чтобы Хабиб кого-то мирил?
— Нет. Жизнь Хабиба для меня... Я с ним не общаюсь. Ну, один раз где-то фотографировались, сидели за столом. Но жизнь Хабиба для меня отрезана пространством, потому что я очень взрослый человек. С Хабибом я не посоветуюсь, он у меня ничего не спросит. У нас разный возраст.
— Зато вы — тот человек, который сказал Абдулманапу обратить внимание на Хабиба.
— Да. Когда ходили на тренировки, Хабиб путался под ногами. Он же всегда с папой бывал. И вот на какой-то тренировке я посмотрел на него — и он таким хищным взглядом смотрел на остальных спортсменов, повторял их движения на ковре. Я сказал: «Слушай, Манап, посмотри на твоего пацана — у него хищный взгляд, не сравнится с твоим старшим сыном Магомедом». Он ответил мне: «Какой хищный взгляд? Он еще ребенок». А я ему сказал: «Я вижу в нем человека. Вижу в нем перспективу. Что хочешь думай». Прошло где-то два года, вернулись к этому разговору. Манап сказал: «Слушай, хорошо, что ты мне тогда сказал об этом. Действительно, у него очень большое упорство и честолюбие. Амбиции большие в нем сидят, я даже не подозревал. Хорошо, что ты раскрыл мне на него взгляд».
— В итоге он — чемпион UFC.
— Манап, между прочим, сидел в различных компаниях и много раз говорил: «Если бы Рамазан не сказал мне... Я даже не смотрел на своего сына».
«Байка такая: тренеры Сайтиева дали Ромеро доллары за поражение»
— Иностранные спортсмены в Дагестане. Те самые кассеты — одни из самых известных с вашими комментариями. Это Даниэль Кормье в Левашах, Йоэль Ромеро и его схватка с Сажидом Сажидовым. Начну с Кормье. Он многим запомнился своим рукоприкладством во время схватки. А чем запомнился вам?
— Кормье я не знал, даже не знал, как его зовут. Я просто пришел снимать, как обычно. Попросил организаторов организовать хорошее место обзора. Кормье вдруг оказался такой... Шамиль [Гитинов] же провокацию делал там — это потом выяснилось. Я же не знал. Он взял и ударил его снизу в шею. Американцы же законы любят, правила соблюдают. А Шамиль ударил его снизу. Я видел какое-то движение, он два-три раза повторил. Многие обвиняют, что я специально это заглушил, не заметил. Но я-то знаю отца Шамиля, он это не одобрит, он рядом стоял. Кормье вышел — и как дал! Я сказал: «Тайсон, что ли, вышел? Смотрите на него!» После этого я не видел Кормье.
Но факт в том, что этой драки в Дагестане стесняются. Потому что старым болельщикам важна спортивная честь, умение вести себя на ковре, признавать проигрыш. Зрители смотрят, взрослые смотрят. Поэтому спортсмены особо не бушуют, а то порицание будет ТАКОЕ! Если он будет чересчур наглеть, за него потом дочку могут не выдать замуж! Там же все сидят следят. Если такое на ковре натворил — значит, может и в семье, если он такой несдержанный. И вдруг Кормье — такой несдержанный, никакого дагестанского приличия не соблюдает и бьет! Для меня это было удивительно, мои эмоции вырвались, и этот его поединок с Шамилем Гитиновым стал известным.
— Да. Ромеро с Сажидовым — это тоже классика. Про Ромеро ходит много разных историй о том, как он гостил в Дагестане. Он же приезжал не на один турнир, он тут несколько месяцев был. Есть даже фото, где он то ли с Зауром Нажмудиновым стоит, то ли, как мне сказали, с братом Заура (Заур Нажмудинов, он же Заур Шайтан, — легенда криминального мира Дагестана. — Прим. «СЭ»). И Ромеро там стоит с пистолетом. Не знаете, как было сделано это фото?
— Ну, в то время, честно говоря, был такой период в истории нашей страны, что и пистолеты, и боевики, особенно на Кавказе, дестабилизировали обстановку, все иностранные разведки провоцировали, поддерживали бандитов. Это кому-то понравилось. Если на ковре не можешь, то с пистолетом ходишь и пугаешь — и это вызывает уважение у сверстников. Время было такое, тогда не порицали, не осуждали это. Может, его попросили встать рядом, сфотографироваться. Я тоже фотографировался с Ромеро в Хасавюрте. Но к Ромеро и к кубинцам мы относились как к дагестанцам. Потому что кубинцы и Фидель Кастро — наши друзья. Когда был этот международный... Чуть ядерная война не получилась. На Кубе был наш участок, я даже называл эту страну «Коммунизм У Бока Америки». Мы к кубинцам очень по-доброму относились, на улице обнимались, когда встречались, как будто с родственниками. У меня очень хорошее отношение к Ромеро, и, может быть, я тайком хотел, чтобы Сажидов ему проиграл. Видимо, это мое доброе отношение к Ромеро отразилось в интонации моего комментария, эти маленькие нотки людям понравились. Я же сам это на YouTube не выкладывал, он для меня даже не существовал. Если бы вовремя спохватился — наверное, организовал бы какой-то канал для себя, но я это не сделал. И до сих пор у меня отношение к YouTube как к иностранному средству влияния на Россию. Такое у меня предубеждение. Кто-то из ребят, кто разбирался в этих кассетах, вырезал кусок и выложил. И поединок Ромеро с Сажидовым стал популярным.
— Мне Сажид рассказывал, как они искали детали для «Москвича» Ромеро. На Кубе-то немало советских машин — особенно в то время было. У Ромеро как раз был «Москвич». И вот они ездили по Дагестану, искали бампер, если не ошибаюсь. У вас есть какая-нибудь история, байка про Ромеро?
— Байка такая: перед Сажидом он был то ли на чемпионате мира в Америке, или Олимпиада была, не помню. В общем, во время какого-то мероприятия чеченцы — тренеры Адама Сайтиева — подошли к Ромеро и сказали: «Слушай, тебе осталось одно препятствие. Зачем тебе победа? У тебя и так победы дальше будут. Вот, даем тебе доллары — проиграй». И он проиграл.
— Это финал Олимпиады, получается.
— Да. На Олимпиаде проиграл за деньги. Чемпионом стал Адам Сайтиев. И вот поэтому, когда Ромеро боролся с Сажидом, я его и представил: «Злой на весь Северный Кавказ». За то, что его обманули деньгами, он пришел мстить. Но сказать, что чеченцы дали деньги, — это же байка, прямо не скажешь. Хотя я был частным комментатором, но в любом случае какое-то государственное отношение. Потом, если посмотреть, байка не имела оснований — он не смог ни разу выиграть у Сайтиева. Сайтиев был сильнее. Так что я не могу сказать, правдива ли эта байка.
«Позвонили, пригласили на «голубой огонек». Я сказал: «Деньги заплатите». Получил деньги, билеты, проживание в Москве в хорошем номере»
— У вас есть любимый репортаж?
— Нет такого. Слишком много их было, поэтому выделить что-то конкретное я не могу. Репортажи сами становились популярными благодаря тем, кто запускал их на YouTube. Но, наверное, мой самый лучший репортаж — это синхронное плавание, которое я комментировал.
— На Олимпиаде?
— Не помню, что там такое было. Товарищ сказал мне: «Ты — всеядный комментатор. Можешь синхронное плавание прокомментировать?» Смотрю — там очень красивые девушки, вообще супер! Вращаются под водой, непонятно, как дышат. Я говорил там про правило буравчика, когда нога вращается, много различных интересных вещей там сказал. Это самый мой популярный ролик на YouTube. Из-за этого меня даже приглашали на Первый канал.
— Разве из-за синхронного плавания? Не из-за легендарного репортажа с матча Россия — Нидерланды?
— Там различные были приглашения. Я на Первом канале не раз был. Но там была Татьяна Покровская, знаменитый тренер олимпийских чемпионок. Максим Галкин (признан в РФ иноагентом. — Прим. «СЭ») попросил, чтобы меня пригласили на эту передачу, потому что передача получалась довольно грустная, а если бы был я, был бы юмористический оттенок. Галкин спросил там двукратную олимпийскую чемпионку: «А вы знаете, что дагестанский комментатор комментировал ваше выступление?» — и показал мой ролик. И эта двукратная олимпийская чемпионка сказала: «Я вот чемпионка, хожу по улице — никто не знал, кто я такая. После этого комментария меня вообще не пропускают — все хотят сфотографироваться». Ведущий потом спросил: «Хотели бы увидеть этого человека, комментатора?» И тут зашел я. Я взял с собой кубачинские браслеты ручной работы, чтобы подарить олимпийским чемпионкам. Меня показали им. Получилась интересная передача.
— Вас же потом, в 2008 году, на новогодний огонек на Первом канале приглашали, там с вами были Собчак и Боярский.
— Да! Такое было. Тогда у Дмитрия Медведева было первое новогоднее обращение в статусе президента. Оказывается, он сказал: «Пусть Рамазан выступает прямо перед моим выступлением». Там же был «голубой огонек», Медведев сказал: «Пусть будет ролик или выступление Рамазана перед моим». Специально сказал. Мне позвонили, спросили, не хочу ли я выступить на «голубом огоньке». Я тогда ответил: «Не хочу, зачем, я вам что, артист, что ли?» Они удивились: «Как это так? Вы не хотите быть на Первом канале? Вся Россия будет вас знать». Я говорил: «А мне зачем, чтобы меня знали? Я что, великий человек? Пригласите Аллу Пугачеву, артистов». Они переспросили: «Вы хотите?» Еще раз ответил: «Не хочу». Тогда они спросили: «А что нужно сделать, чтобы вы пришли?» Сказал: «Деньги заплатите». Они удивились: «Мы еще никому не платили, наоборот, нам платят, чтобы у нас выступить». Я ответил: «Я — не они, если хотите — заплатите». И назвал сумму. Они сказали: «У нас такого нет, на какой счет все это вам перечислять?» Я ответил: «Это ваши проблемы, у меня таких проблем нет. Я не хочу участвовать». Я получил деньги, билеты, проживание в Москве в хорошем номере. В течение недели там общался с артистами. Там были Гарик Бульдог Харламов, Гарик Мартиросян, Тимур Батрутдинов, Собчак — в одной гримерной, рядом. Один раз я зашел к ребятам — к Мартиросяну, Харламову и Батрутдинову, спросил: «Можно с вами сфотографироваться?» Думал, больше не увижу же их. А они как вскочили: «А с вами можно?» Я сказал: «Конечно!» И сфотографировались.
— У меня как раз был вопрос, заплатили ли вам деньги за тот эфир. Это секретная сумма?
— Секретная сумма, не хочу называть. У них даже проблемы были в бухгалтерии.
— А с Собчак там общались?
— Общался. Для меня самым интересным было общаться с Собчак, потому что она очень грамотная, умная, а в народе идет негатив, что она — лошадь, такая, сякая, всякий хочет ее зацепить. У нее такая сильная психика! То же самое было у меня. Все завистники, комментаторы, которых никто не хотел слушать, — и вдруг весь мир слушает меня... В Дагестане ко мне тоже было, так сказать, негативное отношение со стороны конкурентов. Мне нужно было научиться терпеть этот негатив. А у нас в Дагестане негатив не терпят. Собчак для меня была образцом того, как преодолевать негатив. Тогда я с ней познакомился, Боярский с Собчак взяли у меня интервью, я показал номер. Пока я там был, я присматривался к Собчак, смотрел, как она общается, как разговаривает. Она была очень властной особой, на меня не обратила особого внимания. В духе: «Ой, Рамазан, это вы? Слава богу, вы приехали. Мы думали, не приедете». Поговорили немного в гримерке. Собчак я очень уважаю. Наверное, это один из самых сильных журналистов в мире.
«У Собчак это умение держать стратегическую линию — именно благодаря верхней части уха. По ушам можно определить, что Собчак такая»
— У Собчак есть удивительное умение: она может вести что угодно. Детский утренник, «голубой огонек», интервью с условным Байденом, интервью с маньяком — все отлично сделает. Абсолютно что угодно. Если честно, в журналистике каких-то таких аналогий я даже не знаю. Она будет абсолютно везде смотреться к месту и сделает все на высшем уровне. Собчак — большая сила.
— У нее это заложено в природе. Я изучал уши человека 28 лет. Научная разработка. Каким образом отражается внутреннее содержание человека, его мыслительные качества, упорство, умение выстраивать добрые или злые отношения, эгоист ли человек или нет. Я начал изучать глаза, брови, нос. Вычислял соотношение, длину, ширину. Хотел вывести формулу соответствия внешности внутреннему содержанию мозга. Наверное, лет пять искал и не мог найти. А на шестом году появилось озарение — уши отражают внутреннее содержание человека. Потом 20 лет я искал уши. В селениях, смотрел на моих учеников. Я сначала брал незнакомые уши, описывал характер, а потом мне показывали человека, и на 100 процентов — не 99, не 92, а на 100 — совпадает структура ушей с внутренним содержанием. У Собчак как раз это умение держать стратегическую линию — именно благодаря верхней части уха. По ушам можно определить, что Собчак такая. Если у кого-то найти такие уши — она точно будет похожа на Собчак.
— А спортсменов так изучали?
— Да, обязательно. Что для спортсмена характерно: физические процессы запрятаны в спинном мозге. А мыслительные процессы, научные разработки, воображение, фантазия спрятаны в полушариях. Поэтому уши как у Собчак... Собчак не станет спортсменкой. Она будет лениться, ей будет тяжело сделать пробежку, потому что у нее слабо развит спинной мозг, слабо развиты физические характеристики. У нее сильно развиты умственные характеристики. А у спортсменов — я вычислил, — если ухо наклонено вперед, то этот человек дело на завтра не откладывает. Он сделает сегодня то, что должен. Упорство в достижении цели. Если у человека уши притянуты ближе к черепу, этот человек — робкий, думающий, мудрый, но нерешительный. Не упорный. Он любит сладкое, не может выполнить взятое на себя в срок, обязательно опаздывает.
Я начал наблюдать, изучались ли раньше человечеством эти вопросы. Оказывается — да. Давным-давно народы мира обратили внимание на уши человека. Более того, я узнал, что в Индии расслоение общества — по ушам! Уши для них имеют главное значение в том, к кому отнести человека — к воинам, к работникам или к жрецам. Больше того: когда рождается Будда, определяют по ушам. Родился ли Будда или нет — можно сразу определить по ушам. Обратите внимание — все Будды имеют одинаковые уши. Я искал в Дагестане, объездил все районы в поисках таких ушей, как у Будды. Искал у таджиков, у иранцев. Мои многолетние поиски и исследования привели меня к тому, что Будда — редчайший человек. Такие уши, как у него, включают в себя и высокие нравственные нормы, и мыслительный процесс, и умение отрываться от реальности, уходить в фантазию, и предсказывать людям какие-то мудрости. Все это зависит от ушей. Вот Собчак приближена к Будде.
— Кого еще видели с такими ушами?
— Вот я работал на Life.ru...
— Да, там же руководителя звали...
— Арам Ашотович Габриэлян. Что интересно — он знал о моем увлечении. Я рассказал ему. Сразу у меня спросил, кто он такой. Я рассказал. Он позвал сыновей — я им тоже рассказал, кто они. А потом, когда он нанимал кого-то на работу, показывал мне его уши и просил: «Ну-ка, обрисуй мне, кто это такой». Больше того, сделали так: дали мне 10 ушей, но я не знал, чьи они. Дали мне фото этих ушей. И сказали: «Если твоя теория правильная, ты напишешь правильную характеристику этих людей». Я попросил дать мне сутки, изучил эти 10 ушей, охарактеризовал и сдал редакции. Утром пришел — все были в восхищении! Все сразу начали: «Кто я такой?», показывали фото своих детей. Мне даже сейчас на телефон присылают фото, если у кого ребенок рождается. Уши в течение жизни не меняются. Все твои способности запечатлены в ушах. Может, если хорошо исследовать — в размерах глаз, лица, пальцев. Но по ушам я определил, что именно по ним... Я даже хочу уединиться на три-четыре месяца и написать книгу, собрать материал, который я накопил.
Единственную книгу по этой теме написал немец, но он ошибся, что по ушам можно предсказать... Я хиромантию тоже изучал. Самые знаменитые хироманты, которые изучали судьбу по линии рук, — я это изучал. В горах же я был в одиночестве, работал шесть лет. Там же ни газет, ни журналов, зато были богатые по тем временам библиотеки. Я много литературы перелопатил по этому делу и убедился, что другие книги ошибочны, я знаю примерно на 80 процентов больше, чем они. Вот эта книга немца — она у меня есть. Написана щепетильно немцем, называется «Форма уха». О чем говорит форма уха? Он исследовал людей и уши в течение 17 лет. Он работал патологоанатомом. Ошибся он. Он посчитал, что уши предсказывают будущее. А будущее настолько разнообразно. Поэтому предсказать будущее невозможно ни по пальцам, ни по уху, ни по ладони. Зато уши отражают структуру мозга. Еще есть книга «Физиогномика. Сигнатуры жизни». Я все это изучал. Но авторы не были математиками, у них не было такого обобщающего мышления, поэтому они все ошиблись. А моя книга будет на сто процентов соответствовать. И можно будет, просто увидев уши ребенка, как только он родился, понять, можно ли сделать из него спортсмена, ученого, будет ли он добрым или эгоистом. Эти характеристики можно определить сразу.
«Делить людей на нации — средневековое мышление»
— Теперь — про Дагестан. Первый вопрос будет таким: если бы вы стали главой Дагестана, что бы вы сделали в первую очередь?
— Ну, как обычно. Человек получил хозяйство, неважно, ферму, завод, республику, — принцип одинаковый. Сразу начинаешь делать ревизию: что есть и чего не хватает. Самым первым условием является обеспечить комфортное проживание. То есть обязательное очищение природы, чтобы была экология. Второе условие — обеспечение энергией: свет и газ. Третье — чтобы была нормальная вода. Чтобы организм нормально содержался. Четыре базовых условия — вода, свет, очистные, уборка мусора — это надо делать в первую очередь. Обо всем остальном — спорте, образовании, дорогах — нужно забыть, это второстепенные задачи. А первостепенные — самые простые для осуществления, потому что все страны уже это сделали — и Швейцария, и Америка. Нам не надо ничего изобретать, но создать базис. Как только это будет завершено, я дам команду развивать. Чтобы развивать, нужно знать, что у нас есть. Какие есть плюсы, преимущества и какие конкретные минусы, чтобы с ними не возиться. Базис нужно создать обязательно, без него жизнь невозможна.
— Когда вы едете по улицам Махачкалы, какие эмоции испытываете от их вида?
— Я вижу, что счастье народа зависит от организованной жизни. Если жизнь организована, счастье наступает автоматически. Если не смог организовать очистные и все течет по улицам — значит, дело в организации. В этих условиях люди не могут быть счастливыми, даже если они обеспечены. Если по улицам течет канализация и воняет — это уже неправильная организация. Нужно создать базис. Я вижу, почему все происходит: если я недоволен трафиком, пробками, или тротуары захвачены, или одни люди доминируют, а другим невозможно пробиться — это все неправильная организация жизни. Я — экономист, ученый, окончил экономический факультет Ставропольского государственного университета. У меня не было необходимости заниматься физическим пропитанием, потому что созданный бизнес меня кормил, поэтому я занимался экономикой, изучал различные страны, ездил в Турцию, Германию и нашел возможность прорыва Дагестана в этом отношении. Чтобы этот нужный России регион смог служить комфортной зоной для всех народов.
— Для всех? То есть чтобы стал еще более многонациональным?
— Я считаю, что нация не играет большой роли. Раньше нация — это ты входишь в стадо, ты храбрый, у тебя есть стадо, ты защищен. Поэтому люди примыкали к стадам. Это был или род, или нация, или республика. А сейчас общечеловеческие ценности выросли, они внедрились в сознание народа. Поэтому многонациональность или одна нация — это роли не играет. Важны опыт человека и его образование.
— Вы же понимаете, что для многих людей национальность имеет большое значение.
— Это плохо. Остаточное, средневековое мышление. Это пройдет. Как только люди поймут, что правильно организованная жизнь не зависит от национальности, а зависит от опыта и образования... Даже в религии: почему пророк Мухаммед является одним из самых значимых людей в истории человечества? Потому что он убрал нации. Он сказал: «Все люди — братья». Второй пример — Америка. Почему американцы не уважают никакие нации и называют себя американцами? Потому что они нашли принцип национальной идеи. Они все приезжие — сравняли испанцев, американцев, русских и сказали: «Все равны». Такую идею Россия найти не смогла. Поэтому нам очень мешает отсутствие идеи.
— Почему Америка этого добилась — там практически нет коренного населения. В России все народы — коренное население. В Америке, допустим, 45 миллионов ирландцев, 40 миллионов немцев, 30 миллионов англичан, 20 миллионов голландцев — это основа белого населения США. Есть еще черное население, латиноамериканское. Понятно, что все они равны. Но практически нет коренного населения, нет тех, кто скажет: «Мы — настоящие американцы».
— Аналогичный пример — Швейцария. Там итальянцы, французы, немцы. Хотя мы говорим, что все американцы — приезжие, но это первоначальная идея. Остальные-то там родились, они местные. Сама первоначальная идея сравнения людей, что одни выше, а другие ниже, исчезла. У нас шовинисты и различные... Владимир Путин даже предлагал в 2009 или 2010 году, он к Проханову обращался, — что нам надо было найти национальную идею. Как объединить разные народы — тувинцев, якутов, кавказцев, русских? До сих пор не нашли.
— Каждый может сказать: «Это моя земля!», если кто-то приехал из другого региона и плохо себя повел. В духе: «Понаехали!» В Америке так просто не скажут.
— Видите ли, они сразу ввели закон: твоя земля — та, за которую ты платишь налог. Если не платишь за эту землю — она не твоя. Она или государственная, или того, кто платит. Если этот принцип ввести в России... Осетины говорят — это осетинская земля, ингуши — что их земля, чеченцы, дагестанцы... Надо ввести закон, по которому твоей будет та земля, за которую ты платишь налог. Чтобы платить налог — установите границы, оформите на себя законно. Если нет — тогда это государственная земля, и никаких претензий не будет. Если это сделать, никто не будет претендовать и говорить: «Это наша земля!»
— В последние годы в Дагестане увеличился туристический поток. Я был в Дагестане осенью 2017 года, мы ездили по древним аулам, смотрели красоты, очень понравилось, но туристов вообще не видел, кроме нас. Сейчас я гуляю по Махачкале — понятно, что сейчас лето, но тем не менее — туристов прямо много, это бросается в глаза. Видел и посты бойцов, и известный блогер Дибир Борода высказывался в таком ключе, что туризм — это «яма для Дагестана». Хотелось бы услышать ваше мнение.
— Опять-таки, мой принцип — правильно организованная жизнь дает счастье народу. Если ты не организовал туризм, то он не даст счастья. А туризм в руках этих необразованных людей, которые не знают, что такое экономика туризма, что должно быть в начале и в конце, — все равно что дать обезьяне в руки автомат. Туризм нельзя давать кому попало. Чтобы кто-то занимался туризмом, он должен получить лицензию. Он обслуживает людей, их безопасность, их страхование, где проходят маршруты. И турист, который получает... Должны быть разграничения каждой гостиницы — трехзвездочная, четырехзвездочная, пятизвездочная. У каждой должны быть стандартные услуги. Турист должен понимать, за что он платит. Если он заходит в трехзвездочную гостиницу, то там или площадь меньше, или каких-то услуг не хватает, но если он зашел в пятизвездочную, то там все должно быть унифицировано...
«Черное море — канализационная яма Европы. А песок Каспия — драгоценность, вся Россия могла бы у нас отдыхать»
— Тут речь не совсем об этом. Не о том, что туризм в Дагестане — яма, а что туризм для Дагестана — это яма. На мой взгляд, когда туристы едут в какой-то регион, люди, его населяющие, должны этому радоваться. Приятно же, что людям интересен твой регион. Мне, к примеру, приятно, когда иностранцы едут в Москву, чтобы посмотреть этот город. А подобные высказывания отпугивают туристов от региона. Мне кажется, это нехорошо.
— Людям высказываться не запретишь. Но если турист знает, что эти места относятся к более-менее священным и есть свой дресс-код, а эти места — анклав туристов, как хочешь, так и делай... Но здесь местное население соблюдает какие-то традиции, и турист, въезжая сюда, должен знать, какие правила здесь необходимо соблюдать.
И принимающая сторона заранее, до того как турист сюда приедет... Турист должен знать, что и где можно позволить, что где ожидать. А власти этого еще не сделали (не донесли информацию до туристов заранее. — Прим. «СЭ»). Больше того, не вся республика является туристической. Где-то есть места, любимые туристами, а есть места, куда туристы не попадают. Но туризм должен приносить доход всем. У нас распределить полученные доходы на всех не смогли. В основном зарабатывают только те, к кому ходят туристы. С них даже еще налоги не определились как брать. Неорганизованная у нас жизнь, нелицензированность, неустановленность туристических маршрутов, отсутствие правил для туриста, отсутствие возможности для туриста пожаловаться, если ему неправильно оказали услугу. Хотя закон есть, он не введен в республике...
Смотрите, Турция 25 лет — с 1960-го по 1985-й — пыталась вести туризм. Не получалось. Туризм является высокотехнологичным видом бизнеса. Если даже на экваторе есть хорошие страны, но они нищие. Взять Пуэрто-Рико: на одной стороне живут богатые, на другой — нищие. Почему? Потому что не умеют организовывать. Турки 25 лет пытались. И вот появился Тургут Озал, который ввел условия туризма. Его называют отцом турецкого туризма. В Турции религиозное население, женщины не ходят в коротких юбках. Турки создали в природных условиях туристические анклавы. Местные жители не общаются с туристами. Туристы получают все блага природы, но не идут в мелкие населенные пункты, чтобы не раздражать местных. Но когда местные люди увидели, что туристы приносят им деньги и их жизнь улучшается, появилось уважение. Турецкий закон № 1290 — я его скопировал, изучал для себя, с чего начался туризм в Турции.
Но подражать не получится. В России будет другой туризм и другие условия. Экономические принципы Турции и других стран не скопируются никогда. Если бы это работало — мы бы все просто соблюдали сингапурские принципы и разбогатели. Все ложится на менталитет и местные условия. Если есть человек, который может трансформировать удачный опыт на местные условия или менталитет, тогда этот человек — гений. Пока такого человека нет... Туристов в это время меньше (разговор состоялся в середине июня. — Прим. «СЭ»), чем раньше. Почему? Вот сейчас женщина вышла на туристический пляж, а ей некуда пойти в туалет — в Каспийске нет туалета! Абсолютно! Что, ей в центре города все делать? Абсолютно ничего не сделано. Три года подряд идет удачный туризм, из-за ковида нельзя было никуда уезжать — это такое благоприятное время для российских регионов, чтобы организовать туризм. Не смогли. Все основные деньги летят в Сочи. Там создают эту суету, кутерьму, большие цены, толпы людей, а самое лучшее побережье...
Черное море — это ведь канализационная яма всей Европы! Вредная вода, медузы есть, грязно. А Каспийское море — реликтовое море, в мире такого нет! Вода очень целебная. Тем более тут не галька, как на Черном море, где ходить невозможно. Тут, начиная от Сулака и до самого Дербента, экологический песок, ракушечный, который осыпался. Он гипоаллергенный, даже новорожденный ребенок может лежать в нем и не чесаться, не раздражается кожа. Это золото, драгоценность — этот песок. Казалось бы, всей России никуда не нужно ехать, могли бы здесь отдыхать.
— На мой взгляд, рекреационные ресурсы в Дагестане — море, природа и историко-культурные достопримечательности — гораздо сильнее, чем на Черном море.
— У нас самая большая ценность — человеческий ресурс. Стремление людей оказать благо другому человеку. Туристы приехали сюда — они убедились, что с дагестанцами можно общаться на любые темы, от них не исходит зла. У нас какие традиции: если человек способен дать своему сыну высшее образование — он обязательно это сделает. В Дагестане широко образованные люди, испокон веков здесь был центр обучения людей — со Средней Азии, со всех уголков, регионов хотели здесь обучаться. Здесь были очень сильные учителя. Поэтому культ учебы здесь очень сильно развит. Соответственно, здесь очень высококультурное население. Основная часть населения благоприятно относится к туристам и может найти с ними общий язык.
Во-вторых, ценность человеческого ресурса в том, что они могут накапливать деньги. Есть некоторые народы, которые не могут копить деньги. То есть они тратят на пьянку, на отдых, на различные... Короче, запасов у них нет. А дагестанское население выросло в очень стесненных условиях гор, когда нужно было экономить, иметь запасы, чтобы выдержать плохой год. Эта способность сохранилась. У каждого дагестанца как бы сжатая пружина. Если разрешить ему экономически вложить эти деньги, он круглосуточно готов работать. Если пружина разожмется — туристы получат здесь самые лучшие условия в мире.
«Кто-то неправильно поет, кто-то неправильно выступил... Но ни Хабиб, ни кто-то другой не обрисовал перспективу, куда мы должны прийти»
— Кто из глав Дагестана за все 30 лет был лучшим?
— Бывший директор школы, который не имел экономического образования, 17 лет руководил Дагестаном — это Магомедали Магомедов. Он как-то политически удержал страну в русле, без войны. Но экономического развития не получилось. Потом пришел профессор, который, опять-таки, не имел понятия об экономическом развитии республики, — Муху Алиев. Первый президент республики. Экономического развития мы не получили, наоборот, получили огромное количество террористов и усложнение нашей жизни. Его сменил сын предыдущего руководителя, Магомедсалам [Магомедов]. Опять-таки, при нем начались какие-то экономические преобразования, но, не спрашивая нас, что он натворил, его сняли, а на его место отправили другого человека — Рамазана Абдулатипова. Он пригласил сюда внешних экономистов, они составили программу развития из 10 приоритетных проектов для Дагестана, которые не имели никакой связи с Дагестаном, и не имелось ресурсов для их осуществления. 10 приоритетов, которые нам навязали внешние экономисты. Ничего не получилось, через четыре года все эти проекты исчезли. Поэтому выделить кого-то... Ни федеральный центр, ни Аллах нам не дали такого руководителя, который может организовать нам жизнь. Ко всем есть претензии, потому что они не были экономистами.
— А политики какие-то сильные были? Не главы региона, но полезные для общества люди.
— Ну, если не считать спортсменов, писателей, которые очень мало влияют на общественную жизнь, таких людей в таком народе быть не может. Почему? Есть пирамида Маслоу. Если человек находится на нижнем уровне пирамиды и борется только за обеспечение своих биологических потребностей — еда, сон, вода, здоровье, — он не думает о политике, будущем республики. Он не думает, что климат меняется или животные погибают где-то в Африке. Он думает только о своих проблемах. Чтобы в народе появились хорошие политики, надо, чтобы пришел один лидер, который вывел бы народ с первой ступеньки на вторую. Чтобы народ оглянулся и увидел — какая же интересная жизнь! На первом этаже жизнь — дерьмо. Вот такой принцип. Народ, который находится на первом уровне пирамиды Маслоу — «Жизнь — дерьмо», — никогда не думает о хороших политиках. На второй линии находятся люди, которые считают: «Наша жизнь — дерьмо. Жизнь сама по себе хорошая, но из-за нас наша жизнь — дерьмо». Это уже большой отрыв от первой ступеньки. Вот в этот момент начинают появляться люди, которые создают политику своему народу. А вот на третьем этаже — «Мы самые конкурентные, если я буду работать — все зависит от меня». Третий уровень — конкурентный, не очень хороший, но большинство стран находится на нем. Есть еще четвертый и пятый уровни, но до пятого ни один народ мира еще не дошел. А мы, так как все время нас опускали на первый уровень, выживали. Поэтому не породили великих политиков.
— Вы сказали, что спортсмены не влияют на общественную жизнь. Неужели Хабиб не влияет? Своими постами, своими взглядами.
— Нет.
— Думаете, нет влияния?
— Нет влияния.
— Почему?
— А что влияет?
— Если брать конкретно Хабиба — он продвигает определенные консервативные взгляды. Он не может не влиять на молодежь. Молодежь хочет быть как Хабиб, он же герой для республики.
— С этой стороны он имеет влияние на какие-то умы, тут я согласен. Но чтобы народ пошел за ним, одной критики недостаточно. Чтобы народ тебя ценил и уважал, ты должен обрисовать перспективы — куда мы можем прийти. Визуализация того места, куда мы можем прийти. Если ты хочешь стать президентом — предложи, куда хочешь вести народ и что мы найдем, когда туда придем. Вот эта визуализация будущего — если объяснит людям, то этот человек будет авторитетным. Хабиб же... Вот кто-то неправильно поет или кто-то неправильно выступил. А сам он [не обрисовал] перспективу нашей жизни, куда мы должны прийти, какими экономическими методами, какие ресурсы необходимо задействовать, — этого ни Хабиб, ни кто-то другой еще не сделал. Поэтому такого реального, перспективного политика в Дагестане нет.
— Три года назад вы говорили, что не ждете Хабиба в политике.
— Понимаете, в быту, конечно, кажется, что любой известный человек может...
— Поправлю: не ожидаете, что он там появится.
— Неизвестно. Не ожидаем. Было бы хорошо, конечно, если бы он пришел в политику, это облегчило бы поиск другого экономического лидера. Он, может, создал бы команду. Ведь в наше время один человек мало что значит. Чтобы вы знали: в жизни больше не появится Сталина, диктатора Пиночета, Ли Куан Ю, Саакашвили — таких диктаторов больше не будет.
— Саакашвили — диктатор?
— Диктатор, конечно. Виноват, не виноват — арестовывали людей прямо на улице, любого министра. Не расследовали и сажали в тюрьму. Поэтому он и сам в тюрьме.
— Считается, что он был демократическим...
— Он знал экономические правила, но был диктатором. В современном мире автократия, диктатура больше не нужны. Нужны люди, которые могут организовать команду под различные задачи. Есть одна задача — создается одна команда. Есть вторая задача — нужна другая команда. И человек, умеющий создавать много команд под различные цели, умеющий спускать свои проекты до низов, чтобы было понятно, как это осуществить, когда сделать и как должен выглядеть конечный вариант, — вот такие лидеры сейчас нужны. Кто поймет, что именно такие лидеры нужны, быстро поднимется по экономической лестнице. А пока люди надеются на диктаторов, на известного Хабиба или кого-то еще, думают: «Вот он сейчас скажет — и все появится»... Такие люди уже не имеют перспектив.
«Дагестанцам не нужно мстить русским за Ермолова. Я сторонник того, чтобы идти вместе с Россией. Вместе с умным народом»
— Чем Дагестан выгодно отличается от других регионов России?
— Это была транзитная зона всех народов. И татаро-монголы тут проходили, и Тамерлан. Этот транспортный коридор оставил здесь свои генетические последствия. У дагестанцев очень богатая генетика. В Дагестане могут родиться самые лучшие гены. Это серо-буро-малиновое сочетание генов что-то дает. Это оставило отпечаток на нашей цивилизации. Мы не ограниченные люди, а в составе мировой цивилизации. Мы находимся на юге, на границе России, после нас уже идет другая страна, которая хочет вступить в НАТО. На нас лежит ответственность, чтобы страна с этой стороны была крепка. Мы несем ответственность за то, чтобы в Россию не шла зараза.
— Азербайджан хочет вступить в НАТО?
— У них уже с Турцией — членом НАТО — практически единая армия. На Армению напали — победили. И многие годы граница с Азербайджаном у нас закрыта. Мы не можем попасть туда, они не могут попасть к нам.
— А проехать нельзя?
— Закрыто. И Ильхам Алиев (президент Азербайджана. — Прим. «СЭ») недавно выступил на одном из экономических форумов — где присутствовали Владимир Путин, Никол Пашинян (глава Армении. — Прим. «СЭ»). Он красочно объяснил: «Азербайджанская экономика не нуждается в поддержке извне, она самодостаточна». Вот такие намеки, что ни с кем не хотят идти. Они ни с кем и не идут. В этом отношении Дагестан находится рядом с Грузией, с Азербайджаном, которые фактически не являются нашими друзьями уже. В этом отношении нас надо укрепить. Если сейчас они войдут в НАТО, а вся российская военная мощь будет направлена на запад, нас нельзя оставлять. Здесь надо поставить ядерное оружие, создавать порты, раздавать населению оружие, чтобы мы в случае чего были готовы. Не дай бог возникнет. Но если возникнет, мы должны... Вот напали боевики в 1999 году. Дагестанцы не стали ждать какой-либо помощи откуда-то. Они сразу сели в автобусы, пошли в боевую зону. Все жители этого региона приехали сюда и стали защищать, потому что на нас лежит ответственность. А наша ответственность за южный край России должна быть подкреплена финансами, хорошей организацией жизни, чтобы мы любили страну за то, что она хорошо организована.
— У вас нет такого чувства, что молодежь смотрит в сторону Турции?
— Нет.
— Расскажите подробнее. Складывается ощущение, что в республиках бывшего СССР и республиках, которые в составе России, но где большинство исповедует ислам, Эрдогана уважают, что ли. И при нем Турция во внешней политике стала гораздо более активным участником.
— В любом случае, это наше национальное самосознание. Мы не считаем, что турки должны довлеть над нами, что мы должны вливаться в них. Если Турция вольется в нас — еще можно понять. Мы — высокоинтеллектуальная нация, хотя у нас необустройство в быту. Но ожидать, что Турция будет доминировать и все туда хлынут... Я считаю, большинство населения будет против такого влияния. На нас большое влияние оказывает Европа. Через Европу, через Россию сюда пришла более сильная культура, нашу культуру поднял именно русский народ. Поэтому у нас благодарность, и у нас очень много общего. Одна история, одни человеческие события, одни мировые войны. Мы долго воевали друг с другом. Барятинский, Ермолов на Кавказе — это кусок общей истории. Мы проиграли, да. Потому что такую регулярную армию с пушками кинжалами не победишь. Но мы не обязаны держать обиды за проигрыш предков. Русский народ для нас ближе, чем другие народы. Мы можем с ним разговаривать, общаться.
Я в таких случаях привожу пример: вот Хиросима, на мирный город сбросили ядерную бомбу. Как вы думаете, кто больше переживает за Хиросиму? Не японцы, а мы. Мы ненавидим Америку за Хиросиму больше, чем сами японцы. Японцы уже дружат, забыли этот промежуток. Это был кусок истории, когда было такое противостояние. Но мы не должны этим жить. И мы не должны на Кавказе жить тем, что приехал Ермолов, где-то воевал, где-то выиграл, где-то проиграл. Это кусок нашей истории, мы должны любить и ценить этот фрагмент таким, каким он был. Но мстить за это... Хорошо, сидят, допустим, Ваня и Наташа в кафе, кушают. Какое отношение они имеют к предыдущим жизненным и военным событиям? Никакого. Мы должны развиваться на этой основе, а на этой основе Россия — грамотное государство. 50 стран мира нападают, весь мир на Россию нападал — если бы это не был хороший народ, он бы давно проиграл. Думаю, любое государство мира такой напор, который сейчас выдержала Россия, никогда не выдержит. Нет такой равной страны.
— Когда, на ваш взгляд, были самые сепаратистские настроения в Дагестане?
— В 1991 году.
— Как и, наверное, по всей территории страны.
— Да. Тогда создавалась конфедерация народов Северного Кавказа. Говорили: «Надо объединиться, будем воевать, наконец-то освободились». Такие настроения были. Но и руководитель нам такой попался, Магомедали Магомедов, который сказал: мы — маленький народ, пойдем своим путем — споткнемся и упадем, кто нас поднимет? Прямо так он не говорил, но смысл был именно такой. С большим народом, с большой историей нам надо идти. Я сам — сторонник того, чтобы идти вместе с Россией. С умным народом. Ни одного другого народа не найдешь, который сможет написать книгу «100 великих полководцев». И этот народ сейчас не разбудили еще, сейчас русский народ спит, а это великий народ.
Нам надо знаешь как идти? Я автоматически обращаюсь на «ты», такой у нас дурацкий обычай в Дагестане, всегда скатываемся на «ты». Мы должны составить договор о разграничении полномочий. Чтобы народ чувствовал свободу. «В составе России» — это плохое качество: нельзя выйти, загнали, как будто оградили. Мы идем параллельно своим путем. Мы федералам передаем полномочия по внешней военной угрозе, валютные ограничения, юридические и законодательные ограничения, которые касаются всей Федерации. Но местные законы, которые должны быть привязаны к местным условиям, должен разрабатывать местный парламент. То есть идем параллельно, но не «в составе». Я пришел к этому выводу. Чтобы были благоприятные условия, мы не должны быть загнаны в общее русло. Параллельно идти всем народом. Как американские штаты. В общей стране допустимо иметь какие-то свободные экономические возможности для местных условий.
«У меня 57 шрамов, много дрался. Они били первыми, я выключался»
— Вы не стесняетесь откровенно высказывать свою позицию и по политике, и по жизни в Дагестане, по всему. Вам из-за этого никогда не строили козни? Не угрожали?
— Не без проблем, конечно. И угрозы есть, и арестовывали.
— Арестовывали?
— Есть у нас штаб по противодействию экстремизму. Там сидел, объяснительную давал в подвалах. У меня спрашивали: «Для чего ты это сказал, для чего ты это делал?» Я им объяснил свою ситуацию. Они вошли в мое положение, сказали: «Рамазан, к тебе претензий нет». И сейчас я любую вещь скажу и любому докажу, что я прав. Если меня могут интеллектуально переиграть, тогда я поверю им и соглашусь с их мнением. Пусть соревнуются с нами. Если кто-то может опровергнуть то, что я говорю, буду только рад.
— Постоянно спрашиваю у бойцов, спрошу и у вас: у вас были уличные драки?
— Очень много. У меня 57 шрамов. Я много дрался. Я же начинал в бизнесе. Я не платил. У меня «крыши» не было, «крышей» был я сам. Вытаскивали меня из магазина, порушили все полки, вытащили на улицу, начали бить. Перед людьми на остановке, там человек 30 стояло — никто не помог. Меня побили сильно. Потом один на один ночью... Наверное, за время бизнеса было где-то 20 драк. Мой дом окружили бандиты, зашли ко мне домой! Дома со мной скандал был. Потом пришли с автоматами, хотели застрелить. Потом у меня был винно-водочный магазин, сказали: «Ты что эту грязь продаешь?» На этой почве тоже драка была. Вот, посчитал шрамы — 57 штук осталось.
— Но вы никогда не сдавались.
— Нет, никогда.
— Звали знакомых спортсменов, чтобы вам помогли?
— Нет, у меня семья. Семья, друзья и бизнесмены, которые были со мной. Но чтобы так драться... Мы же сами спортом занимаемся постоянно. Даже сейчас — зимой купаюсь, бегаю. Я в хорошей спортивной форме, кое-кому и сейчас могу ответить.
— Вы занимались единоборствами?
— В институте ходил в секции гимнастики и бокса.
— Пригодилось со временем.
— На самом деле, ни разу. Они били первыми, я выключался. Потом приходилось уже вычислять, кто это мог сделать, где они жили, и наказывать их на их поле. Ни одного не пропустил, всех наказал. В первую очередь, конечно, элемент неожиданности на их стороне. Нежданчиком бьют — и ты падаешь первым, ты уже в худшем состоянии. В магазине-то у меня — тут топор, там лом, здесь пистолет. У нас в горах есть село оружейников Харбук. В древние времена, когда Александр Македонский умер, остались оружейники, они ушли на север и оказались в Дагестане. Они до сих пор делают оружие, умеют сверлить стволы. Тогда они были дешевыми, мы купили, вооружились сильно. В те времена это пригодилось. В драке больше пригождается умение разговаривать. Это у меня есть. Удалось избежать многих драк без шрамов.
— Расскажите про историю в ресторане в Каспийске, когда вам удалось всех успокоить разговором.
— Рыжий Осман — был такой человек, скандальный, шумный. Ко мне приехали гости из Москвы, мы сидели в ресторане. И вдруг по непонятной причине на танцполе на первом этаже началась драка со стрельбой. Туристы, которые приехали, испугались. Они думали, что здесь опасно, но не ждали, что это может произойти прямо при них. Я быстренько спустился, смотрю — там этот Рыжий Осман разбрасывает всех: и полицейских, и дерущихся. Подошел, взял его, сказал: «Ты что здесь делаешь?» Он мне: «Дядь Рамазан...» Я ему заявил: «Выйди отсюда!» Короче говоря, я его вывел за ворота, спросил: «Ты зачем криминалом опять... Ты хочешь, чтобы тебя убили, что ли? У тебя такое огромное тело, ты можешь всех победить! Зачем тебе это надо? Ты не здесь это должен показывать». Он понял, сел в такси и уехал. И драка рассосалась. Рыжий Осман — хотя его считают скандалистом, который никого не слушается — меня слушал внимательно. Этот случай удалось разрешить, не было убийств, драка рассосалась и ресторан продолжил работу в обычном режиме.
***
— Какие у вас планы, помимо написания книги?
— Книга — это очень тяжелая вещь. Там нужно дойти до таких тонких материй — распределить уши по классам. У кого мочка, у кого круг — классифицировать, чтобы люди могли применить это. Я сейчас могу это применить, классификация есть в мозгу, но изложить ее на бумаге, чтобы она была понятной, — нужно где-то год быть в медитации. Есть такой человек, Харари, он написал «Сапиенс» — самая сильная книга, сейчас читаю. Я так же хочу уединиться. Это первая задача. Вторая задача — это то, зачем я собираю сейчас вокруг себя команду. Ближайшие планы, базис — чтобы канализация, очистные, вода и свет в Дагестане были нормальными, чтобы могла прийти команда и могла, отталкиваясь от этого фундамента, развивать республику. Как я уже говорил — чтобы создать благоприятный курортный пояс России именно на этих землях. Такая цель у меня есть. Мы постепенно идем к этому, я вижу, что Бог мне помогает.
— Наверное, пост вам нужен.
— Пост пока не нужен, это раньше времени. Чтобы занять пост, нужно три условия: я должен быть готов, должен быть способен и должен уметь воспользоваться этими возможностями. Приведу пример: лежат новогодние игрушки. Они красивые, но они просто лежат, ненужное барахло. Пока не появится елка. Как только кто-то приносит елку... Вот эти ресурсы, которые могут украсить Дагестан, лежат без дела. Я принесу туда елку, чтобы люди могли повесить туда эти игрушки и все эти резервы, ресурсы, которые есть в Дагестане и лежат, как игрушки, никому не нужные, пришли в движение. А это откроет людям новые направления, в которых мы можем развиться. Пока базиса нет. Моя самая главная задача — не книга, а создание вот этого базиса. В этом отношении я собрал вокруг себя многих экономистов, но пока возможности занять пост у меня нет. Аллах не дает мне такую возможность. Значит, или не созрел, или не время, или я не смогу воспользоваться возможностью. Одно из трех.
RSS