«25 человек в кузове пикапа. Так тесно, что одна женщина хотела выбросить ребенка в пустыне». Нганну прошел через ад беженца
Ни у одной другой спортивной лиги в мире нет такой галереи персонажей, как у UFC. Только здесь чемпионом может стать человек, который до 26 лет совмещал спорт с работой сушистом, парикмахером и мотоциклетным таксистом (Дейвисон Фигуредо), а бывший водопроводчик из Дублина — принести компании больше миллиарда долларов прибыли и сделать ММА частью массовой культуры (Конор Макгрегор).
Но, пожалуй, ничья история не идет ни в какое сравнение с тем, через что прошел нынешний претендент на пояс UFC в тяжелом весе Франсис Нганну. Камерунец до 22 лет не занимался никаким спортом, если не считать таковым работу на песчаном карьере и разгрузку грузовиков — это он делал с 10 до 17 лет. А когда ему исполнилось 25, Нганну отправился в авантюрное путешествие через пол-Африки, чтобы попасть в Европу, куда он в итоге и попал, но предварительно пройдя через 14 месяцев ада. Только в 27 лет Нганну, оказавшись в Париже, впервые вошел в зал по смешанным единоборствам. Дальше события развивались с безумной скоростью — через два года после начала занятий ММА он дебютировал в UFC (на момент дебюта не до конца знал правила ММА), еще через два года — дрался за титул организации в качестве букмекерского фаворита против легенды дивизиона Стипе Миочича.
Тот бой Нганну проиграл (но не дал себя финишировать, прервав 5-матчевую серию Миочича из досрочных побед подряд), затем еще и уступил Деррику Льюису, но позже построил новую выдающуюся серию побед из фирменных первораундных нокаутов (на четыре победы подряд Нганну потребовалось всего 2 минуты 44 секунды). И вот теперь 27 марта камерунцу предстоит встретиться с Миочичем снова.
Недавно Франсис побывал на подкасте Джо Рогана, где три часа рассказывал свою абсолютно непостижимую историю бегства из Африки в Европу. Читайте внимательно, это «Шантарам» нашего времени.
«Я пересек Нигерию за два дня, оттуда направился в Нигер. В Нигерии я мог перемещаться свободно, для камерунцев там не нужна виза, но в Нигере я уже был нелегалом — туда без визы было нельзя. Сразу начались проблемы с полицией. Они просили деньги, взятки. Я не мог заплатить им, потому что мне нужны были деньги, чтобы выбраться из Африки, нужно было на что-то жить. Они жестко обыскивали, заставляли полностью раздеваться, искали деньги и ценности везде, где только можно. Так мы научились обертывать деньги в бумагу и глотать их. Если не глотать, то деньги нигде больше не спрятать, и их отберут. А без денег дальше не выжить.
Поэтому мы глотали деньги, кто-то обматывал их в пластик, потом понятное дело как их приходилось «находить»... В Нигере мы нашли человека, который взялся перевезти нас на машине через Сахару. У него была Toyota Tacoma, в кузов которой должны были влезть 25 человек. Багаж брать было нельзя, потому что места вообще не было. Мы все влезли, впереди было 24 часа пути. Ехать так было большим риском, потому что за Сахарой и многими маршрутами по ней следят. Там летают вертолеты, много служб присматривают за трафиком. Через пустыню провозят наркотики, много нелегальных мигрантов, поэтому все контролируется. Тебе должно повезти, чтобы проехать и не попасться. Я уже не говорю про риск поломки машины. Застрять посреди пустыни без воды и еды — это к чему ведет? К смерти. Поэтому у тебя день на удачную поездку, скрести пальцы и надейся на успех.
Этот человек на пикапе предупредил нас, что останавливаться он не будет. Если кто-то вывалится — это его проблемы. Поэтому в кузове нужно было держаться изо всех сил за что-то, в этой страшной куче людей найти опору и не вывалиться. Как бы больно тебя ни прижимали, как бы ни затекло тело, нужно было терпеть весь день, иначе больше шанса не будет. Раз в несколько часов он останавливался, но на этих остановках ты даже не мог пошевелить пальцем. Кровь застывала, ты просто не мог двинуться с места, встать на ноги. С нами ехала девчонка с ребенком. Мы так ее прижали, настолько там все было плотно, что она больше не могла этого вынести. И она решила выбросить ребенка в пустыню. Просто представьте, как ей было тяжело, как всем было тяжело. Но в итоге ребенка у нее взял мужчина рядом и как-то смог его додержать до конца пути.
Потом в пустыне начался сильный ветер. Песок задувало в глаза, уши, нос, везде. У тебя не двигаются руки, ноги, пальцы, но нужно же как-то протереть глаза от песка. Это было невыносимо. В середине поездки еще закончилась вода. Водителю было плевать. Его задачей было довезти нас, а не кормить и поить. Слава богу, в пустыне рано темнеет, быстро холодает, и уже после шести часов нам стало полегче. Но мы были настолько обезвожены, что даже не потели. Вместо пота у меня из кожи выделялось какое-то странное масло. Но в итоге мы пересекли Сахару и добрались до юга Алжира.
Там мы наткнулись на одного фермера. У него была вода. Очень грязная, мутная. Но даже такую воду фермер не разрешил пить. Он пригрозил, что убьет, если мы наберем у него воды. Но он куда-то отошел, и мы смогли набрать несколько бутылок. Я пил эту воду взахлеб, мне было все равно, что она грязная. Если бы я не выпил воды, то просто бы погиб. Я пил ее, заткнув нос, стараясь не чувствовать ее ужасный вкус. Несмотря на ужасную дорогу и трудности, я понимал, что это только начало. В Алжире нам нужно было купить поддельные паспорта и убедить местную полицию, что мы из Мали. У Алжира и Мали очень хорошие отношения. Когда Алжир воевал, Мали им помогали. За это малийцев в Алжире встречают очень хорошо, не преследуют и не депортируют, им не нужна виза. Мы нашли поддельные паспорта, но дальше нужно было убедить полицию, что я из Мали. Им мало паспорта, потому что они знают, что документам здесь цена ноль. Он смотрел на мою реакцию, задавал разные странные вопросы. Он хотел, чтобы я выдал себя, что я не из Мали. Но я смотрел прямо ему в глаза, когда он пришел проверить паспорт (нас доставили в участок), я притворился спящим. Он разбудил меня, я спокойно отдал паспорт и уставился ему в глаза. Когда ты пристально смотришь человеку в глаза, у него нет возможности посмотреть тебе на губы, на нос, на твой язык тела. Он полностью в контакте с тобой глазами. Это хорошо сбивает с толку, он забывает о другом.
В таком пути ты надеешься, что каждый следующий шаг будет проще. Но тебе становится только труднее и труднее. Я выбирался из Африки 14 месяцев, и каждый месяц, каждая неделя были все сложнее и сложнее, пока все происходящее наконец не превратилось в полнейший ад. После Алжира мы прибыли в Марокко, и ад начался именно здесь... Марокко — ночный кошмар для мигрантов, которые хотят пробраться в Европу. Ад для мигрантов. Там есть прибрежная зона, которая всего в 5 милях от Испании. А в самом Марокко есть две небольшие территории, которые принадлежат самой Испании — Сеута и Мелилья. Сеуту от Марокко отделяет система пограничных сооружений в 11 миль колючей проволоки. Ее охраняют патрули, система датчиков и видеокамер. Первый раз, когда я попробовал залезть на это ограждение с проволокой, я едва не распорол себе весь живот.
И когда ты влезаешь на ограждение и срабатывает система оповещения, прибывает патруль солдат. И что происходит? Им не до шуток, они избивают тебя до полусмерти. Могут применить железные дубины. Не раз они убивали мигрантов. Патруль и вся эта система, весь этот спецлагерь существуют на деньги Европейского союза. Они создали эту систему для охраны своих границ. Сначала они предлагали создать такую систему Марокко, но те ответили, что у них нет денег на ее строительство. И тогда ЕС дал им деньги. Для Марокко это очень хороший бизнес, много денег от этого спецлагеря идет в их экономику, много новых рабочих мест. Но границы охраняет не только этот спецлагерь в Марокко, но и другая спецслужба, уже со стороны испанских границ. И вот эти ребята уже гораздо серьезнее марокканских военных. У них очень продвинутые технологии, везде камеры, инфракрасные лучи, слежка. Они ловят всех, бьют и потом отправляют обратно на юг Алжира, в пустыню, чтобы ты возвращался домой.
Чтобы пробраться через эту систему, нужно было обнаружить слабое место в ограждении. Чтобы найти слабое место в ограждении, иногда кому-то из нас приходилось по два дня прятаться в кустах, наблюдая за постом патруля, вычисляя, когда у них происходит смена караула, когда они отходят. Слабые места также попадались и в виде поврежденной части ограждения или дырки между сваями, через которую можно было пролезть и оказаться на побережье океана.
Ограждение состояло из трех уровней, везде была колючая проволока. Высота ограждения — 6 метров. Когда мы пробирались своей группой, искали слабое место, меня поразило, насколько огромное количество людей, 100 человек, могут, когда им надо, соблюдать абсолютную тишину. Ни звука. Потому что от тишины зависит твоя жизнь. 100 человек крались вдоль ограждения ночью и не издавали ни единого звука, казалось, что там нет никого. После этих поисков слабых мест в ограждении все мое тело было в крови от колючей проволоки: руки, ноги, плечи, живот, все. В больницу я не мог обратиться, потому что так был шанс, что они сообщат в полицию, и меня депортируют. Но в конце концов проволока так изрезала мое тело, что я был вынужден отправиться к врачу.
Меня начали зашивать, и вдруг вошла полиция. Все как я и ожидал. Они вырвали меня из рук врачей, даже не дав наложить все швы, и забрали в участок. Им плевать, больно тебе или что-то еще. Иногда мне казалось, что они вообще не видели в нас людей. В участке я пробыл пару дней. Оттуда нас должны были везти на юг Алжира, но для этого сначала должна была собраться большая группа пойманных мигрантов. В итоге они собрали нас и повезли на юг. Иногда они отвозили не на сам юг, а прямо в пустыню и бросали тебя там ночью, чтобы ты не смог найти дорогу обратно в Марокко. Так бросили и нас. Опаснее всего в этой ситуации нарваться на алжирских солдат, потому что у них есть команда стрелять по любому, кто пересекает их границы через пустыню. Там же летают вертолеты и ездит поисковый патруль. Нашей задачей было прятаться от алжирских солдат и думать, как вернуться в Марокко.
В пустыне тяжело прятаться, потому что нет деревьев, травы, оврагов. Мы ползли, засыпались песком, пытались быть незаметными. Так мы шли на север, обратно в Марокко. Мы точно знали, как идти на север, пока не увидим огни аэропорта в Марокко. Он был нашим ориентиром. Через несколько дней мы добрались до Марокко. После первой неудачной попытки было очень тяжело морально. Хотелось купить побольше воды, покушать, но нам нужно было беречь деньги, чтобы купить хорошую надувную лодку. Только на такой лодке и можно было выбраться, потому что ее можно незаметно в сдутом виде перетащить, а потом у самой воды надуть и поплыть. Но даже в этом случае нас пугала мысль, что в такой лодке придется плыть по океану. На таких лодках часто дети плавают в бассейне, а нам нужно было плыть по океану в другую страну.
Когда мы начали изучать привычки патруля снова, то скоро обнаружили, что каждый день в 5-5:30 утра они исчезают. Уходят на молитву. Эти уходы были постоянными, они никогда не нарушали время молитвы. Так для нас появился шанс пробраться через слабое место и отплыть незамеченными. В итоге нам удалось это сделать, и мы вышли в океан. Плывем где-то 3,5 часа, как вдруг появляется огромный марокканский корабль. К тому моменту мы уже прошли морскую границу Марокко, начиналась граница Испании, поэтому этот корабль не имел права нас останавливать. И они действительно прошли мимо, но потом развернулись! Где-то 30 минут им понадобилось, чтобы полностью развернуться и доплыть до нас.
Пока они плыли до нас, нам пришла идея дозвониться в патрульную службу Красного Креста. Они спасали всех, неважно, мигрант ты или нет. Мы дозвонились им прямо из океана, но не смогли объяснить, где мы. Этот огромный марокканский корабль уже подплыл в упор и загородил нас. В итоге Красный Крест даже не понял, куда им плыть, чтобы найти нас. И марокканцы подобрали нас и доставили на берег. Новая попытка оказались неудачной, нас снова поймали. Нужно было возвращаться в ад.
Тогда я сказал себе, что в следующий раз скорее умру в воде, чем вернусь в Марокко еще раз. Ситуация осложнялась тем, что наступала зима, и вода стала гораздо холоднее. Мы прятались в лесу, там были тяжелейшие условия — мы постоянно мерзли, простужались, пытались найти еду. Несколько раз потом мы пробовали выбраться на лодке, как при второй попытке, но всякий раз нас ловили в океане и отправляли обратно на юг Алжира, в пустыню. Нам хотя бы повезло, что нас не избили, потому что пограничный офицер оказался очень цивилизованным человеком. Он говорил по-французски, был образован. Когда опрашивал нас, говорил: «Вы, африканцы, безумные люди». «Но ведь вы тоже африканец». — «Нет, я марокканец». Но в итоге он хотя бы не дал команду избить нас.
В конце концов, с седьмой попытки мне удалось выбраться из Африки и попасть в Европу. 3 апреля 2013-го, навсегда запомню этот день. К тому моменту я уже очень многому научился. Как избегать датчиков, как избегать патруля, как связаться с Красным Крестом, как определить направление ветра в океане, даже узнал, как не дать радарам определить твое местонахождение в океане. Тот самый офицер подсказал мне, что лодку нужно обернуть алюминиевой фольгой, тогда радары нас не вычислят. Зиму я пересидел в лесу и решился на седьмую попытку. Ко мне пришел мой товарищ из нашей группы и сказал: «Франсис, есть хорошая лодка, вода уже теплее, давай еще раз попробуем».
Мы отправились в Танжер, когда прибыли туда, я сильно простыл, у меня началась лихорадка. Но я старался не показывать слабости, потому что боялся, что моя группа может не взять меня с собой в лодку. Мне нужно было добраться в Европу любой ценой. На тот момент у меня уже не было никаких денег, даже на еду. Но у меня был мой опыт и знания. Я знал, как точно выбрать погоду для отплытия, говорил группе: «10 миль в час — это слишком сильный ветер. Нам нужно плыть в 3-4 мили в час. Ветер также не в ту сторону, нам нужен другой». И они слушали это и понимали, что я сильно помогу им. Мне нужно было за эту помощь что-то заработать на еду. Тогда я притворялся: «У меня болят глаза, мне нужно купить капли, иначе не смогу вести лодку». И они давали мне деньги, а я, пока мы находились в Танжере и закупали все необходимое, шел и на эти деньги брал еду.
В итоге мы отплыли, это было очень непросто, но нам удалось. Когда берег уже было не видно, поднялся ветер и начались сильные волны. Они были такими, что иногда проскакивала мысль: «Ну эту Европу подальше, я возвращаюсь назад». Мы не хотели утонуть, а потом еще на горизонте начали появляться рифы. Мы гребли очень осторожно и в итоге наткнулись на крошечный островок. Там был пляж размером с кухонный стол. Мы подплыли туда, и я обратился к группе в лодке. Они были поникшие, боялись плыть дальше, думали о том, чтобы вернуться. Я начал их убеждать, что нужно плыть дальше, что, если мы вернемся, нас схватят полицейские и военные. В итоге я пригрозил, что разобью им голову веслом. Наконец они поняли, что лучше волны, чем веслом по голове, и мы поплыли дальше.
Мы прошли зону рифов и вышли в чистую воду, но, как только мы немного проплыли, раздался звук вертолетных лопастей. Скоро мы увидели и сам вертолет. Это были марокканцы. В то же время я понял, что если мы прямо сейчас дозвонимся в Красный Крест, то легко сможем объяснить, где мы. Потому что вертолет будет видно из любой точки. И если Красный Крест прибудет раньше, чем марокканский корабль, которому с вертолета сообщат наши координаты, то мы будем спасены и окажемся в Европе. Мы дозвонились в Красный Крест, они первым делом спрашивают: «С вами есть женщины?» Я думаю про себя: «Какая, на хрен, разница, есть ли с нами женщины, если мы в беде?! Нам нужна помощь». Но я ответил им: «Да, тут женщины и много детей. Помогите нам, мы в опасности!» И вскоре они прибыли и взяли нас на борт. Перед тем как подняться, мы выбросили все наши документы в воду. Потому что если бы они увидели камерунский паспорт, то депортировали бы меня в Камерун обратно. Поэтому мы заранее избавились от всех документов. Когда я поднялся на корабль Красного Креста, у меня было ощущение, что я покинул Камерун десять лет назад, но на деле это произошло в прошлом году.
Красный Крест доставил нас в отделение полиции, но уже на территории Испании. Мы знали, что Испания не является членом конвенции об экстрадиции мигрантов. Поэтому здесь я уже с гордостью мог говорить, что родом из Камеруна, и меня бы не отправили на родину".
RSS