Александр Третьяков. Человек, который ходит по льду вниз головой

     Специальный корреспондент "СЭ" встретился с главной олимпийской надеждой России в Ванкувере, чемпионом Европы 2007 года, человеком, побившим рекорды разгона почти на всех трассах планеты. К этому 23-летнему парню из Красноярска в мире скелетона обращаются коротко и ясно - Русская Ракета.

Сергей БУТОВ

из Иглса

     - Саша, давайте сразу расставим все точки на i. У многих людей скелетонисты, ездящие на санках вниз головой, вызывают, скажем так, определенное удивление. Чувствуете, что вы - особенный?

     - Да бросьте! Все виды спорта по-своему уникальны. Помню, в Солт-Лейк-Сити поднялся на трамплин, откуда прыгуны в дни Олимпиады сигали вниз, и тоже, чего греха таить, подумал, что они ненормальные.

     - Хорошо. Но вы хотя бы понимаете, что занимаетесь не совсем обычным видом спорта?

     - Это да, это я понимаю. Экстремальный у нас вид спорта. Риск определенный есть. Но так как за плечами есть кое-какой опыт - об этом уже не думаешь.

     - Уже? Значит, раньше думали?

     - Первый год такие мысли постоянно в голове крутились. Вдруг упадешь или там еще что. Страшно было перед каждым заездом, даже на тренировках. А сейчас стало все равно. Настраиваешься не на то, чтобы остаться в живых, а на хорошую езду.

     - Сколько времени занимает адаптация к особенностям вашего вида спорта?

     - У каждого по-разному. Кто-то за десять лет привыкнуть не может, другие в первый же год уверенно выступают. У нас полкоманды саночников, у которых проблем с адаптацией не существует. А я "родом" из легкой атлетики, у меня адаптация шла дольше. Главное, чтобы голова соображала.

     - Вы шли в бобслей или сразу в скелетон?

     - В бобслей. Причем попробовать себя предложили как бы между делом, а мне вдруг стало интересно. К тому времени я уже видел по "Евроспорту" пару трансляций. А еще фильм смотрел про бобслей. "Крутые виражи" называется.

     - Про ямайских балбесов, решивших стать бобслеистами?

     - Точно! Смотрели, нет? Ну, там легкоатлеты не сумели отобраться на летнюю Олимпиаду и решили пробиться на зимнюю. Собрали команду и поехали на Игры в Калгари. Сюжет классический - сначала у них ничего не получалось, потом стало получаться все, а потом они упали на соревнованиях. В последней попытке все болты на бобе раскрутились, и они рухнули.

     - Вы себе как бобслей наверняка представляли? Санки на льду! Свежий воздух! Романтика! А тут - подъем в шесть утра, и таскай до вечера на горбу здоровенные бобы…

     - Нет, я с самого начала готовился к худшему. Рассказчиков-то хватало. Про падения рассказывали, как кости ломают, как сотрясение мозга получают. И другие интересные истории.

     - Вы, небось, сами новичкам подобные истории теперь рассказываете?

     - (Смеется). Редко. Я стараюсь никого не запугивать.

     - Вы сказали, что раньше занимались легкой атлетикой. Подготовка спринтера сильно отличается от подготовки скелетониста?

     - Вы знаете, не сильно! Принцип тот же: важен взрыв. Разве что летняя эстакада прибавилась, ну так это дело житейское. Сначала предлагали покачать штангу. Но у меня от природы нет расположенности к большому весу, я "сухой". Масса не увеличивается. До таких размеров, как бобслеисты, не дотянул. Из-за этого, когда попробовали было посадить в экипаж, толку оказалось мало - слишком легкий. Меня быстро "раскусили", поэтому пришлось идти в скелетон.

     - Насколько я понимаю, новичков вниз головой с самой верхотуры сразу не запускают. И тем не менее - как чисто технически происходит знакомство со скелетоном?

     - Сначала работаешь с юниорского старта, потом перебираешься на женский. К мужскому старту подпускают уже готовых к этому спортсменов.

     - Вот вы первый раз поехали с юниорского старта. Что дальше было?

     - Доехал! Не упал. Правда, ничего не понял, все быстро промелькнуло перед глазами. Во втором заезде уже старался запоминать виражи. Потом по уму рулить учился. Руление в основном происходит с помощью плеч. Еще головой немного помогаешь, можно коленкой.

     - Если вообще ничего не делать, а просто лежать на скелетоне, что произойдет?

     - Унесет под козырек, шмякнет, мало не покажется. Просто так докатиться до финиша не получается.

     - Наш известный саночник Альберт Демченко рассказывал как-то, что у каждого человека есть внутренний скоростной лимит. То есть, человек может все контролировать на скорости 130 км/ч, а на 135 км/ч вдруг начинает паниковать. У вас на какой скорости лимит запрятан?

     - Не знаю ничего о таких лимитах. Может, я особенный, но по мне - чем быстрее, тем лучше.

     - Реактивный разгон стал вашей визитной карточкой. Не уверен, что осталась еще хоть одна трасса, где вы не переписали бы рекорд на старте. Только вот поначалу за быстрым стартом не следовало классного пилотирования. Как соперники в те времена реагировали на ваши рекорды разгона?

     - За голову хватались! Мол, что он вытворяет. Потом, правда, быстро успокаивались, знали, что я все равно до финиша нормально не доеду. В первую десятку я впервые попал только перед Олимпиадой в Турине. Это тако-о-е событие для меня было! Жалко, на Олимпиаде ошибок наделал. Давила сильно на меня олимпийская аура. Надеюсь, в Ванкувере будет по-другому.

     - Как вам удалось стабилизировать езду?

     - Все приходит с опытом. А как иначе? Чтобы стабильно ходить по всем трассам, нужно доскональное знание этих самых трасс.

     - Скелетонисты как моряки - ходят?

     - Ага.

     - Это сейчас вас зовут Русской Ракетой. А когда-то вам прилепили прозвище "чемпион мира полтрассы". Не задевало?

     - И задевало, и обидно было. Пытался это исправить, боролся с собой. Сейчас, надеюсь, ни у кого нет повода так меня назвать.

     - Первый крупный успех к вам пришел два сезона назад, когда вы выиграли чемпионат Европы. Что тогда почувствовали: веру в свои силы, уверенность в том, что все делали правильно?

     - Уверенность пришла по ходу того сезона. В себе, в инвентаре. Да и с погодой весь сезон откровенно везло.

     - Почему тогда прошлый год у вас получился почти провальным?

     - Весь сезон мы что-то тестировали. Наш тогдашний тренер Томас Платцер постоянно привозил новые скелетоны, новые коньки. Их я вообще каждый этап менял. Отбирали, искали лучшее. Ну и доотбирались. Не успевал я толком обкатать технику, как Платцер приносил новую. Говорил: "Эта еще лучше, чем та!". Зато появилась долгожданная стабильность - регулярно попадал в двадцатку (смеется).

     - Почему Платцера больше нет в команде?

     - Это не ко мне вопрос. Я полностью доволен нынешней техникой. Тренерский состав работает слаженно, претензий нет.

     - Сменим тему. Вот интересно, вы знакомитесь с людьми, и говорите, что скелетонист. Какая обычно следует реакция?

     - Скелетон постоянно путают с бобслеем. "Вас там двое?" - переспрашивают. - Ах, один?". Тогда начинают путать с санями. Версия о том, что мы ходим по трассе вниз головой, людям обычно приходит в голову последней.

     - А как отреагировала ваша мама, когда вы сказали ей, что планируете ходить по трассе вниз головой?

     - Поволновалась, конечно, но в целом достаточно спокойно.

     - Когда вы первый раз, предполагаю, явились домой с фингалом под глазом, мама даже пальцем не погрозила? Дескать, все, завязывай!

     - Я сразу сказал, что мне это нравится и что я буду заниматься этим и дальше. Родители ничего против не имели.

     - Свое первое падение хорошо помните?

     - В Сигулде дело было. В первый месяц тренировок. Там есть такой очень длинный вираж, тринадцатый по счету. Я рано начал из него выходить, а он все продолжался и продолжался. Ну и меня центробежной силой выбросило под козырек. В тот момент время как будто остановилось - помню каждое мгновение. В принципе я сразу понял - все, приехал. Больно, как ни странно, не было. Боль потом пришла. Опухло плечо. Без ледового ожога, правда, обошлось.

     - Скелетон не самый популярный из олимпийских видов спорта. Вас это не задевает?

     - Я ведь в основном для себя занимаюсь. Просто мне ощущение скорости нравится. Мелькающий перед глазами лед. Это необычное чувство. Словами трудно объяснить.