"Попробовал бы Боумэн в Воскресенске поработать"

Сын легендарного Николая Эпштейна Марк – тоже при хоккее. Держит свою то ли школу, то ли секцию в черкизовском ледовом дворце.

Садимся на трибуне. Протягивает листочки, исписанные каллиграфическим почерком:

– Да, почерк у отца был такой, что в армии за всех сослуживцев письма писал. А это – его заметки о вратарях. Что-то из его архива у меня, что-то в музей передал. Из двух бронзовых медалей только одна сохранилась. Где вторая – понятия не имею. Отец много наговорил Диме Рыжкову, известному журналисту. А тот внезапно умер. Все пленки пропали.

– Ордена у отца были?

– На 85 лет губернатор Громов вручил от области алюминиевый значок. Мне даже стыдно стало – в области такие ордена есть, все в бриллиантах! Еще на 50-летие советского хоккея дали орден Дружбы народов. Больше не заслужил. Еврей же, да еще со своим мнением по любому вопросу. Знаете, как его из "Химика" убирали?

– Как?

– "За упущения в воспитательной работе". "Химик" шел на втором месте, состав прекрасный. Смагин как раз купил новые "жигули". Усадил туда всех ведущих игроков – и перевернулись. Травмы получил Никитин, Крутов, Смагин… "Химик" занял четвертое место.

– И что?

– На следующий год думают – ну теперь-то дадим бой! Предсезонный турнир, вратарь Пашков ни с того ни с сего лупит клюшкой по лицу Валере Васильеву. Разбивает нос.

– Как интересно.

– Пашкова бессрочно дисквалифицировали. А он игрок сборной, олимпийский чемпион – многое на нем держалось. Команда посыпалась.

– Из-за чего бил?

– Васильев его провоцировал: "Рыжий, рыжий…" Да Валерка-то его простил: "Я сам такой же хулиган!" Но не ему уже было решать. Кто виноват? Тренер! Эпштейн надоел – 23 года тренирует. Провели собрание, предложили пост начальника команды. Никто за отца не заступился, всех такой расклад устроил. Отец вечером домой вернулся, меня спрашивает: "Что делать?" – "Увольняйся!" И у него обида была, и у меня.

Все тогда решал Виктор Бушуев, в ЦК партии отвечавший за химию. Время спустя они с отцом встретились: "Мы были не правы. Но и ты, Николай, взял бы да остался!" Но разве легче от этого?

* * *

– В Воскресенске около хоккейного дворца памятник сразу троим – Бушуеву, вашему отцу и директору химкомбината Докторову.

– Очень русский памятник. Будто стоят и соображают на троих. Отец в "Химике" был тренер, президент, менеджер, скаут, психолог и классный хозяйственник в одном лице. Он что-то посеял – время спустя взошло поколение: Каменский, Черных, Ломакин, Слава Козлов… Заняли второе место. Уже Владимир Васильев тренировал, повезло ему. Но что после Эпштейна в Воскресенске построили? Да ничего. Между прочим, дворец спорта хотели назвать именем не Эпштейна, а Васильева. Вам не удивительно?

– А что такого?

– Кажется, в 89-м "Химик" делил первое место с ЦСКА. Такой шанс – впервые чемпионом Союза может стать команда не из Москвы! Перед решающим матчем Васильеву предлагают контракт в Германии – и он уезжает. За деньгами.

– Зато игроком был хорошим.

– Да, сильным физически. Все время качался. У Эпштейна Васильев играл. Тарасов забрал, смотрел недолго: не подошел? Все, в Калинин его. У Тарасова много игроков пропадало, загибалось.

– Бываете в Воскресенске?

– Поеду на неделе, просили выступить в краеведческом музее. В Воскресенске до сих пор не понимают, что сделал отец. В миллионных городах дворцов не было – а отец пробил стройку в городе, где 80 тысяч человек. Хотели строить на три с половиной тысячи. Отец говорит архитектору: "А как же с ЦСКА нам играть? Девять тысяч придет!" – "А вы в два сеанса с ними сыграйте…"

– Где-то я читал – убрали вашего отца из "Химика" по пятой графе.

– Из-за национальности он там оказался – до этого работал в Электростали, а там режимное предприятие. Убрали. И поехали с бывшим спартаковским вратарем Костиковым в Воскресенск. Вылезли из электрички около химкомбината, видят – грязь, желтый дым и несколько бараков. Костиков сразу назад отправился, а папа остался. Мы с ним вдвоем заливали футбольное поле. Отец на небольшие деньги приглашал возрастных игроков из Москвы – кого грузчиком устроит, кого кем…

Насчет пятой графы – это от Тарасова шло. Получит, бывало, в Воскресенске и возмущается: "Как можно проигрывать этой синагоге?!" А еврей в команде был один – мой папа. И тот еврейского языка не знал. В синагоге ни разу в жизни не был.

– Судьба невероятная.

– Повороты в судьбе какие! Играл за футбольный "Спартак". Время в армию идти – отцу предложили либо Пролетарскую дивизию, которая на парадах маршировала, либо полк связи. Ему бы выбрать то, что позначительнее, а он – в связь.

– И что?

– Пролетарская дивизия в первый месяц войны вся полегла! Еще играл отец в футбол за "Локомотив". Матч с ЦДКА: "Минут за пятнадцать до конца выпускают какого-то курносого, которого не знал никто. И этот три из-под меня забивает…"

– Кто оказался?

– Бобров. Они с отцом до конца жизни дружили. Всеволод Михайлович по человеческим качествам уникальный был, в ресторанах обычно за всю компанию расплачивался.

* * *

Отцу везло на встречи. В хоккей играл в первом составе челябинского "Трактора". Идет по заводскому цеху – а навстречу работяга. Только брюки генеральские, а на груди звездочка Героя. Оказалось, это легендарный Зальцман, бывший директор танкового завода. У него во время войны прямая "вертушка" к Сталину стояла. А после разжаловали в простые мастера.

– Последние дни Николая Семеновича – тяжелейшее время для всей семьи?

– Никто не помогал. От Спорткомитета приплачивали тысячу рублей. В Воскресенске никто не задался вопросом: "Николай Семенович, может, помочь надо? Все у вас в порядке?"

– Не звали в Воскресенск?

– Приглашали: "Вы приезжайте". А чтоб машину за 80-летним человеком прислать, вечером домой отвезти – никогда!

– Умер отец от Альцгеймера?

– Еще болезнь крови. До 85 дожил потому, что всю жизнь занимался. От дома бегал до Метромоста и обратно. Потом окунался в ледяную ванну. В 85 лет умел радоваться жизни – а я, например, не умею. Мне радоваться нечему.

Но память терял. Договорились встретиться у врача в Боткинской больнице. Все нет и нет. Еду домой – а там журналисты, приехали фильм снимать. Говорю: "Папа, давай в больницу, к врачу трудно попасть. Потом поедем в Воскресенск и по дороге все снимем". Так появился фильм про отца.

– Он же пропадал?

– Три раза уходил из дома.

– Находили на окраинах?

– Один раз сам пришел, всю ночь не спал. После три дня его не было, нашли в Бирюлеве в одних трусах. Я хотел домик в Воскресенске построить, там отец не пропал бы, все вокруг знают. Не успел. Как-то возвращаюсь, жена говорит: "Убежал!"

– Нашли где-то в Апрелевке, в заброшенном доме?

– Я нашел уже умершим в морге Селятино. До этого отца отыскали в Апрелевке, еще живым отвезли в больницу. Если б знали, что известный человек, – могли что-то сделать. А они увидели старика, который неделю не брился, бомж и бомж. Кто будет заниматься? Без рубашки, замерзший, с желудком плохо. Питался на каком-то огороде. Еду в машине – вдруг звонок из милиции. Мчусь в Селятино, вижу носилки на полу, мертвый отец лежит раздетый…

– Жуткая история.

– Никто им и не занимался, неделю пролежал. Хорошо, хоть мертвого нашел, чтоб похоронить. А могли бы закопать в общую могилу, как неизвестного. Пропал и пропал.

– Потеря памяти – страшная штука.

– Ключи постоянно терял. После смерти я понял, куда он их складывал – на шкафу целая куча. Пообедать мог три раза за полчаса. А на хоккей его приведешь – все понимает, счастлив. Все знают, руку жмут: "Николай Семеныч…" В последний год тянуло его даже не в Воскресенск, а в собственную молодость. Помнил Коломну, где рос. Тамбов, где родился.

– Народу на похоронах собралось море?

– Из Воскресенска всего один автобус приехал. А мы везли отца хоронить из Селятино, спускаемся по Метромосту. Нужно поворачивать направо, в Лужниках народ собрался на панихиду. А он – прямо! Спрашиваю: "В чем дело?" – "Аккумулятор сел…" И вот мы стояли с гробом, ждали, пока аккумулятор подвезут.

* * *

– Я бывал у Николая Семеновича в квартире на Мосфильмовской. Довольно бедненько жил.

– А на что шиковать – на 300 рублей зарплаты? Все мохер возили из-за границы, плащи. Здесь перепродавали. Единственная роскошь – каждые два-три года менял "Волги". А ездил все равно на метро.

Он вопросы решал с председателем Мособлисполкома Козловым – тот обычно говорил: "Тебе десяти минут хватит? Приходи без десяти восемь…" Папа запросто мог себе попросить гектар на озере под участок – и дали бы, без вопросов! А получил шесть соток в болоте по Киевскому шоссе. Мы завезли 17 машин песка, через неделю все оказалось у соседей. Подземная речка снесла.

– На одной из "Волг" отец едва не убился.

– Накануне "Химик" проиграл, отец ночью снотворное принимал. Утром поехали вдвоем в баню. Он отключился за рулем. На Ленинском проспекте стояла одна-единственная машина какого-то дипломата. В нее и въехали. А я не заметил, что он засыпает – надо было попросить Есенина почитать. Как он его читал, наизусть!

– Баню отец уважал?

– Он парильщик был серьезный! Каждую среду в Покровские бани, к первому пару. Термос с чаем, веник. Даже когда врачи запретили – раз в месяц тайком выбирался. Он во всем спортсмен был. Мама моя вышла замуж за майора, военного журналиста. А отец был рядовой. Так во время войны подрался с этим майором, попал в комендатуру… Зато увез к себе домой майорскую жену. Пятьдесят лет прожили.

– Сильно.

– Ребята из того "Химика" знают случай – отец шел с ними после бани по улице Горького. Кто-то нахамил, так он развернулся – и этому мужику в пятак!

– И с Тарасовым дискутировал жестко.

– Не дружили они – это точно. Отец один в Союзе не побоялся с Тарасовым войти в полемику. Остальные робели – Тарасов мог задавить любого. Отцу говорил: "У тебя защитники слабые?" – "Слабые" – "Так играй против меня в нападении!"

– Логично.

– А отец отвечал: "Ага, буду я против тебя играть в нападении. И получу десяток…" Играл хитрее. Поэтому, бывало, за сезон три раза проиграют ЦСКА – и три раза выиграют.

Тарасов отца звал "Колюня", а папа его исключительно – "Анатолий Владимирович". Вот Николай Карпов говорил: "Я – лучший тренер в Союзе!" А когда его "Спартаку" предстояло играть с ЦСКА, просил у отца совета. Сидели на Воздвиженке в отцовской "Волге". И папа его учил.

– Был шанс у Эпштейна тренировать в Москве?

– Однажды председатель Спорткомитета Павлов пригласил отца на разговор – по всему выходило, собирался доверить сборную. А что такое – брать сборную СССР? Опасно! Тарасов в таком состоянии игроков ЦСКА пришлет, что рад не будешь. И не пошел отец.

* * *

Папа был светлый человек… Заглянет кто в гости – отец встречает так, будто только его и ждал. На Новый год мать стол готовит – говорит: "Ставь побольше, сейчас ребята мои придут". Приходили, правда, редко.

– Подшутить над ним в команде могли?

– Он сам завел порядок – автобус никого не ждет. Сам как-то опоздал, ребята командуют: поехали. Отец на такси догонял.

– Благодарны ему были ребята?

– Боря Веригин до сих пор благодарит – отец помог выучиться: "Без диплома никому сейчас нужен не был бы". Был такой Меленчук, отец его только в третье звено ставил. Потом работал в Польше – и вдруг прислал бутылку вина… Станислав Жук, великий тренер, рассказывал, как его фигуристы ездили по всему миру с показательными выступлениями. Им призовые дают, тренеру – ничего. Только Олег Протопопов поделился, больше никто!

Папа с самым тяжелым человеком мог найти общий язык. Даже с Никитиным. Тяжелее в "Химике" не было никого. Сверху команда: "Никитин должен быть капитаном". Отец день спустя руками разводит: "Команда выбрала Морозова, ничего не могу сделать…" – "Тьфу! Не умеешь, Николай Семеныч, выборы проводить!"

– Игроков из "Химика" растаскивали.

– За тем же Владимиром Васильевым на мотоциклах военные гонялись. ЦСКА он особо нужен не был, а для "Химика" – потеря. Игрок второй сборной. Или с Рагулиным история. Отец договорился с Тарасовым, что трогать не будут, рано тому еще в ЦСКА. Сидят в Ялте на пляже, вдруг кто-то спрашивает: "Николай Семеныч, как же у вас Рагулин ушел?" – "Куда ушел? Он наш!" – "Да вон, ЦСКА бегает, тренируется. И Рагулин с ними".

– Невероятно.

– Отец идет туда: "Саш, как же так?" – "Семеныч, обложили…"

– Зато взял в "Химик" легендарного Ивана Трегубова, который играть уже не мог.

– Трегубов уже не в ЦСКА был, а в Куйбышеве. Там пошел через какой-то район, куда заглядывать не рекомендовалось. И раздела его шпана чуть ли не до трусов. А потом узнали – усадили в "Волгу", привезли домой и еще несколько бутылок водки поставили. С почестями! Люди были другие! У Фирсова машину угоняли – потом вернули, узнав, чья. Боброва грабили.

– Это как?

– Вроде бы пальто сняли. Потом присмотрелись: "Ты Бобер?" – "Не Бобер, а Всеволод Михайлович…" А Трегубов в "Химике" так и не заиграл, хоть работал много. Как-то сидит: "Все, не могу больше". Ваня моментами не пил, шляпу чуть сдвигал набок – красавец! Орел! Отец говорил: "Ваня украшает шляпу". На следующий день выпил, поник. Шляпа кое-как. Отец усмехается: "А сегодня шляпа украшает Ваню…"

Умер недалеко от нашей дачи, в деревне Бурцево. Жена там же и хотела похоронить, на сельском кладбище. Папа вмешался: "Как можно?! Великий человек!" Пошел по начальникам, пробил участок на Востряковском кладбище, на месте бывшего болота. Для захоронения великих спортсменов. Потом и его там же хоронили.

– Дорогое место.

– Я слышал, такое стоит 3 миллиона. Едешко рассказывал – когда хоронили Вольнова, за место просили 25 тысяч долларов. А кто такой Вольнов? Лучший баскетболист Европы 60 – 70-х годов!

– Себе цену отец ваш знал.

– В Сокольниках на хоккее сидел в ложе Скотти Боумен. Отцу говорят: "Познакомить вас? Поднимитесь к нему в ложу?" – "А что я к нему пойду? Пусть он спускается…" Так и не познакомились. Ну кто такой Боумен? Отец-то с "Монреалем" выигрывал бы. Вот попробовал бы Боумен в Воскресенске поработать.

Николай ЭПШТЕЙН

Родился 27 декабря 1919 года в Коломне.

Мастер спорта СССР по хоккею с шайбой, заслуженный тренер СССР.

Основатель хоккейной команды "Химик" из Воскресенска.

Начинал спортивную карьеру в футболе. Был крайним нападающим. В чемпионатах СССР провел более 50 матчей, забил 25 голов. Выступал за "Спартак" (1937 – 1939), Клуб Советской Армии (1940 – 1942), "Локомотив" Москва (1943 – 1945), "Пищевик" (1946), "Дзержинец" Челябинск (1947 – 1949), "Локомотив" Люблино (1950), "Красное знамя" Иваново (1951).

Выступал за хоккейные команды "Дзержинец" Челябинск (1947-1949), "Локомотив" Москва (1949-1950), "Химик" Электросталь(1950-1952), в котором был играющим тренером.

В 1953 году завершил карьеру игрока и был приглашен на место тренера футбольной команды воскресенского химкомбината. В этом же году создал в подмосковном городе хоккейный клуб "Химик". В течение 20 лет был главным тренером команды (1955-1975), которая вышла в высшую лигу и дважды завоевывала бронзовые медали чемпионатов СССР (1964/65, 1969/70).

В 1965 году создал в Воскресенске ДЮСШ по хоккею. Среди его воспитанников Сергей Березин, Валерий Зелепукин, Валерий Каменский, Дмитрий Квартальнов, Вячеслав Козлов, Игорь Ларионов, Андрей Ломакин, Юрий Ляпкин и другие.

В 1969-1972 годах руководил юниорской сборной СССР.

В 1975-1978 годах – тренер новосибирской "Сибири".

Кавалер ордена Дружбы (1996).

Умер 27 августа 2005 года.