Почему Буре, Бродер и Селянне стали звездами НХЛ

2003 год. Виталий ВИШНЕВСКИЙ в составе "Анахайма". Фото REUTERS

ПЕРРИ

– Для начала расскажите, чем вы два года занимались-то?

– Тренировался и вел переговоры с разными клубами. Просто не получалось договориться по разным причинам.

– Но на просмотры до этого не ездили. Хотели сразу заключить полноценный контракт?

– Ну да. Только ничего не выходило. Но я все это время тренировался и на льду, и в зале – в основном с ребятами, которые играют в NCAA и Европе. А летом – с энхаэловцами по полтора месяца, когда все съезжаются в июле.

– И все-таки – все упиралось в ваши требования?

– Мне сложно сказать. Переговоры ведут агенты, поэтому полной информации у меня нет. Мое дело было – в любой момент быть готовым присоединиться к какой-то команде и выступать на уровне.

– По сути вы потеряли два года карьеры.

– Понятно, что сейчас мне пришлось все вспоминать, подстраиваться под темп, под ритм игры. Конечно, было тяжело. Хорошо, что на предсезонке у нас были двойные спаренные тренировки – зал-лед, зал-лед, большой объем работы, и это очень сильно помогло.

– Если Зарипов никуда не уедет и отбудет свою дисквалификацию, которую не факт, что сократят – сможет вернуться?

– А почему нет? Если будет тренироваться, следить за собой. Я занимался в эти два года пять раз в неделю. В основном это были спаренные тренировки – зал-лед. Мне проще было – у меня в Калифорнии дом остался, а живу я возле дворца. Часто бывало, что утром у меня своя тренировка была, а вечером я с ребенком катался. Летом энхаэловские ребята с разных клубов присоединялись – они и отдыхали на побережье, и тренировались. Ну, и парни из "Анахайма", конечно, были – Гетцлаф, Перри.

– Полезно, наверное, с Гетцлафом и Перри шайбу погонять?

– Очень интересно. Темп высоченный, азарт огромный – все-таки звезды лучшей лиги мира.

– Перри на тренировках такой же шебутной и задиристый?

– Да нет (смеется), тренировки у нас фактически бесконтактные были. Конечно, он веселился, подшучивал. На предсезонке тренировки более раскрепощенные – нет никакого давления. Несмотря на двух-трех тренеров, которых мы нанимали.

– Неужто только тренировались?

– Тренировался и уделял время семье. И еще учился параллельно в колледже. Прошел курс по бизнес-праву. Закончил, но там не такой диплом, какой хотелось бы, для нормального надо четыре года учиться. У моей жены такой есть.

– Из-за чего вы из "Локомотива" тогда ушли?

– Я приехал на предсезонку, и за день до медицинских обследований мне сказали, что будут расторгать контракт.

– Чем объяснили?

– Я не знаю. Но поэтому я всю предсезонку прошел с молодежной командой. Вел переговоры, ничего не срослось.

Петр ВОРОБЬЕВ. Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"

ВОРОБЬЕВ

– На что "Северсталь" может рассчитывать?

– Задача – попасть в плей-офф. А там уже будем смотреть. Если будем играть правильно от обороны – все у нас будет нормально. Мы хорошо подготовились к сезону, о себе это тоже могу сказать. Стараюсь все время на тренировках выходить против Кагарлицкого, Бумагина и Чернова – лучших наших ребят. Они быстрые, всегда держишь себя в тонусе. Кагарлицкий – наш лидер, очень талантливый игрок, который, надеюсь, раскроется в этом сезоне.

– Недавно из КХЛ исключили "Кузню". И "Северсталь" в подвале нового рейтинга КХЛ.

– Я, наверное, не объективен. И не совсем компетентен, чтобы это обсуждать. Мое дело – играть.

– Не покидает ощущение, что вы так и не воплотили в жизнь свой потенциал.

– Знаете, когда проигрываешь в седьмых матчах и Кубок Стэнли, и Кубок Гагарина – ощущения двоякие. И я пока так глубоко не задумывался, не анализировал свою карьеру. Когда мой контракт выкупили, я все время настраивался на то, что еще поиграю. Как минимум один сезон. Желания у меня хоть отбавляй. А там уже посмотрим. Я понимаю, что каждая тренировка, каждый матч может стать последним. Поэтому еще больше ценю.

– Я больше о том, что, будучи юниором, вы были универсальным защитником, много помогавшим атаке, а в итоге превратились в жесткого "домоседа".

– Начнем с того, что я начинал играть у Петра Воробьева. Вы же знаете систему Петра Ильича – это игра от обороны. И все команды, которые выигрывают кубки – играют от обороны. Так вот и получилось, что стал больше внимания уделять непосредственным обязанностям, а когда приехал в "Анахайм" – тренеры тоже просили, чтобы я больше играл сзади и меньше подключался к атакам. В принципе, все само собой так получилось. Плюс я играл в большей степени в бригаде меньшинства. А весь разбор таких бригад состоит из того, как обороняться, а не как атаковать.

– Получается, вас НХЛ сломала, не дала в полной мере развиться?

– Я бы так не говорил. Есть такое понятие – переходной возраст игрока. Это когда он из юниоров переходит в профессионалы. И то что проходит на юниорском уровне – на взрослом может не получаться. Поэтому любой должен использовать в первую очередь свои лучшие качества. Я считаю, что у меня лучше получалось в обороне, чем в атаке. И когда еще на юниорском уровне мы ездили со сборной в турне по канадским провинциям – немножко проникся этим хоккеем на маленьких площадках, который был очень контактным. Мне было комфортно в нем.

– Два финала – и поражения в седьмых матчах. Совпадение?

– Сложно сказать.

– Просто есть такие люди, как Джастин Уильямс, у которого до прошлого сезона было семь седьмых матчей за карьеру и семь побед в них.

– Бывает, везет. Мы когда играли с "Нью-Джерси" в финале – дома выиграли все три матча. А в гостях все четыре проиграли. Поэтому-то в НХЛ все и цепляются за каждый матч, чтобы получить себе преимущество домашней площадки в плей-офф. Все понимают цену каждого очка. У нас вон в "Анахайме" один раз было, что нам не хватило одного очка для выхода в плей-офф. 82 матча отыграли – и одно-единственное очко. А в том финале за Жигера было обидно. Мы в финале конференции обыграли "Миннесоту" в серии 4-0, счет вроде разгромный, а та победа – почти целиком его заслуга. Он сумасшедший кураж поймал, когда мы “Даллас" обыграли.

Теему СЕЛЯННЕ. Фото USA TODAY Sports

СЕЛЯННЕ

– Помню одну характерную для вас фразу. Когда вы только начинали играть в НХЛ, размазали в одном из матчей по борту Оуэна Нолана, а потом говорили: "Кто? Нолан? Я такого не знаю".

– Потом-то узнал, кто это такой (улыбается). Просто когда у тебя по две-три тренировки в день, возможности смотреть матчи НХЛ нет. Только разборы – собственной игры и игры соперника. Не оставалось времени на то, чтобы узнать энхаэловских звезд. Но по мере продолжения карьеры знакомишься, конечно. Вообще, я не очень понимаю, почему это вдруг стало такой большой историей.

– Ну как: совсем молодой защитник бесстрашно применяет жесточайшие силовые приемы против звезд, у которых тогда еще бывали "телохранители" на льду.

– Так хоккей – контактный вид спорта. Я же никого специально не бил – просто играл в силовой хоккей. Как тот же Нолан – он тоже всегда был готов применить силовой прием. Поэтому вопросов о хитах не очень понимал. Я всегда старался применять их в рамках правил, и чтоб без травм.

– Кария и Селянне, игравшие с вами в "Анахайме" – самый крутой тандем, что вы видели?

– Вполне возможно. Очень профессиональные ребята и очень разные. Кария с утра до вечера тренировался, очень следил за собой. В два раза больше работал, чем средний игрок НХЛ. У Теему все легче получалось, но и он после 30 начал обращать большее внимание работе над собой. Что и дало ему такой толчок – он в итоге добрался до Кубка Стэнли и играл намного дольше, чем рассчитывал. Мне реально повезло, что я с ними играл, рядом находился, потому что я увидел, чем они занимаются до тренировок, после и во время отдыха. И мы до сих пор общаемся, видимся иногда на благотворительных матчах.

– Олег Твердовский говорил, что никак не мог уразуметь, как Дэн Байлсма мог стать тренером. Мол, это человек, который играть-то не умел, только в раздевалке клюшкой по мусорному баку лупил.

– На самом деле в то время, когда он играл в "Анахайме", он уже выпустил книгу, посвященную тому, как детям становиться хоккеистами. Описывал в ней свою историю, объяснял, что важно, что не очень. И уже тогда были предпосылки к тому, что он будет аналитиком, поскольку прекрасно разбирался в хоккее. К тому же он был большим специалистом по игре в меньшинстве. Если ты знаешь, как правильно обороняться, то это уже залог какого-то успеха. Плюс – он был заводилой, хорошо чувствовал команду: понимал, когда стоит пошутить, когда – наоборот вести себя серьезно. У него здорово получалось встряхивать ребят, даже если мы проигрывали по пять матчей подряд. Поэтому я не удивлен его успехам.

– А в чем была "фишка" Майка Бэбкока?

– Могу сказать о нем только хорошее: он тащил за собой всех игроков, обучал их, прекрасно знал, что и зачем делать. Полностью информировал каждого игрока, чтобы все знали, где они отстают, где опережают, к чему нужно прийти. Каждый день у тебя был с ним небольшой тет-а-тет, где он все объяснял. Требовал он больше, чем обычные тренеры. А его главная "фишка" – побеждать (смеется). Делать все для победы. Поэтому он очень много работал с видео и выдавал кучу информации нам. В плей-офф ты должен был знать про каждого игрока соперника все. Плюс к тому каждому выделяли по одному хоккеисту, и ты должен был узнать про него все, что ты можешь. Потом мы разговаривали, обсуждали каждого – что у него лучше получается, что хуже, какие плюсы, какие минусы. Кто-то мог дополнить твой рассказ со стороны. И получался детальнейший разбор. Нам и так давали информацию, а мы ее еще и дополняли. И в ходе сезона старались для себя уяснить, в чем тот или иной игрок соперника силен или слаб. Командный специалист это все объединял, распечатывал, и каждому выдавалась толстенькая книжица на каждую серию плей-офф. Больше я такого ни у кого из тренеров не встречал.

– У Сандиса Озолиньша как раз в "Анахайме" начались серьезные проблемы с алкоголем.

– Я лично этого не замечал. Мы с ним всегда после матчей вместе в зале тренировались. Поэтому когда увидел новости об этом – был удивлен. Он очень много работал – в зале, после игр. Потому, наверное, и играл так долго, несмотря на проблемы.

– Он совершенно спокойно об этом рассказывает, говоря, что после тренировок или матчей покупал очередную бутылку и мог напиться до беспамятства. А утром – на тренировку. Здоровья, видимо, был вагон.

– Этого не знаю. Но могу сказать, что для меня он был одним из примеров того, как нужно работать над собой. Он все-таки участник матчей звезд, и надо было видеть, как он все отрабатывал на льду – тренировался больше, чем большинство партнеров по команде в то время.

Петер ФОРСБЕРГ. Фото REUTERS

ФОРСБЕРГ

– Видели кого-нибудь, кто катался бы лучше Скотта Нидермайера?

– Из защитников – нет. Из нападающих – Селянне очень здорово катался. Само удивительное, что на тренировках Нидермайер не блистал. В отличие от игр. В его действиях была идеальная простота. Катание и видение площадки – на высочайшем уровне. У большинства защитников было два возможных решения в какой-то конкретной ситуации. У него – четыре-пять-шесть. Он видел и просчитывал эту ситуацию в самых разнообразных вариантах и очень своевременно отдавал передачи или сам распоряжался шайбой. Наверное, поэтому и выиграл все турниры, в которых участвовал. Пришел в "Анахайм" к своему брату Робу – и взял четвертый в карьере Кубок Стэнли. Он был тем игроком, что, как говорят за океаном, "делает разницу".

– Расстроились, когда "Дакс" выиграли Кубок Стэнли через год после вашего обмена в "Атланту"?

– Обменяли же, ничего я не мог поделать. Сказали ехать в "Трэшерз" – я и поехал. Да и приятно было поиграть с Ковальчуком, Козловым, Хоссой – великими игроками. В очередной раз повезло пересечься с такими звездами. Там еще и перелетов было меньше (смеется), это сразу ощутилось. На самом деле в тот сезон мы же даже шли на первом месте в Восточной конференции.

– Только вас в дедлайн в "Нэшвилл" отправили.

– В "Атланте" дела пошли не очень, был спад во второй половине сезона. А "Нэшвилл" шел на первом месте на Западе, это был претендент на Кубок Стэнли с Карией и Форсбергом в составе. И они решили меня взять под плей-офф, поскольку жесткость и силовая составляющая играет большую роль в матчах на вылет. Форсберг – еще одна большая звезда, с которой удалось пересечься. Насмотрелся у него тоже всякого – это же очень интересно. Радулов всегда заведенный. В раздевалке спокойный, а так – всегда рвал. Здорово для команды. Барри Тротц запомнился тем, что очень сильно доверяет игрокам. И рассчитывает больше на твой подход, на профессиональную деятельность. И дает игрокам раскрываться. Не настаивает на том, что нужно делать что-то только так и не иначе. Не загонял в рамки. Жаль, что мы проиграли тогда в первом раунде "Сан-Хосе". На удивление у нас не сработало большинство, при том что в регулярке было лучшим в лиге. А неравные составы – 50 процентов успеха в плей-офф. У "Шаркс" тогда Торнтон, Чичу и Марло зажигали. Хорошая была тройка.

– А кто вам больше всех проблем из нападающих доставлял?

– Паша Буре. Невозможно было его сдержать с его катанием и владением шайбой – это было нечто. Паша такой игрок – он брал шайбу и забивал гол. И все это так просто у него получалось, что ты с ним ни делай. Ты ж катаешься спиной, а тут такой нападающий с такой скоростью, руками и головой. Ягра еще выделил бы. Вроде бы застал его еще в начале 2000-х, а он до сих пор играет (смеется).

2008 год. Виталий ВИШНЕВСКИЙ (№2) и Мартин БРОДЕР. Фото REUTERS

БРОДЕР

– Чем поразил Мартин Бродер?

– Очень необычно было слышать, как вратарь тебе говорит: "Не надо подбирать шайбу. Ты будешь открываться как нападающий. Сам подберу и отдам". Приходилось учиться открываться, как левый нападающий на полборта, и он раздавал шайбы. Удивительный вратарь, потрясающе игравший клюшкой, и очень веселый парень, очень позитивный. Мог отдать подкидку на ход метров на 20-30 ровно в крюк. Поэтому и тренер по защитникам выстраивал тренировки так, чтобы мы были к этому готовы. Конечно, это был серьезный элемент системы. Считай, вратарь был краеугольным ее камнем. Плюс Марти на тренировках иногда расставлял защитников, объяснял, где им надо находиться в той или иной ситуации. У него шайба от щитков никогда не отлетала. Поэтому ему желательно было видеть шайбу, момент броска, из-за чего он нас и двигал клюшкой в спину, и подсказывал, куда лучше встать. Это нормально, это даже здорово.

– По окончании единственного сезона в "Нью-Джерси" Лу Ламорелло сказал, что вы попросили его расторгнуть контракт. Чтобы уехать в Россию по личным причинам. Что за причины?

– Только хоккейные. Мне даже трудно объяснить, с чем это было связано. Я играл, нормально выступал, но в один момент перестали меня ставить в состав – 10 матчей подряд. В то же время говорили, что про меня не забыли. А потом в плей-офф меня вернули в состав, и я отыграл все встречи. Я этого не понял. Поговорили потом с Ламорелло и решили, что, возможно, для всех будет лучше, если найти какой-то компромисс. Поступило предложение от "Локомотива", а лагеря в КХЛ открываются рано, и не было времени ждать. Договорились, и я уехал – посчитал, что лучше играть.

– Вы вернулись уже в КХЛ. Большие увидели отличия?

– Конечно. Катки строились, в частности "Арена-2000" в Ярославле, лига стала более профессиональной, больше игр стало, что радовало. Условия изменились для тренировочного процесса. В КХЛ сразу стали звать ребят из-за океана, и понятно, что болельщикам это было интересно. Не во время локаута или на чемпионатах мира видеть некоторых хоккеистов – а по ходу всего сезона и с настроем на победы. Больше всего меня радует, когда появляются новые арены. Сейчас уже 10-й сезон, их стало намного больше, и сколько баз классных построили. Мы были на турнире Пучкова с "Северсталью" недавно – так там у СКА сумасшедшая база. Тренировочный зал – мечта любого хоккеиста.