«Панарина не устраивало, что он не попадал в состав. А потом он уехал из Челябинска». Большое интервью директора школы «Трактора»

Директор школы «Трактора», двукратный чемпион России (1999, 2001) и двукратный победитель Евролиги (1999, 2000) в составе «Металлурга» Андрей Кудинов в интервью «СЭ» рассказал о главных проблемах челябинской школы, объяснил, когда ждать в Челябинске новых суперзвезд, и вспомнил главные моменты игровой карьеры.

Андрей Кудинов
Родился 28 июня 1970 года
Воспитанник школы «Трактор». Провел в родном клубе четыре сезона, после чего уехал в «Нью-Йорк Рейнджерс», за фарм-клуб которого отыграл три года (1993 — 1996).
В составе «Металлурга» дважды выигрывал Евролигу (1999, 2000) и дважды становился чемпионом России (1999, 2001).
С мая 2019 года занимает пост директора школы «Трактор».

Кузнецов легко переносит трудности

— Последняя суперзвезда школы «Трактора» — Евгений Кузнецов. Почему после него школа не дает игроков такого уровня?

— Такие суперзвезды рождаются не каждый день и загораются за счет своего трудолюбия, таланта. Кузнецов — очень одаренный от природы хоккеист. Но при этом он жил рядом со стадионом и с утра до вечера упорной, ежедневной работой совершенствовал свои навыки. Женя — психологически очень сильный, позитивный человек. Трудности переносит легко: травмы, стрессовые ситуации, поражения.

Может быть, причина в том, что хоккей — дорогой вид спорта, и где-то не хватает голодных в спортивном понимании ребят. Есть интересный момент: команда 1992 года рождения у нас никогда не играла в финалах первенства России, но в ней вырос Кузнецов, так же выступала и команда 1999 г.р., в которой вырос Виталий Кравцов. Но вот команды 1994, 1996, 1998, 2000 и 2002 г.р. прошли все финалы первенств России, становились призерами, а таких ярких игроков в них не было.

Вспоминаются слова великого Анатолия Тарасова: «Мне не нужны ваши кубки, дайте новых Харламовых». У нас в любом возрасте есть перспективные. Выпускаем пацанов в 17 лет, есть звездочки, их необходимо развивать. Многое зависит от прогресса игрока уже после школы. Считаю, что наша школа будет расти и расти. Скоро будет построен региональный центр по хоккею.

Евгений Кузнецов. Фото Алексей Иванов

— Что за региональный центр?

— Академия хоккея, такой же проект, как в Екатеринбурге. Будут созданы все условия.

— Что можете сказать сейчас об уровне школы? Насколько вы довольны результатами, развитием ребят на данный момент?

— На данный момент результаты меня не радуют. Если проанализировать прошлый сезон, то мы видим, что наши команды практически не выигрывают зональные соревнования, не выходят в финал первенства России. Для того чтобы исправить ситуацию, мы усилили тренерский штаб: приняли трех тренеров-вратарей, тренера по ОФП, пригласили инструкторов, которые работают с ребятами в бросковой зоне.

Наша школа работает по программе подготовки «Красная машина», но мы стараемся сохранить идентичность челябинского хоккея. Мы привели в соответствие федеральным стандартам наполняемость групп — сократили численность до 25 человек в каждой. Раньше там было по 40 человек, что негативным образом сказывалось на эффективности тренировочного процесса. Нашим командам мы хотим прививать быстрый атакующий хоккей. В то же время понимаем, что получить быстрый результат не выйдет. Необходимо дать тренерам время, чтобы их работа могла приносить положительный результат в виде постоянных выступлений на финалах первенств России и медалей.

— Есть ли у школы возможность, как, например, в тех же Ярославле, Казани, собирать по области лучших ребят и давать возможность жить в интернате? Затраты приличные, они могут не окупиться в будущем.

— Мы стараемся приглашать ребят из нашего филиала «Белые медведи», челябинских школ: им. С. Макарова, «Заряд» и «Метеор-сигнал». Берем хоккеистов из Свердловской области, из Перми, но это точечные приглашения. В основном делаем упор на воспитанников Челябинской области. У нас есть возможность предоставлять им проживание. Но мы стараемся ограничиваться приглашением лишь нескольких ребят из других городов, потому что финансово это очень затратно. У нас в Челябинске своих талантов хватает, регион-то хоккейный.

— Насколько остро стоит проблема переезда ваших молодых игроков в другие города? Из последних примеров: Данила Юров в 12 лет переехал из Челябинска в Магнитогорск и уже играет в КХЛ за «Магнитку».

— Такая проблема существует. Родители принимают решение о переезде в другой город — в частности, в Москву, Санкт-Петербург, — считая, что их ребенку будет лучше в другой команде. Причем это может происходить вопреки желанию самого хоккеиста. Необходимо время, чтобы адаптироваться в другом городе, коллективе. А дети по-разному растут и развиваются. Далеко не все ребята, кто уезжает, могут реализоваться на новом месте.

Да, есть те, кто обижается, что не попадает в первые два звена, и уезжают. Мы им объясняем, что сегодня они не в ведущих пятерках, но если они будут упорно работать на тренировках, развивать свой талант, то ситуация может измениться, и уже они будут играть решающую роль в команде. Конечно, когда от нас уезжают лучшие, это очень обидно. Мы вкладываем в них силы, финансовые средства, но где-то предлагают лучшие, на их взгляд, условия, и они решают уехать из Челябинска. Мы же не вправе никого держать в команде против их воли.

При этом есть примеры цивилизованных переходов, как у Матвея Мичкова из «Локомотива» и Сергея Иванова из «Металлурга» в СКА. Представители армейцев поставили их клубы в известность, соблюли все правила и выкупили игроков. Такие переходы и у нас тоже случаются.

— Компенсации-то копеечные.

— Да, но они регламентированы, поэтому мы не можем с этим ничего поделать. Например, за 11-летнего игрока клуб получает 150 тысяч рублей, а за 17-летнего можно получить и 600 тысяч. Возможно, повышение сумм компенсаций и снизило бы поток таких переходов, но это решение должно быть принято ФХР.

— Бывает такое, что при 1:0 тренеры начинают «сушить» матч. Это же не способствует развитию игрока. Насколько важен результат в детском возрасте?

— Начнем с того, что результат становится важен с 14-15 лет. Это тот возраст, с которого начинают играть первенство России с финалами. Тогда и можно требовать результат. До этого мы не ставим его во главу всего: тренеры должны развивать игроков. До 14 лет идет тренировочный процесс, во время которого мы подводим команду, чтобы, когда начались первенства России с финалами, она могла показать хороший результат.

— Артемию Панарину в свое время не нашлось места в Челябинске, и он уехал. Насколько велика вероятность того, что сейчас можно упустить такого игрока?

— Панарин же небольшого роста, и в переходном возрасте таким ребятам тяжело. Он талантливый форвард, все говорили об этом, но он не проходил в состав, потому что были более сильные хоккеисты. Он играл в третьей-четвертой пятерке, и это его не устраивало. Его отправили в «Сигнал», и оттуда он уже уехал.

Большая проблема таких ребят невысокого роста — в том, что пубертатный период они тяжело проходят, физически более сильные просто их придавливают. И как только Артемий прошел этот период, он набрался сил, окреп и сразу раскрылся. Никто не может предположить, какова вероятность того, что мы таких ребят пропустим. Если кто-то стал звездой, то легко сказать, что мы его пропустили. А как быть с теми, кто так звездами и не стал?

— Пример последних лет — Данил Зиновьев. Считался суперталантливым игроком, но пока не может пробиться в КХЛ.

— У него и брат (Илья, 1996 года рождения. — Прим. «СЭ») был ведущим игроком в своем возрасте, но где они останавливаются и почему не могут дальше идти — не могу сказать, надо у них самих спросить.

Валерий Белоусов. Фото Игорь Золотарев

«Слушаю, товарищ Сталин! Как расстрелять?»

— У вас в кабинете на стене портрет Валерия Белоусова. Вы с ним прошли почти всю карьеру и в «Тракторе», и потом в «Магнитке». С каким чувством вспоминаете его?

— У меня в кабинете три портрета. Первый — это Исаак Моисеевич Зальцман. Именно на месте, где сейчас школа, он построил первую хоккейную коробку. Про него легенда ходит — не знаю, правда или нет. Он был директором завода во время войны, к нему зашел начальник цеха и сказал, что не получается выполнить план. Зальцман поднял телефонную трубку и говорит: «Слушаю, товарищ Сталин! У меня тут человек сказал, что план не может выполнить. Как расстрелять? Слушаюсь!» И кладет пистолет на стол. Так план перевыполнили в итоге.

Второй — Виктор Иванович Столяров. Он очень много сделал для челябинского хоккея и как игрок, и как руководитель школы. С Валерием Константиновичем Белоусовым я провел больше всего времени в профессиональных клубах, он был моим первым тренером в команде мастеров. Я пришел после армии в 1990 году, и он как раз возглавил «Трактор». Могу им только восхищаться. И как игрок, и как тренер он понимал команду. Знал, как ее подготовить, как с людьми поговорить.

— Про него все говорили, что он никогда не кричал на игроков. Это правда?

— В том и дело. Он психолог. Что в «Тракторе», что в «Магнитке» Белоусов всегда заходил спокойно в раздевалку, умел создать обстановку в коллективе, чтобы тот бился за него. Он создавал благоприятную обстановку, чтобы команда потом давала результат. Если коллектива нет, будь хоть все игроки мировые звезды, ничего не получится. Помните же «Ак Барс» времен локаута?

— Много было у Белоусова индивидуальных разговоров с игроками?

— Он разговаривал лично, конечно, со всеми, но сказать, что часами мог с кем-то сидеть, — такого не было. Да, с капитаном и ассистентами — много, но со мной долгих бесед никогда не случалось. Обычно он хотел поговорить, когда игра у нашего звена не шла — в 1999 году, например. Могли на предсезонке поговорить, но не столько о хоккее. Во время тяжелых тренировок он мог подойти пошутить, во время беговых серий подбадривал нас этим.

— Андрей Разин в интервью говорил, что, когда он был в «Магнитке», таскал баулы в 25 лет, потому что был самым молодым. Как удавалось избежать конфликтов в коллективе из опытных игроков?

— Конфликты все равно бывают, а вот урегулировать, найти компромисс — это серьезная задача. У нас был капитан, Миша Бородулин, — он мог все урегулировать, и Валерий Константинович мог все это предотвратить на тех же командных собраниях, послематчевых разборах.

— Вы три года играли в АХЛ за фарм-клуб «Рейнджерс». Английский знаете до сих пор?

— Не могу сказать, что знаю язык в совершенстве, но, выезжая за границу, могу пообщаться.

— Почему решили уехать из США?

— Не видел перспективы в НХЛ, и Белоусов предложил вернуться на более выгодные условия. Наверное, какая-то возможность пробиться в основу была, скауты приезжали на наши игры, но в команду НХЛ меня никогда не вызывали. Но я хотел попасть туда, поэтому играл до конца контракта. Российских хоккеистов в США не притесняли. Америка — страна иммигрантов. Главное — вписаться в коллектив.

— Вы уезжали за океан с семьей?

— Да, на все три года.

— Тяжело было привыкать к США? Все-таки уезжали в 90-е.

— Не сказать, что для меня там что-то шоком было. Я же ездил играть за границу, видел, как там живут люди. Уклад жизни, конечно, совсем другой. На базах хоккеисты не живут, все по домам, питаются дома. Две недели подготовки, и начинается сезон. Чемпионат длинный, нет смысла долго готовиться, 80 матчей еще надо успеть отыграть плюс плей-офф.

— Вернемся к Разину, который сейчас на виду.

— Он всегда был со своим мнением. Разин — из Тольятти, неординарный игрок, такие всегда с непростым характером. То, что Разин его показывает, меня совсем не удивляет. Тоже слежу за ним, интересно его почитать.

— Он в Instagram ошибки судей разбирает, это же классно.

— Есть, видимо, желание донести свое видение по этому поводу. Молодец.

— Сейчас, когда смотрите хоккей, не кажется ли вам, что чаще стали давать удаления? В девяностые, когда вы играли, можно было гораздо жестче играть, и не было никаких наказаний.

— Хоккей прогрессирует, размер коробок поменялся. Сейчас игра стала быстрее, и поэтому любое столкновение более травматично. Раньше — да, могли подцепить, мы к борту шли и смотрели в две стороны одновременно: на шайбу и на игрока, который на тебя летит. И, конечно же, маркетинговая составляющая поменялась сильно. Чем меньше контакта, тем больше шансов забить, чем больше шайб забрасывается, тем интереснее зрителю. Сейчас хоккей стал более эстетичный. Раньше грязнее было.

— Была знаменитая «Лада» Петра Воробьева с «пиджаками».

— Коронный стиль «Лады» при Воробьеве. Сейчас так уже нельзя играть, а в то время сзади тебя могли и клюшкой подцепить, и рукой, и штрафа никакого не было. Это и называлось «накинуть пиджак».

— Какой выезд в карьере запомнился больше всего?

— Я помню, когда в Магнитогорске ремонтировали взлетно-посадочную полосу, я успел полетать на Ил-18. Гул стоял в салоне невероятный, на грунт приходилось садиться. На Ан-24 летали, был выезд, когда на посадку четыре раза заходили. Это же грузовой самолет по сути, а тогда у нас ребята раздевались от того, что потели от перегрузок и страха.

— Что вы чувствовали, когда Борис Тортунов пропустил после броска Андрея Маркова от своих ворот в финале Евролиги-1999?

— Скажу как и многие участники того матча: ничего мы не чувствовали, просто пропустили, да и все. Сейчас много подобных голов бывает. Чудинов, Кутейкин периодически забивают из своей зоны. На вратаря у нас никакой злости не было плюс он говорил, что у него ремешок был порван.

Мы зашли в раздевалку после основного времени и поставили себе задачу забить победную шайбу в овертайме. Да, после гола Маркова люди падали у нас на скамейке, но никаких инфарктов не было. Белоусов как-то пытался скрыть свои эмоции, он же не может, как игроки, упасть на лед или на скамейку.

Наши тренеры не бедствуют

— Многие по окончании карьеры удивляются, какой широкий мир открывается перед ними. Вы такое же чувство испытали?

— Любая жизнь профессионального спортсмена, конечно же, ограничена: соблюдение режима, ежедневные тренировки, выезды, разъезды. И когда ты заканчиваешь, появляется очень много времени — и много возможностей.

— Люди привыкают к одному укладу жизни. Спортсмен живет на всем готовом, а после завершения карьеры — какая-то пустота.

— Ну почему? Все же находят себя после хоккея — кто-то по своим интересам, кто-то по своему образованию.

— Вы же себя не только в хоккее пробовали?

— Да, была коммерческая структура, я там с 2005 по 2015 год проработал и потом благополучно вышел из учредителей и из директоров.

— Чем занимались?

— В основном кондитерскими изделиями. Это была торговая фирма в Челябинске.

— Почему ушли из этого бизнеса? Тоска по хоккею сказалась?

— Все равно он оставался в моей жизни, я продолжал играть за ветеранов, но с работой в хоккее связан не был. После того как закончил с бизнесом, стал директором дворца спорта, а после — директором школы. Конечно, если полжизни ты отдал хоккею, он никогда от тебя не уйдет. Может быть какой-то перерыв, но потом он обязательно к тебе вернется.

— Руководитель школы — большая ответственность. Если через пять лет появится суперзвезда уровня Кузнецова, сможете ли вы сказать: «Всего, чего я хотел, добился»?

— Я как руководитель несу ответственность за все, но если звезды вырастают, то это в первую очередь заслуга тренеров. А моя задача как раз в том, чтобы обеспечить условия их работы. К тому же я директор с 2019 года, при мне набиралось только две команды — 2011 и 2012 годов рождения. Остальные — при предыдущем директоре Вячеславе Угрюмове. Мы закладываем базу, условия, чтобы тренеры могли работать с пацанами, из которых потом вырастут звезды. Директор большого отношения к становлению звезды не имеет. Его работу могут оценить тренеры, персонал. И мне важно, чтобы у них были комфортные условия.

— Часто говорят: «Чего вы хотите от детских тренеров, если они получают копейки?» С того момента, как вы пришли, получилось ли решить как-то эту проблему?

— Мы бюджетное учреждение, у нас муниципальное задание. Из него, из числа групп и наполняемости рассчитывается финансирование. Конечно же, надо отдать должное хоккейному клубу, который увеличил финансовую и материальную поддержку нашей школы. Но основной учредитель — Управление по физической культуре и спорту Администрации города Челябинска.

— Если сравнивать с «Автомобилистом», «Магниткой», ваши тренеры получают достойную зарплату?

— Знаю точно, что у нас получают немного меньше, чем в Магнитогорске. С Екатеринбургом сравнивать не очень корректно: мы — городское учреждение, а их школа — областное. Но у нас есть премии, которые мы выплачиваем тренерам, так что они не бедствуют. С Омском и Казанью, конечно, сравнивать невозможно, у нас совсем разные бюджеты.

— То есть тренеры таксистами в свободное время не работают?

— Не знаю, чтобы кто-то работал таксистом. В девяностые, нулевые, когда совсем плохо было, такое можно было представить, сейчас — вряд ли.

— Откуда в Челябинске особенное требование, чтобы в клубе играли свои хоккеисты? Это же давление отовсюду идет, в том числе и от болельщиков.

— Это тянется еще с советских времен. Челябинск — город с хоккейной историей. При каждом заводе была секция, своя мужская команда. В чемпионате города был сумасшедший уровень. В Челябинске целых четыре школы, поэтому все хотят, чтобы в «Тракторе» было много воспитанников. «Белые медведи» состоят из челябинцев, «Челмет» тоже, но где-то по пути к взрослому хоккею они теряются.

— Есть еще такая проблема, что детям из небогатых семей сложнее пробиваться. Насколько она решаема? Насколько школа может влиять на это?

— Обычно мы начинаем давать часть амуниции где-то в возрасте десяти лет, если парень перспективный, а семья не может позволить себе ее купить. Эта проблема актуальна не только для России, но и для всего мира. Хоккей сам по себе очень дорогой вид спорта. Малообеспеченным тяжело пробиться, это серьезная проблема.

— Чего ждете от нынешнего «Трактора» в плей-офф?

— «Трактор» играет в меру своих сил. Сейчас пришел Анвар Гатиятулин, который уже завоевывал бронзовые медали и уважение у хоккеистов. Была проведена большая селекция. В этом году попали в плей-офф, а дойдем до финала конференции или нет — покажет только игра. Вратари стабильнее, лучше, чем раньше. Самый главный компонент, где мы теряем, — это игра в неравных составах. Надо добавлять в этом и перестать проваливать третий период. Если мы не побеждаем в концовке матча, в плей-офф будет тяжело.