"Говорят, Америка, Канада – это круто. Но сейчас я не хочу туда ехать". Интервью нового русского суперталанта

Василий Подколзин
Родился 24 июня 2001 года в Москве. Нападающий. Начал заниматься хоккеем в 4 года. Тренировался в школах "Марьино", "Белые Медведи" и "Витязь". В 2018 году перешел в систему СКА. Участник ЮЧМ-2018, лучший бомбардир и снайпер Кубка Глинки/Гретцки-2018. Капитан юниорской сборной России.

В августе имя 17-летнего Василия Подколзина прогремело на всю хоккейную Россию. Молодой нападающий стал лучшим бомбардиром и снайпером (8 голов и 3 передачи) Кубка Глинки-Гретцки – престижного турнира для юниорских сборных, сделав хет-трик в матче за бронзу и забив несколько шикарных голов после индивидуальных проходов. С нового сезона Подколзин играет в системе СКА в клубе МХЛ "СКА-1946" – следующим летом он претендует на попадание в первую пятерку драфта НХЛ. В интервью "СЭ" молодой хоккеист объяснил, почему переехал в Санкт-Петербург из "Витязь" и почему не захотел играть в юниорских лигах Канады, и рассказал о том, кто из российских звезд НХЛ ближе всего к Василию по игровому мышлению.

 

Как найти кандидатам в сборную место в СКА. Задача для Воробьева

Воробьев

– В августе вы тренировались под руководством Петра Воробьева.

– Тренироваться у него – самое интересное. Тренер такого уровня, у которого реально есть чему поучиться. Тяжело, но это приносит свои плоды.

– Петр Ильич – тренер олдскульный.

– Это да. Человек старой закалки с требованиями играть в правильный, умный хоккей. А это сейчас большая редкость. Получить опыт работы с таким тренером – это бесценно.

– Что такое, по-вашему, правильный хоккей?

– У каждого он свой. Но есть какие-то основы. Мне нравится, что Петр Ильич позволяет много импровизировать. Он за разносторонних игроков, которые могут принять разные решения. Сыграть в разный хоккей. Это сейчас редкость.

– В бытность тренером Петр Ильич не приветствовал импровизацию, если только это не талант уровня Александра Семина.

– Я тоже удивился, но он говорит, что нужно уметь играть и в пас, и продавить, и потоньше сыграть. Действовать так, как диктует ситуация. Я был удивлен.

– Наверняка же у него не ко всем такой подход. Кому-то позволено больше, чем другим.

– Нет. Ко всем одинаковое отношение.

– Раньше Петра Ильича характеризовало словосочетание "ничего лишнего".

– Но он изменился. Хоккей меняется, поэтому и требования меняются. Тем более – у тренера такого уровня. Он же постоянно следит за всеми тенденциями, что-то новое для себя выискивает.

– Есть совет, который он вам дал, что вы посчитали очень важным?

– Их было много. Потому что я с ним много общаюсь и на тренировках, и вне льда. Он рассказывает, подсказывает. Выделю, наверное: "Если ты в ситуации, которую можно улучшить – улучшай. Пускай не получится, но если есть возможность – пробуй". Вот это прям такое, что врезалось в память. Если ты можешь обыграть соперника – обыгрывай, сделай все, чтобы превратить момент в максимально выгодный.

– Неожиданно. А как же партнеры?

– Зависит от ситуации. Когда я один – можно сыграть потоньше индивидуально. Когда есть партнер, которого можно задействовать – лучше сыграть через пас.

Глинка

– Сколько вы сейчас весите?

– 86 при росте 184.

– Это вы за лето 10 килограммов добрали?

– Да нет. Где-то 4. Сборы продуктивные были. И немножко подрос. Может, где-то неправильно мои данные указывали. Я аккуратно массу набираю, чтобы не растерять эластичность мышц. Сейчас больше работаю на руки и плечи. Потому что у меня и травма плеча была, и вообще – это не самое сильное мое место. Вот и закачиваю, чтобы было легче потом.

– Так ведь ноги волка кормят.

– Это ведь одна из составляющих. Когда общекомандная тренировка – понятно, что все группы мыщц прокачиваются. А когда я индивидуально работаю – занимаюсь руками, бицепсами и трицепсами, и плечевыми суставами.

– Сколько в приседе потянете?

– 110 раз семь сделаю. Где-то так. Давно на максимуме не приседал.

– А от груди?

– 90 раза два максимум. Тут все сложнее. Мне это реально тяжело дается. Потому что у меня таких нагрузок еще не было. Приехав в СКА, я только начал все это осваивать.

– Наверняка видели Владимира Тарасенко. Нужна ли вам такая мышечная масса?

– Видел, конечно. Он умеет ей пользоваться. У каждого игрока своя изюминка. У него – такой торс, которым он здорово пользуется. У него очень сильный и точный бросок. Поэтому – почему нет?

– Зато в скорости потерял.

– Если он таким образом забивает голы – за счет силового дриблинга, продавливая соперников, а не за счет скорости – это же здорово. Такие игроки всегда нужны.

– Каким игроком тогда вы видите себя?

– Так прямо конкретно – не могу сказать. Пока делаю то, что говорят тренеры. Хотя и могу что-то сделать за счет скорости. Но я еще только учусь играть – в командный хоккей, в пас. Реально учусь. И индивидуально у меня не все в порядке.

– Что именно у вас не в порядке индивидуально?

– Я часто заигрываюсь. Такой вот я человек. Бывает, что меня переклинивает, и я могу носиться по всей площадке, играя неправильно. Тренеры, конечно, меня направляют, но в индивидуальном плане мне еще и скорость можно развить, и руки, и игровое мышление. Еще очень много работы впереди.

– Условно – берете шайбу и начинаете наматывать шнурки одному за другим?

– Но не всегда получается. Сейчас в МХЛ я понимаю, что уже так делать не смогу. Хотя бы потому, что уровень игроков совсем другой.

– На Кубке Глинки-Гретцки получалось.

– На "Глинке" я кураж поймал. И отступать было особо некуда что со шведами, что с американцами. Надо было что-то делать, вытаскивать игру.

– Но никто и не пытался решать в, грубо говоря, "одно лицо". Кроме вас.

– Кому-то же надо было.

– И ваш отец, и тренер говорят, что вы всегда отличались такими проходами.

– По детям, наверное, так и было. Но сейчас и хоккей другой, и скорости. И я не смогу вечно давить на газ, обыгрывая всю пятерку. Все равно нужна командная игра, игра в пас.

– Самое любопытное, что такие проходы у вас случались и получались в ключевые моменты. Хочется понять ход мыслей в "клатче". Как это происходит? Мол, времени мало, пора брать игру на себя?

– Что-то вроде того. Ты смотришь на табло и понимаешь, что нужно что-то предпринимать. Как было в ситуации со шведами – мы играли-то очень неплохо, за исключением первого периода. Второй полностью провели в их зоне. У нас были штанги, было все-все-все, кроме голов. В третьем пропустили по-глупому и никак не могли отыграться. Помню, что оставалось две минуты, я был на льду и понимал, что если не сейчас – то времени потом может просто и не быть. Наверное, поэтому подхватил шайбу и погнал. Хорошо, что получилось именно так. Черт знает, что было бы, сделай я, грубо говоря, лишнее движение.

– Концовка со шведами – какая-то глупость.

– Да уж. Несчастный случай. Элементарно не разобрались. Я был на льду в этот момент, шла контратака, и я был полностью уверен, что мой защитник уже делает подход к шайбе. Что шайба у него. Поэтому поехал меняться. Поворачиваю голову – пас, гол. Неправильно себя повели…

– Что еще запомнилось о "Глинке", кроме диких голов в ворота шведов и американцев?

– Эмоции, которые мы испытывали, несмотря на третье место. И очень понравилось, что мы были одной семьей. По всему турниру шли гладко. И команду создали в короткие сроки. Команду людей, объединенных одной целью. Наверное, из-за этого и был такой результат.

– Бронза – это даже не серебро.

– Согласен. Плохо, конечно, что так получилось. Потому что мы были на голову всех сильнее. Даже тех же канадцев, которые по мне – ничего сверхъестественного не показали. Да, они сильны, но с ними можно было играть, можно было их обыгрывать.

– Скауты на "Глинке" к вам подходили?

– Нет. Нам не разрешали общаться с кем-то во время турнира. Может, к моему агенту кто-то подходил – не знаю. Ко мне – никто. И я английский плохо знаю.

– Надо бы подтянуть.

– Я планирую и уже долгое время, ха-ха. Нет, что-то я могу сказать, с судьей могу поговорить, но чтобы длительно отвечать на вопросы или давать интервью – точно не смогу. Понимаю при этом, что мне люди говорят, но практически ничего не могу им ответить.

Василий Подколзин (слева). Фото Юрий Кузьмин, photo.khl.ru

 

История нового русского суперталанта. Он не захотел ехать в Канаду и перешел в СКА

Канада

– Вас могли выбрать на импорт-драфте CHL, но не стали, потому что вы отказались от поездки в Канаду. Почему отказались?

– Есть такой тип людей, которых просто туда не тянет. У меня есть друзья, которые говорят: "О, Америка, Канада – это очень круто, я хотел бы жить там всю жизнь". У меня все наоборот. Я в принципе не хочу туда ехать. Тем более – играть. Потому что понимаю, что, скорее всего, я больше потеряю там, чем приобрету. Поскольку очень плохо знаю язык. И знаю, какой там менталитет, какой быт. Потому что бывал там на турнирах. И меня не тянет. Жить одному в другой стране… Ладно в другом городе, как сейчас, но в 17 лет в другой стране – я не готов. Хочу поехать туда состоявшимся уже хоккеистом и человеком. Со своей семьей, наверное, поехать. А сейчас – мне рано.

– Со своей семьей и состоявшимся – это ко скольким годам?

– Да откуда ж я знаю. У меня контракт со СКА на три года. А там посмотрим, что будет. Я про семью так сказал – с ней мне в моральном плане, наверное, было бы легче туда ехать. А так – ну не тянет. Не вижу там ничего такого, что лучше, чем есть тут.

– Лед, свободный сутками. Когда хочешь, тогда и тренируешься.

– Свободный лед и тут можно найти. Было бы желание.

– Это в СКА. В "Витязе" наверняка так не было.

– В "Витязе" не было. Но я ходил и в зал, и в бросковую зону там в последний год. Не только льдом все определяется. Опять же – было бы желание, а условия можно найти и все организовать.

– Что для вас НХЛ?

– НХЛ – это мечта каждого хоккеиста. Драфт – это уже мечта. Но нужно понимать, что ехать туда надо готовым. Потому что играть в фарм-клубе – уж лучше выступать тут. У меня такое мнение. Ты должен быть готов к НХЛ и физически, и морально, должен быть уверен, что будешь там играть. Как, например, Андрей Свечников. Он готов и физически, и в игроцком плане.

– Ну, он вообще уехал в 16 лет.

– Это да. Ему, видимо, пошло это на пользу. Я очень рад за него, хотя мы толком не знакомы – только на Турнире пяти наций вместе побывали. Дай бог, чтобы без травм, чтобы все у него получилось. Когда мы были вместе в одной команде, я видел, что мне есть чему у него поучиться. Но я уезжать в Северную Америку, как он, не хочу. У многих там не все складывается. Новый язык, новый быт. Тебе может быть сложно раскрыть свой талант, потому что ты чего-то не понимаешь – те же требования тренера. Или партнеров. А здесь – все на русском объясняют. Тебе все знакомо. Я знаю, что мне надо делать, чтобы раскрыться. И это большой фактор.

– Привычная среда – это важно?

– Безусловно. Для меня вообще любые перемены даются тяжело. Даже переезд из Подольска в Санкт-Петербург дался нелегко. Я не люблю эти самые перемены. Хотя они нужны – это я точно знаю. Но выходить из зоны комфорта мне тяжело.

– Журналист TSN Крэйг Баттон включил вас в пятерку главных фаворитов следующего драфта НХЛ. Для вас это важно?

– Сейчас я ничего об этом не думаю. Впереди целый сезон, и непонятно, как он для меня сложится. Но – это действительно важно для меня. Потому что это большой и взрослый шаг в моей карьере, к которому я достаточно долго шел. Показатель того, какую работу я проделал. Если меня выберут высоко – это будет шикарно.

– Высокий выбор – это большее давление или больший шанс?

– Давление – слишком растяжимое понятие. Кто-то давление вообще не воспринимает. Я, например, критику и давление принимаю близко к сердцу. Тяжело к этому отношусь. Потому что переживаю. Как после "Глинки" – ко мне было такое внимание, и я не знал, что с этим делать. Боялся, что поймаю "звезду". И у меня все пойдет наперекосяк. Не оправдаю надежд. А кто-то просто к этому относится. Легко. Есть – и есть.

– Вы читали тексты о себе после "Глинки"?

– Читал, но стараюсь от этого абстрагироваться. Особенно от чьих-то комментариев.

– Николай Прохоркин очень любит комментарии читать.

– Я тоже читаю. Достаточно много. Люди немножко не понимают всей кухни. Не знают ее. Понятно, что если команда выигрывает – это очень хорошо, а если проигрывает – это очень плохо, но зачастую их мнения не имеют никакого смысла. А вот когда болельщики просто перебарщивают – это нормально, на то они и болельщики. Это их право. Переубедить всех все равно невозможно. И рассказать всем все – тоже.

– Если вы поймаете "звезду" – почувствуете?

– Я надеюсь, что не поймаю. И все.

– А если все-таки?

– Думаю, меня быстро поставят на место. Потому что со стороны это намного заметнее, так что сразу определят и примут меры. Либо тренеры, либо ребята постарше. Дадут мне пару раз, и все.

Василий Подколзин (слева). Фото Юрий Кузьмин, photo.khl.ru

 

У нас растет крутой игрок, напоминающий Кузнецова

"Витязь"

– Почему вы перешли из "Витязя" в СКА? Одни говорят одно, другие – другое.

– Это вы про интервью Игоря Варицкого? (генменеджер "Витязя. – Прим. "СЭ")

– Да.

– Каждый тут останется при своем мнении. То, что он говорит – это отчасти правда. Он сказал, что я избегал встреч – это не так, и у нас была встреча. И я был в ноябре на сборах [с командой МХЛ] – грубо говоря, три дня. Поступило предложение, которое я отложил, сказав, что подумаю. А в конце сезона мне позвонили из СКА, сказали: давай ты приедешь сюда, посмотришь, что да как. Я приехал и понял, что тут в "Хоккейном городе" потрясающие условия – бросковые зоны, залы, все-все-все. Только бери и тренируйся. И это сыграло очень важную роль.

– Вы действительно отказывались играть в МХЛ?

– Ну, как бы – я не был уверен в себе. Да, я отказался играть в МХЛ, но потому, что не был уверен в своих силах. В том, что я смогу сейчас, на год раньше, чем надо, выступать в молодежке. Не знал, как это. А в команде по своему году у своего же тренера я играл по 25 минут за матч. Мне этого хватало. При этом я нормально тренировался, и у меня все было хорошо. Не знаю, как было бы в МХЛ, сколько бы я играл. Поэтому я переждал этот момент, а потом уже поступило хорошее предложение от СКА. И я согласился.

– Игорь Декин, ваш первый тренер, остался в "Витязе"?

– Да. Он тренирует моего брата. Брат 2011 года рождения, но тренируется с 2010-м.

– А с Геннадием Курдиным, первым тренером Никиты Гусева и Никиты Кучерова, вы в "Витязе" не пересекались? Он же с 2002 годом работает.

– Пересекались. Мы же все вместе жили на базе – 2001-й и 2002-й, – так что общались с Геннадием Геннадьевичем. В нужные моменты он мне что-то подсказывал. И разговаривал со мной. Его манера такая общения, какая есть, и больше ни у кого такой не будет, скорее всего, ха-ха. Но она действительно приносит плоды: Гусев, Кучеров, Ожиганов – это звезды, и только потому, что в свое время Геннадий Геннадьевич им вот так, в своей манере, все объяснял.

– Говорят, что уши с ним легко вянут, а перепонки взрываются.

– Ничего плохого сказать не могу.

– Что такого делается в "Белых Медведях", что у них для независимой школы столько сильных выпускников?

– Да просто Геннадий Геннадьевич там был. И все. Только с этим связано. Работал бы Курдин в другой школе – было бы так же.

– Но вы же тоже из "Медведей", хотя Курдина там уже не было.

– Да, но я с 2010 года там был с Игорем Николаевичем Декиным. Они с Курдиным очень разные, хотя очень хорошо между собой общаются практически каждый день. У них цель одна, а подход разный.

– В чем заключается эта разница? Декин – не такой жесткий?

– Не сказал бы. Жесткость присутствует. Просто все пытаются донести "через голову". По-другому. У Геннадия Геннадьевича одни требования, у Игоря Николаевича – немного другие. Но они схожи в одном: им нужно вырастить хоккеиста, играющего на высоком уровне. Вырастить именно игрока.

Школа

– Таскаться в Ховрино, где находится школа "Белые Медведи", через весь город из Марьино…

– Веселое время было. Когда приходишь со школы – я был в пятом-шестом классе – собираешь свои вещи и едешь… Поначалу я с родителями ездил. Потом мне разрешили там оставить баул. Оставлял его у Игоря Николаевича в тренерской, и уже потом, в 11 вроде бы лет, начал ездить сам. Уроки в метро делал. Читал то, что надо было для школы. Пытался успевать, но в один момент понял, что все тянуть не получится. Но, кстати, девятый класс я без троек закончил. Только сейчас с ЕГЭ проблемы, наверное, будут.

– Когда в "Витязь" перешли – там же интернат со школой.

– У нас был спортивный класс. Понятно, что там никто особо не учился. И все такие… Думаю, нас не очень любили учителя. Хотя когда они с нами прощались – все было очень мило и даже со слезами. Но суть в том, что учеба давалась очень тяжело, когда у тебя столько насыщенных тренировок, насыщенных дней. И интересы уже другие – хоккей однозначно перевешивал. Но я все равно пытаюсь тянуть. И буду продолжать заниматься сейчас в 11-м классе. Потому что кто ж его знает, что будет дальше, как развернется моя жизнь. Учиться надо в любом случае.

– В CHL, если у тебя в школе какие-то долги, могут не допускать до тренировок и матчей.

– У нас тоже было такое! Был дисциплинарный дневник. Кого туда учителя записывали – редко такое случалось, но бывало, – те не ходили на тренировки. Нас наказывали даже. Но потом мы доперли, что можно и страницы вырывать. И замазывать. "Ой, я забыл дисциплинарный дневник". Выкручивались, как могли. Веселое время. Сейчас вспоминаешь – очень душевно и тепло было в эти четыре года в Подольске. Не хотелось уезжать.

– Много было записей в дисциплинарном дневнике?

– У меня в принципе с учебой не так все плохо было – по сравнению с другими. Так что в дневнике записи появлялись нечасто, но бывало.

– Любимый предмет?

– Обществознание. Целиком и полностью. У меня, видимо, склонность, к нему. Я его очень хорошо понимаю. Русский язык и литературу люблю – у нас отличный преподаватель был. Вот математику – нет. Учитель по математике меня очень любил, а я так этот предмет не люблю. Потому что не понимаю. Нет предрасположенности. Пытался тянуть, но еле-еле. И не знаю, что с этой математикой сейчас делать.

– Какой раздел обществознания вам наиболее интересен?

– Права и обязанности, мораль – это все увлекает. Обществознание мне давалось легко, я уделял ему время.

– Хоккейный интеллект коррелирует с ментальным интеллектом, то есть обычным?

– Не думаю. Человек может быть умным в жизни. Но на льду ему просто не дано быть тонким. Не дано быть Павлом Дацюком, грубо говоря. А есть люди – разгильдяи по жизни, но на льду… У меня были примеры перед глазами. Нам, конечно, всегда говорили, мол, какой ты в жизни, такой и на льду, но не совсем это так. Люди, которые играют в хоккей – они сложные. В психологическом плане. С ними сложно найти общий язык, особенно с вратарями – это вообще отдельная тема. Обычный интеллект – он другой. Там есть время на раздумья. А в хоккее важна смекалка.

– Пример разгильдяя, который на льду прямо топ?

– У меня был в команде латыш – Патрик Забусов. То, что он делал в жизни – это настолько… Даже не буду говорить, ха-ха. Это все, конечно, больше в шутку, и он парень заводной, но… Зато в хоккее он порой принимал такие решения, которые реально достойны чего-то. Мало кто на такие способен.

– Ваша мама – преподаватель фортепиано. А вы умеете играть?

– Надо просто вспомнить. Я не только умею играть – я целый год учился в музыкальной школе. Но это, наверное, был худший год в моей жизни. Я просто возненавидел все это. Благо это быстро закончилось. Потому что не для меня. То, что из музыки нравится маме, не очень нравится мне. Но играть я умею.

– Это же здорово развивает мелкую моторику.

– Безусловно. Возможно, мне это как-то помогло в хоккее.

– Что нравится маме, что не нравится вам?

– Она любит классическую музыку. Она человек творческий, любит выставки, музеи, поэзию. Мне это интересно, но я этим не живу. У нее было одно время, у меня – другое. Я слушаю другую музыку и добровольно – вряд ли пойду музей. Слушаю много всего. Но чаще всего – рэп и хип-хоп.

– Русский?

– И зарубежный тоже, но русский больше. Но и рок с металлом могу послушать – зависит от настроения и ситуации.

СКА

– Что вас поразило в "Хоккейном городе"?

– Масштабы. Я сюда приехал с 70-процентной уверенностью, что уеду и скажу: "До свидания". Потому что даже подумать никогда не мог, что когда-нибудь приеду в СКА. Но я приехал, Петр Ильич Воробьев с Ильей Анатольевичем Горбушиным мне провели экскурсию по этому замку, я пришел в комнату и сказал родителям: "Тут даже думать не надо". Они ответили: "Ну да". Буквально через неделю я перезвонил, сказав, что согласен. Мне ответили, что будут заниматься моим переходом.

– Где будете жить?

– Будем с Ваней Маниным снимать квартиру в шаговой доступности.

– Одно дело Подольск, и совсем другое – Питер. Родители не собираются переезжать?

– Переезжать – нет. Да и я этого не очень хочу. Потому что я с 13 лет живу без родителей. Мне с ними тяжело будет. Я могу к ним приехать в гости на каникулы, но именно жить с ними – тяжело. Да и не надо – я не такой маленький, но они, безусловно, будут приезжать ко мне в гости. У меня есть брат и сестра, которые учатся в школе, и за ними надо следить. Брат хоккеем занимается, сестра – в творчестве. И родителям незачем в Питер переезжать. Пусть они лучше приезжают сюда, как в нечто волшебное – тут я, красивый город, Эрмитаж, все дела. Мама мечтает приехать в Питер и прогуляться. В последний раз не успели. Но она скоро приедет.

– В интернате за тобой следят, тебя кормят. А тут вы один. Готовы к взрослой жизни?

– Думаю, да. У меня было время, чтобы всему этому научиться. Я не очень хорошо готовлю, но постирать, помыть полы, пропылесосить, убраться – это я легко могу. Это мне не составит труда. Да и пора привыкать к такой жизни. Все уже, вырос, хватит.
– У вас же было желание пойти в "Локомотив". Почему отказались от этого?

– Желание такое было. У меня там очень много знакомых. У меня тренер – Игорь Николаевич Декин – оттуда. Мне туда хотелось, потому что я туда и так с 10 лет каждый год по нескольку раз езжу. И я считал, что переход настолько для меня простой в плане адаптации будет, что это наиболее логично. Но я не был уверен, что я буду играть там столько, сколько у меня есть возможность играть здесь, в СКА, доказывая свое право на это игровое время. Потому что там две команды, две школы, которые собираются потом в одну. И если ты новый человек, приоритет будет тому, кто прошел школу Ярославля, а не мне. А тут – я могу бороться за место в составе и в МХЛ, и даже в ВХЛ.

– В системе "Локомотива", конечно, полным полно народу. Но вас там все равно хорошо знают.

– Есть такое. И ребята хорошо знают, и тренеры тоже. И руководство даже знает, потому что мой тренер с ними общается. Ну… Значит, так было надо.

– Что на это сказали партнеры по сборной из "Локомотива"? Те же Илья Николаев и Даниил Гутик.

– Они такие люди, что не станут… Да, они хотели бы, чтобы я играл в Ярославле вместе с ними. Да и я сам был бы не против. Но когда сказал им "пацаны, я в СКА", они просто порадовались. Обсудили с ними, что будем друг против друга играть и в сборной встречаться. И никаких проблем не было.

– Неужто и подколок в духе "продался" не было?

– Были подколы, но добрые. Не "продался", а, мол, "форму теперь тебе выдадут". Пошутили немножко.

– В "Локомотиве" у молодежи все шансы заиграть в основной команде. В СКА – далеко не так. И молодежь особенно не растет.

– Я б так не сказал. Если Данила Галенюк 2000 года дебютировал в прошлом сезоне в КХЛ – 4 матча в плей-офф сыграл и 3 в регулярке – это все равно чего-то стоит. И если он сейчас играет в ВХЛ – это все равно взрослая команда. Тут не важно, сколько тебе лет. Если ты соответствуешь уровню – будешь играть.

– Единственный, о ком можно сказать, что он прошел систему и реально заиграл на высоком уровне – это Александр Барабанов.

– Будут еще люди, будут.

– В основе и так слишком много хоккеистов. Куда там молодым. С вами про основу говорили?

– Нет. Да и куда мне – еще очень многое предстоит доказать.

– Вы всегда выступали по своему возрасту, при том что те, кто на уровне юниорских сборных сильно выделяется – играет против старших ребят. Или вообще со взрослыми.

– Я просто держался рядом со своим тренером. Дело только в нем. У меня был шанс играть за 2000-й год – я ездил с ними на отборочные на чемпионат России. Но я не рвался туда. А так – я только в сборной играл не по своему году.

– Что лучше – играть по 20 минут со своим годом или по 10 со старшими?

– По мне – играть по 20 минут. Но я играл очень много по своему году. Реально много. Грубо говоря – по полигры. Понятно, что так получалось, потому что мне доверяли, но и мне это приносило уверенность в себе. Если бы я попал в какое-то другое окружение, где люди старше, мне пришлось бы к этому привыкать, это заняло бы время, и все равно я бы не показывал такой игры.

– Если более конкретно: лучше по 20 минут за "СКА-1946" или по 7 минут за СКА?

– Вот тут – не знаю.

– А если со "СКА-Невой" в такой же пропорции?

– Я бы лучше в "1946" играл. И если буду играть за молодежную команду хорошо, то меня все равно привлекут, но, возможно, будут больше доверять.

– Вас всегда использовали именно справа?

– Нет, я и слева играл. Только в центре не играл, а так – на обоих флангах могу.

– А попробовать себя в центре?

– Мне как-то не доводилось.

– Учитывая российские проблемы именно с центральными – это как минимум перспективно. Вам это интересно?

– Поставят в центр – буду играть. Но привыкать и учиться будет тяжело.

– Классический центр играет вторым темпом, поддерживая атаки. Вингеры – первым.

– Первым темпом мне удобнее, мне нравится быть в атаке на первых ролях, хотя и поддерживать нападение тоже надо уметь.

– Вы часто играете в меньшинстве. Обороняться умеете. А центр – это центральная фигура на льду.

– От центра все идет. Это мозг пятерки. От него все пляшут. Но мне как-то не доводилось играть, поэтому мне и сложно что-то сказать насчет игры центральным. Но функции у них совсем другие. Придется переучиваться.

Молодежка

– Из молодежной сборной вам не звонили?

– Да рано мне еще. Какая молодежка? Мне бы в юниорской сборной закрепиться для начала.

– Закрепиться после такой "Глинки"? Лучший бомбардир, лучший снайпер.

– Хоккеисты – такие люди, которым каждый день нужно что-то доказывать. Поэтому я живу одним днем и не думаю о молодежке. Мне бы в "СКА-1946" все доказать, в юниорке, а это очень большая работа.

– А если вдруг позовут в молодежку – не будет так, как было в "Витязе"? Мол, не готов, лучше за юниорскую поиграю. Матчи у сборных примерно в одно и то же время.

– Вызов в сборную – это вызов в сборную, но я не думаю, что он мне в этом сезоне придет. Парни 1999 года сильнее меня физически. Они более спокойно на этом уровне играют. Они давно на этом уровне. А я только пришел в МХЛ. Мне освоиться надо. В молодежке ребят 2000 года нет. А я-то что – вообще 2001-го. И хочу выиграть со своей юниорской сборной что-то стоящее – чемпионат мира, Кубок вызова.

– Но Свечников-то ездил. Он тоже на два года был всех младше.

– Свечников – это хоккейный уникум. Который из ничего создает моменты. Когда все плохо – он крайне спокоен. Обычно когда у людей что-то не получается, они начинают беситься. А он – очень уравновешенный человек, который просто делает свою работу. И эта работа теперь будет приносить ему большие деньги.

– А вы – другой?

– Другой. Не сказать, что я бешусь. На "Глинке" я не паниковал. Но у меня бывают приступы паники. Когда я вижу, что все валится из рук у команды. Когда команда начинает тухнуть, я начинаю очень сильно беситься. И пытаться тем самым заводить команду, но не всегда это получается. А Свечников на льду выглядит так, будто ему лет 25, будто он уже зрелый мастер. Предельно спокоен, и для него как будто нет преград. Я бы хотел такому научиться. Стать спокойнее, спокойнее оценивать какие-то ситуации, играть хладнокровно.

– Если себя подавлять самоконтролем – это может и отрицательно сказываться. Слаломные проходы под, условно, антидепрессантами вряд ли возможны.

– Посмотрим. Меняться мне в любом случае необходимо. И в психологическом плане, и с точки зрения профессионализма, потому что тут уровень другой. Следить за режимом, питаться и готовиться правильно – это мне тоже нужно подтянуть.

– Вы говорили, что часто заигрываетесь. Но на "Глинке" не переигрывали смены, уходили меняться едва ли не первым.

– Такое было тренерское задание. Я пытаюсь играть в командный хоккей. Я командный игрок. Что сказал тренер – то и буду выполнять. Если так будет лучше. Мы играли короткими сменами, чтобы поддерживать темп. Поэтому так легко прошли групповой этап. Хотя все матчи были очень тяжелыми. За счет этого в концовках мы были свежее.

– А если будет хуже? Если развяжут руки?

– В сборной все-таки другая ответственность.

– В полуфинале шведы в концовке были посвежее.

– Со шведами мы перегорели. Придали слишком большое значение тому, что это полуфинал. Вышли и играли не в свой хоккей. Дергались, шайбы у всех с крюка сходили. Всем надо было успокоиться. Как было с американцами: вышли абсолютно спокойными и профессионально делали свою работу.

– Вы же капитан. Надо было успокоить. Какого рода капитан Василий Подколзин?

– Лучше у ребят спросите. Я не могу себя оценивать.

– Но вы можете встать и рявкнуть: "Так, собрались все, вышли и порвали!".

– Да, могу. Могу поорать, но это неправильно. От капитана прежде всего должна исходить уверенность. Тяжело иногда себя сдерживать, но я понимаю, что если на мне буква "К" – то и дополнительная ответственность. И я должен эту ответственность всей команде передавать. И тем самым вносить уверенность. Что у парней есть капитан, который может повести всех за собой. Я пытался быть таким. Не знаю, получилось ли. Но я старался выполнять свою работу максимально честно и хорошо.

Блиц

– Кто самый крутой из российских хоккеистов?

– Да их много – этих крутых. Больше десяти. По игровому мышлению мне больше всего нравится Кузнецов. По броску, понятное дело, Овечкин.

– А почему не Тарасенко? У него один из лучших, если не лучший кистевой в НХЛ. И вы кистевым куда чаще пользуетесь, чем щелчком.

– Он тоже нравится, просто Овечкин больше голов забивает. Вот в этом плане. А если разбивать, то кисти у Тарасенко очень крутые. Тут он лучший. У Овечкина лучший щелчок. По реализации моментов нравится Кучеров. Из защитников мне нравятся Орлов и Сергачев. По дриблингу – нравится Панарин.

– Малкина обидели.

– Он вообще разносторонний. Но у всех них есть какие-то свои сильные стороны, за счет которых они играют в НХЛ.

– Гусев или Кучеров?

– Вот так выбор. Хм… Ну, если брать хоккейный план, то, наверное, Кучеров. Он мне ближе по стилю.

– Бросок или передача на полупустые?

– Смотря какая ситуация. Но, наверное, если бы выбор был точно таким с двумя одинаково хорошими вариантами – отдал бы передачу.

– Штанга или баллоны?

– Баллоны.

– Почему?

– Штанга очень плохо дается.

– Книга или приставка?

– Приставка.

– Почему не книга?

– А у меня приставки нет. Я бы поиграл.

– Литература вам нравится. Какие направления? Что вы читаете?

– "Остров сокровищ" мне нравится. "Детство, отрочество, юность" Толстого нравится. "Горе от ума", хотя тяжело читать. "Ревизор" – любимая книга. "Войну и мир" читаю, но плохо дается. Статьи часто читаю. А так – редко.

– Фильм или сериал?

– Фильм. Потому что короче. Любимых нет – ни фильмов, ни сериалов.

– Пиво или сидр?

– Ха-ха. Не для хоккеиста вопрос. Алкоголь я пробовал. Скажем так, это на любителя. Я не склонен к алкоголю особо.

– Свидание или тренировка?

– Тренировка. Девушка у меня есть. И это мне не мешает.

– Год без секса или год без хоккея?

– Год без секса.

– Кистевой или щелчок?

– Кистевой. Щелчок мощнее, но ты не всегда попадешь туда, куда хочешь. Кистевым легче управлять.

– Какая тогда у вас жесткость клюшки?

– 95.

– Жестковата для кистей.

– Я не придаю большого значения этому параметру, но с 95-м мне удобнее всего. Загиб – 28-й.

– Ваше сильнейшее качество?

– У тренеров лучше спросить.

– А вне льда?

– Искренность, наверное. Искренность и честность. Потому что если мне что-то не нравится – я говорю это человеку в лицо. И я этим горжусь, что если что – спокойно скажу.

– А тренерам это нравится?

– С тренерами немножко по-другому. У меня к ним особо вопросов нет. Мне говорят, что делать, и я это выполняю. Ничего лишнего. Но если у меня есть вопросы по хоккейным делам – я их задам.

Все о чемпионате КХЛ здесь