Павел Дацюк: «Харламов — легенда. Я — не совсем»

19 февраля 2014 года. Сочи. Россия — Финляндия — 1:3. В феврале следующего года на Олимпиаде в Пхенчхане у Павла ДАЦЮКА (слева) будет возможность поквитаться за поражение на домашних Играх. Фото AFP

ОЛИМПИАДА

— Как думаете, получится у Зарипова в НХЛ?

— Ему сначала надо подписать контракт. Будет ему очень нелегко, но он игрок высокого класса. Многое будет зависеть от того, в какую команду он попадет.

— Хотели бы видеть его в «Детройте»?

— Не лучший, наверное, для него вариант. Ему бы в «Вашингтон» или «Рейнджерс». В «Питтсбурге» тяжело ему будет — там уже есть два звена. А третье-четвертое — не для него.

— Как-то вы с Ковальчуком резво стартовали в этом сезоне. Олимпиада-то еще не скоро.

— Да что на это смотреть, главное — чтоб команда выигрывала. А форму мне еще набрать надо. Не на сто процентов готов. Илья — в хорошей форме, но пока точно не на пиковой.

— После Ванкувера-2010 вы говорили, что боль сидит в вашем сердце. Пхенчхан — последний шанс ее унять?

— Семь лет прошло, еще и Сочи после Ванкувера был, много всего происходило. Все эти Олимпиады, которые были — они ведь забываются. Если не было на них никаких достижений — стараюсь сразу их забыть. Не знаю, чего вы за Ванкувер зацепились. Давно это было.

— Если золото все-таки удастся взять — станет это отплатой?

— После Олимпиады и поговорим об этом. Мечтать о чем-то раньше времени — нет смысла.

— Со Знарком после года, проведенного в СКА, стало проще работать?

— Да вроде и до этого было не так тяжело.

— Он все-таки добился поставленной цели — выиграл Кубок Гагарина, и вроде бы раскрепостился, на пресс-конференциях стал более разговорчивым. Неужто в работе не изменился?

— Та цель была в прошлом году, а сейчас новый сезон, и понятно, что опять большие ожидания, давление. Все начинается заново. Если ты чего-то хочешь добиться, то нельзя же так: один год чего-то достиг, а потом взял перерыв.

— Если сравнивать Знарка со Скотти Боумэном, Майком Бэбкоком или Джеффом Блэшиллом (нынешний главный тренер «Детройта». — Прим. «СЭ»), что сразу приходит на ум?

— Таких сравнений и не надо делать. Они все разные. И как тренеры, и все, что их окружает.

— Вы говорили, что Бэбкок сделал вас тем игроком, которым вы в итоге стали.

— Он много в меня вложил. Больше все-таки обратил внимание на защиту. Сделал больше оборонительного плана нападающим. Особенно ближе к концу карьеры. А так — каждый тренер что-то свое добавлял. Боумэн — наоборот, давал играть и импровизировать. Даже такому молодому парню, каким был я.

Майк БЭБКОК (в центре). Фото AFP

ТРЕНЕРЫ

— Блэшилла называют клоном Бэбкока.

— Не то чтобы Блэшилл — клон. Просто в «Ред Уингз» придерживаются системы, внедренной Бэбкоком.

— Они же даже разговаривают очень похоже. И не улыбаются.

— У них такой стиль поведения, они все время сконцентрированные, заряженные, не до юмора им. Канадская школа: нельзя улыбаться и расслаблять хоккеистов (улыбается).

— Виталий Вишневский мне недавно рассказывал, что у Бэбкока была интересная фишка: перед серией плей-офф он давал каждому игроку задание разобрать кого-то из хоккеистов соперника. Тренерский штаб готовил свой отчет, потом отчитывались еще и игроки, каждый по отдельности перед командой, а затем это все объединялось в один большой талмуд. У кого-нибудь еще такое встречали?

— У меня в карьере не так много тренеров было, но у Майка на самом деле было так: каждый готовился по своему или выделенному игроку. Высказывался, а потом это объединялось с мнением тренерского штаба. Все для блага команды. Чтобы она знала, против кого играет. У Боумэна, по-моему, такого не было. А Блэшилл все-таки много работал с Бэбкоком, у него было то же самое.

— У Скотти двух рук не хватит, чтобы все перстни надеть. Чем он запомнился?

— Я с ним в свой самый первый год работал. Мне вообще все запоминалось тогда. Он постоянно придумывал какие-то упражнения, иногда был недоволен, возмущался. Разговаривал мало, но своим характером, своими внутренними качествами он заставлял всех звезд работать как одно целое. Все работали, и не было недовольных. Или никто этого не показывал.

— Звезд тогда в «Детройте» было неприлично много.

— Да. И каждый хотел играть на пианино. Но все не стеснялись и таскать его на себе.

— Лидера той команды Стива Айзермана считают эталоном капитана.

— Это на самом деле так. Сам по себе он невысокого роста, небольшой такой, но всегда был примером и лидером в раздевалке и на льду. Слов не хватит выразить то, сколько он давал команде. Стив не только здорово играл и всегда выкладывался, у него еще и были качества настоящего мужика, который получил травму, еле мог ходить, на тренировках не появлялся, потому что не мог, но приходил на одной ноге с кучей повреждений и выходил на матчи. Причем даже с такими серьезными травмами он выделялся.

— Лидстрема часто на тренировках обыгрывали?

— Его вообще тяжело обыграть было. Он очень здорово катался, очень здорово читал игру и понимал хоккей. Его если и обыгрывали, то только потому что на него многое возлагалось, по 30 минут в каждом матче на льду проводил, и под конец сезона просто мог быть уставшим. Тогда еще могли обыграть, и то — очень редко.

— Там и Челиос был рядом.

— Кого только ни было.

— Он педали в сауне по часу мог крутить. Вы так можете?

— Не пробовал. Но он профессионал в полном смысле этого слова. В те годы очень за собой следил, готовился, тренировался, держал себя в хорошей форме. Мало кто так тренировался, как он.

— Микки Редмонд, бывший игрок «Детройта», комментирующий сейчас матчи «Ред Уингз», давал вам как-то совет бросать вратарю под ухо. До сих пор следуете?

— Хоккей сильно изменился. Он такой совет на самом деле давал. И я после этого совета сразу забил гол. Вот только когда Микки играл, у вратарей были очень большие «уши» (пространство над плечом. — Прим. «СЭ»). А вратари все крупнее и крупнее, экипировка другая, и сейчас это уже «ушки», малюсенькие щелочки. Или вообще — даже нет этих щелочек. Но если есть шанс — туда неплохой вариант бросить. Правда, бросать надо очень точно.

— Лучше обыграть?

— Не всегда успеешь, времени не так много дают. Все сейчас хорошо готовы физически, тактически, начитаны, насмотрены.

Павел ДАЦЮК. Фото AFP

«ДЕТРОЙТ»

— Стоило вам уйти, как «Детройт» впервые за 25 лет не вышел в плей-офф.

— Дело же не в том, что в плей-офф не попали. В последние годы постоянно шли эти разговоры: попадет или не попадет. Сможет ли «Детройт» побиться за Кубок Стэнли — как будто и не волновало никого, говорили только о том, выйдет или нет. Так что здорово, что «Ред Уингз» не вошли в восьмерку. Перезагрузка началась. А то там такое давление было, когда 24-й раз подряд, 25-й выходили. Вроде как попали и вроде как задача уже и выполнена. Сейчас все это поменяется, давления не будет такого, и сразу станет видна главная цель. На самом-то деле всегда же надо бороться за Кубок, а не за выход в плей-офф.

— «Джо Луис Арену» еще скоро снесут. Все меньше символов былой эпохи.

— Много хороших воспоминаний с ней связано. Но жизнь продолжается. И вот новую построили.

— Уже видели «Little Caesars«?

— Только на макете. Но в этом году она откроется. Великолепная арена, очень современная, с новыми технологиями, с хорошими уcловиями для игроков, чтобы добиваться максимальных успехов. И для болельщиков сделали все, чтобы им было удобно, чтобы заполнялась. Приятно играть, когда дворец заполнен.

— Если вас введут в Зал хоккейной славы, а вероятность этого весьма велика, то игроком «Аризоны».

— Я об этом еще не думал. И постоянно готовлюсь, чтобы держать высокий уровень. Чтобы меня не за какие-то былые заслуги в команды приглашали, а ориентировались на то, что я могу и умею. Хочу проявлять себя на льду.

— Андрей Марков говорит, что все-таки хочет выбить тысячу матчей в НХЛ, поэтому предполагает, что через два года, когда контракт закончится, может вернуться за океан.

— Ему сколько осталось-то матчей?

— Десять.

— А мне пятьдесят еще, целый сезон. Не думал об этом. Но — все возможно. Надо просто себя готовить к этому. Поставить цель.

— Как ни забавно, именно «Аризоне» доставалось от вас больше всех остальных клубов — с ней вы набирали больше всего очков в среднем за матч, 1,4. А больше всех других вратарей «Койотов» почему-то досталось Брызгалову, когда он туда перешел.

— Наверное, поэтому они меня и приобрели. Поэтому мы с Брызгаловым и дружим.

Евгений СВЕЧНИКОВ. Фото AFP

ТАЛАНТ

— Федоров в свое время передал вам русское знамя «Детройта». Сможет ли Евгений Свечников стать тем, кто станет его держателем после вас?

— В 2002 году в каждой команде было минимум по одному русскому. Сейчас далеко не во всех они найдутся. Тяжело поэтому это знамя передавать. У Свечникова хороший шанс закрепиться в «Детройте», если он будет продолжать в том же русле, как сейчас. Но знаменосцем его пока не назовешь.

— Талантом он все же не обделен.

— Да, не обделен, но все-таки много талантливых игроков, которые почему-то не раскрываются. Мне кажется, талант и труд — они вместе идут.

— А вам какое определение слова «талант» ближе? «Дар свыше» или же «10 процентов способностей, 90 процентов труда»?

— Второе ближе, но, может быть, не 10 процентов. У каждого есть талант, какие-то способности, но каждый относится к ним по-своему. Может быть и 20 процентов, но все-таки без труда очень тяжело раскрыть свой талант. Тот же самый бриллиант, который ювелир не обточит, — он не будет так блестеть.

— Гленн Хили как-то сказал, что не так уж вы и талантливы, а просто трудяга.

— Я не против. Я и говорю, что таланты без труда и пота не раскрываются. Как сказал один гольфист: чем больше я тружусь, тем больше мне везет.

Павел ДАЦЮК. Фото AFP

КУЛЬТУРА

— Я слышал, что вы поклонник Робина Шармы (известный канадский автор книг по мотивацию, лидерству и развитию личности. — Прим. «СЭ»).

— Нравятся мне его книги.

— «Монах, который продал Феррари»?

— Не только эта, другие тоже хороши. Из этих книг можно много взять такого, что применимо в жизни.

— Он много говорит на тему того, что регулярно покидать зону комфорта — лучший способ для развития.

— Не так часто я этому следую, но стараюсь выходить из этой зоны. Пробовать что-то новое, улучшать какие-то вещи, приумножать опыт того, как чувствовать себя в необычных ситуациях.

— Как это у вас проявляется? Пытаетесь что-то делать, чего не пробовали раньше? Переходите в другую лигу?

— Делаю что-то другое. Не то, что делал раньше.

— Вы не раз говорили, что в России вам комфортнее. Почему?

— Здесь все родное.

— А бытовой комфорт?

— Ко всему можно привыкнуть. А это дом, здесь даже привыкать не надо.

— Рассказывают, что вы, когда в Америку только приехали, в ресторане в меню наугад пальцем тыкали, потому что английского не знали.

— Первое время — да. Несколько слов знал: цезарь, мясо, курица. Сильно много не выбирал. Благо были русские в команде, я с ними ходил, и они мне помогали.

— Английский-то вы подучили, но некий барьер, похоже, никуда не делся.

— Была такая проблема. Немножко не хватало словарного запаса.

— Душа действительно болела по России?

— Всегда тянуло домой. Особенно перед тем, как уезжал, было тяжело. А когда приехал — сразу воспоминания нахлынули.

— В Детройте хоть климат похожий, это же не Калифорния.

— Климат очень похожий. И не так много солнечных дней, что более-менее привычно. Но Питер — город намного более исторический, очень красивый. Культурная столица все-таки. Много на что можно посмотреть даже в пасмурную погоду.

— А если говорить о культурных предпочтениях — к чему вас больше тянет, скажем, в литературе? К русской классике?

— На данный момент я все-таки еще в стадии развития. Мне охота какие-то обучающие книги читать. Интересно узнавать что-то новое. То, что я могу применять в жизни в данный момент.

— Шарма — это же как раз саморазвитие.

— Да. Как правильно распоряжаться временем, потому что его не так много. Почитав эти книги, становится понятно, что если даже совсем мало времени — им все равно можно управлять грамотно. Не всегда это получается пока, но именно это меня занимает. Курс такого вот развития, которое мне нужно перенять прямо сейчас. А читать русскую классику, размышлять, думать о разных эпохах — на это времени пока не хватает. Поэтому я и читаю литературу, которая поможет мне управлять временем и найти его на эту самую классику.

— Раз уж об управлении временем речь зашла — с прокрастинацией сталкиваетесь?

— Это что такое?

— Когда тратишь время на бесполезные вещи, откладывая важные дела.

— А, так это сплошь и рядом. Ты понимаешь, что это не совсем нужно, но делать надо по какой-то причине. Жить-то надо как-то. Время испаряется, но перекинуться можно. Сейчас, например, понял, что если что-то не нравится, фильм какой-то, то не надо и тратить время, досматривая до конца, а вставать и заниматься нужным делом.

— А что вообще из фильмов или сериалов предпочитаете? «Игру престолов» смотрите?

— Смотрел какие-то сезоны. Сейчас уже нет столько времени и желания такого большого нет. Дома дети, лучше с ними поиграть во что-то. А так — в принципе на все могу пойти, на любое кино, кроме ужасов, конечно.

— Недавно рэп-баттл затмил собой все остальное в информационном пространстве.

— Что?

— Рэп-баттл.

— Ни в коем случае.

— Но вы ведь даже в клипе в свое время снимались у исполнителя Майка Познера.

— Ну, он хороший парень. Из Мичигана. Общались чуть-чуть, и он сказал, что есть такая вот возможность, хочешь? Ну давай попробуем, интересно же. Опять же — в некомфортные рамки себя поставил, это не мое, но попробовал.

Павел ДАЦЮК. Фото AFP

ЗДОРОВЬЕ

— Судя по тому, после каких травм вы триумфально возвращались в хоккей, вы — предельно целеустремленный человек.

— Любой спортсмен, который хочет чего-то добиваться, по-другому не может себя вести.

— Когда врач обнаружил, что у вас связки стерты в ноль, он говорил, что после такого в хоккей не возвращаются.

— Это все с божьей помощью. И все-таки меня окружают хорошие люди, которые помогают мне, которые дают дельные советы, и я их использую. Но, конечно, без желания это было бы невозможно. Просто хоккей — такая игра, которая приносит мне удовольствие — от того, что нахожусь на льду и в раздевалке с партнерами.

— То, что связки наполовину искусственные — как-то сказывается или ощущается?

— Они настоящие, просто не мои. Конечно, чувствуется, что все немножко не так, как раньше. Но работать можно. Мы как-то подкрутим под себя эти связки, и они будут наши.

— Слышал историю, что вы как-то доиграли матч с порванной связкой колена.

— Не доиграл. Еле дошел, выгнали меня сразу.

— А то, может, как Харламову — колено подтянули и вперед.

— Харламов — легендарная личность. Я — не совсем.

Павел ДАЦЮК. Фото REUTERS

РЕЙТИНГИ

— В этом году вас включили в сотню лучших игроков в истории НХЛ. А Малкина — не включили. Что это для вас значит?

— На самом деле это было неожиданно. Всего-то сто игроков, и когда включили — очень удивился. Было приятно, но не осознавал того, что это означает, какое это большое признание, до самого последнего момента. Пока не прибыл на мероприятие. Конечно, был рад. И самому факту и тому, что смог повидать всех этих игроков, которые присутствовали. Многие из них уже не играли, когда я только начал, но я когда-то слышал эти фамилии. Было интересно пообщаться даже с моим небольшим словарным запасом. Сфотографироваться с ребятами, которые мне сильно помогали, когда я только приехал, сказать им спасибо за помощь и поддержку. Замечательное событие, которое вошло в историю. И в мою историю тоже (улыбается).

— Вас включили — это вас удивило. Малкина не включили — это не удивило?

— Я думаю, что он тоже заслуживает. Не знаю, по каким критериям выбирали эту сотню.

— Там 58 экспертов было, каждый из них выбирал свою собственную сотню, а потом считали баллы. А мы этим летом в «СЭ» собственный рейтинг составляли лучших русских хоккеистов в истории НХЛ, в нем вы — пятый после Малкина, Федорова, Овечкина и Буре. На своем месте?

— Главное, что я в него попал. Так что доволен. Приятно, но это такое все как бы... Как можно точно расставить? Это же не рост и не вес. Но здорово, конечно, оказаться в такой плеяде игроков, испортить вам газету (улыбается).

— Ну, для вас, условно, было бы важно оказаться, скажем, выше Овечкина?

— Да нет. Такого нет, что мне хотелось бы кого-то обогнать. Об этом мало кто думает. Ты играешь, занимаешься любимым делом, стараешься приносить пользу и радовать болельщиков. И не думаешь о том, чтобы кого-то обойти в чем-то.

— В баскетболе, если брать НБА, все, кажется, только об этом и думают. Сплошные «я, я, я» и сравнения одних персоналий и команд с другими. Почему в хоккее так мало «свэга» по сравнению с баскетболом? Игроки совсем не «разжигают» страсти.

— Зато очень много стало тех, кто в интернете словами всякими бросается, понимая, что ненаказуемо это ничем. Нужно быть уважительнее друг к другу. А хоккей — это очень мужской вид спорта. И любой игрок понимает, что за свои слова может ответить. Бывает, что на эмоциях ты что-то высказываешь. Но все-таки понимаешь, что за свои слова должен отвечать. Поэтому и жмешь руку после матча.

— Как говорил один известный российский защитник, хоккей замечателен тем, что всегда можно кого-то поймать и аккуратно и незаметно ткнуть клюшкой под ребра.

— Ткнуть — это, наверное, не самый правильный способ. И за это ты еще получишь потом. Но на льду-то на самом деле можно по-людски разобраться. Хоккей еще что отличает — бывает, конечно, что кто-то в одиночку может выиграть матч, но почти всегда — это все-таки заслуга всей команды. И чем она сплоченней, тем лучше. Понятно, что есть звезды, но все должны носить пианино в любое время и помогать друг другу. Заболело что-то у кого-то, забрал у него пианино и потащил.

Павел ДАЦЮК. Фото AFP

DATSYUKIAN

— Как о вас узнала голосовой помощник Siri? Это инициатива Apple? Что вы для этого сделали?

— Да я ничего не делал для этого. Сам узнал об этом, когда кто-то надо мной пошутил.

— А вроде говорили, что сами звонили во «фруктовую компанию».

— Во фруктовую компанию звонил, а вот до Apple не дозвонился.

— Но Siri вас по-прежнему узнает, если спросить у нее «Who is the Magic Man?».

— Так меня Тодд Бертуцци прозвал. Придумал — и пошло по миру.

— Потом вся команда так называла?

— Все потом уже начали.

— В СКА тоже так называют?

— Иногда бывает.

— В Urban Dictionary — крупнейшем словаре англоязычного сленга — появилось прилагательное Datsyukian. Если финты или движения потрясающие и в то же время не поддающиеся объяснению — они Datsyukian.

— Это комментатор наш придумал Кен Дэниэлс (работает на FSN Detroit. — Прим. «СЭ»). Хороший комментатор. И это тоже как зародилось — так и пошло. Заработал, видимо.

— Можно считать вашим наследием то, что вы в телефоны и даже в сленг проникли?

— Мне кажется, что я перестану играть, и... В словарь как запихали, так и уберут. Будет какое-нибудь другое слово. McDavidian, что-то такое.

— Кержаков закончил, а глагол to kerzhakov по-прежнему в Urban Dictionary живет.

— Ага (улыбается).

КАРЬЕРА

— Чем планируете заняться по окончании карьеры?

— Я пока не хочу задумываться на эту тему. Потому что осталось еще время — золотое. И потому что его осталось не много. Хочется получить это последнее удовольствие от занятия любимым делом. Так что сейчас стараюсь наслаждаться этими моментами, и с возрастом ты начинаешь больше ценить то, что вокруг происходит. По-другому к этому относишься.

— Но тренером быть не хотите?

— Тяжелая, эмоциональная работа. Не хотелось бы.

— Мастер-классы же даете.

— Есть же какие-то знания, и мне охота передать их нашим ребятам. Потому что вижу, как тяжело сейчас нашим детям с хоккеем. И мне хочется их хоть чем-то мотивировать, помочь им, пообщаться с ними.

— Вы в свое время говорили, что в Екатеринбурге некоторые тренеры запрещали своим подопечным приходить на ваши мастер-классы.

— Это было и вызывало непонимание. Может, и сейчас есть, но если в первый раз это шокировало, то теперь я не обращаю внимания.

— В Санкт-Петербурге таких проблем нет?

— На первый взгляд — нет.

— Еще на тему тренерства — Барри Тротц рассказывал, что и он, и Евгений Кузнецов с вами связывались, когда в «Вашингтоне» Кузнецова перевели на позицию центра, и вы Евгению очень помогли своими советами. Как это все происходило?

— Барри Тротц говорил? Так вы у него спросите.

ФИНТЫ

— Если вам показать самые знаменитые ваши движения, финты и голы — вы сможете рассказать, как это делать?

— Пока не готов раскрывать свои секреты конкурентам (улыбается). Детям — пожалуйста.

— Тогда так: всегда поражало то, как вы сочетаете эффектность с эффективностью. По отдельности они часто встречаются, совместно и так органично — крайне редко. Как вы это делаете? Или по-другому не умеете?

— Я никогда не ставил себе задачу все делать эффектно. Всегда был готов забивать хоть самые ужасные голы. Цель — забить, а красиво или некрасиво — это уже... Не мне судить. Не было такого, чтоб я специально пытался что-то провернуть. Это все спонтанность, импровизация. Хоккей — это же игра, вот я и играю.

— Когда вы сажаете Кутюра на пятую точку кроссовером, если выражаться баскетбольной терминологией, или Фишера с Экманом-Ларссоном своим знаменитым «катбеком» (движение с резкой сменой направления. — Прим. «СЭ») убираете, как будто их и нет, что при этом чувствуете?

— Азарт. И прилив адреналина. Каждый хочет победить. Причем любым способом. Хочется переиграть соперника. Он у тебя сильный, и ты пытаешься все делать на максимуме. Иногда это получается. Это все импровизация. И не то чтобы только моя импровизация. Все-таки на льду находятся партнеры плюс соперники, и многое зависит от того, кто и где находится, что делает, сколько дает тебе времени. В игре мало одинаковых моментов. Надо принимать решения мгновенно и желательно правильные.

— Что первоочередное в этих «катбеках» — работа рук или тела?

— От головы это должно идти. А потом уже техническая часть начинается.

— Осознанная реакция может занимать до доли секунды.

— Есть же наработанные навыки и ты должен успеть их применить в получившейся ситуации.

— Есть какой-то гол, который вам особенно запомнился?

— «Нэшвиллу», «Сан-Хосе» с неудобной. Но больше всего запомнилось, как я не забил в овертайме, когда Ларионов победную в финале «Каролине» забросил. У меня был хороший момент в первой дополнительной двадцатиминутке, я сам его создал, но им не воспользовался. Вот это отложилось в памяти. Делал все правильно, не хватило мастерства молодому. Хотя решение было хорошее — это я сейчас анализирую, оно все равно в голове сидит.

— 15 лет прошло, и все еще сидит?

— Ну конечно. Все сделал, но технического исполнения не хватило. Хотя идея была хорошая.

— А как же знаковая шайба в ворота Марти Турко?

— Ну, она была не решающей. Красивой, впечатляющей, но не была на таком драйве. Это уже был конец игры.

— Многие отмечают ваши уникальные финты с взаимодействием с клюшками соперников. Вас им кто-то научил, или вы сами к этому пришли?

— Думаю, что этому меня научили мои соперники высокого уровня. Играть против них тяжело, но интересно. Ты хочешь стать лучше, стараешься что-то делать для этого и начинаешь отрабатывать, придумывать новые движения, которые ставили бы соперника в некомфортное положение. Но комфортное для меня.

— Вы замечали, чтобы у вас кто-то перенимал их? Тот же Кузнецов стал действовать в похожей манере.

— Трудно сказать. Я не так много хоккея смотрю. А когда ты выходишь против кого-то, больше на единоборствах, на игре концентрируешься, а не на том, кто и что перенимает.

СОПЕРНИКИ

— Логан Кутюр пару лет назад выпустил текст на The Player's Tribune, в котором называл центрфорвардов, против которых ему было сложнее всего играть. Вы среди них тоже были. Сами могли бы назвать, скажем, пятерку?

— А кого он называл?

— Вас, Кросби, Тэйвза, Гецлафа и Копитара.

— Согласен, добавил бы еще Зеттерберга.

— Вы же с ним только на тренировках пересекались.

— Я просто смотрел, как другие против него играют. Тяжело с ним.

— Зеттерберг, кстати, тут заявил, что тоже хочет в последний год контракта с «Детройтом» отправиться в Швецию.

— «О, Зеттерберг, кстати, тут тоже заявил», — вы так говорите, как будто это он у меня научился. Datsyukian — теперь болезнь какая-то. Год не доиграть. Такое решение он принял сам. И в любом случае он проводит замечательную карьеру в «Детройте».

— Если возвращаться к центрам — чем вот эти ребята выделяются? Почему тот же Тэйвз выиграл все, что только можно?

— Когда выходишь на лед — стараешься играть против центрального. Потому что через всех этих центральных, и это не только перечисленных касается, а вообще большинства, вся игра и идет. Поэтому стараешься навязывать единоборства. Чем сложнее ему приходится, тем легче играть твоей команде. Вот и получается, что какие-то стыки, какие-то мозговые штурмы — все время друг против друга. Ты постоянно думаешь, как их перехитрить, как переиграть.

— А кто из русских доставлял наибольшие проблемы?

— А у нас русских-то центральных немного было.

— Малкин.

— Малкин, а кто еще?

— Анисимов, Кузнецов, Федорова еще застали, Жамнова.

— С тем же Кузнецовым не всегда получалось друг против друга играть. Вообще — мало мы друг против друга с нашими ребятами играли. Все время против Тэйвза, Бержерона, Кросби, Копитара.

— Кросби пашет как вол?

— Он очень много работает на льду, выполняет огромный объем работы.

— Некоторые центры смотрят очень много видео, разбирая оппонентов, подмечая какие-то особенности в игре. Вы смотрели? Может быть, смотрите?

— Какие-то командные взаимодействия, игру на точке. Обычная подготовка. А так, чтоб кого-то одного смотреть — нет.

— На Сида не раз жаловались, что он по рукам бьет на точке.

— Это уже все в прошлом.

НОМЕР 13

— Вас Гарринчей часто в России называют.

— По походке?

— В частности. А еще у бразильца одна нога была короче другой на шесть сантиметров, и он выделялся своей техникой.

— У меня обе длиннее (улыбается).

— Походка у вас действительно своеобразная.

— Это, наверное, от жизни счастливой хоккейной.

— Тяжела ноша?

— Оно по-всякому бывает. У каждого своя.

— Вы же на фигурных коньках сестры начинали. Так и приобрели навыки «фигуриста»?

— Наверное, это что-то дало, так трудно сказать. Это все-таки детство, на улице все проходило. Вот то, что я все время пропадал на льду — это точно большой плюс. Целыми днями играли и с разными соперниками — постарше, сильнее. Это очень многое мне дало.

— Сестра ваша еще рассказывала, что в 13 лет вы сказали: никогда не будете капитаном. Потому что вас заставили драться за нашивку. А в СКА все-таки стали.

— Может, чуть-чуть не так было. Я сам по себе стеснительный был. И не хотелось мне быть капитаном, потому что это ответственность. Но жизнь течет, мы все меняемся.

— А история про трамвай, на котором на тренировки ездили и из-за которого номер взяли — правда?

— У нас и 13-й трамвай ходил, и 13-й автобус ходил, все время он спасательный был такой, потому что на морозе стоишь — охота уже сесть и погреться. Не всегда он шел до пункта назначения, но всегда спасал вовремя. Так получилось, что у нас ходил 7-й трамвай, 10-й трамвай, 13-й трамвай. Под десятым номером я играл в детской команде, под седьмым — в «Динамо-Энергии», а потом взял 13-й. Все эти трамвайные номера на себе примерил.

— А Михайлов и Козлов тут ни при чем?

— Нет. Как раз так получилось, что Славу хотели подписать, но он ушел в «Баффало» на больший контракт, и номер освободился. На него в «Детройте» обиделись, что он перешел, хотя его хотели оставить и не хотели еще одному русскому номер отдавать.

— Вы как-то говорили, что «мы, раки, упертые, поэтому добираемся до своих высот». Верите в гороскопы?

— В гороскопы — нет. Но так — у меня много знакомых раков. И мы похожи — у нас характер упертый, можем дойти до конца, хотя бывает, что это не так и важно было. Но раз уж пошли — все, дошли до конца.

— Знарок как-то рассказывал, что уделяет внимание тому, какой «стихии» принадлежат игроки. И складывает сочетания, исходя в том числе из этого, кто «вода», кто «воздух».

— Не знаю, у нас такие темы не поднимались. У нас все «огонь».

— Не могу не спросить про ваше знаменитое: «Все уже поженились? Можно хоккей показывать?» Так все плохо с популярностью хоккея у нас?

— Да все у нас нормально с популярностью хоккея. После футбола — второй вид спорта. Все его любят, все в него играют. А еще больше — знают как в него играть, и что надо делать. Нет у нас с этим проблем.