«В детстве играл под чужой фамилией, чтобы не сгнить в Тагиле». Никита Сошников — о «Торонто», Бэбкоке, уходе Умарка и уфимских болельщиках

Травмы

— В клубе вам задерживают зарплату. Что обещают? Вернут ли деньги?

— Даже не знаю. Еще рано об этом говорить. Посмотрим. Я и не в таких ситуациях бывал в «Мытищах». Но сейчас время другое. Думаю, мы немного потерпим, и все скоро решится.

— В «Мытищах» тогда задержали на полгода?

— Да. Один раз до шести месяцев.

— Как ваше здоровье? Вы завершили прошлый сезон в списке травмированных.

— Сейчас уже все нормально. Не переживайте. Получил травму на ровном месте, и пришлось пропустить первый раунд.

— Сотрясение имеет накопительный эффект. Что говорят вам врачи?

— У всех разные мнения по этому поводу. Я стараюсь никого не слушать, и прислушиваться исключительно к своему самочувствию.

— Говорят, что вы могли выйти на лед, но жаловались на плохое самочувствие.

— Если я не выходил — значит, не был готов.

— Вам не страшно от того, что следующее сотрясение может повлечь за собой тяжелые последствия?

— Если думать в таком ключе — лучше вообще не играть. Ту травму я получил на ровном месте. Просто не совладал с эмоциями.

— Пол Кария в свое время закачивал шею. У него было около 70 сотрясений, из-за чего он и завершил карьеру. У вас есть какой-то свой рецепт?

— Есть. Специальная реабилитация. Но у всех свои особенности.

Революция против хоккеистов-миллионеров. В «Магнитке» жестко рубят гигантские контракты

Тагил

— Расскажите про вашу детскую команду «Спутник» 92-года рождения. Кто из вас выбился в люди?

— Я играл еще и за 93 год. Знаю, что ребята играют в Казахстане. Но в КХЛ точно никого нет.

— Это мало или вполне нормальный показатель?

— В то время нашим тренером был отец Радулова. У нас был сильный год. Но тренер потом уехал к Саше за океан, и все пошло не так. Был в команде один парень, который играл на уровне Жени Кузнецова. Но родители не отпустили его. Хотя, Радулов пытался увезти его в «Динамо». В итоге, у парня пошло все не так.

— Были ли в вашем детстве моменты, когда вы могли по кривой дорожке? Все-таки вы росли в Нижнем Тагиле.

— В принципе, я каждый день мог пойти не туда (смеется). Спасибо родителям, которые донесли до меня, какие приоритеты нужно расставить в жизни.

— Как удалось обойти алкоголь, наркотики, табак?

— Я бы не сказал, что я это обошел. И меня коснулось. Просто с этим не было проблем. Но родители, опять же, вовремя поймали и отругали. А до кого-то из моих друзей донести даже не пытались. У их родителей были другие заботы.

— Когда вы уезжали, понимали, что хоккей — это некий социальный лифт? Или вам просто нравилось играть?

— Когда я уезжал из Тагила, мне было 14 лет. Тогда я понимал, что совершенно точно хочу быть хоккеистом. Поехал добиваться этой цели. Что касается учебы, у нас была только спортивная школа. В головах не было ничего. Не скажу, что у нас кто-то сейчас учится — таких ребят нет. Если бы я не уехал — не было бы и школы, и хоккея. Тогда у меня были проблемы с документами, я год играл в Твери под чужой фамилией и именем — Глеб Данилов. Клуб не отдавал деньги. Пришлось менять прописку .Они просили за меня 700 тысяч рублей, которых не было у семьи. Но я не хотел там оставаться и гнить.

— Глеб Данилов добился бы сейчас большего, чем вы?

— Так если бы он большего добился, мне бы не отдали его имя (смеется). Он был в команде и тренировался. Просто я выходил в его майке играть. Это смешно на самом деле.

— Как разрешилась история? За вас все-таки заплатили 700 тысяч?

— Получилось так, что если ты пропускаешь год незаявленным ни за какой клуб, то твои права больше не принадлежат клубу. Насколько я знаю, до сих пор это правило действует.

— Никто ничего не предъявит вам после этого интервью?

— А кто может это сделать? И за что? Там был суд и не один. Родители все выиграли. Так что это мы, может, еще что-то предъявим. Но эта ситуация уже решена. Пришел новый человек и отдал документы.

«В НХЛ генменеджерам и тренерам верить нельзя. Обещают одно, а делают другое». Форвард «Ванкувера» рассказал, почему вернулся в Россию

«Торонто» специально занял последнее место в регулярном чемпионате

— В Мытищах вы жили в скромных условиях. Тяжело было?

— Нет, это был классный период. Мы с Ярославом Дыбленко там с самого начала были, еще во времена юниорки.

— Если бы тогда «Атлант» не развалился, все равно бы поехали в НХЛ?

— Поехал бы. Я хотел себя попробовать. Ни о чем не жалею. Единственное — жаль, что все так сложилось с травмами.

— СКА тогда массово скупил права на всех хоккеистов «Атланта».

— Да, и я тогда перешел в пакете.

— Когда вернулись, то сказали: «Очень рад, что я не в СКА». Почему?

— Нет. Я такого точно не говорил. Был момент, когда я год практически не играл. Ехать сразу в СКА было бы странно. Мне нужно было игровое время. Я верил в свои силы, но я не могу контролировать тренера, даст он мне играть или нет. Поэтому в СКА было бы немного сложнее. Поэтому принял решение в пользу обмена.

— Когда вы начали играть за «Торонто», вам запрещали забивать, чтобы вы случайно не выиграли и не потеряли Мэттьюса, которого должны были выбрать в первом раунде драфта?

— Мне никто не запрещал забивать. НХЛ — такая лига, что там еще выйти и забить надо. Но да, мы начали выигрывать, и Лу (Ламорелло — прим. «СЭ») просто взял и всех спустил вниз. Специально подняли таких игроков, чтобы проиграть. На этом все закончилось

— Как парни к этому относились?

— Все понимали. Зачем тебе выигрывать, когда ты в плей-офф уже не попадешь, на драфте можешь забрать будущую звезду. Зачем тебе куда-то лезть и выигрывать что-то? Они спустили всех основных игроков в АХЛ, чтобы те играли в плей-офф.

— Тяжело представить, каково выходить на матч с пониманием, что выигрывать не нужно.

— Я травмировал там плечо. Но все равно старался делать заявку на следующий сезон. Мы выходили и доказывали. Каждый играл за себя.

— Вам в «Торонто» помешала только травма?

— Больше меня выбило не сотрясение, а то, что в плей-офф травмировал заднюю поверхность. Этот момент и был ключевым. Это случилось, когда я приехал в тренинг-кемп и начал готовиться к сезону. Меня не отправили на МРТ, и я тоже не сказал о повреждении. У меня нога болела, думал — пройдет. Потом снова резко заболела. Первый раз такое было. Сложно было кого-то винить. Хотя все равно, если у игрока что-то болит, то надо проводить обследование, чтобы определить, в чем причина. Я сам поехал, сделал МРТ. Оказалось, у меня два надрыва в задней поверхности. У меня уже времени не хватило восстановиться до трейнинг-кемпа. Хотя Бэбкок ко мне подходил, говорил с кем буду играть и в каком звене. А получилось так, что я на ровном месте просто выбыл. Это самое обидное.

— Вы говорили, что врачи в Северной Америке бестолковые. Из-за этого момента?

— Я не говорил, что они бестолковые. Я имел ввиду, что они ведут себя так, будто ты должен за ними бегать и упрашивать. Точно знаю, что главный доктор в «Торонто», который всем заведует, слова игроков делит на два. Думает, что игроки много жалуются и преувеличивают. Я не единственный игрок, у которого были подобные ситуации.

— Если бы вы были в другом статусе, условного Мэттьюса, то к вам бы отнеслись иначе?

— Конечно. В любом случае, тренер подходил бы и каждый день спрашивал, где его лучший игрок. Ты бы не спрашивал о хоккеисте, которого можно заменить. Но таких ситуаций много. Это чистый бизнес.

— Вы сейчас очень разочаровали Барабанова, Григоренко, Капризова и Сорокина.

— Ребята едут туда начинать с чистого листа. Григоренко уже все знает, но ему дали новый шанс, и все будет зависеть только от него.

— Вы понимаете теперь, почему бывший тренер «Торонто» Майк Бэбкок оказался в черном списке клубов НХЛ?

— Я не скажу, что он в черном списке. Мне кажется, он в следующем сезоне найдет работу. Другой вопрос, хочет ли он сам работать? У него и так все в порядке в плане финансов. Но я ничего плохого о нем не могу сказать. Он был справедлив по отношению ко мне. Он почему-то не видел меня выше четвертого звена. Но когда я разыгрался и стал нормально себя чувствовать на льду — сразу стал получать больше времени. Нам нужны были победы, и он играл теми, кто был на ходу. У меня не было с ним конфликтных ситуаций. Но я никогда не стеснялся ему отвечать, если он был в чем-то не прав. Но я видел людей, которые его боялись — он просто съедал их. Мне он сам говорил, что если считаешь и видишь по-другому — говори.

— Никита Зайцев с Мэттьюсом так и не познакомился за время пребывания в «Торонто». Вы тоже не близко были знакомы со звездами?

— Мэттьюс и Марнер общались своей бандой. Но они всегда в команде были хорошими партнерами. У нас был классный коллектив.

— Вы уже высказывались на тему игры Ожиганова и его слов о том, что все там «лижут тренеру задницу». Понятно, что у него был культурный шок. Были ли шокированы вы отношениям в раздевалке с главным тренером?

— У меня разные ситуации с Ожигановым: он приехал сразу на все готовое. Мне пришлось пробиваться через АХЛ, доказывать. В первое время — да, что-то кажется странным. Но ко всему привыкаешь. Когда меня поставили в АХЛ играть с двумя тафгаями, я вообще был в шоке. Подумал, зачем я сюда приехал? Плюс я вообще ни слова не говорил по-английски. Мне пришлось подъехать к тренеру, что-то ему промычать, что хочу больше играть и в большинстве тоже. Такие моменты тоже были.

— У Кифа было играть веселее? Он требует, чтобы контроль шайбы всегда сохранялся. У него все построено на контроле.

— Когда Киф тренировал — он делал все по системе Бэбкока. У нас в АХЛ было все то же самое. Не знаю, как сейчас. Лучше спросите у Михеева.

«Мозякин и Кошечкин сказали: «Тебе, Петрович, здесь много разгребать». Воробьев — о перестройке «Магнитки»

«Салават Юлаев»

— Вы остаетесь в «Салавате»?

— У меня еще сезон контракта.

— А если платить не будут?

— Конечно, остаюсь. С удовольствием заменю Умарка.

— У вас 27 голов в КХЛ. Показалось, что вы приехали сюда голодным до игры. Поэтому такой хороший результат?

— Я не играл давно. Скажу честно, летом на первом товарищеском матче с «Ак Барсом» было сложно. Я не играл около 8-9 месяцев. Это слишком много. Я вышел и был в шоке от того, что происходит, хотя это всего лишь товарищеская игра. Но со временем начал понимать. Когда играешь с «Ак Барсом», это почти то же самое, что в Северной Америке.

— Вы говорили, что «Салават» местами неправильно играет. В чем это проявляется?

— Уже не помню. Сезон прошел — все из головы вылетело. Я говорил после игр. Значит, были какие-то ситуации. Я точно помню матч с «Йокеритом», там мы реально неправильно играли против них у себя дома. Мы могли их задавить, а делали то, чего они ждали. Они просто нас по зоне возили впятером. А когда шли активно, то они просто отбрасывались, сами шайбу отдавали.

— Почему вы прекратили обновлять инстаграм?

— У меня есть закрытый аккаунт для родных и друзей.

— То есть вы избегаете общения с болельщиками через директ? Наверняка вам показывали ваши партнеры, что им там пишут, особенно после поражений.

— В соцсетях я с болельщиками не общаюсь. После игры у нас на арене открытый доступ. Они могут дождаться нас, что-то сказать или спросить. Считаю, что боты, которые пишут о том, что они проиграли ставку или еще чего-то там — это не настоящие болельщики. А настоящие болельщики в Уфе есть, они приходят на арену и они замечательные.

— Ладно, еще пишут про ставки. Есть ведь и совсем отвратительные оскорбления, угрозы.

— У меня была такая история. В первой игре за «Салават Юлаев» в КХЛ мы играли с «Куньлунем» в гостях. Я забил, отдал, реализовал послематчевый буллит. Потом, уже в серии дополнительных бросков не забил, а «Куньлунь» забил. Мне после игры ребята показали комментарий: «Зачем этого ублюдка взяли, я же говорил, что он никакой».

— А когда выходили к «живым» болельщикам, были претензии?

— Нет, такого не было. До моего прихода, говорят, было. В частности, известная многим история с Захаром Арзамасцевым — мне он ее рассказывал.

— Чем Цулыгин хорош, как тренер?

— Тем, что он гибкий. Он может тебе многое позволить на льду. Ты можешь сыграть креативно. Нет такого, что если, предположим, допустишь ошибку, моментально сядешь. В этом плане он спокойный. Не «пихает» тебе за одну и ту же вещь.

— Говорят, что он вообще не высказывает претензий взрослым и дорогим игрокам, но зато молодым достается по полной.

— Такого нет. Да, с молодыми он чаще разговаривает, но нет такого, чтобы он на кого-то сильно повышал голос, кого-то унижал. Хотя сейчас молодые игроки любят обижаться на любое слово.

— Считается, что Цулыгин не управляет командой. И все зависит от игроков. Хорошее настроение — вы обыграли «Авангард» в плей-офф. Плохое настроение, скучно — с трудом попали в восьмерку.

— Отчасти, вы правы. Не то, чтобы у нас полная свобода. Регулярный чемпионат мы провели, как на американских горках. Не было должной организованности.

— В плей-офф команда явно преобразилась. Уровень агрессии возрос, работа на сменах была очень хорошо поставлена. Понятно, что это тренерская рука.

— Про плей-офф мне говорить сложно. Я был травмирован и не находился в команде. Но могу сказать, что даже по лицу Цулыгина было видно, что он очень сильно хочет выиграть.

— Как вы относитесь к «Зеленому дерби»? Правда, что матчи с «Ак Барсом» сравнимы с НХЛ?

— Да, они и играют в похожем стиле, идут в агрессивное давление. И болельщики сильно гонят вперед.

— Вы знали, что за вас «Авангард» предлагал Сергея Шумакова?

— Поверхностно слышал. Был уверен на 99 процентов, что этого не случится. На тот момент «Салавату» это было не нужно.

— Видите ли вы перспективы у юниоров вашей команды — Амирова и Мухамадуллина? Может быть, им стоит как-то изменить поведение?

— На счет поведения ничего плохого сказать не могу. Они оба — хорошие, очень воспитанные парни. Все у них будет нормально. Просто в этом сезоне они попали в такую ситуацию, при которой команда кувыркалась. Отчасти это вина наша, ведущих игроков, что мы не создавали условия для тренера, чтобы он мог больше доверять молодым.

— Что вы думаете про уход Умарка. Весь год он говорил «уйду». Как это сказывалось на команде?

— Да никак. Все знали, что он уйдет. А вот то, что он делал — сказывалось. Были игры, когда он делал все для победы. Иногда, наоборот, на его игру было страшно смотреть. Если было хорошее настроение, он выходил и творил. Некоторые игры были совсем тяжелыми.

— Как команда реагировала на это?

— Один раз его даже посадили в запас. Мы были во Владивостоке, и его убрали из состава под предлогом того, что ему дали отдохнуть. Но на самом деле его просто наказали таким образом. На следующей тренировке я очень удивился тому, как на самом деле он умеет быстро кататься. То есть он разозлился и просто летал.

— Хартикайнен в этом плане другой?

— Да, он другой. Но в то же время они вместе с Умарком вышли в плей-офф и принялись тащит команду на себе.

— Из легионеров сильно удивил Маннинен, который начал всех разрывать в плей-офф.

— Манни больше похож на меня. Он каждый день выходил, выкладывался, старался выжимать из себя максимум каждую игру. Потому что если он не играет на максимуме, то не может показать хороший хоккей. Если Харти и Умарк могут сыграть не на 100 процентов, да еще и при этом показать результат, то у Маннинена такое бы не прокатило. У него было заражение, он не мог ни играть, ни тренироваться, сидел месяц в темной комнате один. Конечно, он долго не мог себя показать после этого.

— Как вы относитесь к штрафам Панина за глупые силовые приемы?

— Когда он получил последний штраф, я обратил внимание, что он начал играть намного аккуратнее. Не то, чтобы он много потерял, но это уже был не Гриша. Он обычно играет на грани фола. И соперник уже знает, что на синей линии лучше не пытаться что-то придумывать, так как тебя расколет Панин, либо промахнется и вынесет тебе колено.

— Защитник Никита Зайцев все время называет вас лучшим другом. Вы поддерживаете с ним отношения?

— Да вообще-то сейчас я как раз у него в гостях.