Уже 21 год «Локомотив» не становился чемпионом. В начале века он смог сделать это два сезона подряд
Один в комментаторской кабинке
Больше десяти лет понадобилось Ярославлю, чтобы снова создать команду, способную бороться за чемпионство. Этот город для меня всегда был если не самым любимым, то самым теплым. С кем бы ни встретился «Локомотив» в финале — болеть буду за него. Попытавшись перебороть в себе симпатию к таким чудесным людям, как Андрей Разин или Николай Заварухин.
Ярославль для меня — история особенная. Лучшие командировки репортерской юности. Хоккей, отрывками вспоминающийся до сих пор. Антипов, Буцаев, Бут, Самылин, Власенков, Суглобов — все эти фамилии звучат словно музыка...
Я помню, как приезжал в этот город тогда. Как ходил коридорами только-только отстроенной «Арены-2000», поражаясь размаху. Заблудиться в коридорах той арены было проще простого. Сейчас-то она кажется чудесной, а тогда — что вы! Это космос!
Порой я один сидел в огромной комментаторской кабине. Откуда все как на ладони. За что спасибо тогдашнему пресс-атташе Владимиру Малкову, чудесному человеку. Тоже с особенной судьбой. Не знаю, ходит ли сейчас на хоккей. Ведь когда-то был первым футбольным историком Ярославля — но раз, обидевшись на «Шинник», зарекся ходить на матчи. Слово держал.
Около ТЮЗа
В том Ярославле еще не было роскошного отеля «Мираж» — и корреспонденты останавливались в гостинице совсем другого класса. Близость к ТЮЗу обещала некое спокойствие. Но нет! Ровно в 2 часа ночи раздавалась в коридоре дробь от женских каблучков. Кто-то бежал, задыхаясь. Из другого конца коридора настигал убегавшую чей-то акцент:
— Да ты куда бижиш?!
Все это повторялась снова и снова. Я вставал, раздраженно набрасывал цепочку на дверь.
— Что ж у вас творится-то? — не выдержал однажды.
— Так у нас казино закрывается в 2 часа ночи, — спокойно ответили мне.
Эх, Ярославль. Как же мило было тогда, в начале 2000-х.
Отойдя от хоккея на несколько лет, я чувствую, как много упустил. Сегодня заезжаю в этот город — и понимаю, что больше добрых знакомых на Леонтьевском кладбище, чем в городе. Здесь почти весь погибший «Локомотив», здесь прекрасный хоккеист Роман Ляшенко, чья гибель так и осталась тайной. Здесь человек, придумавший ярославский хоккей, — Сергей Николаев. Легендарный «Сеич», обожаемый всеми хоккейными корреспондентами страны. Это он ставил в клубном автобусе порнокассету после проигранных матчей:
— Глядите, что с вами сегодня делали.
На самых пронзительных вздохах отвлекался от дороги даже водитель.
Здесь, на Леонтьевском, самые тонкие, самые креативные люди этого города. Кто-то прожил совсем мало — как умерший от ковида Ян Левин, например. Здесь же лег недавно легендарный создатель Камерного театра Юрий Ваксман. Есть кого навещать.
Очки Трвая
Ярославль, могучее «Торпедо» Петра Воробьева, еще не переименованное в «Локомотив», — это тоже моя юность. В финале буду болеть за нее. За собственную ностальгию.
Хоккей 1990-х, начала 2000-х навсегда для меня переплетен с Ярославлем. С прекрасной командой, где капитаном был Дмитрий Красоткин. А в защите играл Сергей Жуков. Вот ведь судьба — 17 сезонов в «Локомотиве», рекордные для клуба 912 матчей. Расстался с командой перед тем самым сезоном-2011. Уходя, переживал, должно быть.
Расставшийся с Ярославлем Петр Воробьев учил защитников «набрасывать пиджачки» в других городах. Наслаждение было наблюдать, как превращалась «Лада» в совершенно особенную команду. Какой бы вратарь в нее ни приехал — казался гением. Мы все в ложах прессы и не замечали, что просто-напросто шайба до этих вратарей не долетала. Казалось, даже всем известный Максим Михайловский сверкает внезапными, совсем новыми гранями. Один сухой матч, другой, третий...
Какой-то рекорд по сухим минутам установил чех Иржи Трвай, Москва немедленно командировала меня на разговор. Дожидался Трвая на морозе у служебного входа. Тот вышел, достал платочек в горох. Со знанием дела протер очки. Я удивился — линзы еще толще моих. В палец, наверное. Ай да Петр Ильич. Вот это вратаря отхватил.
«Судьба моя — хоккей»
Российский хоккей начала 2000-х, в котором царствовал «Локомотив», еще жил памятью о 1990-х.
При деле еще были люди, придумавшие хоккей в своих городах, — кого-то тренировал грустный седенький Валерий Постников. Ездил на белом «Мерседесе» — но как-то без торжества, куража. Наверное, потому, что с поднятой им «Магниткой» выигрывали другие.
Поправлял очки указательным пальцем щуплый словоохотливый Леонид Киселев. Вот бы кого расспросить часиков на шесть — да не было тогда «Разговора по пятницам». Я подходил к нему на короткие учтивые беседы, вкраплял после его слова в репортаж. Добавляя что-то вроде — этот человек по большому счету придумал хоккей в Омске. В 88-м году приняв бедствующий во второй лиге «Авангард». Это он заразил великой идеей губернатора Полежаева. Но к звездам устремился «Авангард» с кем-то другим. Ему ж оставалось изливать душу в мемуарах с кротким названием «Судьба моя — хоккей». Фехтуя с собственной судьбой — работал в тот момент Киселев в футбольном «Иртыше».
Кто-то умирал в 70 — как Постников. Кто-то не дотягивал и до этого — как Киселев или Сергей Николаев.
Вратаря зарезали в подъезде
В хоккее начала 2000-х было жестко — и сражающийся сегодня за место в финале Кубка Гагарина Андрей Разин может рассказать дикую историю. Как прямо в подъезде зарезали вратаря «Магнитки» Сергея Земченка.
— В поездках я жил с Сережей в одном номере. Подружились. Этот день, 15 января 2001-го, помню по минутам. После тренировки вышли на улицу. Хотел его на машине подбросить, он отмахнулся: «Да нет, спасибо, сам доберусь». А через два часа ко мне приехала жена Саши Корешкова. Прошептала: «Земченка убили!» Мы сразу помчались к его дому.
— Что увидели?
— Кровища, накрытый труп, милиция. Едва сунулся, меня в оборот взяли: «Вы кто? Пройдемте». Отвели на допрос. Сел, вокруг шесть следователей, смотрели как на врага. Один прищурился: «Давай, колись!»
— Ужас.
— Когда все разъехались, поднялся в квартиру, где оставалась девушка Сережи. Взял ведро, тряпку и пошел на лестничную площадку смывать кровь.
— Вы?!
— Что вас удивляет? Это же мой друг! Убийцы ехали с ним в лифте. Когда Сережа вышел на третьем этаже, получил пулю в затылок. У него забрали барсетку, в которой было пять тысяч рублей. А двери лифта зажали тело... Я вытирал кровь с пола, стен и думал — как же хрупка человеческая жизнь!
— Мама Земченка удалилась в сибирский скит после его смерти?
— Раньше. Она в какой-то религиозной секте. С тех пор как Сережу похоронили, ничего о ней не слышал.
В хоккее 1990-х еще задолго до «Локомотива» могла погибнуть целая команда. Бывший главный тренер «Динамо» Владимир Голубович рассказывал:
— Это ведь я работал, когда всей командой перевернулись на автобусе. Декабрь 95-го, мы отправились на товарищескую игру в Воскресенск. За Бронницами свалились в кювет. Ехали прямо, человек начал разворачиваться поперек дороги — пришлось брать вправо, упали... Сильнее всех пострадал Игорь Бахмутов, он сидел впереди. Ему ногу зажало. Дима Суханов спину повредил. Я немного получил по плечу. А так — все целы и невредимы. Но память на всю жизнь — чудовищные ощущения, когда такая махина шипит, гремит...
Land Cruiser с ярославскими номерами
Тот хоккей мне было смотреть интереснее, чем нынешний. Я мог назвать состав каждой команды. Почти каждого хоккеиста знал в лицо. Не слишком разбираясь в тонкостях — кто там леворукий, кто нет...
Я помню, как в начале 2000-х выкатывался на лед «Локомотив», становившийся чемпионом. Мне казалось, даже походка у этих ребят особенная. Да и в плечах шире кого угодно. Любую команду ставь рядом — «Локомотив» будет значительнее.
Ну кто бы сравнился с Андреем Коваленко? Этот-то разогнет подкову. Я слушал рассказы его сверстников — и с легкостью верил в каждый. Например, в историю про то, что Коваленко в армии подрезали голенище на сапогах. Нога не влезала.
Андрей Коваленко для меня до сих пор — человек особенный. Весь чемпионский «Локомотив» строился вокруг него. Мне казалось, таких хоккеистов не бывает — разве позволит играть гора мышц? Но Коваленко играл — и как играл!
Мне казалось, поставь Андрея в любую команду тех лет — она тут же станет чемпионом. Но окончание карьеры вышло не просто странным. Каким-то необъяснимым.
Принявший «Локомотив» Кари Хейккиля решил, что Коваленко развитию команды мешает. Такого хоккеиста с распростертыми объятиями принял «Авангард». Казалось, лучше продолжения и не придумаешь. Но только казалось. В Омске все вышло довольно скверно.
Пройдет время, Коваленко станет лидером хоккейного профсоюза. Кабинет его располагался на втором этаже старой спартаковской арены.
Тогда, в 2008 году, я приехал на интервью для одного хоккейного журнала. Ну и расспросил обо всем, что не было рассказано прежде. Припомнив далекое:
— Когда-то по Ярославлю вы ездили на огромном «Форде». Сейчас, вижу, уже Land Cruiser с ярославскими номерами у подъезда.
— О! — обрадовался Коваленко. — Тот «Форд» я еще из Америки пригнал в 2002-м! Три самых лучших года на нем по Ярославлю отъездил! Потом в Омск уехал, «Форд» полгода гнил в гараже. Думаю — зачем он мне теперь? Продал. Такой автомобиль дешевле было гнать из Америки, чем покупать здесь...
Лед растаял в одну секунду. вот теперь можно было говорить о чем угодно.
— Когда в последний раз собственный характер доставлял вам проблемы?
— Так давно, что я и не вспомню. Я стал мудрее. В последнее время на рожон не лезу, по пустякам стараюсь не конфликтовать. Упертость дала о себе знать, когда из «Авангарда» уходил. Можно было ту ситуацию сгладить. Но свой характер я ломать не стал.
— Хоть обошлись в Омске с вами по-хамски.
— Так тоже не скажешь. Ни к клубу, ни к руководству у меня претензий не осталось. Просто с Белоусовым не сложилось. Валерий Константинович ставил меня в четвертое звено — и в то же время требовал от меня какого-то результата... В конце концов отправил меня вообще на левый край.
— Разговаривать с ним не пытались?
— Объяснял как мог: вы поймите, я 17 лет играю справа, на этом краю с закрытыми глазами... А мне в ответ: «Ты опытный игрок, справишься!» Закончилось все конфликтом с Шастиным, вторым тренером. Естественно, я на прощание высказал — зачем вообще меня в Омск приглашали, если у вас место свободно только в четвертом звене? Зачем нервировать и себя, и меня?
— До сих пор помните омское собрание, на котором вам выговаривали и отправляли в фарм?
— В Омске на мою тему никаких собраний не было. Только разговоры с тренером. А в фарм-клуб меня нигде не отправляли — ни в Ярославле, ни в Омске. Мы проиграли 1:5 ЦСКА, Белоусов встал посередь раздевалки: «Андрей, ты нам не больше нужен. Я бы на твоем месте сдал бы форму».
— Нашли что ответить?
— Еще бы. Говорю: «Спасибо большое, Валерий Константинович, но не вы мне эту форму выдавали, не вам и указывать...» В тот момент стало ясно, что в команде не останусь. Надо было уезжать. Собрал наскоро вещи, отправил из города семью. Сам попросил, чтоб мне позволили с молодыми форму поддерживать. В зал для фитнеса мне ходить никто не запрещал. Честное слово, так и не понял, чего от меня в Омске хотели! Может, брали под второе звено? Первое было отличное — Макс Сушинский, Санька Прокопьев и Дима Затонский. Вот во втором не хватало лидера. А буквально через неделю приехал Яромир Ягр — и занял место во втором звене. Третье было молодежное, его тоже специально наигрывали на будущее: Курьянов, Попов и Пережогин... Да мне все равно, в какое звено меня сошлют. Лишь бы играть. А вот этого как раз не было. Как тяжело в игре, четвертое звено отдыхает на лавочке. Ждет лучших времен.
Часовенка
Гоняя с фотоаппаратом в любимую мою Костромскую область, непременно сворачиваю по пути, заезжаю к мемориалу на месте гибели «Локомотива». Подхожу к часовенке.
Снова и снова представляю по рассказам знакомых, как все случилось. В коттедже неподалеку живут родители Саши Галимова — и папа, Саидгерей, примчался в тот день к месту аварии почти сразу. Но сына уже увезли спасатели.
Саидгерей и рассказывал мне:
— Вот на этом берегу тела были разложены...
Я не желаю это представлять — но все равно представляется, стоит оказаться рядом.
Тот «Локомотив» для меня — вопрос навсегда. Каким бы он был? Как сыграл? По составу, по именам — команда номер один в лиге. Но много ребят в возрасте. Вытянули бы, нет долгий сезон? Мне хочется верить, что вытянули бы.
Если нынешний «Локомотив» выиграет Кубок — первым делом стоит приехать сюда. Сразу после матча. Неважно, ночь, не ночь будет...
По нынешней игре я не вижу, кто сегодняшний «Локомотив» в силах остановить. Они как железные. Вот такой же бело-красной волной накатывал, сметал любого соперника «Локомотив» Вуйтека. Хотя сравнивать Вуйтека с Никитиным смешно и нелепо.
Вуйтек улыбался всем и каждому. Так как вопросы у хоккейных корреспондентов преобладали глупые, улыбался с печалью, состраданием. Всем сердцем болея за спрашивающего и его ментальное здоровье.
Улыбку Никитина не представляю. Может, и не стоит ему улыбаться. Если и должен был появиться в нашем хоккее новый Виктор Васильевич Тихонов — вот он.
Я искренне переживаю за Никитина — после всех несправедливостей, случившихся в его тренерской жизни.
Переживаю еще и потому, что внутренне спорю всю жизнь с Леонидом Федуном, проинформировавшим про роль тренера в успехах команды — «10 процентов, не больше».
Вот нынешний «Локомотив» — очень тренерская команда. Насколько возможно представить. Какой Никитин — такая и она. Какие здесь «10 процентов»? 90!
В гостях у Вуйтека
Сергей Федоров за два года с ЦСКА взял два Кубка Гагарина. Первая же осечка — и будьте здоровы, Сергей Викторович. Вы больше не тренер.
Все это кажется странным — пока не вспомнишь, что пану Вуйтеку для расставания с «Локомотивом» и осечек-то не понадобилось. Выигрывал два сезона — а третий начал в «Ак Барсе». Как? Почему?!
Всем казалось, Вуйтек погнался за деньгами. Которых в Казани значительно больше. Но я точно знал — это не так. Уж деньгами-то Вуйтека не раскачать.
Я отправился к нему в Казань — и нашел Владимира каким-то печальным. Пан очевидно тосковал по Ярославлю, «Арене» и ребятам.
«Локомотив» без Вуйтека валился, кстати говоря. Да и «Ак Барс» играл натужно. Все было как-то наперекосяк.
Хотелось вспомнить хорошее. Например, несусветную беспроигрышную серию «Локомотива».
— Помните, Владимир? — улыбался я.
— 11 побед и 24 матча без поражений! — улыбался еще шире Вуйтек.
— В голове не укладывалось, как можно кому-то проиграть?
— Да. Это непередаваемые ощущения. Прошла Олимпиада, до конца регулярного чемпионата шесть матчей — мы мечтали проиграть! Близок плей-офф, команда начала недорабатывать — слишком хорошо все идет... В такой ситуации поражение лечит. Я все делал, чтобы проиграть, — разве что открытым текстом команде не мог сказать: «Сегодня не надо выигрывать!» Тасовал состав, ставил второго вратаря, юношей... Перед самым плей-офф проиграли три матча подряд, а такого я совсем не желал. Одна игра — нормально, вторая — ладно, но три?! Занервничал. Но последняя игра перед плей-офф с Омском успокоила. 2:0 победили, играли здорово — и уже ни разу не оступились в плей-офф. Десять побед подряд.
— За два ярославских года — самый тяжелый момент для вас?
— Эти моменты всегда возникали к Новому году. Помню, в первом моем сезоне к шестому туру сыграли два домашних матча вничью, проиграли «Магнитке» и отправились в Челябинск. Если бы проиграли и там, сейчас бы мы с вами не разговаривали... Я бы уехал в Чехию. После Нового года два сложных матча, «Спартак» и Омск. Руководство на нервах — эти игры для меня тоже были решающими. О чем мне сказали. Но «Локомотив» справился.
— Раздражало, что каждый шаг приходилось объяснять начальству?
— В Ярославле хорошая организация — и большое давление на тренера. На игроков. Каждый матч анализируется с президентом и менеджером. К этому давлению надо привыкнуть. Знать, как отвечать, какими словами защищать команду. Я привыкал тяжело — и первые полгода не мог для себя разобраться. Потом освоился в дипломатии, понял, какими словами реагировать. Я постоянно был между командой и руководством. Потом нашли общий язык с президентом, тот стал доверять моей методике. На второй год работалось спокойнее.
— Не хотелось поначалу справиться у президента — кто ж, собственно, тренирует «Локомотив»?
— Не «поначалу». Хотелось много раз. Были моменты, когда общий язык не находили. Повышали друг на друга голос. Победы нас, быть может, расслабили — играем удачно, а руководство ищет недоработки в каждой пропущенной шайбе... Выигрываем 5:2, тут же вопрос: «А зачем пропустили две?» Разбиралось! На второй сезон вообще почти не проигрывали — и тут попадаем на ЦСКА. Дома, в Ярославле, проигрываем 3:4. По этой игре было много неприятных разговоров. Собраний. А команда просто играла процентов на 70... Но та встряска помогла собраться.
— Вы сами когда-нибудь кричали на команду?
— Один раз кричал так, что потом было стыдно... Мы проиграли в Уфе то ли 1:2, то ли 2:3. Пропустили за семь секунд до конца овертайма. В тот момент я не контролировал себя — сам удивился, что со мной такое может быть. Эмоции! И слова как-то находились. Притом что мне языки тяжело даются — то, что Шуплер выучил за два месяца в России, я учил два года. У Сикоры хорошо с языком. А я по-русски понимаю все, но путаюсь в нюансах...
— Есть в России город прекраснее Ярославля?
— Я думаю, нет...
— Зато, уезжая из Ярославля, вы сказали: «Нельзя побеждать три года подряд».
— Можно. Открою тайну — я лично был готов третий год подряд с Ярославлем выигрывать чемпионат... Готов был подписаться под такую задачу. Взяться и выиграть.
— После те же журналисты писали, что Вуйтек — гений. Верили?
— Нет, никогда. Когда писали, что «Вуйтек — явление в хоккее», я не верил. Если бы Яковлев когда-то выбрал не Вуйтека, а Сикору или Шуплера — они тоже с Ярославлем два раза стали бы чемпионом. И многие российские тренеры справились бы, но... До меня пять лет работал Воробьев. Жесткий тренер. Он эту команду построил, научил работать — а я добавил несколько опытных игроков. Это прекрасно — приходить в команду после Воробьева. Точно знаешь, что там дисциплина будет. С обороной вообще работать не надо, чуть-чуть подтянуть нападение — и результат придет. Можешь дать небольшое послабление, игроки это правильно поймут.
— Помните собственный последний день в Ярославле?
— Прекрасно помню, как паковались чемоданы, — я еще находился в этом городе, но уже начал по нему ностальгировать... А прощался с городом на торжествах по поводу второго чемпионства. Девять тысяч зрителей во Дворце. Тогда говорил искренние слова — что город, болельщики, клуб навсегда в моем сердце. Непросто было в последний раз закрывать дверь ярославской квартиры, еще тяжелее прощаться с друзьями, которых за два года появилось столько... Устроили прощальный тур по всем ресторанам вокруг моего дома. Хуже было супруге, она очень сдружилась с женами массажиста, врача, менеджера. Вместе ходили на хоккей.
— В какой момент поверили, что в самом деле из него уезжаете?
— Гм... После разговора с президентом Яковлевым. Тайна моего отъезда из Ярославля не открыта — я, честно говоря, и сейчас не хотел бы до конца ее открывать. У нас был с Яковлевым мужской разговор, в котором определились — расстаемся.
Удержать!
Закончится сезон. Быть может, чемпионством «Локомотива». Не мне давать советы Никитину, но...
Но стоило бы ему дозвониться в Прагу Вуйтеку-старшему. Расспросить. Не помешает!
Тот же город, тот же результат, то же начальство. Какие слова говорить? Как себя вести, чтобы задержаться в этом городе?
Очень хочется, чтобы именно этот тренер остался в «Локомотиве» надолго. Увидев выстроенную сегодня Никитиным команду, желаю посмотреть, как он все это удержит. Сам-то он наверняка знает, что удерживать — куда сложнее.
Впрочем, Игорь Валерьевич, звоните прямо сейчас. Хуже не будет. Вуйтек-то знает, как выигрываются финалы.
