Геннадий Орлов. Две ночи на диване Бродского
РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ
Геннадий Сергеевич везет нас на прекрасном автомобиле по Крестовскому острову, с которым столько связано. И у него лично, и у "Зенита".
– Вон он, новый стадион. Почти достроили. А вот здесь я играл в юности. Здесь жил. А здесь – сейчас живу…
Воскресенье, утро – и мы долетаем до улицы Чапыгина, здания телецентра, за минуты. Садимся в какой-то аппаратной, чтоб выйти четыре часа спустя. Пожалуй, особенно незаметно пролетевшие четыре часа в нашей жизни.
ЛАВРОВ
– Мы общались с футболистами, которые застали вас в "Зените" и ленинградском "Динамо". Говорят: "Генка Орлов? Умненький игрок, но тихоход". А вы в интервью рассказываете, что стометровку бежали за 11,2. Кому верить?
– Вы о Васе Данилове и Саше Ракитском? Читал. Ребята, я не обманываю! Играл крайнего нападающего, обладал приличной скоростью. Десятый класс заканчивал в Сумах. На Спартакиаде школьников назабивал голов, меня заметил Алексей Парамонов и пригласил в юношескую сборную СССР, которая готовилась к чемпионату Европы в Румынии. Алексей Александрович – интеллигентнейший человек. Представляете, с нами, мальчишками, был на "вы"!
– В Румынию вас, кажется, не взяли.
– Совершенно верно. Провел месяц на сборе в Краснодаре. В контрольном матче с финнами выпустили во втором тайме. На стадионе всю игру работал репродуктор. Переполняли смешанные чувства. Радость от дебюта и тревога – а вдруг война?
– Какая?
– Третья мировая! Это ж 1962 год, разгар Карибского кризиса! По всему городу были включены репродукторы. Помню те дни – страшное напряжение, ожидание войны, каждое сообщение Левитана люди слушали, затаив дыхание.
– С юношеской сборной не сложилось, зато позвали в харьковский "Авангард".
– Так раньше "Металлист" назывался. Я не только хорошо бежал, но и был техничным, здорово исполнял "стандарты". С углового закручивал мяч в ворота!
– Как Лобановский?
– Ну да. "Сухой лист". Натренировать этот удар несложно – было бы желание да терпение. Летом 1966-го рванул в "Зенит", успел сыграть пять матчей. Потом травма приводящей мышцы, надрыв в трех местах. Восстановился, но скорость потерял. Главное ушло! Вот тут Данилов и Ракитский правы. А Васе я благодарен.
– За что?
– В новой команде освоиться было непросто. Ветераны во главе с Завидоновым и Бурчалкиным встретили холодно. Видели во мне конкурента, пас не давали. Данилов – единственный, кто регулярно снабжал мячом, да и вообще молодых поддерживал. Классный игрок, основной защитник сборной на чемпионате мира 1966-го. Вася опередил время.
– В смысле?
– Его критиковали за то, что любит подключаться к атаке, носится от флажка до флажка. Сегодня для крайнего защитника – это норма.
– В 90-е уже вы Данилову помогли.
– За бронзу чемпионата мира лишь он не получил "заслуженного". Парень добрый, скромный, но обидчивый. Разругался с тренером "Зенита" Фальяном, развелся с женой, оставил ей квартиру и уехал в Новгород. Опустился. Связался с компанией, попал в тюрягу. Сам мне говорил – стоял на шухере, когда его дружки квартиру грабили… Через много лет случайно увидел Данилова, бедного, всеми забытого. Начал выяснять, почему до сих пор у него нет звания. До Колоскова дошел!
– Что Вячеслав Иванович?
– "Без ходатайства из Санкт-Петербурга присвоить не можем". Я к Толе Васильеву в Спорткомитет, он тоже с Даниловым в "Зените" играл. Уперся: "Как просить за человека, который был в тюрьме?!" – "Толя, это разные вещи. Да, оступился, отсидел. Но игрой-то заслужил".
– Убедили?
– Нет. Тогда рассказал о Васе в своей программе на "Пятом канале". Утром звонит депутат: "Про Данилова правда?" – "Разумеется". В Москве через Тягачева быстро решил вопрос. Советский Союз развалился, поэтому Вася стал первым заслуженным мастером спорта России… Про мебель историю слышали?
– Нет.
– Несколько лет назад стоит с ветеранами на "Петровском". Подходит Алексей Миллер: "Как дела?" Завидонов кивает на Данилова: "Да вот, ремонт в квартире сделал, а на мебель не хватает…" Миллер сразу: "Сколько нужно?" Вася мнется: "Миллион" – "Долларов?" – "Рублей!" Алексей Борисович звонит генеральному директору "Зенита" Митрофанову, объясняет ситуацию. Клуб тут же выделил деньги.
– Вам квартиру в Ленинграде дал "Зенит"?
– "Динамо". Первые месяцев пять с женой, актрисой театра Комиссаржевской, ютились в общаге на стадионе. Как у Высоцкого: "Система коридорная, на тридцать восемь комнаток всего одна уборная…" За стенкой жил Юра Тармак, будущий олимпийский чемпион Мюнхена-1972 по прыжкам в высоту. А у меня к 26 годам стерлись межпозвоночные диски, вылезла грыжа. Плюс в детстве переболел желтухой, это отразилось на печени. Врачи рекомендовали снизить нагрузки. С футболом пришлось закончить.
– Старые травмы дают о себе знать?
– В марте стукнуло 71, но возраста не чувствую. Раз в неделю обязательно баня, массаж. Кручу велосипед, хожу с палочками.
– Скандинавская ходьба?
– Да. В России она только набирает популярность, а в Финляндии эти палочки купил давным-давно. Когда идешь с ними – спина не болит… Всерьез меня прихватило в 1997 году. "Скорая" увезла с подозрением на инфаркт. Оказалось – стенокардия. Кровь не поступала в сердце равномерно. Я с трудом поднимался на второй этаж, гуляло давление. Друг оплатил операцию в Париже.
– Хороший друг.
– Вадим Сомов, бизнесмен, экс-президент федерации водного поло России. Для меня-то 10 тысяч долларов по тем временам – гигантская сумма! Вставили стент в коронарную артерию. Уже девятнадцать лет – никаких проблем. А Вадим и Кириллу Лаврову помог. Фактически продлил жизнь на полгода.
– Каким образом?
– Тоже дружил с Кириллом Юрьевичем, вместе навещали его в Первом Медицинском институте. Выглядел Лавров ужасно. Бледный, худой, голос слабый. Нас увидел – глазки заблестели. Первый вопрос: "Как там "Зенит", Гена?" Я начал рассказывать.
– А он?
– Улыбнулся: "Представляешь, ко мне заходили Фурсенко с Адвокатом, наговорили теплых слов. Сразу настроение поднялось!" Я подумал: "Какой молодец Фурсенко, что привел Дика". Но обстановка была пропитана скорбью. Смотрели на Лаврова и понимали – дни его сочтены. В коридоре врач сообщил: "Организм выработал ресурс. Преклонный возраст, онкология". А Вадим купил уникальный немецкий препарат. Невероятно дорогой. Лаврову полегчало, выписали. Прожил еще полгода, причем играл спектакли, ездил за границу.
– Закрутил со студенткой роман.
– Это Настя, костюмер БДТ. Его последняя любовь. К тому моменту Лавров овдовел. Жить один физически не мог, болел, за ним надо было ухаживать. Настя посвятила себя ему, разделила с ним самые трудные минуты. Относилась настолько трепетно, что никогда об этой девушке не скажу плохого слова.
ОЗЕРОВ
– Юбилеи идут за вами по пятам. В прошлом году – 70-летие, в этом – золотая свадьба.
– С Наташей познакомился в Харькове в феврале 1966-го, а 22-го мая – расписались. В день матча "Авангарда" с "Днепром". Сопровождал меня в загс Виталий Зуб, начальник команды. Когда мне протянули бокал шампанского, он руками замахал: "Ты что! Сегодня игра!" Но я бы и так пить не стал. Поцеловал Наташу, она с мамой пошла домой. А я с Зубом – на стадион. Очень хотел гол забить, но сыграли 0:0. Дальше – выходной, собрал ребят на базе "Авангарда" в Пятихатках, отметили.
– Пятихатки – это что?
– Поселок на севере Харькова. Там физико-технический факультет. Позже выяснилось, что рядом с базой под землей был полигон, где впервые в СССР расщепили атомное ядро искусственно ускоренными частицами.
– Жена – актриса?
– Как и ее мама, которая работала в Харьковском драмтеатре. Когда переехали в Ленинград, Наташу сразу взяли в театр Комиссаржевской. Служит там до сих пор.
– Вы однолюб?
– Да. Хотя расставались года на полтора. Встречаю Юру Овчинникова, фигуриста. Рассказываю, что развелся. Он пожимает плечами: "И я разводился. Потом сошлись – живем прекрасно". У нас с Наташей то же самое!
– На юбилей кто-нибудь удивил подарком?
– Сюрприз на 60-летие никто не переплюнул. Рано утром звонок в дверь. Открываю – на пороге женщина в зеленоватой форме. Фельдъегерь: "Геннадий Сергеевич Орлов? Распишитесь". Вручает телеграмму от президента страны. Я, конечно, знаком с Путиным, но не так близко, чтоб рассчитывать на персональное поздравление. Самое смешное – едва на сайте правительства опубликовали эту новость, меня завалили телеграммами остальные руководители. Спортивные и не только. Синдром инерции!
– Тоже с фельдъегерями?
– Нет. Почтальон приносил.
– Вы верующий человек?
– В церковь захожу, свечки ставлю. В ангела-хранителя верю. Я автомобилист, сколько на дороге возникало ситуаций!
– Например?
– Дача у меня была в Приозерском районе. Еду на "Жигулях", мне б приостановиться. Но выезжаю на главную дорогу – проскочив под самым носом у огромной военной машины. Разделил нас метр. Видел испуганные глаза солдата за рулем, он оцепенел, не тормозил. Летел с бешеной скоростью – я почувствовал, что смерть пронеслась мимо. Холодок такой…
– Повезло.
– А в 1978-м с женой попал в автокатастрофу. Ехали в "газике" документального кино, Наташа впереди, я за водителем. На углу Бассейной и Космонавтов, где строился СКК, в нас влетел грузовик. Парень-белорус, 26 лет – пьяный! Половина седьмого вечера!
– Чем закончилось?
– Три раза наш "газик" перевернулся. Неподалеку троллейбусная остановка, народ набежал, все помогают. Жена вылетела через лобовое стекло. Разбила голову. Я оказался под дугой, на которую крепится брезент. Зажала мне живот. Казалось, сильный вздох – и все внутри порвется…
– Кошмар.
– Люди приподняли машину, я выбрался сам. Хотя вылезла наружу сломанная кость. Из-за этого не полетел на чемпионат мира по водным видам спорта в Западный Берлин.
– Главное – живы.
– Мы с женой в больнице, а кинорежиссер Виктор Садовский привел ко мне Николая Озерова! Это произвело фурор! Вся больница приходила в мою палату: "Правда, что здесь был Озеров?"
– Протаранивший вас белорус уцелел?
– Да. Его посадили лет на пять. А водителю нашему руку обрубило! Я помню ощущения, когда переворачиваешься в автомобиле. Боли нет вообще, только шок. У меня была клиническая смерть, полностью отключился. А потом вернулся, организм оказался сильный. Зато накрыло безразличие ко всему вокруг. Апатия. Приход Озерова немножко встряхнул.
Николай Николаевич – добрейший человек, каждому помогал. Я слова матерного от него не услышал за всю жизнь. Вы знаете, как его выгнали с телевидения? Как повели себя коллеги, которых он же выводил в эфир? Это ужасно!
– Вещи Озерова вынесли в коридор.
– Да, сказали: "Освободите кабинет". Ушел он с одним портфелем, ничего брать не стал. Встретил в этот момент моего товарища Эрика Серебряникова: "Представляешь, выгнали…"
– Вас как утешил в больнице?
– Подумал, что из-за сорвавшейся командировки такой хмурый: "Ген, ну что ты? Еще наездишься, я обещаю". А это была первая командировка в западную страну! С суточными!
– Вы же тем летом побывали в Аргентине на футбольном чемпионате мира.
– За свой счет! Как пишущий журналист, в составе туристической группы, организованной Спорткомитетом. Заплатил 1100 рублей. Деньги собирал по друзьям и знакомым. Чтоб "отбить" поездку, назад тащил магнитофоны, кожаное пальто, которое в Ленинграде продал за тысячу.
А в память о Николае Николаевиче сейчас всегда начинаю репортаж его словами: "Говорит и показывает…" Это дань уважения выдающемуся комментатору.
МАХАРАДЗЕ
– С Котэ Махарадзе дружили?
– Семьями! Нас многое объединяло. Жены – актрисы. Не москвичи. На Гостелерадио существовал жесткий отбор комментаторов. Специальная комиссия отслеживала знание русского языка. Если за матч три ошибки в ударениях – свободен. Но мы с Котэ были допущены Москвой к прямому эфиру.
Меня он называл: "Гено". В Ленинград частенько брал с собой жену, Софико Чиаурели, к нам заглядывали. Когда Котэ приходил в гости, с порога задавал вопрос: "Гено, вода в морозилке?"
– Зачем?
– И летом, и зимой пил только ледяную воду. Как не боялся ангины?! В Тбилиси он был фантастически популярен. Иногда водил меня на базар. Сразу шепот вдоль прилавков: "Котэ… Наш Котэ…" Его догоняли, вручали фрукты, мясо, сыр. Полные сумки! От денег отказывались: "Это подарок". Я завидовал.
– У вас не так?
– Петербург – город сдержанных эмоций. Северный. Чувствую – ко мне относятся с симпатией, узнают, грех жаловаться. Но до обожания, как у Котэ, далеко.
– Были на его похоронах?
– Да, в декабре 2002-го. Единственный из России. За год до этого приезжали с Лавровым к Котэ на 75-летие. Из Москвы еще были Алексей Петренко с женой и Маргарита Эскина, директор дома Актера, подруга Софико. В ресторане подходит Саша Чивадзе: "Ген, можешь познакомить с Кириллом Юрьевичем?" – "Да он будет счастлив". Окликаю Лаврова. Смотрит на Сашу, других знаменитых футболистов тбилисского "Динамо". Начинает каждого обнимать: "Это же мои любимцы!" А на 60-летие я приготовил Махарадзе сюрприз.
– Какой?
– Котэ попросил все клубы высшей лиги Союза подарить ему по мячу. Я вез от "Зенита", но мячом решил не ограничиваться. Снял короткий фильм-поздравление. Помогли поэт Михаил Дудин, руководитель петербургского мюзик-холла Лев Рахлин и начальник аэропорта "Пулково" Геннадий Иванов. Они любили футбол.
– Даже Дудин, герой Соцтруда?
– Ха! Михаил Александрович – страстный болельщик, ходил на все матчи "Зенита". А умер дома, когда смотрел футбол по телевизору. Его жена рассказывала: "Миша слушал ваш репортаж – и сердце не выдержало". Она хотела на могиле мужа установить памятник, денег не хватало. Я обратился к руководителям "Зенита" и СКА. Оба клуба выделили солидную сумму… А тогда, в 1986-м, попросил Дудин написать оду Котэ.
– Сильно.
– Первые кадры картины: Нева, проплывают льдины, Петропавловская крепость. Звучит голос Дудина, в комнате читает оду. Второй план – панорама танцовщиц мюзик-холла. Каждая поднимает ножку. Когда Котэ и его гостям демонстрировали фильм, на этом месте реакция была особенная бурная. Вы же понимаете, что такое для грузина голые женские ноги. Следующий кадр – Рахлин произносит: "Котэ, мы тебя любим!" И бьет по мячу, на нем выведено: "Котэ – 60". Далее крупный план человека, который с мячом поднимается по трапу.
– Это кто?
– Я. Захожу в салон. Самолет разворачивается, идет на взлет. Тут на борту, где надпись Ил-18, появляется таким же шрифтом: "Котэ-60". Съемку в аэропорту обеспечил мой друг Гена Иванов. В зале был грандиозный эффект!
– Фильм сохранился?
– Он был в единственном экземпляре. Недавно беседовал с родными Котэ, спросил про кассету. Говорят – нет в архиве. Текст оды тоже потерян. Безумно жалко.
– За какие еще утраченные кадры болит душа?
– Чествование "Зенита" в январе 1985-го. Переполненный СКК, футболистов награждали золотыми медалями. Все молодые, нарядные, с женами… Я был ведущим вечера. Поздравляли команду пятнадцать народных артистов во главе с Лавровым. Это что-то необыкновенное! Ира Селезнева пела в образе Нани Брегвадзе:
Желудков, Желудков,
Если женщина просит,
Через "стенку" опять
Мяч в "девятку" всади!
– Блокадная хроника есть. Как же эту запись не сохранили?!
– Пленка рассыпалась. Не успели в "цифру" перегнать. А если вы о легендарном матче в блокадном Ленинграде, то уцелело, кажется, 12 секунд…
МАСЛАЧЕНКО
– Вы первым в России показали итальянский футбол. Кто подкинул идею?
– Когда был на чемпионате мира в Италии, узнал, как там транслируют Серию А. В прямом эфире – центральный матч тура, остальные продают за границу. Году в 1994-м Бэлла Куркова, возглавлявшая петербургское телевидение, отправлялась в Милан на встречу с Берлускони. Ему тогда принадлежали три телеканала. Я попросил закинуть удочки насчет футбольных трансляций.
Бэлла возвращается: "Договорилась! Сказала, что есть у меня сумасшедший комментатор, мечтает показывать в России итальянский чемпионат". Берлускони спрашивает: "Ну и в чем проблема?" – "Как это сделать, мы не знаем. А главное, денег нет". Распорядился: "Дайте русским для начала десять трансляций. Бесплатно". В итоге их набралось 75.
– Ради этих матчей вся страна ловила ваш "Пятый канал".
– Сколько писем я получал! Запомнились два – из Архангельска и Кемерова. В первом отец писал, что мы помогли наладить ему контакт с 14-летним сыном. "Он целыми днями слонялся по улице с какими-то подонками, со мной не разговаривал, нас ничто не объединяло. Но итальянский футбол полюбил. Теперь каждая трансляция – семейный праздник. Вместе смотрим, вырезаем из газет и журналов информацию о командах… Огромное спасибо!"
– А письмо из Кемерова?
– "Пятый канал" охватывал там часть территории. Так губернатор Тулеев по просьбе болельщиков протянул кабель на сто километров – чтоб вся область смотрела футбол! В Питере создавались фан-клубы Роберто Баджо, девчата были в него влюблены. Когда трансляции закончились, мы переключились на Кубок Англии. Вскоре девочки из фан-клуба Баджо прислали гневные письма: "Вы убеждали нас, что итальянский футбол – лучший в мире! Как могли его предать?!"
– Вот чистые души.
– Да уж. Не ведали, по чьей вине всё зарубили.
– Едва ли по вашей.
– Конечно. Против трансляций восстали наши рекламщики: "За матч нужно 10 тысяч долларов!" Ладно, говорю, поищу спонсоров. Савик Шустер предложил итальянскую компанию, которая была готова оплачивать футбол. Все равно не договорились.
– Почему?
– Тогда все рекламные агентства на телевидении контролировали ОПГ. Людей не устраивало, что деньги идут не через них.
– Сколько раз вас могли уволить с работы?
– Давайте считать… Три-четыре – точно. Закончив с футболом, устроился в "Строительный рабочий", еженедельник обкома партии. Там жизнь свела с мировыми мужиками, светлая им память. Главный редактор Николай Милош – фронтовик, без ноги. Его зам Вадим Михельсон – бывший военный летчик. Когда я уходил на телевидение, напутствовал: "Гена, ты должен так говорить в микрофон, чтоб у твоих врагов из живота выходили газики!"
– Прекрасный совет.
– Я в еженедельнике вел спортивную полосу. В 1972-м написал в заметке, что здорово было бы собрать в "Зените" всех ленинградцев, разбросанных по Советскому Союзу. В том числе Германа Зонина, который выводил "Зарю" в чемпионы. На следующий день звонят главному редактору из горкома: гоните в шею этого щелкопера, такие, как он, вредят городу. "Зенит" жалуется, что вы снимаете с работы тренера Горянского… Милош меня защитил.
– Случай номер два.
– Это уже на телевидении. В 1987-м комментировал матч "Зенит" – "Арарат". Акопян забивает дальним ударом, но судья не засчитывает – "вне игры". Хоть ассистент флажок не поднимает. Смотрю повтор – все чисто. О чем и говорю в эфире. Заканчиваю репортаж фразой: "Жаль "Арарат". Арбитр лишил его заслуженного гола". Что началось! Из Армении засыпали телеграммами. Благодарили за объективность.
– "Зенит" ваш порыв не оценил?
– Наутро звонок возмущенного Садырина: "Что ты наговорил?! Я включил запись, провел линию – стопроцентный офсайд!" – "Почему же боковой не шелохнулся?" – "Понятия не имею. Дай телефон Перетурина". Ему тоже позвонил, но в "Футбольном обозрении", которое выходило вечером, Перетурин принял мою сторону. Садырин с начальником команды отправился к Коржову.
– Кто такой?
– Глава профсоюзов города и области. Тот набирает моему начальству, рвет и мечет. Снова обошлось. Руководил тогда ленинградским телевидением Ростислав Николаев. Сын командарма. Феноменально держал паузу. Зайдешь к нему – сидит, рисует, на тебя ноль внимания. Сам начинаешь разговор. Хотя с начальником и следователем этого делать нельзя! Запомните!
– Спасибо, учтем.
– Золотое правило – дождись, что тебе скажут. Перед кабинетом Николаева я постоянно давал зарок: "Молчи!" Но заходил – все повторялось. Как под гипнозом. Так вот, после очередного матча "Зенита" меня с двумя пишущими журналистам внезапно пригласили в горком. На беседу. Я насторожился, пошел за советом к Николаеву. Тот сказал: "Не вздумай! Если что – прикрою". А коллеги потом рассказали, что в горкоме целый час мурыжили. Учили, как надо писать о футболе, что говорить. Грозили – если ослушаетесь, партбилет на стол… Да, был же еще эпизод!
– Когда?
– На московской Олимпиаде. Комментировал плавание. Статный лысый англичанин Дункан Гудхью выиграл стометровку брассом. Великобритания была среди стран, которые бойкотировали Олимпиаду-1980. Но некоторым спортсменам разрешили участвовать. И я в репортаже воскликнул: "Интересно, Маргарет Тэтчер пришлет соотечественнику поздравительную телеграмму?" Для того времени фраза прозвучала фривольно.
– Последствия?
– В 8 утра звонит брат, который дружил с Виктором Суходревым. Переводчиком Брежнева, в МИДе был замом заведующего отделом США и Канады. Диктует номер: "Тебя разыскивает Виктор Михайлович. Срочно набери". Дозвонился ближе к обеду. В трубку слышу: "Генка, ну ты даешь! В следующий раз выбирай слова аккуратнее…"
Выясняется – вечером, сразу после репортажа, поднялся шум на коллегии. Дескать, только-только наладили отношения с Тэтчер, а тут необдуманное заявление на весь мир, грубая идеологическая ошибка. Надо сообщить Лапину (председателю Гостелерадио. – Прим. "СЭ"), пускай наведет порядок… Счастье, там не было Громыко.
– Министра иностранных дел.
– Ну да. А его заместителя Суходрев успокоил, спустил на тормозах. Если б Лапину позвонили из МИДа, меня бы в ту же секунду вышвырнули с Олимпиады и надолго отстранили бы от эфира.
– На вашей памяти кого-то отстраняли по совсем уж нелепому поводу?
– Пожалуй, нет. Всегда за дело. Взять историю с Маслаченко, который дружил с Тягачевым, тренером сборной СССР по горным лыжам. В коробках из-под горнолыжных ботинок ребята возили джинсы. Однажды на таможне повязали.
– При чем здесь Маслаченко?
– Брал у Тягачева интервью по телефону. Для радио. Тот рассказывал об очередном этапе Кубка мира, делился ближайшими планами, называл дату возвращения в Москву. По версии следствия, это был сигнал таможеннику, который работал с ними в комбинации, – когда привезут товар.
– Ловко.
– Это недоказуемо, но суд по Маслаку вынес частное определение. Его отстранили. Когда время спустя главный редактор Иваницкий пытался задействовать Володьку, сразу звонок Лапину.
– От кого?
– Иваницкий рассказывал мне так: "Завелся в редакции "фрукт". Чуть что – докладывает в "Динамо", структуру, близкую к КГБ. Оттуда выходят на Лапина, мол, на каком основании выпускаете в эфир Маслаченко?" Его вновь задвигают.
– Что за "фрукт"?
– Мы-то вычислили. Но доказательств нет, поэтому фамилию называть не буду. А Маслака в конце концов Иваницкий отстоял.
– Нина Еремина про Иваницкого в интервью отзывается скверно.
– Недолюбливает. Прозвала его "девушка с веслом". Кстати, о Ереминой. Недавно с изумлением обнаружил, что на "НТВ плюс" переозвучили ее репортаж о баскетбольном финале мюнхенской Олимпиады. Сорванный голос, знаменитый победный крик, который пробирает и сегодня… Это история! Братцы, такие вещи недопустимы!
ПРОТАСОВ
– Самая странная анонимка, которая на вас пришла?
– Из Днепропетровска. 1985-й, "Зенит" в матче с "Днепром" ведет 2:0, но в концовке позволяет забить Протасову, которого тянут на "Золотую бутсу". Я веду репортаж и в прямом эфире задаюсь вопросом: "Зачем вот это все?" Через несколько дней Иваницкий звонит: "Гена, не обращай внимания. Но помни – письмо лежит". 400 человек подписали, "Южмаш", ракеты…
– Что хотели?
– От эфира отстранить, что ж еще: "Как можно доверять микрофон человеку, который такое говорит про нашего Олежку?" У меня отлегло, когда прочитал вскоре интервью Симоняна – Протасов-то его рекорд сокрушил. Никита Палыч прокомментировал сухо: "Голы забивают по-разному…"
– Репортаж, который вспоминаете с содроганием?
– Бывали сложности с техникой – вдруг сваливается эсэмэска: "Говорите в микрофон!" А ты уже час кричишь в этот самый микрофон: "Москва! Москва!" Чемпионат мира-2002, Франция – Сенегал. Я так подготовился! Пошла игра – нет Москвы! Нет связи!
– Что стряслось?
– Потом докопался, в чем причина. Я работал от Первого канала, а всей связью занималась "Россия". С Первого кто-то не позвонил, чтоб сделали перемычку. Вопрос двух минут! Мы с Костей Выборновым паниковали в Сеуле, а матч под картинку отработал из Москвы Андрюша Голованов.
Но самый неприятный случай – Euro-2012, Россия – Польша. Перед матчем захожу в пресс-центр, по телевизору "Русский марш". Кто придумал? Зачем? Варшава, сложные отношения с поляками… Показывают: человек сто шагают. Естественно, местная молодежь начала нападать. А наши первые ряды – мощные бойцы. Значит, готовили акцию, решили блеснуть. Вот это вывело из себя! Привело в жуткое состояние!
– Чем обернулось в репортаже?
– Потерей концентрации. Раза три назвал сборную "Зенитом". Это очень серьезная ошибка. Вы не представляете, как комментаторы переживают после любой оговорки! И Махарадзе переживал, и Озеров! Ты должен быть безупречен. Непозволительно в эфире черти что говорить.
– Вы слушали "сонный" эфир Уткина?
– Разумеется. Я оторопел. С первой фразы понял – что-то не то. Вася не соответствует происходящему… Он талантливый человек, найдет себя. Великолепно вел программу на СТС, я постоянно ее смотрел. Дай Бог ему здоровья. Вы полагаете, комментатор – легкая работа?
– Ни в коем случае.
– Вот вы матч "Зенита" смотрите, сидя на диване. А я с "Петровского" должен вести репортаж стоя. Вынужденно!
– Из-за нервов?
– Да каких нервов? Из кабины углы не видны! Пока стенокардией мучался, голова кружилась, чувствовал себя ужасно во время репортажей. А видели бы вы, в каких кабинах трудятся на "НТВ плюс". Сам оттуда вел в январе итальянский чемпионат. Воздуха не хватает! Как-то пришлось раздеться до майки. Там жарища зимой. Ребята руками разводят: "Здесь так топят…"
– Головной болью это не аукалось?
– "Аукалось" – мягко сказано! Раскалывается всю ночь, не заснуть! Маслаченко последние годы работал в таких условиях – а у него давление. Сердечные дела.
– Это и добило?
– Вполне возможно. Геничу говорю: "Костя! Уменьши количество эфиров под картинку!" Я с симпатией к нему отношусь. У этих ребят по 18-20 репортажей в месяц. Так нельзя. Но "Матч ТВ" теперь этим озаботился.
– Самая жуткая погода, при которой комментировали?
– 1990 год, Флоренция, четвертьфинал Аргентина – Югославия. 120 минут. Жара за 30 градусов, сидел на солнцепеке. Не взяв даже кепочку. Это было испытание – не знаю, как не потерял сознание.
Второй случай – финал чемпионата мира-1994. Матч начали в 12 часов дня, чтоб Европа в нормальное время смотрела. Стадион старый, без козырька. Мы отработали первый тайм – и передали эстафету Первому каналу. Потом один начальник попрекал: "Вы зачем произнесли фамилию Гусева? Он же с другого канала!"
– Какие матчи видели живьем. Счастливый вы человек.
– Я же комментировал вместе с Пашей Борщом волейбольный финал мужской Олимпиады в Лондоне! Представляете, насколько я счастливый? Но из-за грязи, которая сейчас вылезает, не хочу работать на Играх. Допинг всегда был, еще в 1980-м с этим столкнулся.
– Где?
– Делал из олимпийского Лейк-Плэсида репортажи на радио о коньках. На дистанции 500 метров Наташа Петрусева выиграла бронзу. Вижу – совершенно не радуется! Да и вообще, спортсмены как-то обреченно бредут на допинг-контроль. Понял, о чем думают: "Проскочишь – не проскочишь…" По моим ощущениям, рубежом стал 1992 год. Тогда криминал мощно подключился к олимпийскому движению.
ДОВЛАТОВ
– Бог с ним, с допингом. Вы же общались с Бродским?
– С Иосифом?! Да мы с Наташей две ночи провели на его знаменитом диване!
– Вот это номер.
– Сначала познакомился с Толей Найманом, поэтом, секретарем Ахматовой. У меня начались передряги с "Зенитом", а Толя так тепло отнесся, к каждой житейской проблеме. Я уезжал играть в Харьков, надо было куда-то пристроить свою румынскую мебель. Найман узнал: "Давай так. На Карла Маркса живут мои родители, последний этаж. Рядом дверь на чердак. Ставим там!" Все организовал.
– С Бродским он вас свел?
– Да, одна компания. Иосиф только вернулся из лагеря. Синие джинсы, замшевый пиджак и спидола.
– Вы хоть поняли, что это за человек?
– Еще бы! Тем более, Бродский любил футбол. Это же он написал:
Я бы вплетал свой голос в общий звериный вой
Там, где нога продолжает начатое головой.
Изо всех законов, изданных Хаммурапи,
Самые главные – пенальти и угловой.
– Замечательно.
– Бродский обожал Стрельцова. Я играл за ленинградское "Динамо" – они с Найманом ходили за меня болеть. Потом с ними пошли на стрелку Васильевского острова. Наутро ко мне явился человек в сером костюме с вопросом: "Это правда был Бродский?" – "Да…"
Иосиф же находился под наблюдением после лагеря. Отправляли в ссылку, куда-то в Архангельскую область. Я спросил: "Была помощь от Запада?" Бродский усмехнулся: "Приехал какой-то русский. Привез мне вот эти джинсы, пиджак и спидолу. Всё".
– Так как оказались на диване у Бродского?
– Я вернулся из Харькова, начал играть за "Динамо". А жить негде. Иосиф предложил: "Генка, давай пока ко мне!" Очень хорошо помню эту комнату. Шкаф без задней стенки, облеплен коробками из-под яиц. Перегородка. Две ночи провели с женой там.
– Что еще помнится из обстановки?
– Дерматиновый диван – такие в судах стояли. Вдвоем можно было спать, хоть и узковат. Но мы молодые люди – в обнимку укладывались… Черный телефон. Фотографии с подписями.
Мама Иосифа готовила нам завтрак. Наташа моя все время вспоминает историю: чувствует – за дверью кто-то сопит, слушает у замочной скважины… Резко открывает дверь.
– Кто был?
– Соседка, которая "стучала" на Иосифа. Так Наташа ей лоб расшибла! Дверью засадила!
– Поделом.
– У Иосифа вещей не было – а казался щеголем! Эрудированный, мог сходу кусками читать Батюшкова, например. Сколько знал стихов – фантастика. Необыкновенной доброты парень. Если уж диван мне свой уступил!
– Не из этой квартиры сейчас делают музей?
– Именно! Но никак не могут выселить соседку. Не исключено, ту самую, которой моя жена разбила лоб. Не уходит, и все. Цену заломила несусветную.
Однажды заглядываю к Бродскому, встречает в коридоре: "Генка, явился бы чуть раньше – мог бы познакомиться с Мэрилин Монро". Я отстранился: "Ка-а-к? Приезжала, что ли?" Да нет, отвечает. Приезжала новая жена Артура Миллера. А предыдущей была как раз Монро!
– Новая чем занималась?
– Журналистка. Записывала интервью и фотографировала Иосифа для "Нью-Йорк Таймс". Вот, говорит, полчаса назад сидели, пили кофе, печеньем ее угощал.
Компания была потрясающая. Леша Лифшиц – который стал Львом Лосевым… Тоже Найман познакомил. Лосев отвечал в "Костре" за публицистику, поэзию и спорт. Мне говорит: "Давай что-нибудь придумаем для журнала?" Недавно отыскал этот номер и выкупил. В статье описываю вымышленный матч между сборной СССР и мира – а я, футболист Орлов, комментирую!
– Невероятно.
– Решающий гол по моей версии забивает Стрельцов. Вот такой шутливый репортаж. 1 июля 1968 года ленинградское "Динамо" играло в Риге. Утром вышел из гостиницы, вижу в киоске "Костер", беру в руки. А там – Орлов, публикация! Цветная! Вот тогда я и понял, что такое журналистика… А друг мой Лифшиц вскоре уехал в Америку. Стал там биографом Бродского.
– Странно, что с Довлатовым вы не пересеклись.
– Еще как пересекался! Лена Довлатова служила корректором в "Строительном рабочем". Довлатов нередко бывал с нами на редакционных посиделках. Маленькая газета – как семья. Фонтанка, 59, здание Лениздата.
– Чем Довлатов поражал, кроме роста?
– Мы и в "Костре" встречались – он там подкармливался. Остроумный парень. Хотя никто не подозревал, что станет писать так здорово. Рядом был Леша Орлов, с которым Довлатов разругается уже в "Новом американце". Когда я уходил из "Строительного рабочего" на телевидение, редактору привел этого Лешу. Получилось, Орлова сменил Орлов. А тот вдруг эмигрировал! Мне попеняли: "Кого ж ты рекомендовал в газету обкома партии?"
– Лена Довлатова какой была?
– Замечательная девушка. Черненькая, симпатичная. А отделом писем у нас заведовала Галя Невзорова, мама Александра Глебовича. Газета была полна талантливыми людьми.
КЕРЖАКОВ
– Вы как-то рассказывали – увидели в руках у Брошина журнал "Иностранная литература".
– Да! Это я летел на матч "Рома" – ЦСКА. На обратном пути Валера читал журнал. С супругой ему повезло. Как и Касатонову. Они были ребята малоуправляемые – но жены их вытаскивали. Знаете, как Брошин умер? По глупости!
– Рак.
– А откуда этот рак взялся? У друга своего Татарчука с шампура ел горячий шашлык. Проколол язык. Не стал обращаться к врачу – а язык набух, загноился. Вот тогда пошел, но было поздно.
Валерка – удивительный мальчишка! Сейчас вспомнил историю. В "Зените" 1984-го все выпивали. А я работаю на телевидении, к нам стекается информация по городу. Звонок из магазина "Экран" на Невском.
– Кто?
– Продавец: "Ваш Брошин опять лежит здесь пьяный!" А Валерке надо было грамм пятьдесят – сразу улетал. Есть такие люди. Раз мне позвонили, значит, еще куда-то. А у "Зенита" не идет игра!
– Это 1985-й? Следующий после чемпионства?
– Да. Решили команду встряхнуть – кого-нибудь выгнать. Так "Зенит" покинул Брошин. Но в Таллине нашелся замечательный человек, начальник военного училища. Валерка играл у него – вроде как служил в армии. Тут Морозов принимает ЦСКА – и Брошина вытаскивает.
– Многие Садырину не простили отчисление Брошина.
– А вот я всех простил! Даже Сашу Кержакова. Говорил, что как личность для меня Кержаков умер. Но сейчас – прощаю! Потому что сам был и футболист, и "ревизионист". Чего не натворишь по молодости.
– Вы об истории, когда Кержаков вас "кинул" со съемкой?
– Да. Он-то этой истории не заметил. Не говоря уж о том, чтоб извиниться… Задумали передачу о нем на "Пятом канале". У "Зенита" перерыв дня на четыре. Заранее звоню: "Надо встретиться" – "Да-да, обязательно буду". Подготовили студию, работает большая бригада. 12 человек!
– Ого.
– Это ж телевидение! За пару часов до эфира набираю: "Саша, где ты?" И слышу: "А я в Карелии. Когда еще смогу отдохнуть". Хоть бы предупредил!
– Повесили трубку – и все?
– Что с ним разговаривать? Дорога каждая секунда – надо искать старые материалы, что-то придумывать. Два часа мы были в мыле, но выкрутились… Футболисты часто считают, что им все вокруг должны. Затем взрослеют, мозги сразу переворачиваются.
– А ведь вы Кержакову помогали.
– Перед отъездом в "Севилью" надо было ему высказаться – и мы всё для него делали. Когда Саша попал в московское "Динамо", не общались. Но я чувствовал – не хочет он там играть, мечтает возвратиться в Петербург. Тут у меня встреча с Миллером: "Алексей Борисович, давайте Кержакова вернем в "Зенит"! 15 мячей за сезон забьет!"
– Заинтересовался?
– Позже перезванивает: "Можете обосновать свою идею?" А я понимаю – Миллер не один, рядом члены совета директоров. Сказал: "В чемпионате России Кержаков – это гарантия. Вот в Европе – сложнее…"
В чем была проблема? Саша уезжал в "Севилью" с большим скандалом, наговорил всякого. Скверно себя повел. Конечно, остались недоброжелатели. Вообще парень с характером. Конфликтовал с Адвокатом, Спаллетти, Виллаш-Боашем. Три тренера – три конфликта. Нужно покопаться в себе!
– Но тема-то одна?
– Да – "недооценивают". А в "Севилью" Кержакова обещали отпустить – но держат. Испанцы ждут, он уже договорился! При том, что Сарсания его почему-то толкал в "Бетис", вторую команду из того же города. С "Севильей"-то не сравнить!
– В нынешнем "Зените" Кержаков объективно не прошел бы в состав?
– Нет. Хотя Митрофанов на его стороне. Но что он сделает? Есть главный тренер! Здесь еще творческий нюанс – когда Халк получал мяч, Кержаков опускал руки. Испытывал такую неприязнь к нему, что останавливался. А Дзюба, Шатов бегут рядом – и Халк с ними играет!
– В какой момент у вас подломилось отношение к Денисову – несмотря на всю его игру?
– Видел, как он ведет себя со Спаллетти. Ну, неприлично! А потом эпизод с Радимовым, собрание это…
– Когда Денисов кидался на Радимова с кулаками?
– Нет-нет, я про отстранение Влада от работы с основой. Он рассчитывал, что группа игроков – и Денисов тоже, – его поддержат. Но выступили против. Радимова объявили виноватым за промашку с лишним легионером на поле. Ничего, пройдет пять-десять лет, и эти ребята поймут, какие поступки совершали.
БУХАРОВ
– Вы обронили, что Брошину и Касатонову с женами повезло. Кому еще?
– Самая милая из футбольных жен – Юля Барановская. Аршавин отыграет – Юля вечером звонит: "Геннадий Сергеевич, спасибо. Вы так хорошо про Андрея сказали…" – "Да он достоин! Начнет плохо играть – думаешь, буду хорошо говорить?" Исключительно воспитанная девушка.
– Любила Андрея без памяти?
– Не то слово! Для нее расставания стало сильным ударом. Я рад, что она поднялась. А то, что происходит с Аршавиным – расплата за его поведение. Как минимум, не дорожил тем, что имел.
– Новую его женщину видели?
– Алиса была моей соседкой. Мужа ее знаю, двое детей… Пусть живут как хотят.
– Кого именно жена сделала большим игроком?
– Из хоккеистов – Касатонова. Кто-то говорил: Жанна старше, то, сё… Да она Алексея спасла! Вылепила из него человека!
– Говорят, в юности поддавал будь здоров.
– Что он творил в Ленинграде! Брал две бутылки портвейна, закладывал в рот – пил одновременно. Была у некоторых игроков такая "феня", как они выражались. А мама у Касатонова волейболистка, знала Тихонова. Обратилась: "Заберите сына в Москву!"
– Кому на вашей памяти жена помешала?
– Первый брак Кержакова. Мне рассказывали люди, знакомые с ситуацией – девушка вообще не понимала, как Саша может уезжать на матчи. Вместо того, чтоб оставаться с ней.
– Кажется, про Романа Максимюка рассказывали – показывал жене "Спорт-Экспресс" со "сборной тура": "Видишь, меня в сборную вызвали". Исчезал дня на три.
– Про Максимюка – не знаю. А вот вдова Численко вспоминала – возвращается Игорь из-за границы. Садятся за стол, он всплескивает руками: "Шампанского же нет! Я сбегаю" – и пропадает на три дня.
– Кому из игроков "Зенита" удавалось удивить вас автомобилем?
– Как-то в Удельной наткнулся на "Порше" в динамовских цветах, с московскими номерами. Думаю: "Наверное, Юсупова". Точно! А Халк, к примеру, ездит на "Феррари".
– Периодически выдаете в эфир что-то тонкое из внутренней жизни "Зенита". Кто-нибудь обижался на ваши инсайды?
– О, я про Спаллетти скажу! Матч на Суперкубок в Краснодаре. Семак отдает пас, кто-то забивает, "Зенит" выигрывает… Я произношу: "Семак пришел в команду – и мы видим, для чего. Но с ним взяли Бухарова. Где он – неизвестно. Набрал лишний вес, повредил ахилл, никак не восстановится. Вот вам два отношения". Это я еще умолчал, что Бухаров время от времени оправдывает собственную фамилию.
– Вы все это знали?
– Я же журналист – интересуюсь: "Где Бухаров? Что с ним?" А он лечится где-то в Германии… Тогда прошла пресс-конференция, заходим в самолет. Я сижу за тренерами. За мной врачи и игроки, каждый занимает три места. Чтоб удобнее было спать. Поворачивается Спаллетти и через Симутенкова: "Зачем вы про Бухарова сказали? Ну, не надо было…" Полтора часа после репортажа – Лучано уже в курсе!
– Откуда?
– Слушайте дальше. К концу полета пошел я по салону – Широков остановил: "А кто вам сказал про Бухарова?"
– Кстати – кто?
– Митрофанов! Диалог был такой прямо перед матчем: "Мы не знаем, что с ним делать…" – "Можно, скажу об этом?" – "Пожалуйста. Но не так, помягче". Я и сказал мягко. А Бухаров с Быстровым, оказывается, смотрели трансляцию в Германии. Сразу отзвонились кому-то в команде – может, Широкову. Я все понял: игроки пожаловались Спаллетти на комментатора!
– Помним, укорял вас за что-то венгр Хусти.
– Тоже в самолете. В репортаже рассказываю – мол, Риксен взял в напарники Хусти, тот загулял. Объяснил, почему не играет. Всем в "Зените" это было известно. Подошел с переводчиком: "Зачем вы так?" – "Стоп. Разве не правда?" Хусти осекся.
– Мог вырасти в большого футболиста?
– Едва ли. Но в "Ганновере" играл. После того случая изменил отношение в лучшую сторону. Поэтому говорить надо! Сколько критиковали Халка? И он прибавил, с судьями перестал ругаться!
– Риксен написал в книжке, что в Петербурге не только выпивал, но и крепко сидел на наркотиках. Вы знали?
– Конечно. Так и было.
– Все на ваших глазах?
– Ребята, я же – комментатор Орлов! Останавливает меня сотрудник ГАИ, говорит: "Геннадий, что за подонок у вас этот полузащитник! Пьяный ехал, его тормознули. Всех обложил матом, пообещал уволить…" Случались такие истории с зенитовскими воспитанниками. И про Риксена все были в курсе. В какой ночной клуб ходит.
– В какой?
– Да на Лиговке…
– Вы понимали, насколько серьезные у него увлечения?
– У каждого, кто пропадает в ночных клубах, серьезные увлечения. Без этого не бывает. Наркоборцы наши знают – но покрывают… Могу рассказать, как пропала команда из Новокузнецка.
– Интересно.
– Был момент: тренер Соловьев перевез в СКА из новокузнецкого "Металлурга" несколько игроков. Чтоб оживить команду. Есть у нас бар "Забава", кораблик такой. Девочки танцуют топлесс. Оголенные, значит.
– Это мы поняли.
– На столах танцуют!
– Восхитительно.
– Там же специальные кабинки, шторками занавешены. Я один раз сходил, посмотрел. Это, конечно, разврат!
– Разделяем ваше возмущение.
– А стоял кораблик прямо у Петропавловской крепости. Потом "Забаву" перегнали к Выборгской набережной. Вот и погибла с точки зрения спорта хоккеисты из Новокузнецка. Все свободное время проводили там.
ЗОНИН
– Вы столько лет с "Зенитом". Бывали сложные перелеты?
– Нередко! Противно было, когда играли с "Твенте". В Энсхеде маленький аэропорт, добраться можно лишь крошечным самолетиком. Как же его швыряло! В "Зените" последних лет есть люди, которые орут от страха. В предыдущем поколении почему-то такие не попадались.
– Даже администраторы прежде были уникальные. А в "Зените" совершенно особенный человек.
– Да, Матвей Соломонович… Этих администраторов в советском футболе знали все. Но самые-самые – наш Юдкович, Рафа Фельдштейн из киевского "Динамо" и Николай Морозов из московского "Спартака".
"Зенит" переезжал из Донецка в Ростов. Приходим на вокзал – нет нашего вагона! Юдкович поезд задержал на полчаса – видим, вагон подгоняют. Он организовал!
– Вас выручал?
– Один раз спас. Я уже в газете работал – завис в Адлере с женой. Нет билетов в Ленинград, и все! Дозвониться Юдковичу реально было только ночью. Набираю: "Матвей Соломонович, это Орлов…" – "Да, Гена. Что случилось?" Рассказываю. Завтра, говорит, приходи в гостиницу "Москва" – на твое имя будут два билета.
– Были?
– Какой-то Арам без лишних разговоров вынес билеты, забрал деньги. После спрашиваю: "Это кто?" – "Главный диспетчер сочинского аэропорта".
– Правда, что администратор ваш носил деньги в трусах?
– На булавке! Жена его заставляла. Рассчитывал всех до копейки.
– Говорил: "Никогда тбилисское "Динамо" в Ленинграде не выиграет!" Засылал к ним в гостиницу лучших девиц.
– Это у него налажено было. Не он один вопросом заведовал, помогали люди.
– Последний случай, когда вы смотрели на футболиста и понять не могли – как он оказался в "Зените"?
– Несвадьба, чех. Сыграл за "Зенит" минут пять. Петржела, приняв команду, втюхал эту Несвадьбу за 500 тысяч долларов Фурсенко. Уверял, что талантище. А тот просто не соответствовал уровню! Но еще смешнее другой персонаж. Мы с Володей Казаченком сидели на трибуне и хохотали, когда к нему попадал мяч. Человек приехал учиться играть в футбол.
– Это кто же?
– Пошкус!
– В команде над ним угорали.
– Да он не умел играть! Центрфорвард! Агентская работа в чистом виде. Нынче в "Зените" все иначе.
– Случалось вам, комментируя, понимать – а матч-то договорный?
– Да. Я это вижу с первой минуты.
– Симонян говорил, что ему нужно минут пять.
– Ну, ладно. Пять минут. Достаточно увидеть, как убирается нога в первом стыке. Ведь на установка тренер говорит защитнику: "Ты вломи своему нападающему. Первый прием мяча – бей его сразу! Может, испугается". Да защитники и сами это знают. В хороших командах даже на двусторонки люди выходят в щитках – там всё по-настоящему, жизнь заставляет.
– Вот поняли, что матч не самый честный. У вас это прорывалось?
– Прорывалось… 1977 год. Играл "Зенит" в Баку, Зонин тренер. В защите Голубев и Лохов. Неожиданно Лохов падает в собственной штрафной, кто-то из "Нефтчи" подхватывает мяч – и забивает!
– Как же так?
– Я говорю: "Странно! Почему упал Лохов? Поскользнулся?" Дают повтор – снова задаюсь вопросом. Лохов мне предъявлял претензии: "Зачем ты сказал?" – "А ты зачем упал?" Матч был договорный.
– Зонин знал?
– После матча ужинали с Германом Семеновичем в ресторане, подошел Алекпер Мамедов: "Гера, вы и не должны были выигрывать. Несколько ваших футболистов взяли деньги". Зонин чуть с ума не сошел! Но кто конкретно взял, тогда не выяснил.
– Позже выгнал из "Зенита" несколько футболистов.
– К этому шло – потому что там были игроки, бравшие деньги.
– Причем известные.
– Да ведущие! Дают-то кому?
– Не вы ли комментировали легендарный матч "Зенита" против "Спартака" в 1996-м, когда Березовский запускал?
– Я!
– Тоже задавались вопросами в прямом эфире?
– Я и сказал – очень странный гол. Как вратарь мог не взять этот мяч? Потом у Сереги Дмитриева прорвалось. Да и Паша Садырин мне говорил – кто дал команду Березовскому пропустить. Хотя он плакал, все такое… Когда "Зенит" становился чемпионом в 1984-м, там была длинная комбинация. Малофеев с Минском где-то проигрывал, еще что-то. Сговоры всегда были!
– А сейчас?
– Нет! По одной причине. Иностранцы в команде! Они тут же сольют!
– Часто в последнем туре советского чемпионата расклады были понятны. "Спартак" помог Минску стать чемпионом, чтоб те обошли Киев в 1982-м. Решающий матч "Зенита" в 1984-м против "Металлиста" был чистым?
– Скажу абсолютную правду: он был чистый. Но!
– Но?
– Была подстраховка. И "Шахтеру" в предыдущем матче, и "Металлисту" заплатили по 1200 рублей.
– Откуда сведения?
– Мой друг Витя Носов был тренером "Шахтера". Мы сидели вечером накануне игры. Он назвал сумму.
ТАРАСОВ
– Вы сняли чудесный фильм про Анатолия Тарасова.
– Придумал эту картину Эмиль Мухин, режиссер с Лентелевидения. Вписал меня в список ведущих – еще было, кажется, четыре фамилии. Утверждал сам Тарасов. Я и подумать не мог, что выберет меня!
– Но выбрал?
– Звонок от Мухина: "Мы сидим с Анатолием Владимировичем, он говорит – "буду работать с Генкой!" А я сбросить с себя хотел эту затею. Говорю: "Передай Тарасову мое условие: займусь этим, если расскажет правду о взаимоотношениях с Бобровым, Пучковым…" Трубку взял сам Тарасов: "Гена! Я тебе расскажу все, что знаю!" Закипела работа.
– Сколько заплатили?
– 15 тысяч рублей. Но тут как раз деньги поползли. Получи я эти тысячи на полгода раньше – была бы "Волга". Ну и черт с ней – главное, фильм хороший. Все-таки мы Тарасова показали по-настоящему. Я следил, чтоб он правду говорил.
– 20 часов записей тоже рассыпались? Или где-то лежат?
– Были у Мухина, а он умер. Говорил: "У меня еще на один фильм хватит!" Если остались родственники – значит, есть шанс найти.
– С Пучковым вы близко общались?
– Мы дружили. Это гениальный дядька! Выучил английский, играл на фортепиано, был председателем общества дружбы "СССР – Канада"… Ленинградцы его обожали! Хотя и он, и Юрий Морозов говорили мне удивительную вещь: "Команда у меня классная, а вот педагог я никакой".
– Почему?
– Ребята умирали от пьянства. Тренер воздействовать не мог. Саша Андреев, Миша Кропотов… А история с вратарями? Трое покончили с собой!
– Кто?
– Первый – Олег Володяев.
– Белошейкин?
– Евгений Белошейкин – третий. Второй – Владимир Шеповалов! А еще свел счеты с жизнью футбольный вратарь Лисицын из московского "Спартака". Жена у него была красавица, что-то на почве любви и ревности.
– А Пучков сниматься в фильме про Тарасова согласился легко?
– Тарасов тогда обмолвился: "Я в долгу перед Николаем Георгиевичем…" Очередь Пучкова, звоню ему в Швецию. Работал он где-то на границе с Норвегией. Вот-вот Новый год, на это была моя надежда: "На праздники в Ленинград приедете? Про вас Тарасов хорошо сказал. Но вы можете говорить то, что считаете нужным". Отношения у них были тяжелые – Бобров с Пучковым сменили в сборной Тарасова с Чернышевым.
– Согласился?
– Задумался. Потом говорит: "Ладно, приеду!" А фильм вот-вот сдавать, третью серию из-за Пучкова держим. Звоню жене его Маргарите, она оставалась в Ленинграде: "Приедет Николай?" Вздыхает: "Приедет… Но это же так опасно!" Рассказывает – Пучков не только специально вернется ради пяти минут в фильме. Он машину для этого купил – едет на ней! Декабрь! Думаю – елки-палки, не дай Бог, что-то произойдет. Это ж на моей совести, с ума сойду!
– Добрался нормально. Про Тарасова тоже сказал добрые слова – впервые в жизни.
– Начал так: "Тарасов – гений тренировки…" – и долго рассказывал. Это была единственная серия, которую до эфира сам Тарасов не успел отсмотреть, увидел уже по телевизору. Вечером звонок: "Генка, я рыдаю! Теперь могу спокойно умирать…" Вот оно – счастье журналистской работы!
Интересно было в Лиллехаммере. Комментирую матч за бронзу, Россия играет с Финляндией. Тарасова туда привезли на коляске. Сидит на центральной трибуне. Вижу его, спускаюсь, обнимаемся… Наши выходят на раскатку. Тарасов сразу: "Генка, ну все! Они уже проиграли!" До матча 45 минут. Я поражен: "Да почему?"
– Почему?
– Отвечает: "Ты на лица их посмотри. На лица тренеров". Поворачиваю голову – Тихонов стоит. Тихонов как Тихонов. Анатолий Владимирович продолжает: "Ты им анекдот расскажи, заведи пацанов!" Проиграли наши – 0:4. Тарасову хватило взгляда, чтоб все понять. Вот такая хоккейная глыба.
ПАНОВ
– Для московских телеведущих серьезный источник дохода – корпоративы. А для вас?
– Это и мой источник! Но чаще вел шоу на стадионах. Началось в 90-е, сдружился с Женькой Ловчевым. Он тренировал команду артистов. До матча в Киеве команда была одна – "Старко". Там ребята разругались на денежной почве и разошлись.
– Делили бы поровну.
– Да вот оказалось, что не поровну. В "Старко" остался Давыдов, в новую команду "Фортуна" ушли Лоза, Малежик… Но матч в Киеве был особенный!
– Чем?
– Организовали его два брата, которым на Республиканском стадионе рынок принадлежал. Решили устроить представление: сначала артисты Украины играют против артистов России, вечером концерт. Сплошные звезды: Боярский, оба Пресняковых, Беликов, Лоза, Малежик… Я комментирую от бровки. 75 тысяч на трибунах! Чем народ заманили? Объявили, что разыгрывают белую Volvo! Машина – вот она, стоит. Народ купился. Веду матч – вдруг ко мне прорывается мальчишка: "Дядя Гена! Папу избивают, у него билет на машину!"
– Что сделали?
– А что я мог сделать? Микрофон-то не брошу, матч в разгаре. Пацана оттащили, а мне все стало понятно. Человек предъявил билет, так ему не только автомобиль не отдали – еще и поколотили. Обманули. Страшно!
– С вами на корпоративах инциденты случались?
– Я с корпоративами лет пять как завязал. Иногда друзья просят выручить, провести день рождения. Ну и помогу без всяких денег! Почему нет? А в 90-е зарабатывал…
– Самый памятный гонорар?
– Это не за корпоратив. В 1988 году вышла первая моя книжка "Футбольный экспресс Мюнхен – Мехико". Получил 2 тысячи рублей. При зарплате в 250.
– Сколько предлагал Юрий Белоус, чтоб вы отвечали за пиар "Москвы"?
– 3 тысячи долларов в месяц!
– Что удержало?
– Надо было перебираться в Москву. Менять образ жизни, уходить с телевидения. В свое время Куркова предложила стажировку на ВВС, год в Лондоне. Я ответил: "Как в Ленинграде все брошу?!"
– Потом пожалели?
– Да. Хотя бы английский язык выучил.
– Особенно поразившее вас проявление собственной популярности?
– На выходные приезжал в Москву, комментировал чемпионат Италии. В понедельник обратно, "Сапсан" в час дня. Я в кепке, очках. Не каждый узнает. На Ленинградском вокзале подскочила женщина: "Геннадий Сергеевич! Можно с вами сфотографироваться?" – "Прямо здесь? На фоне туалета?" – "Да ничего, мой сын фанат, вас обожает".
Или прилетаю с "Зенитом" в Краснодар. Чудесный город, у них давно весна, все цветет… Захожу в ресторан – передо мной молодой человек: "Геннадий Сергеевич, здравствуйте! Рады вам!" – "Как узнали? Вы что, поклонник "Зенита"?" – "Нет, "Кубани". Но телевизор смотрю".
А в Нижнем Новгороде гостиница у меня неприхотливая. Пойду-ка, думаю, прогуляюсь. Вечер, сумерки. Параллельно со мной идет мужик. Я присмотрелся – вроде прилично одет. Не отстает. Наконец решился: "Извините, у меня есть ваша первая книжка. Не могли бы подписать?"
– С собой?
– Нет. Отвечаю – приходите завтра к гостинице за полтора часа до матча. Обязательно выйду и подпишу. Не пришел.
– Вы говорили, зареклись ездить в метро. После какого случая?
– Столько их было, этих случаев. Самое гадкое, когда подвыпивший человек узнает. Начинает кричать на весь вагон: "Это же Геннадий Орлов! Смотрите!" Куда мне деваться? Идиотская ситуация!
– Действительно.
– Сейчас открыли новую станцию – Адмиралтейскую. Несколько остановок от моего Крестовского острова. Вот их успеваю проскочить. Люблю гулять по Дворцовой площади, Адмиралтейскому проспекту… Узнают – но ведут себя пристойно. Зато от поддатых покоя нет.
– На сайтах вас обсуждают чаще, чем футболистов.
– Один меня умиляет, все пишет: "Орлов – болельщик "Динамо"! Аргументы приводит.
– С чего взял?
– В какой-то момент Мутко отстранил меня от "Зенита". А на "Пятом канале" начали показывать питерское "Динамо". Хорошая команда, Сашка Панов там играл… А что для комментатора важно? Чтоб было, о чем говорить. Чтоб были люди, способные творить на поле парадоксальные вещи. Как Халк, Аршавин, Панов. Так этот фанат вспоминает: "Десять лет назад Орлов болел за "Динамо" и уничтожал "Зенит"!
– Уничтожали?
– Пару раз сказал что-то про Петржелу: "Зачем нам иностранные тренеры?" Вот точно так же мне припоминают оговорки 2006 года. Ребята, прошло десять лет, что-нибудь другое найдите!
Санкт-Петербург – Москва
