Андрей Фетисов: "У Сабониса кроссовки 56-го размера. Меня не удивить, - я видел 62-й"

РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ

Человек с ростом 2-08 выходит на перрон Ленинградского вокзала. Силится закурить на московском ветру. Не удается.

Никто его не узнает. Хоть этот человек – одна из ярчайших звезд европейского баскетбола времен совсем недавних.

– Да нет, иногда случается, – улыбнется вскоре Андрей Фетисов. – Узнают. Даже в Москве как-то парень подошел в метро. Но в Питере чаще, это понятно.

Говорить мы будем до самого вечернего "Сапсана". А расставаясь, вновь поймаем себя на мысли – в баскетбол играют умницы. Славные во всех смыслах ребята.

А может, это нам пока везет.

"СПАРТАК"

– Вы же недавно стали руководителем баскетбольного "Спартака"?

– Полтора месяца назад Георгий Полтавченко назначил президентом. Я о "Спартаке" никогда не забывал. При каждой встрече расспрашивал губернатора: "Что с командой? Будет ли возрождение?" Он обещал найти спонсоров и слово сдержал.

– Бюджет?

– В районе 100 миллионов рублей. Для Суперлиги достаточно. В Лиге ВТБ совсем другие цифры.

– Какая зарплата у вас?

– 250 тысяч рублей.

– Не так много для президента клуба.

– У меня совесть есть.

– Сколько зарабатывает самый высокооплачиваемый баскетболист "Спартака"?

– Около 200 тысяч рублей. Главный тренер Алексей Васильев получает больше игроков.

– В Лигу ВТБ собираетесь?

– Все постепенно! Даже если мы получили бы много денег и сразу зашли в ВТБ – зачем? Чтоб выглядеть, как "Вита" два года назад? Или "Парма" с одной прошлогодней победой?

– Есть же "Урал-Грейт".

– Пермь – это феномен. Последняя команда в таблице – зато первая по посещаемости. А у нас еще недавно клуба не было вообще. Ни бухгалтерии, ни отдела кадров. Все делалось на коленке. Комплектование провести не успели. Объективно, большинство игроков пока не соответствуют не только уровню Лиги ВТБ, но и Суперлиге. Молодежь – не старше 22 лет, плюс два ветерана, которым под 35. Нашему главному тренеру тоже стоит набраться опыта.

– Самое большое начальство готово ждать?

– Недавно состоялось совещание у губернатора, он сказал – сотрудничество будет долгосрочное. Мы хотим в Лигу ВТБ через сезон. Теперь за "Спартак" взялись люди гораздо серьезнее, чем прежде.

– Какими были прежние?

– Приезжал какой-то банкир из Москвы руководить. Познакомились, я уточнил: "Что собираетесь делать в первую очередь?" – "Главное – наладить финансовую дисциплину". Дальше разогнали старый состав, набрали десять новичков. Это и есть "финансовая дисциплина"?

– Задавали ему вопрос?

– Задавал. Вот тут-то он и произнес: "Легче построить новый дом, чем отремонтировать старый". Мне смешно: "Вокруг "Спартака" уже коттеджный поселок отгрохали. Каждый сезон приходят люди – и начинают что-то строить…" Есть же история "Манчестер Сити". Сколько ни закачивай денег – чемпионом стал на шестой сезон. Откуда взяться командной "химии", если из года в год менять по десять игроков?

– В Петербурге уже есть баскетбольный "Зенит". Для вас это проблема?

– Пока мы не конкуренты ни по деньгам, ни по игрокам, ни по болельщикам. Совершенно разная аудитория. Мы для "Зенита" – подносчики снарядов.

– Вас устраивает – быть второй командой?

– Сейчас – да. Будем учиться.

– С тех пор, как играть закончили, хоть раз мелькнула мысль: "А не пойти ли в тренеры?"

– Нет! Это точно не мое. Нервная система не выдержит. Когда человек, называющий себя профессионалом, мажет шесть штрафных из восьми, а из семнадцати трехочковых попадает два, я не в силах сдержать эмоции. Хочется поубивать таких "профессионалов". Разбудите меня ночью – я восемь из десяти штрафных забью. Раньше, если в 20 лет баскетболист не раскрылся, – всё, списали. А сегодня и в 25 считают перспективным, и в 28…

ВАЛУЕВ

– Легендарный интернат, воспитавший столько звезд, еще существует?

– Превратился в колледж олимпийского резерва. При мне это была "школа-интернат спортивного профиля №62". Анатолий Штейнбок, которому скоро стукнет восемьдесят, работает до сих пор.

– Бодряк?

– Еще какой! Девять его пацанов сейчас в нашем дубле. В отличие от основной команды, играют здорово.

– Был в СССР баскетбольный интернат сильнее?

– Самые крутые – наш и Алма-Ата. Штейнбок никогда сам не играл в баскетбол, но молодых чувствовал уникально. Вот и везли к нему лучших юниоров со всего Союза. Как меня, 16-летнего, из Душанбе. Здесь все было на высшем уровне – и обучение, и условия. Нам бутерброды с красной икрой давали. Постоянно стоял лоток с мясом и подливой. Хоть обожрись.

– Случалось?

– По субботам пекли оладьи с вареньем и сметаной. А народ-то в выходной отсыпался, к завтраку выходили не все. Так я на спор съел 24 оладушка.

– Отчаянный вы человек.

– Последний разрезал на четыре части. Выиграл у Димы Гетманова двадцать рублей! Но на оладьи до конца интерната смотреть не мог.

– Еще случались яркие споры в вашей жизни?

– Не самые умные. Как-то в Бендерах поспорили с Гетмановым, что за сто рублей переплывет Днестр. Хорошо, ума ему хватило чуть отплыть и вернуться.

– Этот Гетманов, похоже, был главным затейником.

– Вот только с баскетболом не сложилось. Хотя на двухсотметровке легкоатлетов обгонял. При росте два метра. Дыхалка была такая, что в бассейне уходил под воду, и мы долго-долго его голову не видели. Уже тревожиться начинали: вынырнет ли? А потом трагедия – ночью на переходе сбила машина. Причем слетели оба кроссовка – это значит, что случай смертельный. Мало кто выживает.

– Он выжил?

– Да, но с такими переломами о баскетболе пришлось забыть. Говорили, милиционер был за рулем. Его даже не посадили, замяли дело.

– В любом интернате есть дедовщина.

– Я приехал 16-летним – а были старожилы, которые там с шестого класса. Мини-армия. "Полосу препятствий" молодому надо было пройти.

– Это как?

– Пробежать через два коридора с разными сюрпризами. А главная неожиданность – где-то притаился Игорь Курашов, пытался тебя заломать. В нем уже тогда было 120 кило. Не помню, чтоб хоть кто-то эту полосу препятствий прошел.

– Приколы незамысловатые.

– Или приезжает молодой в интернат, зимой не поймешь, то ли утро, то ли ночь. Кто-то влетает в номер: "Проспали, бегом на тренировку! Штейнбок убьет!" Парень спросонья несется с четвертого этажа на первый, путаясь в портках. А над столовой огромные часы с неоновыми цифрами и амбарный замок на цепи. Плетется обратно.

– Чем взрослее становились – тем тоньше шутили?

– Да как сказать. В ЦСКА Эйникис, любимый мой литовец, прикорнул. Так мы ему полную сумку набили спасательными жилетами и свистками от акул. Как он ее пер до машины, а открыть не додумался? Лишь дома обнаружил. Обрадовался, наверное.

– Это не в вашем ли интернате вылезали в окно по пожарному шлангу?

– Забирались наверх!

– Ах, простите.

– В десять вечера двери закрывались, всякого входящего вахтерша записывала. А с утра Штейнбок давал жару. Но можно было по пожарной лестнице залезть на второй этаж, там обвязаться пожарным шлангом – и тебя тянули на четвертый.

– Никто не срывался?

– Нет. Только Колю Валуева не смогли затащить. Поплелся через проходную. Он ведь тоже занимался у нас баскетболом. Но переключился на метание диска, а уж потом на бокс. Я Коле однажды помог.

– Чем же?

– В 1993-м возвращаюсь из Испании. В России мобильники многие еще не видели. А у меня уже был. Смотрю – Валуев пытается влезть в телефонную будку. Это удалось, а вот пальцем, похожим на докторскую колбасу, набрать номер – никак! Подхожу, протягиваю мобильный: "Николай, вот, звони…"

– Дорогущий?

– Здесь "новые русские" еще ходили с трубками, которые весили, как чемодан. А в Вальядолиде за тысячу долларов взял компактный телефончик Sony. По Испании цены на связь были гуманные, но роуминг… Пятьсот долларов, которые клал на счет перед отъездом в Россию, улетали за пару дней. Позже специально для рыбалки купил неубиваемый оранжевый Siemens. Им можно было орехи колоть.

– Шутите?

– Нет. Корпус прорезиненный, с металлической задней крышкой, которая держалась на двух саморезах. Без отвертки не вскрыть. В воду уронишь – не тонет. Кинешь в стену – вмятина на ней остается, а не на телефоне. Года три пользовался, пока не сдох аккумулятор.

ДУШАНБЕ

– Курить вас научил интернат?

– Что вы! Намного раньше начал! Еще в Душанбе.

– Люди из Средней Азии перебираются в Москву, но продолжают сидеть на насвае. Пробовали?

– Да. Гадость редкостная. Там толченый табак, какая-то известь. Его кладут под губу или под язык, чтоб разъедало слизистую и попадало в кровь. Шахтеры это практиковали. Или те, кто курить бросал. В Скандинавии "снус" – то же самое.

– Торкает сильно?

– В первый раз. Как от обычных сигарет. В Средней Азии насвай продается на любом базаре. Мешок с зелеными зернышками, тебе в пакетик насыпают. Запах невозможный!

– Наркоты тоже хватало?

– На каждом шагу. Я был слишком мелкий, чтоб это понимать. Даже не замечал. Вся эта дичь росла прямо на берегу реки.

– Вы и родились в Душанбе?

– Нет, в Новокузнецке. Отец – летчик гражданской авиации, мама что-то вроде директора стройки. Работали много, вот и отправили меня в два года к бабушке с теткой. Каждый год приезжали. Тетя – педагог, на мне отрывалась. А отец по-прежнему в Новокузнецке трудится в аэропорту.

– Он тоже – 2-08?

– 186. А мама – 180.

– К русским уже тогда в Таджикистане относились скверно?

– Всегда было противостояние. Когда война началась, бабушку с тетей пришлось экстренно вывозить в товарном поезде.

– Куда?

– В городок под Брянском. В Душанбе уже люди приезжали на заправку на БТР. Автомат не покажешь – бензина не увидишь. Люди продавали трехкомнатные квартиры за пять тысяч долларов. Так таджики еще не брали: "Все равно сейчас свалите, даром достанется".

– Сигареты вам играть не мешали?

– Очень мешали! Особенно туго приходилось, когда начиналась предсезонная подготовка. Первые две недели помираешь, легкие выплевываешь.

– Говорят, Карасев курил прямо в раздевалке.

– В душе – запросто. Но вот чтоб прямо в раздевалке – я такого не видел. В 1994-м на чемпионате мира в сборной курящими были человек девять. Кроме Базаревича, Панова и еще кого-то. Обычно игра заканчивается – сразу собрание. А тут Сергея Белова нет и нет. Все: "Ну, пойдем, покурим". Заходим в душ, едва затянулись – дверь открывается. Белов заглядывает: "Сигареты не тушите, собрание будет коротким". Мы на мыльницы положили, вышли.

– Что сказал?

– "Поздравляю с победой!" И мы назад отправились.

– О ваших юношеских похождениях легенды ходят.

– Почудить умел!

– Что вспоминается прямо сейчас?

– Как с вечера так насиделись с приятелем Кириллом Зангалисом, что наутро я оказался на матче звезд РУДН. А там лучшему игроку вручали ящик пива – и по новой. Я готов был поспорить с кем угодно, что в моей машине лежит "калашников". Озвучивал сумму – 10 тысяч долларов. Никто не решился.

– Блефовали?

– Разумеется. Откуда у меня – автомат?!

– А что было всегда?

– Флакон одеколона. Когда видел ГАИ – немедленно начинал разбрызгивать по салону. Так, что глаза резало.

– Сколько могли выпить пива – и остаться на ногах?

– Литров десять.

– Ого.

– Не за час же! Лето, дача, рыбалка – целый день потягиваешь…

– Анатолий Мышкин нам говорил: "Из чего я только не пил! Из ведра, из женской туфельки…"

– Для меня самая экзотическая тара – десятилитровая пивная кружка. В виде сапога. Со "Спартаком" поехали в Германию, это начало 90-х. Отыграли товарищеский матч, и немцы пригласили в ресторанчик. Проставились на всю команду, вот этот сапог пустили по кругу.

КОНДРАШИН

– Знакомство с Владимиром Кондрашиным помните?

– Нет. Помню его вопрос на одной из первых тренировок: "Фетисов, куришь?" – "Да" – "Кури на здоровье…" Или мог подойти перед игрой: "Что, Фетисов, сегодня готов?" – "Готов, Владимир Петрович!" – "Будешь играть много. Разминайся лучше". Два тайма по 20 минут. Стоишь до 39-й за скамейкой, растягиваешься. До конца секунд тридцать – голос: "Фетисов, на площадку!"

– Иван Едешко уверял, что ни разу мата от Кондрашина не слышал.

– У него в ходу было другое – "баран". Или "скобарь".

– Это что такое?

– Как мы понимали – "прижимистый". На себя одеяло тянешь, передачу не отдаешь. Впрочем, и Штейнбок не выражался. Мог придумать все, что хочешь – кто-то был "оградой от Летнего сада". Но не мат.

– Матом они не изъяснялись. В остальном – совершенно разные?

– Штейнбок прекрасно умет тренировать детей. Но только их. А игру вести – не его, сам признает. Не чувствует! Кондрашин особо не тренировал, ассистенты этим занимались. Зато как доходит до игры – гений. Всё видит, интуиция феноменальная. Выпустит одного – и начинается совсем другая игра. Его любимые тайм-ауты за пять секунд до конца – сколько было выиграно благодаря им!

– Самое забавное, что помнится про Кондрашина?

– Я от одного вида Владимира Петровича угорал – в трениках, с оттянутыми коленочками. Ребята уже начали разъезжаться – кто за рубеж, кто в Москву. Кондрашин подходил: "Фетисов! Ну ты-то за кроссовки в ЦСКА не продашься?"

– Что за кроссовки?

– Nike. Тогда самые козырные были.

– Вы-то в чем играли?

– В кедах "Эксперимент", белого цвета. Были еще кеды завода "Красный Треугольник". Первые кроссовки Nike я купил в Финляндии году в 1991-м.

– В "Спартаке" у вас и автомобиля не было?

– Какой автомобиль?! У нас было две ставки по 160 рублей. Делили их на четверых. Гетманов, Долопчи, Курашов и я. Еще давали талоны на питание. Красной икры уже не было, но колбасу можно было взять.

– Самый прожорливый баскетболист?

– Курашов. Тяжело было прокормить парня. 120 кило, 2-12 рост. Но еще больше любил покушать Федя Лихолитов. Столько есть – это нереально! Прямо перед игрой ведро пасты, полкурицы. Куда все помещалось?

– В любой команде есть злой ветеран, который гоняет молодых. В "Спартаке" эта роль отводилась Сергею Гришаеву?

– Тогда мы разминулись – он за границу уехал. Пересеклись в 2000-м, когда после травмы я на полгода вернулся в "Спартак". Гришаев там заканчивал, ему было под сорок. Своеобразный человек. Жить в номере с ним все отказывались. Единственный, кто согласился, – Витя Мальцев. О чем быстро пожалел.

– Почему?

– Гришаев вставал в семь утра, включал телевизор и начинал делать зарядку. На спящего соседа ему было плевать. Как-то среди ночи Мальцев проснулся от скрежета собственной кровати, которую Гришаев тащил в коридор. Выпучил глаза: "Сергей, что случилось? Пожар?" А в ответ: "Ты храпишь. Спать мне мешаешь". В другой раз не пустил Витю после отбоя, когда тот минут на двадцать задержался. Ровно в 23.00 Гришаев решил – пора отдыхать, режим. И запер дверь на ключ.

– В 1992-м ваш "Спартак" выиграл чемпионат страны.

– Точно. С Кондрашиным.

– Как получилось, что следующий турнир прошел без "Спартака" вообще?

– А очень просто. ЦСКА захотел стать чемпионом.

– Что с того?

– Нас за золотые медали премировали коммерческим турниром в Эмиратах. Мы улетели, а в Ростове быстренько соорудили на четверых чемпионат России. С участием ЦСКА, самарского "Строителя", "Автодора" и еще кого-то.

А мы играем себе в Эмиратах, знать ничего не знаем. Новости не доходят. Интернета еще не придумали, мобильных тоже. Попали в Рамадан, все матчи проводили ночью. Ужин в шесть утра. Приезжаешь после игры, ложишься – а в десяти метрах от тебя минарет. В окно несется: "Ал-ла…"

– Народ-то ночами ходил на баскетбол?

– Еще как. Полный зал! Заплатили очень хорошо – долларов по четыреста каждому. Вернулись – и узнали, что обошлись без "Спартака". Вскоре я подписал контракт с испанским "Форумом".

– Эти четыреста долларов – самые памятные премиальные в жизни?

– Как-то в Америку поехали со "Спартаком" – выдали по пятьсот. Но еще круче было после чемпионата мира-1994. За серебро нам заплатили по десять тысяч долларов. Белов нашел каких-то газовиков.

КОЛЕНО

– Травму в 24 года вы пережили страшную. Даже сравнить не с чем.

– Как не с чем? Вы не знаете, что было с Женей Пашутиным?

– Что-то с рукой.

– Возле окон была натянута сетка. Он рванул за уходящим мячом, пробил стекло рукой. Это еще полбеды. Хуже, что выдернул назад – и срезал себе все сухожилия, мышцы. Но Женька – трудяга, никогда не "косил". Физически очень сильный. Сам себя переделал в левшу!

– Вы бы так смогли?

– У меня было то же самое – но с ногой. Левую после травмы берег подсознательно, через год толчковой стала правая.

– Про вашу травму итальянские врачи говорили – "обычное растяжение".

– В Римини не было МРТ. А рентген ничего не показал. У меня откололся мыщелок. На семь сантиметров ушел вниз, встал на фоне кости. Рентген это не выхватывает. Через пару дней колено раздуло, как шар. Повезли в Болонью на МРТ. Тогда поняли, что у меня перелом и полный разрыв связок.

– Как жили с такой болью два дня?

– На уколах! Но в Болонье в какой-то момент стало так плохо, что заснуть не мог. Капельница с обезболивающим с одной стороны, такая же с другой. Явилась медсестра: "Делаем укольчик" – "Что за укольчик?" – "Морфин…"

– Полегчало?

– Отключился моментально часа на четыре. Видения изумительные – дельфины из стен выпрыгивали. Так ярко! Как отпустило, прошу: "Еще" – "Нет уж, хватит. Привыкнешь".

– Что говорили врачи в Болонье?

– После двух операций под общим наркозом хирург склонился надо мной: "Все, ты закончил. Ходить будешь, прихрамывая". А я думал: "В 24 года? Да хрен вам! Не дождетесь!" Хотя четыре месяца лежал, не вставая. В колене – два титановых болта. Потом их выкрутили в красногорском госпитале.

Откровенно говоря, я никогда не был пахарем. В отличие от того же Пашутина. Женька-то мог тренироваться круглые сутки. А мне все легко давалось. Если была возможность сачкануть, с радостью пользовался. Но вы не представляете, как я работал после травмы! За четыре месяца в гипсе левая нога превратилась в кость, обтянутую кожей. По сравнению с правой разница в мышечной массе составляла семь сантиметров!

– Кошмар.

– Тут я уперся и начал вкалывать. Три с половиной месяца не вылезал из тренажерного зала, с утра до вечера закачивал колено. Вышел – и в первом же матче набрал 24 очка. Правда, на прежний уровень не вернулся. Чувствовал: какие-то привычные движения ушли, прыжок уже точно не тот.

– Как же вас угораздило так сломаться?

– Приехал после отпуска, тренировался до матча с "Арисом" четыре дня. Говорил тренеру: "Не стоит мне играть" – "Чуть-чуть". Во второй половине никто мне не мешает – сам прохожу, забиваю сверху. А на линии штрафных лужица – видимо, пот накапал.

– Поскользнулись?

– Да так, что колено вывернулось в обратную сторону. Кроссовок оказался в районе груди. По инерции выправляю обратно – и сам все рву. Хоть, может, все уже было разорвано…

– Контракт с "Римини" успели подписать?

– За шесть часов до игры с "Арисом". Но клуб все равно хотел соскочить.

– Ну-ка расскажите.

– Через два дня в госпиталь присылают письмо – контракт со мной разрывают в одностороннем порядке. Платить "Римини" не собирается.

– Чем аргументировали?

– Ничем. Просто поставили перед фактом. Пришлось судиться. Причем, когда выздоровел, оставался последний матч регулярного чемпионата. Эту встречу с "Реджио Калабрией" надо было выигрывать. Кто побеждает – попадает в плей-офф.

– Вышли играть?

– Да. Мы победили, в плей-офф выступили успешно, "Римини" тут же предложил переподписать контракт. Нет, отвечаю, ребята. До свидания. Вы знаете, как испанцы называют итальянцев?

– Как?

– "Чюло". В переводе – "хитрожопый". И еще куча смыслов – говнистый, набриолиненный, похожий на павлина. Сами испанцы попроще, ближе к нам. Итальянцев не переносят.

– Долго судились с "Римини"?

– Я-то думал – все пышно будет, с людьми в мантиях. Приехал в цивильном костюме. Оказалось – маленькая комнатка, за грудой бумаг сидит человек. Его почти не видно. Мой адвокат, клубный, спортивный директор "Римини". Судья выглядывает из-за этой груды: "Ну, давайте, рассказывайте!" Выслушал адвокатов, подумал и говорит: "Если хочешь – клуб завтра отдает тебе 200 тысяч долларов. Дело закрывается. Или будешь получать 230 тысяч лет десять" – "Лучше сразу 200!" На следующий день перевели.

КАЗИНО

– Какая у вас была зарплата в "Римини"?

– 230 тысяч долларов в год. Даже для тех лет – очень слабый контракт. Меня собственные агенты подставили. А поначалу поражался: ну как же так? Я после "Барселоны", бронзы на чемпионате Европы… И нет предложений. Так говорили мои агенты.

– Предложения были?

– Позже узнал – мог уйти на совсем другие деньги и в "Альбу", и в "Эфес Пилсен". Мне же нашли "Римини".

– Почему?

– Потому что владел клубом Лаки Каппичиони. Тот самый человек, который был хозяином агентской конторы, где служил мой представитель Артуро Ортега. Вот так выхватили меня за копейки.

– А в "Форуме" сколько платили?

– Десять тысяч долларов в месяц. После "Спартака" чувствовал себя королем. Но тратить деньги с умом научился не сразу. На первых порах фантазии хватало лишь на то, чтоб по старой совковой привычке забить холодильник продуктами, сфотографировать – и в России показывать снимки друзьям. Вот, дескать, оцените, как хорошо в стране Испании жить. Мог заказать в ресторане самое дорогое блюдо с мудреным названием. Просто ткнуть пальцем, не вполне понимая, что это. Когда же принесли спагетти с червячками, меня чуть не стошнило.

– Червяки – живые?

– Нет, крякнувшие. В кляре. Переглянулись мы с женой и отодвинули тарелки. А испанцам нравится. Практически в каждой стране есть национальное блюдо, которое у других народов вызывает отвращение. Допустим, в Японии один из главных деликатесов – яйцо, пролежавшее несколько месяцев в морском песке. Когда доходит до кондиции и становится твердым, откапывают, разрезают, подают. Цвет – зеленый, а запах…

– Жуткий?

– Вы не представляете, насколько! Шмонит на весь ресторан так, что хочется убежать. Да от одного вида воротит.

– Пробовали?

– Боже упаси. Японец за соседним столиком заказал.

– Играть вы закончили миллионером?

– Ну что вы! Это сегодня Леша Швед получает в "Химках" четыре миллиона евро. В то время таких контрактов близко не было. К тому же я всегда спокойно относился к деньгам. Жил по принципу: Бог дал, Бог взял. Например, получилось так, что первый сезон в Испании отыграл фактически бесплатно.

– ???

– За год скопил 80 тысяч долларов. Отдал другу, который должен был помочь с покупкой квартиры в Питере. А он "кинул". То ли в казино просадил, то ли вложил неудачно. Сказал: "Денег нет. Извини". Не убивать же его.

– Могли бы в суд обратиться.

– Бесполезно. Где доказательства? Все было на доверии.

– Вы тоже любили в казино заглядывать.

– Без фанатизма. Среди моих знакомых немало тех, кто работал в системе игрового бизнеса. Рассказывали, как люди за вечер спускали квартиры, машины. В надежде отыграться влезали в гигантские долги. Это уже болезнь. У меня до сумасшествия не доходило.

– Максимальный выигрыш?

– 23 тысячи долларов. В Москве, в рулетку. В шесть утра позвонил другу. Попросил приехать и забрать меня.

– Почему?

– Боялся один выходить с такой суммой. Времена-то лихие. Казалось, по залу ходит подозрительная парочка, следит за мной. Да и работники казино могли навести, пока я такси ловил бы. Решил подстраховаться.

– Рекорд со знаком минус?

– Десять тысяч долларов. Какая-то премия с неба упала, вот и гульнул.

– Встречали баскетболистов, которые в казино обнулились?

– Саша Милосердов, Влад Кондратов… Саша вместе с Кириленко выступал за юниорскую сборную, на чемпионате Европы вошел в символическую пятерку, парню прочили НБА. Но не сумел побороть слабости.

– Милосердова прошлой зимой задержали в Москве за хранение наркотиков. А Кондратов жив?

– По-моему, нет. Вот он вообще – азартный Парамоша. Не вылезал из "Кристалла", ему там даже кредитную линию открыли. Проигрывал всё.

– Как насчет ставок на баскетбол?

– Равнодушен. Но есть у меня приятель – Влад Радимов. Не знаю, как сейчас, а раньше увлекался ставочками. Если по баскетболу нужна была консультация, звонил мне или Андрею Мальцеву. Однажды разговорились накануне матча ЦСКА в Евролиге. Я тоже решил попробовать. В первый и последний раз.

– Сумма?

– 50 тысяч рублей. Заработал столько же. Ставил на чистую победу армейцев. Они и выиграли с разницей в четыре очка. Кстати, Радимов мне ящик пива должен!

– С чего бы?

– Поспорили, кто больше трехочковых забьет. Десять попыток. Я дал Владу фору – плюс четыре, но сказал, что все равно его обыграю. Он еще трижды попал. А я – восемь раз. Пиво до сих пор не отдал. Приходится через прессу напоминать.

РОДИОНОВ

– Часто на вашей памяти баскетболистов "кидали" агенты?

– Миллион случаев! Тот же Ортега в Саратове увещевал: "Потерпи, потерпи". А чем закончилось?

– Чем?

– Родионов, хозяин "Автодора", всех "кинул" на год: братьев Пашутиных, Эйникиса, Хижняка, меня… В своем репертуаре. На память осталась расписка на 200 тысяч долларов. Агент почему-то принял его сторону. Договорились, крутили свои дела.

– Про Родионова вы сказали: "Руки ему не подам".

– Не подаю. Виделись не раз – проходили, не здороваясь. Родионов прекрасно знает, как люди к нему относятся. Первое время надеялся, что он все-таки рассчитается. Потом махнул рукой. Бог ему судья.

– Кто-то из баскетболистов "Автодора" попадал в Саратове под мошенников. Ко всем бедам вдобавок.

– Эйникис нарвался на "ломщиков". Пришел поменять сто долларов – парень берет. Вдруг кричит: "Милиция!" Сует ему пачку рублей – и в сторону. Эйникис просек, за ним.

– Догнал?

– Конечно. Оттащил к Родионову в офис. Что уж там с ним делали – не в курсе. Но деньги вернул. Я и сам так лопухнулся по молодости.

– С "ломщиками"?

– С лотереями. Летел в Новокузнецк к родителям, а в новосибирском аэропорту эти работали. "Вы выиграли, но есть еще один победитель. У кого при себе больше наличных – тот забирает приз, двухкассетник". Детская разводка. Обыграть невозможно – деньги, которые ты даешь, незаметно подсовывают этому человеку.

– Не заподозрили?

– Нет. Женщина с виду приличная. Так и не подумаешь, что они в связке. А я с пустым кошельком. Хорошо, билет на самолет был.

– По Саратову вы на "Жигулях" ездили?

– У меня служебная была, 99-я. А вот у старшего Хряпы – желтая "копейка". Ух, как рычала!

– На "копейке"?! С ростом 2-07?!

– А ничего! Руль между коленочками. Говорят, Владимир Ткаченко убирал переднее кресло своей "Волги" – усаживался на заднее. А я за границей поступал проще. Мне прямо на заводе удлиняли "салазки", сиденье на десять сантиметров дальше выдвигалось. В России приходилось как-то умещаться.

– С тех пор на отечественных машинах не ездили?

– У меня УАЗик есть – для рыбалки. Смотрите, какую фотографию прислал Андрей Спиридонов, спортивный директор "Зенита". У него в Якутии друзья поймали полярного волка. Вес – 86 килограммов. Если встанет на задние лапы – выше человека. Пустили на этого негодяя двух волкодавов. Так одного сожрал на месте. Второго перекусил пополам, кусок собаки унес с собой. Гнались за ним на снегоходах часов пять, пока не достали.

– Охоту вы тоже уважаете?

– Пробовал – не пошло. Повели меня как-то на уток. Болотников моего размера не нашли – значит, могу только посуху. Усадили под деревом: "Когда полетят с озера, стреляй!" А мне жалко. Не охотник я. Вот рыбалка – другое дело!

– Где рыбачите?

– У меня дом на озере Ильмень. Новгородская область, поселок Взвад. Сказку "Садко" читали? Как раз там он бродил. Прежде места были дикие, а сейчас дорог настроили, люди едут и едут.

– Вода грязная?

– На удивление – нет. Даже раки завелись. Профессионалы выходят бригадами, сети ставят. По тонне в день вынимают. Ильмень – удивительное озеро. Мелкое, средняя глубина – 3,2 метра. Но! Есть второе дно. Пятнадцать метров ила, а под ним подземное озеро. Японцы при Советской власти предлагали все вычистить.

– Японцам-то это зачем?

– Говорили: "Мы вам оставляем голубой ил и чистейшее озеро. Все, что на дне – наше". А там проходил путь из варяг в греки. Представляете, что может быть на дне? Наши отказались… Бывают сезоны – пропадает вся щука. Или нет леща.

– Что означает?

– Рыба сама чувствует, что популяция снизилась – уходит в нижнее озеро восстанавливать. Хоп – и на следующий год щуки уже полно. Откуда она взялась? Вот оттуда! Я обожаю эти места. Солнышко, лодочка, удочка, банька… Красота! Если положить на весы отдых там и на Ибице, всегда выберу Взвад. Уже лет десять никуда из России не выезжал.

– Не тянет?

– Абсолютно. В молодости так налетался, что наступил период суперкомпенсации. Ха!

– Может, и загранпаспорта у вас нет?

– Теперь есть. Последний закончился в 2008-м. Новый не оформлял, пока в прошлом году не исполнилось 45. Когда менял российский паспорт, заодно и биометрический сделал.

АРЕСТ

– Остаться в Испании насовсем предлагали?

– Да сколько раз. У дочки свидетельство о рождении испанское, мог и я паспорт получить. Двойное гражданство сейчас допускается. Но Испания для меня всегда была чужой страной. Совершенно другой взгляд на жизнь.

– Что в испанцах не принимали в первую очередь?

– Болтливость. Могут ляпнуть лишнее. В испанском языке нет мата, но есть обидные слова, которые произносятся запросто. Послать по матери – вообще мимолетное дело. "Hijo de puta", например. Для меня, выросшего в Средней Азии, это неприемлемо. В "Форуме" играл Анисет Лавадрама, африканец, мусульманин. Исключительно здоровый мужик. За два метра, через Сабониса сверху забивал, когда тот был в "Реале". Так вот, случился инцидент. Лало Гарсия, капитан команды, выругался: "Tu puta madre!" Анисет побагровел, схватил нож – и вогнал в стол. В сантиметрах от ладони Гарсии. "В следующий раз, – сказал, – всажу в руку".

– У вас в Испании тоже было ЧП. Поколотили какого-то парня.

– Да из той же серии – пустил по матери. Закончилась игра, иду с Гарсией и его девушкой к машине. Навстречу подвыпивший парень. Увидел, что я с сигаретой, прицепился. Закруглил речь вот этим – за что наш африканский товарищ воткнул нож в стол. Ну и получил.

– А дальше?

– Четыре дня я провел под домашним арестом. Пришлось заплатить штраф – двести долларов. Но признали невиновным – потому что меня спровоцировали.

– Дома сидели с браслетом на руке?

– Нет. Около двери и черного хода дежурили полицейские. Чтоб не сбежал. Приезжал президент клуба, уговаривал отпустить меня на тренировку. Нельзя, отвечали. Мне смешно: "Правильно, правильно… Закон есть закон!" Я отдыхал, русские фильмы смотрел. Выйду во дворик перекурить – вижу, сидят в машине. Контролируют обстановку.

– Максимум, что вам грозило?

– Да ничего. Штраф. А парень на более серьезную сумму попал. Оказалось, для него это не первый прецедент. Он учился с нашим капитаном в одном университете в Вальядолиде, там тоже чудил. Постоянно получал по соплям за свой язык. А меня в суде предупредили: "Осторожно, сейчас многие провоцировать начнут!" Но я был готов. Даже в интервью сказал: "Кто дурак и еще хочет – пожалуйста, пусть провоцирует. Ответ будет тот же". Желающих не нашлось.

– Вас тогда ярость захлестнула?

– Он-то несильно пострадал. Больше его машина.

– Разбили?

– Да.

– Ногой?

– Бейсбольной битой.

– Где взяли?

– Лежала в багажнике. В 90-е это модно было. Не только в России. На стоянке подошел к своей машине, достал биту – и начал охаживать его автомобиль. Лобовое стекло, два зеркала. С большим наслаждением громил, отводил душу.

– А испанец?

– Когда я уехал, вызвал полицейских. Они с утра ко мне нагрянули: "Поступило заявление…" Я позвонил Ортеге, агенту. Из клуба сразу примчались люди. Остальное решалось без меня.

– Наручники надели?

– Нет.

– В жизни не пробовали, что это такое?

– Никогда! Вот рядом с КПЗ оказывался, мы Эйникиса вызволяли.

– В Испании?

– В Москве, за ЦСКА играли. Повздорил с какой-то бабушкой возле подъезда. Вышла собачку выгуливать, та набросилась на Эйникиса. Наш литовский друг что-то наговорил на непонятном русском. Бабуля перепугалась до смерти одного вида Эйникиса. Лысый, страшный, огромный. Такой герой из 90-х. Вызвала милицию.

– Сильно.

– Забрали в КПЗ. Первым делом он заявил: "Чашечку кофе, сигарету и консула!" Милиция угорала.

– Трезвый был?

– Не вполне. Мы с его женой приехали, договорились, чтоб отпустили. Про Эйникиса книгу можно писать. Тысяча проделок. Вот недавняя – в Литве выпившим сел за рулем, врезался в стоячую машину. Где парень с девушкой целовались. Выскочил и убежал. А когда его с утра арестовали, был очень удивлен.

– Что нашли?

– Ну да. А парень говорит: "Как же я могу ошибиться? Это же Эйникис!" В Литве знает каждая собака.

– В "Шленске" он не чудил?

– Нет. Там сами поляки чудили. Клубные начальники могли позвонить в семь утра: "Через час сдаем кровь!" Все игроки, зевая, тянутся в медицинский кабинет.

– Что-то экстренное?

– Проверяли, кто пил накануне. А для чего это делалось?

– Для чего?

– Чтоб срезать десять процентов от контракта! "Шленск" – гниловатая команда. Пока ты на тренировке, администратор приезжает к тебе в квартиру, ищет бутылки в мусорном ведре. Запасные ключи у него были.

– Что-то у вас находил?

– Нет. Или стою на балконе, курю – а рядом сосед: "О, русский! Давай водки выпьем?" Спасибо, отвечаю, не буду. Потом узнаю – клуб дает ему бесплатно билеты на матчи, а он должен меня вот так провоцировать. "Шленск" еще при подписании контракта закладывается на то, что десять процентов будут срезаны. С каждого баскетболиста!

– Мы потрясены.

– Еще случай. Ручной корреспондент приглашает на интервью американского легионера "Шленска". Тот за обедом под разговор выпивает фужер вина. Когда садится в автомобиль и отъезжает, его тормозит полиция.

– Все просчитано?

– Разумеется. Говорят: "Либо на всю Европу раззвоним, либо соглашайся на снижение контракта. Десять процентов". Многие велись!

– Мы слышали, в вашем контракте изначально было оговорено – хоть одна пьянка, сразу жесткие санкции.

– Не было такого. Но раз в две недели случалась какая-нибудь провокация. Наш капитан Мачек Зелински объяснял: "Это нормально, привыкай".

– Кто все придумывал?

– Президент клуба – господин Схетына.

– Знакомая фамилия.

– Со временем в политику подался. Был министром иностранных дел.

– К сигаретам не придирался?

– Вот на это даже поляки внимания не обращали. Хоть обкурись.

– Так на десять процентов вас и не развели?

– Последняя история – вызывают: "Неделю назад вы сидели до двух часов ночи, соседи жаловались. Громко играла музыка. Наверняка что-то пили. Отрезаем десять процентов". Говорю: "Так на следующий день нас возили сдавать анализы. Все чисто, никакого алкоголя". Тогда для меня устроили четыре тренировки в день. Чтоб я сам собрал вещи и свалил.

– Долго продержались?

– Пару недель. Если уйду – значит, контракт расторгается по моей инициативе, ничего не заплатят. Там же не прописано количество тренировок. Первая начиналась в 8 утра. Вторая – в 10. Третья – в 15.00. Четвертая – в 18.00. Ночевал во дворце.

– Чем кончилось?

– Агент договорился. Выплатили отступные – два оклада, и я снова отправился в ЦСКА.

– Зная, как за вами следят, не выпили ни капли за весь сезон?

– Да. Себе дороже! Налегал на безалкогольное пиво. Хотя после Испании это сложно – там-то после победной игры президент клуба мог подойти: "Ребята, вот вам по бутылочке вина. Все за мой счет!"

– Когда пожалели, что вообще приехали в эту Польшу?

– Стартовали-то неплохо. С трех побед в чемпионате, в Евролиге обыграли "Маккаби". Внезапно тренера уволили. Взяли хорвата Репишу, больного на всю голову.

– Что не так?

– Разгар чемпионата – а у нас с утра два с половиной часа работа в тейпах. Вечером – повторение. Орет не переставая. Жизнь под прессом! Через месяц сами поляки взвыли, пошли к президенту: "Убирайте его". За сезон сменилось шесть тренеров!

– Самый экзотический?

– Самый экзотический был у меня в Вальядолиде. Месяца три отработал там Мончо Монсальве. Под два метра, в возрасте. Ходил, как Кондрашин, в трениках с оттянутыми коленками, все время теребил себе между ног. Почесывался. Кричал: "Фетисофф!" – с ударением на "е". Один раз так раздухарился, что обгадился прямо на тренировке. Пошел менять штанишки.

– Как вы поняли?

– Треники набухли, и потекло из-под него. Кто ж тут не поймет?

ШМИДТ

– За что вас выставили из "Барселоны"?

– Расстались-то тепло. Но неожиданно. В 1996-м у меня было два предложения – еще от турецкого "Улкера", деньги хорошие. А мне хотелось в "Барселону"! Даже не смущало, что негарантированный контракт. Почему-то был уверен – все получится. С точки зрения организации тогда это был лучший клуб Европы. Если в Вальядолиде мы сами стирали форму, то здесь на выезд я брал с собой зубную щетку, пасту да одеколон. Вся экипировка дожидалась в раздевалке.

– Так что стряслось?

– Игры у "Барселоны" не было. Последней каплей стало поражение от "Реала". В подобных случаях увольняют тренера, но Аито Гарсия дружил с президентом. Решили команду встряхнуть вот так – убрать меня. Сами игроки устроили мне прощальный ужин. Без руководства.

– Против Сабониса успели в Испании сыграть?

– Один сезон. Помню, лезу в проход, голову поднимаю: а неба-то нету… Надо мной Арвидас нависает. Пришлось срочно куда-то мяч выкидывать. "Реал" я так и не обыграл. Хотя был близок. В Вальядолиде мы практически победили. Очко выигрываем, остаются две секунды. Наш первый номер теряет мяч на ровном месте – какой-то черт из "Реала" кладет "трешку". За "Форум" играл бразилец Оскар Шмидт, легенда. Так он чуть не расплакался. Всю жизнь мечтал победить "Реал"!

– Про Шмидта поговорим, а пока про Сабониса. Дома у него бывали?

– Да, пригласил – а там бегают одинаковые дети, три пацана. Все блондины. Сейчас уже пять. Как он говорил: "Буду рожать до тех пор, пока не получится стартовая пятерка. Или не родится девочка". Жена его, вице-мисс Каунаса, все приговаривала: "Андрей, какой ты огромный!" – "Ты с ума не сошла? У тебя муж – 2-21!" – "Да-а, к нему я привыкла. А вот ты – такой большой…"

– Из предметов что запомнилось?

– Барная стойка с пивом! Стаканчики висят. Две бочки разного, два краника. Подходишь и наливаешь.

– Как удобно. Себе не сделали такую?

– Вот уж нет. Знаю, один дядька в Бельгии протянул пивопровод домой прямо с завода. Открываешь краник – льется.

– Размер ноги у Сабониса какой?

– 56-й, кажется. А у меня – 49.

– Кроссовки Сабониса поражали воображение?

– Не особо – я все-таки видел кроссовки 62-го размера.

– Это у кого же?

– У румына Мурешана. Рост 2-32. Вот у него кроссовки 62-го размера. Мы играли на молодежном чемпионате Европы. Еще там был румын Попа, он потом в "Маккаби" играл. Ходили вдвоем – один 2-24, другой 2-32.

– Вы-то шьете обувь на заказ?

– Сейчас с обувью и джинсами никаких проблем. А костюмы и рубашки – на заказ. Прежде одеваться можно было только в Америке, в "Бигентоле". Там цены демократичные. Или в британском "Рочестере".

– Возили с собой пассатижи – отвинчивать спинки кроватей в гостиницах?

– Без них никуда. Но в некоторых гостиницах спинка снималась вместе с ножками, вся конструкция рушилась. Тогда ложился на пол. Но меня таким не напугать. Со "Спартаком" ездили в Прибалтику на "Икарусе" – там спал в проходе.

– Как вам в эконом-классе летается?

– Вот это ужас всей моей жизни. В 2000-м олимпийском году за лето провел 200 часов в самолете. В Австралию на предолимпийский турнир, в Бразилию, на Олимпиаду… По 24 часа в один конец!

– Всюду – "экономом"?

– Конечно. Если повезет – сядешь около запасного выхода. Иначе половину полета будешь стоять у туалета. В Ту-154 вообще невозможно сидеть было.

– Мы читали, под Евгением Пашутиным однажды треснул унитаз.

– Да что вы говорите!

– Было, было. На вашей памяти курьезы случались?

– Это к истории про самого невезучего человека, которого встретил в баскетболе. Был такой аргентинец Никола в Вальядолиде. В раздевалке сел на раковину. Та сломалась – острым краем перерезала ягодицу пополам, увозили на "Скорой". Вся раздевалка залита кровью, коридор, мы в шоке. Оказалось, какую-то важную вену перерубил. Но восстановился, играл. Дальше новая напасть…

– Что такое?

– В одиночку выходит на кольцо, забивает и хватается за него руками. Никого вокруг. А пальцы влажные – соскакивает и затылком бьется о паркет. Три дня в реанимации.

– Оскар Шмидт – уникальный человек?

– Если побывал на пяти Олимпиадах – уникальный он или нет? Первая в 16, последняя – в 41… Забил на моих глазах 53 трехочковых подряд.

– За сколько матчей?

– За одну тренировку! Хотел собственный рекорд побить – 56 подряд. В каждой игре бросал в среднем 24 раза. Если кто-то начинал предъявлять, отвечал: "У вас сомнения в моих снайперских способностях? Давайте на тренировке соревноваться. Кто больше попадет – тот и должен в игре бросать". Руки просто золотые. Над запястьем толще, чем бицепс.

– Кто на вашей памяти точнее всех бросал – кроме Оскара?

– Куделин выдавал невероятные серии. Как-то в свое кольцо заложил трехочковый. Жаль, в YouTube не сохранилась запись, я искал этот момент. Играли ЦСКА и "Локомотив" из Минвод. Мяч летит в аут. Куделин должен был выбросить мяч к своему кольцу через всю площадку – а попадает точно в него! Инстинкт!

– Как-то Шмидт со сломанной рукой набрал 35 очков.

– Он мог! Из-под Бабкова в Малаге забил восемь "трюльников". А пил Оскар исключительно кока-колу. Ничего другого не признавал. Ни воду, ни алкоголь. Болтливый, огромная семья, какие-то братья, дети, домработницы…

– Прекрасный человек.

– Но со своими принципами! У команды банкет в казино, сидим до пяти утра. При входе дают подарочные фишки. Так Оскар даже подарочную ставить не будет – попытается впарить за двести песет кому-то из баскетболистов: "Играть – это глупо!" А он миллионер.

ШАКИЛ

– Римас Эндрияйтис удивлялся вашему телосложению и пластике. Говорил: "Фетисов, как негр".

– В пластике с Джорданом никто не сравнится. Человек в воздухе переворачивался без всякой опоры. Еще меня восхищал Влад Можаев, 1972 года рождения. Он казался гуттаперчевым! В любую щелочку мог просочиться. Между двумя вкрутится, ввинтится… А забивал сверху не хуже Джордана! Но полетели оба колена, и все закончилось. Выше молодежной сборной не поднялся.

– Возвращаясь к словам Эндрияйтис – он прав?

– Пожалуй. Я же год занимался прыжками в воду. Там растягиваться надо очень прилично. Потом еще два года – плаванием. Нас до слез "тянули", привязывая к шведской стенке. Я одну руку забрасывал за спину – и доставал до мочки противоположного уха. Попробуйте как-нибудь.

– Сегодня повторите?

– Уже нет. Вот "мостик" сделаю. Поспорим?

– С вами спорить – себе дороже.

– Это правильно! В молодости специально в споры ввязывался – смогу свободно встать на "мостик", нет? Да запросто, туда и обратно! Прежде на шпагат садился легко. Сейчас прихожу в интернат, смотрю на молодых. Они все "деревянные", растяжки никакой!

– В 1994-м на чемпионате мира был хоть один шанс обыграть Dream team?

– Смеетесь? У них Шакил О’Нил, Шон Кемп, Джо Думарс, Алонзо Моурнинг, Реджи Миллер… На групповом этапе мы уступили 17 очков. Меньше всех! Тут-то Белов их и разозлил.

– Каким образом?

– В интервью местным журналистам заявил, что сборная США побеждает не только благодаря высочайшему мастерству. Мол, команды изначально в неравных условиях. Все сборные живут в скромном отеле, а американцы – в пятизвездном "Шератоне". Плюс Шакил забил нам с явным нарушением правил. Вел мяч, подбросил, от щита поймал и вогнал в корзину. Это пробежка.

– А судьи?

– Сделали вид, что не заметили. Белов еще и на эту тему высказался в газете: "Штатам все позволено, творят, что хотят…" Как же в финале американцы завелись! Рвали и метали! Я сразу понял – ловить нечего. Сережа Бабков в первой игре отгрузил им 24 очка. А здесь Думарс сел в защитную стойку и так его прихватил, что Сережа не мог перейти центральную линию. Думарс просто выдавливал его! Итог – 91:137.

– Базаревич в нашем разговоре вспоминал Шакила: "Сталкиваешься с ним на площадке и поражаешься: "Какой же амбал!"

– О’Нил – уникум. Рост 2-16, вес 140 кг. При этом техничный, координированный, прыгучий. Великолепно видит поляну. Как и Сабонис, удерживал мяч одной рукой с такой легкостью, словно теннисный шарик. С Шакилом в первой игре я редко пересекался на площадке – в основном его Миша Михайлов опекал. А Виталик Носов ухитрился Шакилу блок-шот поставить. После матча ликовал: "Горшок"! Самому О’Нилу!" Я же отметился блок-шотом против Кемпа.

– Финал пропустили из-за травмы?

– Да. Перед этим в матче с хорватами подвернул голеностоп – неудачно приземлился на ногу Радже.

– Хомичюс говорил нам: "Югославы – мастера провокаций".

– Всё исподтишка! Плюнуть, ущипнуть, локтем во время заслона невзначай под дых засадить… Их с детства учат грязным приемам, как вывести противника из себя. Для югов это не западло. Наоборот, своего рода, игра. Кто кого перехитрит.

– Вы плевали в ответ?

– Не наш метод. Лучше уж вломить, как Белостенный Паспалю. Слыхали?

– Это в 1988-м, когда с Белостенного звание заслуженного сняли?

– Совершенно верно. Финал отборочного турнира к Олимпиаде в Сеуле. Белый вступился за Сашу Волкова. Врезал так, что Паспаль со сломанным носом два дня провалялся в реанимации. При мне же с югославами драк не было. Помню другое.

– Что?

– 1993-й, контрольный матч с Италией накануне молодежного чемпионата мира. Последняя минута. То ли Грезин толкнул кого-то, а итальянец отмахнулся, то ли наоборот. В общем, началось рубилово, стенка на стенку. Даже массажисты с докторами поучаствовали.

– Живописно.

– А в московском "Динамо" Цви Шерф, главный тренер, в перерыве забежал в раздевалку, наорал на Кшиштофа Лавриновича. Тот огрызнулся. Шерф схватил его за горло, начал душить. Когда оттащили, Кшиштоф прищурился: "Еще раз пальцем тронешь – башку оторву!"

– Братья Лавриновичи на родине тюрьму прошли.

– Срок получили за изнасилование. Ребята говорили, что подстава. В Литве устроили показательный процесс. Один из братьев потом на этой девице женился. Через месяц развелся.

– Сколько отсидели?

– Дали по пять лет, но за примерное поведение выпустили раньше. Сначала Кшиштофа, спустя полтора года Дариуша. Говорят, на матчи чемпионата Литвы их привозили в наручниках. Отыграют – и назад за решетку.

– А вы с Пановым в сборной сцепились.

– Это было на тренировке в Новогорске. Сережа никогда не отличался чистой игрой в защите, а тут за три недели на базе все уже озверели. Полыхнуть могло в любую секунду.

– Панов сыграл грязно?

– Да. Получил кулаком в лицо. Ответить не успел, ребята налетели, разняли.

– Последствия?

– Никаких. Вот когда в 1998-м на Играх Доброй воли заступился за Панова и боднул австралийца Энсти, Белов меня из сборной отчислил.

– Давайте по порядку. Что произошло?

– Энсти, забивая сверху, сделал вертушку ногами и ударил Панова. Умышленно. Я не сдержался. А у меня уже был технический фол. За второй выгнали с площадки. В раздевалке Белов сказал: "Фетисов, своим поведением ты позоришь команду. Такой человек мне не нужен". Было это за несколько дней до вылета на чемпионат мира в Афины.

– Кто поехал вместо вас?

– Курашов. Не сыгравший там ни минуты.

– Почему Белов так поступил?

– Есть у меня версия. Перед турниром я отказался подписывать контракт с "Урал-Грейтом", куда после сборной собирался уходить Белов. А Курашов, который до этого выступал в Швейцарии, согласился.

– Не складывались у вас с Беловым отношения.

– "Не складывались" – громко сказано. Конфликтов-то не было. Просто иногда он свои интересы пытался продавить, а я не шел на поводу. Как в истории с этим переходом в "Урал-Грейт". Но бывали моменты, когда я подводил Сергея Александровича. Проспал вылет в Англию, например. Допоздна засиделся с друзьями. Утром на такси помчался в Шереметьево. Жил-то недалеко, успевал. Но Белов решил проучить. Дал команду представителю РФБ, у которого был мой паспорт: "Не ждите Фетисова. Езжайте в федерацию".

– Как же в финале чемпионата Европы-1993 умудрились проиграть немцам?

– Кроме себя, винить некого. После победы в полуфинале над Хорватией поймали корону, расслабились. Думали – уж Германию-то в любом состоянии грохнем. Так бы и случилось, если б не ошибка Михайлова. В последней атаке Миша позволил немцу забить с фолом. И "плюс два" превратились в "минус один" – 70:71. За мгновение до сирены Володя Горин бросил с центра площадки, но не попал.

А с хорватами получилось весело. Там в составе Раджа, Кукоч, Перасович, Комазец, Вранкович… Сидим перед матчем прибитые. Никто не верит, что можно таких звезд обыграть. Заходит в раздевалку Виктор Кухаренко, ассистент Белова: "Вы что носы повесили? Не бойтесь, я же с вами! А в моих руках медведи обсирались!" Все заржали, настроение поднялось, вышли – и хлопнули хорватов.

– Молодец какой.

– А Виктора Владимировича надо видеть – пузатенький дядька ростом метр шестьдесят пять. Позитивный, море обаяния. Одной фразой умел взбодрить команду. В полуфинале его удалили за то, что судье, пробегавшему мимо скамейки, подсрачник дал.

– Кто из хорватских звезд особенно запомнился?

– Кукоч. В 1993-м в игре за сборную совсем не впечатлил. Такой же дрищ, как я. Худенький, высокий. Через год на чемпионате мира я его не узнал. Это уже была во-о-от такая "шайба"! За первый сезон в НБА раскачался так, что прибавил килограммов двадцать!

– Хоть раз вы были близки к тому, чтоб уехать в НБА?

– В отличие от нынешней молодежи, у меня никогда не было мечты там играть. В Европе баскетбол тоньше, умнее, более комбинационный стиль. А в Штатах – "бей-беги". Лишний раз убедился в тренировочном лагере "Милуоки". Подход примитивный: взял мяч – херачь! Если пас отдал – значит, ты трус.

– На какую зарплату вы могли рассчитывать в НБА?

– Полмиллиона долларов в год, минус налоги. Это максимум. А в ЦСКА столько же мне платили чистыми. Ну и смысл дергаться?

ИРАН

– Последний ваш клуб – "Спартак-Приморье". Убрали вас оттуда в феврале 2007-го с формулировкой "за низкие спортивные показатели".

– Там всего два месяца провел. Колено постоянно опухало, не позволяло работать в нормальном режиме. Потом в Череповец звали. Причем с условием, что могу не тренироваться с командой, только на игры приезжать. Но я понял, что лучше сразу закончить. Не мучить ни себя, ни других.

– Вы же еще в Иран съездили.

– Вася Карасев уговорил. Вдвоем-то веселее, да и условия обещали шикарные – 40 тысяч долларов в месяц.

– Почему не задержались?

– Тренироваться на бетоне с моим коленом – самоубийство. Там пол бетонный, сверху уложен линолеум. Я сразу сказал: "Спасибо, не готов. Здоровье дороже". Вася тоже оставаться не рискнул.

– Футболист Дмитрий Сычев пару лет назад побывал на смотринах в Иране. Рассказывал нам: "На каждом шагу на тебя смотрят, как на "неверного". Законы ислама везде разные, но жестче порядков, чем в Иране, нет нигде. Это и на тренировках ощущалось – могли специально сзади на ногу наступить".

– У нас такого не было. Даже к американцам, которые там играли, местные относились доброжелательно. А у капитана команды жена оказалась русской. Познакомились в Германии, где он много лет играл. Язык неплохо освоил, с переводом нам помогал.

– С его супругой общались?

– Не довелось. Мы дней десять в Иране пробыли, тренировались в двухразовом режиме. Кроме зала и гостиницы ничего не видели. Кстати, капитан говорил, что при всех строгостях, в Тегеране есть точки, где продаются и алкоголь, и сигареты. Просто места надо знать.

– Кто вас Вешалкой окрестил?

– Да сроду такого прозвища не было! Где-то мульку запустили, остальные подхватили. На самом деле я всю жизнь – Фитя.

– Кириленко в питерском "Спартаке" звали так же. В честь вас?

– Ага. Мы действительно структурой тела похожи. Плюс земляки.

– Почему Виталий Носов – Чужой?

– Фильм был такой… А Эйникис – Пукис. Это по-литовски – "пушок". Кисурин – Киса. Или Профессор. Потому что рано начал носить очки. А Падиуса с моей подачи стали звать "Коля Радиус по кличке Диаметр".

– Был еще Русский Баркли.

– Вы о Руслане Авлееве? Это из-за комплекции. У него предрасположенность к полноте. В лучшие времена при росте меньше двух метров весил 110 килограммов. В какой-то момент дошел до 160 кг. Когда сорок скинул, вернулся в баскетбол. По слухам, до сих пор в родной Удмуртии играет.

– Выступая за УНИКС, Авлеев отлупил югославского судью Йовчича.

– Рус вечно с арбитрами спорил, психовал, если те принимали странные решения. Но в матче с "Бешикташем" превзошел самого себя. В интернете есть запись, можете посмотреть. Сначала этому Йовчичу швырнул мячом в голову, затем кулаком в челюсть двинул. Тот упал – так Авлеев с ноги засадил. Потом говорил: "Я еще сверху хотел добить, коленями на грудь прыгнуть. Но увидел, что об зуб палец на руке сломал, и передумал…" Руслана на год дисквалифицировали.

ИРИНА

– Ваша дочь – известная волейболистка, выступает за московское "Динамо" и сборную России. Баскетбол Ирину никогда не привлекал?

– Начинала в Питере как раз с баскетбола. У чудесной женщины, которая работала в спортшколе Калининского района. Но она выиграла в лотерею green-card и уехала с семьей на ПМЖ в Америку. А с новым тренером у Иры отношения не сложились. Сказала: "Ноги моей больше в зале не будет!" Мы не настаивали. Год ничем не занималась. Заметили, что стала сутулиться. Девочка-то высокая…

– Какой у нее рост?

– 192. Штейнбок предложил отдать Иру в волейбол, в спартаковский интернат. Ей понравилось, осанка улучшилась. В этой же команде играла дочка знаменитого волейболиста Олега Шатунова, Лера. Девчата сдружились, вместе перебрались в "Ленинградку". Но в 2011-м с руководством клуба у меня произошел конфликт.

– На тему?

– Возвращается Ира с тренировки: "Папа, спина болит. Доктор хочет укол сделать…" – "Стоп, какой укол? А диагноз? А МРТ?" Я все бросаю, мчусь с ней в больницу, из своего кармана оплачиваю МРТ. Выясняется – у дочери две протрузии межпозвоночного диска.

– Опасная штука.

– Еще бы! Если запустить – выскочит грыжа, тогда операции не избежать. Я нашел профессора, к которому в течение четырех месяцев возили дочь. Благодаря массажу и специальным упражнениям проблемы со спиной удалось решить.

– Что было бы, если б вы не вмешались?

– Боюсь, ничего хорошего. Потом Ира уехала в "Заречье", через три года перешла в "Динамо". Летом подписала новый контракт.

– Какие заработки нынче у волейболисток?

– Предыдущее поколение во главе с Гамовой получало больше. Сегодня для игрока сборной миллион рублей в месяц – потолок. В мужском волейболе контракты покруче.

– В какой момент поняли, что дочь – классная волейболистка?

– Когда в "Заречье" заняла второе место в лиге по количеству очков на блоке. Посыпались приглашения – из московского "Динамо", Казани. Ну а в 2015-м Ира уже закрепилась в сборной, стала чемпионкой Европы и лучшей блокирующей в финале Гран-при.

– С женихом вас знакомила?

– С Димой-то? Да, приезжали в Питер. Славный парень. Лет пять были вместе, дело к свадьбе шло, он колечко Ире подарил. И вдруг расстались. Подробностей не знаю. Она не рассказывает, а я не допытываюсь. Просто подкалываю: "Что, Иришка, теперь в соцсетях статус – в "поиске"?" – "Не-не-не. Всему свое время".

– С ее мамой вы давно развелись?

– Шесть лет назад.

– Почему?

– Трудно выделить одну-единственную причину. Накопилось. Расстались без криков и битой посуды. У нас было две квартиры, две машины. Поделили по-честному, и каждый пошел своей дорогой.

– Развод – это всегда чья-то инициатива.

– Вернулся как-то вечером домой – ни жены, ни вещей. Съехала. Сейчас у Юли все в порядке, другая семья.

– А у вас?

– Уже год живу с девушкой. Татьяне – 29 лет, работает администратором в больнице. Там и познакомились.

– Как?

– У отца обнаружили рак, привез на операцию. Из разговора с врачом Таня узнала о моем спортивном прошлом. Подошла, попросила сфотографироваться. Она довольно высокая – метр восемьдесят, но все равно залезла на стул. Потом я пообещал помочь с билетами на матч баскетбольного "Зенита". Так и закрутилось.

– Как Ирина восприняла развод?

– Спокойно. Думаю, уже понимала, к чему идет. В последний год у нас с Юлей были тяжелые отношения. Дождаться не могли, когда дочь отправится в Одинцово. Проводили – и разъехались.

– Дочка знакома с Татьяной?

– Пока нет. Но меня этот момент не тревожит. Уверен, они найдут общий язык. Ира – человек разумный. Жаль, график у нее такой, что редко удается встретиться. За последние полгода виделись один раз. Едва завершается клубный сезон, начинаются матчи за сборную. Затем неделя отпуска – и снова тренировки.

– У вас-то свадьба еще будет?

– Почему нет? Помните, как в одном фильме говорили? "После сорока жизнь только начинается!"

– Когда-то вы хотели прыгнуть с парашютом. Удалось?

– Нет. В молодости была мечта, но всякий раз не складывалось. А год назад позвонил товарищ. У него уже около пятисот прыжков, выучился в Америке на инструктора. Предложил в тандеме прыгнуть. Я отказался.

– Это старость? Или мудрость?

– Знать бы… Раньше рванул бы не задумываясь. Сейчас начинаешь размышлять – зачем? Нужны ли мне дополнительные переживания? Страха высоты никогда не было – все-таки долго прыжками в воду занимался. С "десятки" спокойно мог сигануть, а с "пятерки" еще и сальто делал.

– Рекорды в этом смысле были?

– Давным-давно отдыхал с друзьями на Ибице. Ныряли в море с двадцатиметровой скалы. А вот с возрастом поймал себя на мысли, что начал бояться высоты. Сегодня с этой скалы не то что не прыгну – даже не полезу! Каждому фрукту – свое время.