Казбек Туаев: "Газзаева обменяли на эшелон руды"
РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ
Лев Яшин говорил, что страшнее форварда для него, вратаря, нет. Мы думали, справлять 75-летие Казбек Туаев, бывший тренер сборной Азербайджана и "Нефтчи", останется в Баку. Как иначе? А уж там-то праздновать юбилеи умеют!
Но Туаев приехал в Москву. Мы не удивимся, если выключит телефон. Чтоб не докучали любезными словами. Вот только нас пригласил в квартиру на окраине.
– Какими судьбами? – спросили.
– У меня от природы два сына… – вкрадчиво произнес Туаев.
Мы поняли – разговор сложится.
ЛОБАНОВСКИЙ
– …Один стоматолог, живет здесь. Вот приехал к нему погостить. Второй – программист в Канаде.
– 75 отметите в Москве?
– Я вообще дни рождения не отмечаю. В Баку начали готовить какие-то торжества, собирались матч Азербайджан – Молдавия приурочить… Нет, думаю, надо от этого убегать. Не хочу ни банкетов, ни подарков. В нашем доме испокон веков дни рождения не устраивают.
– Вы нас удивляете.
– Ни отец, ни мать этого не любили. К стыду своему, даже не знаю их дату рождения. Сыновей – знаю. Но тоже не отмечаем. Вот мой близкий друг, заслуженный человек Алекпер Мамедов обожал юбилеи. Пышно справлял 55 лет, 60, 65… Говорил ему: "Алик, зачем?" – "Мне приятно!"
– Почему в Москву добирались поездом?
– Мне летать нельзя. Врач сказал: "Если хочешь самолетом – надо месяц колоться". Давление, сосуды… Когда десять лет назад в "Нефтчи" работал, часто в Анталию мотались. Команда туда самолетом – а я машиной.
– Это ж сколько за рулем?
– Не так много – 8-9 часов. До Нахичевани доехал, а там недалеко.
– Друзья в Москве остались?
– Юре Кузнецову иногда звоню. Сережа Крамаренко умер, мы были близкими друзьями. Как и с Адиком Голодцом.
– Голодец лет пять отыграл за "Нефтчи"?
– Да. Адика я боготворил. Деликатнейший человек. Но на поле какой смелый! Играем в Ташкенте. Красницкий собирается бить штрафной – а сильнее удара в Союзе не было. Ставим стенку. Тот ка-а-к дал – нашему маленькому Адику в грудь! Он столбиком на землю хоп – и лежит. Готов!
– Бедный Адамас Соломонович.
– В раздевалке видим: у него мяч отпечатался во всю грудь! Мы смеемся, особенно громко – Эдик Маркаров. Потом едем в Куйбышев, снова штрафной. Снова стенка.
– Снова в Адика?
– В Маркарова! И не в грудь, а в челюсть. Тот кулак ко рту подносит – тьфу, и зуб нам всем показывает…
– Ай да история.
– Голодец – умнейший игрок. Хитрый, сообразительный. Дома проигрываем "Кайрату" 0:2, топчут нас! Вдруг забиваем один, второй – уже 2:2, можно дышать. Пять минут до конца, суматоха в их штрафной – вижу, как в замедленном кино: мяч отскакивает к Голодцу, спокойно останавливает и "щекой" в угол. Тихонечко-тихонечко. 3:2!
К нам из Киева перешел. Почему-то Адик очень не любил Лобановского. Называл "Верблюд пустыни". Как-то играем с киевлянами дома, 2:1 ведут. Рвут! Что-то они поскандалили на поле – Голодец на Лобановского накинулся: "Ах ты, верблюд пустыни!" После спрашиваю: "Адик, почему?" – "Да ну его, верблюд и есть…" Что-то между ними ещё в Киеве произошло.
– В сегодняшнем футболе возможен такой игрок как Лобановский?
– Это был отличный игрок! Как давал "резака" с углового! А справа набегал всадник без головы, здорово выпрыгивал. Как же его…
– Базилевич?
– Точно! Взлетит, башкой – тюк! Вынимай!
– Что ж Лобановского "балериной" звали?
– Из-за фигуры. Не потому, что боялся кого-то. Вон, посмотрите, как Коноплянка идет с мячом – Лобановский шел так же, только лучше. Высокий, руки высоко держал, как балерина.
БАХРАМОВ
– Вы же еще футболистом могли оказаться в московском "Спартаке"?
– Должен был! Я осетин, но родился в Баку. А мама русская, завучем в школе была – учила и меня, и Люсю, мою будущую жену. С 8-го класса рядом! 60 лет мне кровь пьёт! Но свой долг выполнила – два сына.
– Мы вас понимаем.
– В 17 лет меня взяли в "Нефтчи". Толком играть не начал – внезапно отчисляют. Отправился в Нальчик – был там товарищ: "Приезжай, будешь у нас играть". Устроился на завод помощником слесаря. Первый раз снег увидел – в Баку не знал, что это такое…
Доигрался до сборной класса Б. На турнире в Кишиневе так сыграли, что нас с Сашкой Апшевым увезли в московский "Спартак". Поселили в Тарасовке. На электричке каждый день ездили, тренировались в Лужниках…
– На базе не было поля?
– Зима! Сугробы! "Спартак" улетает в Китай, меня должны заявлять. Тут выясняется – мой товарищ за меня написал заявление в "Нефтчи". Я той зимой был в Баку – всё меня уговаривал: "Давай в "Нефтчи". Зачем куда-то идти?" Тогда я мялся, не знал, что делать. Никакой "Спартак" в тот момент интереса не проявлял.
Позже всем республикам, кроме Эстонии, дали высшую лигу. Азербайджан получил место – стали собирать своих ребят по всему Союзу.
– Но виноватым оказались вы?
– Как сейчас помню – в Доме профсоюзов заседание федерации футбола. Сначала праздничная программа: Юрия Кузнецова за 9 игр признали лучшим центрфорвардом страны. Потом в повестке наказания – мне за два заявления влепили год дисквалификации! Сидим с Николаем Старостиным, слушаем. Как объявили, принялся утешать: "Не тужи. Сейчас брат Андрей вернется, пересмотрят вопрос. У него должность в федерации…"
– Куда направились?
– Домой, в Баку. В "Нефтчи" хорошо отнеслись: "Мы за тебя будем просить, сделаем зарплату". Тренировался с ними, даже ездил куда-то. Но денег не давали ни копейки. Ну вас к черту, говорю. Поехал обратно в Нальчик. Там тренером был легендарный спартаковец Станислав Леута, заслуженный мастер спорта. Вместе со Старостиным сидел на Колыме. Великолепный человек! Он-то меня и спас…
– Каким образом?
– Так всё провернул, что разрешили заявить на второй круг – пожалуйста, играй за Нальчик. Но в "Нефтчи" меня не забыли. Зимой за мной Тофика Бахрамова прислали.
– Ого. С "Золотым свистком"?
– Он еще не судил, кажется. Был вторым тренером "Нефтчи". Из города надо быстрее скрыться – решили убегать. От Нальчика до Прохладного 40 километров, оттуда без проблем можно до Баку добраться. Поймали частника: "Жми!" В аварию попали, чуть не убились…
– Это как же?
– Машины столкнулись лоб в лоб. Ехали в темноте – я почувствовал удар и отключился. Очнулся – вокруг какие-то люди суетятся. "А где Тофик? Тофик!" – кричу. Слышу, отзывается еле слышно: "Здесь я…" Тоже окровавленный лежит.
– Почему убегали-то?
– В Нальчике сплошные санатории – в одном таком наш "Спартак" жил. Как-то иду – навстречу два автоматчика с офицером: "Слушай, где здесь футбольная команда?" – "Вон там". – "Нужен Туаев Казбек. Ты не знаешь?" – "Не-е, не знаю…"
Сразу за угол – а они в кабинет к Леуте. Дождался, пока уйдут, и к нему. Говорит: "Уезжай скорее, отрывайся. Ростовский СКА тебя хочет, спецнаряд прислали".
– Почему вас московский "Спартак" не отстоял?
– Большой клуб – зачем им я со своими проблемами? Симонян был главным тренером – потом говорил: "Я всегда хотел тебя взять!"
– Годы спустя не пытались вас получить снова?
– Нет. Каждый год московское "Динамо" тянуло. Я смеялся: "У вас же Игорь есть, Число" – "Его переведем в центр, а тебя оставим справа…" Адик терзал просьбами, Юра Кузнецов приезжал за мной. Я раз собрался, сел в поезд. Посмотрю, думаю, что творится в этом "Динамо".
– Не доехали?
– Тут остановка – Нальчик! Там спрыгнул. Пошёл, гулял с приятелями. Когда в Баку вернулся, Адик названивал: "Где ты, негодяй? Я тебя встречаю!" – "Не обижайся. Не доехал".
– Бахрамов – что за человек?
– Интеллигентный, мягкий, мнительный. Но на поле преображался. Становился жестким, деспотичным, решительным. Никому спуску не давал. До конца жизни его изводили вопросом: "В 1966-м был гол или нет?" Тофик отшучивался: "Какая разница? Королева пожала мне руку, это главное…" Показывал "Золотой свисток".
– Дунуть хотелось?
– Даже мысли не возникало. В тот год "Нефтчи" впервые завоевал бронзу, Бахрамов отсудил финал. Потом вместе возили по республике. На встречи с передовиками производства Тофик обязательно брал с собой "Золотой свисток". Иногда такие мероприятия жутко изматывали. Как-то приехали в городок Сальяны. Школа одноэтажная, усадили на крышу, зазвучал мугам.
– Азербайджанская народная музыка?
– Совершенно верно. Растянулось надолго. Внизу люди собрались, ждут, когда можно пообщаться с командой, Бахрамовым, а музыканты бренчат по струнам и закругляться не думают. Тогда игроки начали бросать в них часы "Луч", которые нам дарили постоянно. Часов скопилось много – не жалко. Концерт наконец-то свернули. Пошли в дом культуры, где каждому вручили огромного осетра с банкой черной икры.
– Неплохо. Что еще получили за бронзовые медали?
– По окладу – 160 рублей. И ковру. Плюс разрешение на покупку 21-й "Волги". За свой счет! Я и цену помню – 5602 рубля.
– В Москве футболисты "Волги" продавали. А в Баку?
– То же самое. Смысл оставлять – если ее с руками отрывали за 25 тысяч? Да и не люблю машину водить.
БЕСКОВ
– Старостина каким вспоминаете?
– Жесткий человек. В 1964-м летим в Мексику, рейс из Парижа в Нью-Йорк. В Америке непогода, так швыряло, что головами полки разбивали. Понятно – нормально не сядем. Уже видим красные кресты в аэропорту. Всё, думаем, кранты. Но приземлились!
Объявляют посадку в Мехико, все бледные, никто не встает. Поднялся только Николай Петрович: "Мы же русские люди! Пошли!" А так бы, клянусь, в Нью-Йорке остались. В том самолете на Мексику кроме нас никого не было.
А впервые встретились со Старостиным в Кисловодске. 1959 год. Московский "Спартак" на сборах, мы приехали на игру. Перед матчем Старостин подошел к нам. Смотрим с восторгом – его ж вся страна знает! Говорит: "Ребята, не бейте" – "Ну что вы, мы "Спартак" уважаем…"
– В ваши звездные годы был в советском футболе хоть один правый край сильнее вас?
– Зачем так говорить? Мы с Игорем Численко дружили. Это великий правый край!
– Объективно – в чем вы были лучше?
– Я потоньше в обводке, потехничнее. А Игорь – мощнее. В сборной на одно место претендовали, но никогда антагонизма не было. В Баку приезжает, хватаю его: "А ну-ка, пошли…" В Москве уже он меня встречает.
Но последние годы что ж с ним творилось… Увидел – у меня слезы покатились. Я пришёл на "Динамо" к Голодцу, он был директор школы. Адик говорит: "Давай по граммуле". – "Что за граммуля? Если пить, то пить!" – "Это наше словечко, динамовское". Тут Игорь появился. Худой, зубов нет, говорит еле-еле.
– Видимо, после инсульта.
– Скорее всего. В спортивном костюме. Я приподнялся: "Игорь!" Он не обрадовался и не огорчился. Прошамкал, половины не разобрать: "Ой, Казбек, привет, привет… Я сейчас". Развернулся и пропал. Так горько стало! Адик сказал: "Не обращай внимания". Вскоре Число умер.
– От сборной СССР майка на память осталась?
– Что вы! Тогда все забирали, вплоть до тапочек! Сейчас майками меняются, а в те времена и подумать об этом не могли. Хотя в первый раз мне эту майку выдали – вообще ее не снимал, такая была гордость. Потом шерстяной костюм натягиваю – на нем тоже буквы "СССР" нашиты. Из войлока.
Когда Бесков тренировал сборную – я был в ней всегда. 1963-й, 1964-й… Потом его сняли – за серебро на чемпионате Европы. Я тоже был в Испании, хотя до этого румыны сломали руку. "Нефтчи" туда ездил – Бесков Алику Мамедову сказал: "Не берите Казбека, мне он нужен здоровым!"
Меня Константин Иванович даже с гипсом взял в сборную. На игры, конечно, ставил Численко. Он классно играл все матчи – кроме финала. Против испанцев был сам не свой.
– Между прочим, по-человечески Бесков Игоря Леонидовича не любил. Тот отвечал взаимностью.
– Сколько сидели за столом – ни разу Численко на Бескова не жаловался. Это новость для меня.
– Нам Владимир Пономарев рассказывал: у Численко родился сын, ребята спрашивают – как назвал? Численко усмехнулся: "Как, как… Константин Иванович!"
– Какой Пономарев? А-а, "кожаные штаны"…
– Почему это?
– Прозвище такое. За то, что всю игру в подкате. Подкаты, правда, изумительно делал.
– Самый жуткий подкат под вас?
– Меня всегда били самые близкие друзья! Едем в Минск – знаю, что получу от Вани Савостикова. После матча, хлебом клянусь, не мог в себя прийти. Гетры на мне рвал шипами! Иду к нему, показываю ссадины: "Ваня, тупой ты баран! Что ты делаешь?" – "Казбек, если тебя не бить – как играть? "Раздевать" меня будешь!" Но он друг – значит, обижаться не имеешь права.
Толя Крутиков такой же. Деревенский. Но хороший футболист! Дистанцию чувствовал, подлезал под нападающего, тягучий. Подключался очень умно. Но жесткий, никуда не денешься. Не попал в мяч – засадил в ногу. Бывает!
– В череде ударов был особенно страшный?
– На части ногу разорвал только Ваня Мозер, за Минск играл. Он правый край, я тоже. Так дал, что до сих пор шов через всю ногу. Вылечила в Москве женщина-врач, войну прошла. Там и посерьезнее видела шрамы. Команда в Польшу полетела после того матча, а я – в Москву. Нога кровоточит! Посмотрела, вздохнула: "Ты терпеливый? Кричать не будешь? Палку в рот возьми, сжимай сильно!" – "Зубы не поломаю?" – "Всё будет в порядке". Не дай Бог вам пережить, что я тогда выдержал!
– Что делала?
– Зеленкой по кости водила – без всякого наркоза. Создавала корку. В войну, говорит, это было первое средство. За неделю зарубцевалось.
Сейчас вспомнил случай, как сознание на поле потерял. Играл за Нальчик в Тбилиси, против СКВО. Класс Б. Так двинули в челюсть, что отрубился. Через полминуты глаза открываю и тут же получаю мяч. Вижу ближние ворота сквозь пелену – и к ним! Вслед орут: "Казбек, ты куда? Это свои!" Хорошо, ударить не успел…
ЯШИН
– Лев Яшин говорил: "Для меня самым страшным нападающим был Туаев. Тот сам не знал до последней секунды, куда будет бить".
– Так я ему больше всех мячей забил! Штук пять-шесть! В 1962-м дома играем с московским "Динамо". Против меня мощный левый защитник, Володя Глотов. Ни принять мяч не дает, ни убежать. 0:1 горим. Юра Кузнецов у динамовской штрафной, мягко мне скидывает – и сразу два решения: то ли прострелить, то ли пробить.
– Лучше, конечно, пробить.
– Я и пробил. В девятину! Яшин так и застыл с расставленными руками. После матча говорит: "Свет плохой у вас на стадионе…" Смеюсь: "Лев Иваныч, при чем здесь свет? Что придумываешь?" Потом и второй я забил. 2:2 сыграли.
– Сложные мячи от вас Яшин брал?
– Играем как-то на "Динамо", счет 0:0. Ка-а-к дал ему – а у Яшина трусы длинные-длинные. Вроде поймал, смотрит – а в руках-то мяча нет. Оборачивается – и в сетке нет. Глядит растерянно. А он в трусах застрял! Так Яшин сам потом громче всех смеялся!
– Как нужно было Яшину бить? Что он не любил?
– Я вам эпизод расскажу – а вы сами думайте. Были на сборах в Югославии. Дают упражнение – с линии штрафной надо забить Льву Ивановичу. Никто не может! Ни Месхи, ни Метревели, ни Геша Гусаров… Мы Леву знали, но все равно поразились. То рукой дотянется, то ногой отобьет. Такого я никогда не видел.
– Смешные голы на вашей памяти пропускал?
– В 1963-м попадаю в "33 лучших", Бесков вызывает в сборную. Едем в турне Марокко – Бельгия – Голландия. Так в Марокко казус вышел. Метров с сорока бьют по нашим воротам, Лев Иванович между ног пропускает!
– Вот как надо было бить.
– Вскоре наши с пятидесяти метров жахнули – и марокканский вратарь между ног пропустил!
– Вы играли?
– Нет. Приезжаем в Бельгию, игра с "Андерлехтом". Минут за пятнадцать до конца Бесков мне командует: "Выходи!" Я бутсы ищу, начинаю со шнурками возиться, руки дрожат, никак завязать не могу. Бесков багровеет от злости: "Это что?!" А я ж не знаю, как сидеть в запасе. Нет такого опыта. Сроду в "Нефтчи" игру с лавки не смотрел!
Следом в Роттердаме матч со "Фейеноордом". Холод адский, поле ледяное. Бесков меня вызывает: "Не боишься?" – "Я? Боюсь?! Никогда!" – "Погода тебе как?" – "Погода не мешает". Вот там у бельгийцев впервые увидел бутсы с присосками на подошве. Мы и не знали, что такие бывают. 2:2 сыграли, я второй мяч забил. Потом в Мексику поехали – там я здорово сыграл, откровенно скажу.
– Бесков ваше мнение разделял?
– Оценки ставил – так мне показывает: пять баллов!
– Это не там ли вы с Мустыгиным забили невероятные мячи?
– Могу рассказать. Турнир что надо. "Сан-Паулу" с центральным защитником Беллини. Мировой звездой. "Партизан" с вратарем Шошкичем и Ковачевичем. Три мексиканские команды и мы. Нам объявили – чтоб без первого места не возвращались.
– Скажется на премиальных?
– Премиальные – это смешно. Дали то ли 100, то ли 200 долларов за то, что 40 дней просидели в Мексике. Да и называлось это все "сборная клубов Москвы".
– Сложилось у вас с первым местом?
– Две тысячи над уровнем моря, высоко. Давление. Бесков что придумал? Оборону и полузащиту не трогает, а нападение выпускает свежее. Каждый тайм – новая четверка. Какой-то матч проигрываем 0:1, ничего не клеится. Ничья не устраивает – при таком раскладе мексиканцы между собой Кубок разыграют, нас отцепят.
В конце второго тайма Миша Мустыгин бьет, сутолока, тысяча ног в штрафной – мяч мимо них в уголок закатывается. Уже легче – 1:1! В воротах у мексиканцев молоденький парень – прыгучий, как макака. Раз выхожу на него – бах, мимо! Второй раз – бах, ловит! Что такое?
Минуте на 85-й с центра убегаю, Эдик Малофеев дает вразрез. Под углом выскакиваю на вратаря. На замахе ловлю, тот заваливается, а я пык ему, и в другую сторону – 2:1! Кубок наш! На стадионе было 100 тысяч человек. Пельше приехал на этот матч. Возглавлял советскую делегацию в Мексике.
Идем в раздевалку – Численко подходит, кивает в сторону Бескова: "Игорь, сколько он твою мать ругал! Но когда ты забил, язык в задницу засунул, ни слова не сказал…"
Тут Андрей Старостин сзади меня обнимает: "Казбек, ну и голешник!" Вечером банкет устроили для всех команд – бразильцы меня затискали. Своим признали. Мы им потом 4:0 сунули.
МАЛОФЕЕВ
– Вы вспомнили поразившие сборную СССР бутсы "Стандарда". Первые ваши классные бутсы?
– У меня всегда были хорошие. В Баку играл – пять пар стояло, на разную погоду. В команде держали специального сапожника, который их шил. Только "Нефтчи" себе такое позволял. Когда первый раз поехал за сборную, нам "Адидас" подарили. Некоторые ребята – пижоны! – отказывались. Я все эти пары собрал, привез в Баку, раздал нашим. Юра Кузнецов и Адик тоже в моем "Адидасе" играли.
Потом история вышла. Живем в гостинице "Ленинградская" с супругой, я как раз из сборной вернулся. Стук в дверь. На пороге Суюнов, защитник "Пахтакора". Я поразился: "Ты, узбек! Что здесь делаешь?" Тот робко: "Мне сказали – бутсы у тебя есть. Пришел купить". "Дурак! – отвечаю. – Ты когда-нибудь слышал, чтоб я что-то продавал? Вот раз ты сказал слово "купить", бутсы не получишь".
– Тот огорчился?
– "Мне не в чем играть, очень тебя прошу". Завел его в комнату: "Бери, сколько хочешь, и ступай".
– Василий Данилов нам рассказывал – в сборной над Малофеевым посмеивались.
– Врет. Вася, Вася… Деревня несчастная! Не представляю, как его брали в сборную. Не было случая, чтоб обезьяну из него не сделал! Не буду говорить, что я настолько сильный игрок – неплохой. А Вася – средний защитник. Давал принимать – а если мне дают принять, это уже всё. Техничному нападающему больше ничего не надо.
– Почему же Данилов в сборную попадал?
– Не было в то время хорошего левого защитника. Вот Крутиков мяч принимать не давал. Каменский – тоже. При этом в сборной не играл.
– Необъяснимо.
– Тогда выбирали "33 лучших". Из них можно было составить три сборных спокойно – и третья обыгрывала бы первую. Это я вам гарантирую. Сколько раз случалось, что за вторую сборную играл в Лужниках против первой – всегда их "раздевали"! Обезьян из них делали!
– Был человек, которого вообще не могли обыграть?
– Таких было двое. Если против Крутикова изредка, но что-то получалось, то с одним парнем из ЦСКА ничего и никогда. Всё угадывал. Левый защитник. Как же фамилия-то… В сборную его не брали – а классом был в десять раз выше, чем Сараев торпедовский. Который в сборной играл. Тоже деревня! Маленький, ни туда, ни сюда, каркалыга… Вот вертится на языке… Багрич! Димка Багрич!
– Так что насчет Малофеева?
– Работоспособный, техничный. Мог отдать острый последний пас. А говорят про него всякое, потому что характер – как у девочки.
– Не пугайте нас.
– Мягкий. Что ему ни говори – в ответ: "Да, да, да…" Чтоб с кем-то конфликтовал – не представить. Стрельцов такой же. Куда скажешь – туда идет. А Валера Воронин… Как жалко, бедный! Знаете, как я его последний раз увидел?
– Как?
– Я был тренером "Нефтчи", играли в Москве с "Торпедо". Валька Иванов тренер. Нам ничья позарез нужна. Подхожу: "Козьмич, давай ничейку сгоняем, вот так надо!" – "Я подумаю, скажу". Заключительная игра сезона – ты ни вверх, ни вниз. Как бы ни сыграли, на месте остаешься. Спрашиваю: "Да о чем думать?" – "Нет, я не могу!"
– А вам-то зачем? Вылетали?
– Нет. Набрали бы очко – "Арарат" обходили. Это важно.
Ладно, ушел я. Вижу – стоит знакомый человек, но сразу узнать не могу. Лицо одутловатое. Оказалось – Воронин.
– Были знакомы?
– Еще бы! В свое время Валере здорово помог – экзамены делал в институте физкультуры. Учился он вроде в Москве, но через Баку можно было выставлять оценки…
И тут до меня доходит, кто это. "Валера, ты?" – "Я, я…" Рассказал ему – вот, мол, твой друг помочь не хочет. Не буду описывать его реакцию. Не очень хорошо он про Иванова высказался. Я тогда сразу послал администратора, чтоб что-то для Воронина принес. А месяца через два его нашли мертвым. Говорят, кирпичом по голове ударили.
– Матч как закончился?
– 0:0. Безо всяких договоров.
ЯКУШИН
– С Якушиным вы дружили.
– Я "Нефтчи" тренировал – вызвонил его из Москвы, дядя Миша стал мне помогать. Правда, недолго, месяца два. Когда сняли меня, Якушин оставаться не захотел.
– Он не дурак был выпить.
– Тогда уже не пил вообще. Я его со сборной звал "дядя Миша". "Михаил Иосифович" не произносил никогда. Как-то, еще игроком, в Италии страшно с ним поругался!
– Из-за чего?
– Я пару раз один на один выскочил – не забил. 0:0 закончилось. Якушин орал: "Туаев боится в штрафную лезть…" Будто я не из штрафной бил. Мне Крамаренко эти слова передал. Я вспыхнул – сразу к Якушину в номер: "Дядя Миша, ты что это говоришь? Ты не видел, откуда я бил?!" – "Да нет, я не так сформулировал… Но из-за тебя вничью сыграли!"
– Замечательно.
– Продолжаю: "Ты забыл, как мы тебе пять штук в Ташкенте засунули. Кто три забил – разве не я? Забыл ты?!" Мы и в Ташкенте его "Пахтакору" пять отгрузили, и в Баку. Попер я на Якушина, словом. Тот сник – подумал, я больной. Шизофреник. Но обиду не затаил.
– За два матча забить десять мячей Пшеничникову – это сильно.
– Юра – хороший вратарь. У нас случай был. Полетели в Ташкент, жара – не продохнуть. А у них незадолго до матча – землетрясение. Мы боялись, ехать не хотели – ЦК заставил! Смотрим – гостиница "Ташкент" в трещинах. Город в руинах. Кругом палатки, народ ждет новых толчков. Картина страшная.
– Где жили?
– В той самой гостинице, которая трещинами пошла. Вот-вот развалится. Сидим притихшие, радио слушаем. Концерт по заявкам: "Для команды "Нефтчи" по заявке Юрия Пшеничникова передаем полонез Огинского…" Ах ты ж, думаю, подлюка! Завтра устроим тебе "полонез"!
Выиграли, уходим с поля – говорю Юре: "Ты хоть знаешь, что такое полонез Огинского? – "Да ничего я не заказывал! Пошутили надо мной!"
– Кто-то из вашего поколения вспоминал – приехали с командой в Ташкент после землетрясения, боялись жить в гостинице. Спали у фонтана на площади.
– Так и мы сидели около этого фонтана. Нас предупредили: больше будьте на воздухе. А ночью перед матчем спать надо!
– Тоже у фонтана?
– Пошли по номерам. Толю Грязева надоумил кто-то – шансы выжить выше, если ты в дверном проеме. Когда все будет ломаться, там один живой останешься. Каркас удержит. Э-э, чудак! Раскладушку поставил, выгнулся весь – заснуть не может! Землетрясение ждет!
– В Ташкенте узнали, что такое – "заряженный арбуз"? Нам киевские ветераны рассказывали.
– Шампанское туда заливаешь – он орет, шипит, кричит… Да ну, дрянь. Не рекомендую. Это ташкенбаи любят.
– Кто?
– Это ташкентских мы называли – Ташкент, башкент…
– Могли там игру назначить на три часа дня?
– В Баку так сделали. Алекпер Мамедов придумал. К нам приехало ленинградское "Динамо". Жара лютая. А они все ребята могучие. Вдруг Алик говорит: "В два часа игра!" – "Ты с ума сошел? Сами помрем на такой жаре!" – "Не-е, они быстрее нас умрут…"
– И что?
– 5:0 засунули им! Ленинградцы пятнадцать минут играли. Как сейчас помню, против меня Тихомиров вышел. Высокий такой. Я показываю сюда, убегаю туда – его шатает, только головой вертит. А тело не слушает.
– В Тбилиси Якушин селил команду гостей рядом с трамвайными путями. Договаривался, чтоб стрелки не смазывали.
– В 1966-м перед матчем с московским "Спартаком" был фокус. Последний тур. Из Москвы никто в призеры не попадал, все пролетели. Лишь у "Спартака" шанс. У нас – на очко больше, необходима ничья.
– Это разумно.
– У нас замечательные руководители – дай Бог, чтоб им хорошо сейчас было на том свете, – начальник команды Шовкет Ордуханов и главный тренер Ахмед Алескеров. Взяли машину – привезли к гостинице "Нахичевань". Высадили рабочих с отбойными молотками. Ночь спускается – и пошло: тр-р-р… Не дали спать! 3:0 выиграли!
МОРОЗОВ
– Якушина называли "дядя Миша". А Бескова – "дядя Костя"?
– Что вы! Исключительно Константин Иванович. Он человек совсем другого склада. Тренировки у него были очень интересные. Все объяснял – куда бежать, как отдавать. Дядя Миша такой же. А вот Николай Морозов в тонкости не вникал. По пониманию футбола с Бесковым и Якушиным его близко не сравнить! У меня с Морозовым в 1965-м случился конфликт.
– Почему?
– На сбор в Югославию из "Нефтчи" взял пятерых. Но Маркаров не доехал – в Баку подрался с кем-то на улице, сломали челюсть. Брухтий улетел на похороны отца. Остались Банишевский, Крамаренко и я. Меня тяготило, что Морозов приглашал регулярно, но на поле даже в товарищеских матчах не выпускал. В очередной раз промаявшись в запасе, бросил в сердцах Численко: "Да пошел этот Морозов! Зачем вызывает, если не ставит?!"
Он узнал о разговоре. Перед следующей игрой произнес на установке: "Некоторые недовольны своим положением. Что ж, сегодня поглядим, кто на что способен". Численко толкнул в бок: "Готовься!"
– Матч-то с кем?
– С "Вележом". Отыграл блестяще, югославскую защиту "раздел". После матча в автобусе галерка, где сидели запасные, встретила аплодисментами. Вот этим куском хлеба клянусь, так и было!
– Что Морозов?
– Покосился недобро. Промолчал. Вечером возле бассейна окликнул: "Эй, иди сюда! Чего вы…шься?" Я вскипел: "Почему матом ругаешься?!" Этого не терплю, в таких ситуациях с любым перехожу на "ты". Морозов похлопал по плечу: "Ладно, ты молодец, здорово сыграл". А я уже на взводе: "Да мне плевать…"
– Больше при нем не играли?
– В той же поездке, которая длилась почти месяц, выпустил против каких-то хорватов. Ох, и гады! Только в кость играют! Я ответил, вспыхнула потасовка. Так отбивался в одиночку. Наши – бздуны, не полезли. Юрий Золотов, начальник команды, усмехнулся: "Казбек в сборной – единственный мужчина". Ребята, я ничего не придумываю. Если здесь хоть одно слово неправды – Бог меня не простит!
Ну а Морозов с тех пор в сборную не звал. Годы спустя пересеклись в Черкизове. Я тренировал "Спартак" Орджоникидзе, он был директором стадиона "Локомотив", на территории которого находилась гостиница. Мы предупредили клуб, когда планируем заселиться. Неожиданно появился Морозов. Опять мат-перемат: "Кто разрешил?! Все вы чернож…е одинаковые!" Тут уж я не церемонился, высказал, что о нем думаю.
– Серебряников, Хмельницкий и Биба говорили, что в 1966-м киевляне уже обеспечившее себе чемпионство, сдали дома игру "Нефтчи" 1:2 – чтоб Москва осталась без медалей. В Баку гуляет версия, что выиграли честно. Кому верить?
– О деньгах вообще никто не заикался! Разговор был такой: "Можете – отдайте. Нет – будем играть". Мы вышли и обыграли. Остальное – болтовня! Кто из футболистов "Нефтчи" мог что-то решать? Маркаров, Банишевский и я.
Вот пример. В 1971-м дома играем с "Торпедо". Там главный тренер Маслов, Валя Иванов – ассистент. "Нефтчи" уже тренирует Алик Мамедов. Говорит: "Потолкуй с ними. Может, согласятся на ничью?" У нас впереди двойной выезд – "Кайрат" и "Арарат", хотелось силы приберечь.
– Потолковали?
– В "Торпедо" из приятелей к тому времени остался Миша Гершкович. Прихожу в гостиницу, объясняю ситуацию. Вдвоем идем к Маслову. Он с Ивановым и Золотовым в номере двигает фишки на макете, обсуждает тактику. Предлагаю ничейку. Вместо ответа все трое с облегчением выдыхают: "Фу-у! Конечно! А то сидим, голову ломаем…" Пауза. Голос Маслова: "Почему ты к Гершковичу обратился? Он занимается такими вопросами?" – "Не нужно гнилых подозрений. Заглянул к Мише, потому что хорошо его знаю".
– На поле прошло без неожиданностей?
– Молодой Али-Заде засадил издали – гол! К счастью, не на последней минуте! Кричу: "Ишак, что творишь?!" Разводит руками: "Меня не предупредили…" Теперь "Торпедо" надо забивать. А Крамаренко уперся: "Специально пропускать не буду! В ваших делах не участвую!" Тащит и тащит. Еле-еле запихнули – 1:1.
– Матчи с "Араратом" – всегда битва?
– Еще бы! В Ереване нас с трибун обстреливали из рогаток. Чугунными болванками лупили по ногам. Потом мы поняли – это ерунда. Бывает страшнее. Середина второго тайма, я поскандалил с кем-то из игроков "Арарата", заменили. Плюхнулся на скамейку. Вдруг выстрел из ракетницы. Метрах в двух от нас заряд попал в землю, срикошетил на трибуну – и в лоб пацану лет восемнадцати.
– Насмерть?
– Да. Его вынесли в полной тишине. Тем временем на противоположной стороне милиционеры поволокли к выходу человека, начали избивать. Того, который выстрелил.
– А в Баку вас чуть не зарезали.
– Не преувеличивайте. Просто сумку исполосовали ножом. Если б хотели в тело воткнуть, в толпе это не составило бы труда. Наверное, такой цели не было. Проиграли ЦСКА – 0:1, на нас поперли болельщики. Часа полтора ждали в раздевалке, когда они разойдутся. Но продолжали стоять. Ладно, думаю, буду продираться. Живу-то рядом со стадионом. Сумку на плечо – и вперед, не обращая ни на кого внимания. Когда добрался, увидел, во что она превратилась.
БАНИШЕВСКИЙ
– За что в сборной вы поколотили Бышовца?
– Я?! Не было такого! Это Банишевский в Вене с ним сцепился около гостиницы. Два центральных нападающих, что-то не поделили. Наговорили друг другу два теплых слова. Но без мордобоя.
– Ваша пикировка в прессе с Бышовцем и Маслаченко в свое время наделала шума.
– С Маслаченко перед смертью успели помириться. Он сам позвонил: "Казбек, к тебе никаких претензий". – "Володя, о чем разговор? Ты нормальный парень, люблю, уважаю…"
– Маслаченко вы назвали "дыркой, а не вратарем".
– Ни-ког-да этого не говорил! Мамой клянусь! Маслак – великолепный вратарь, замечательный человек. Доброжелательный, позитивный. "Пр-р-ривет, р-р-ребята!" – любимая фраза.
– С Бышовцем тоже объяснились?
– Он и Черчесов приезжали в Баку на юбилей Игоря Пономарева, который играл у Бышовца в олимпийской сборной. За столом сидели рядом. Я спросил: "Что ты журналистам про меня наболтал?" – "Казбек, да ты что?! Мы друзья-товарищи…" Если же Бышовец действительно сказал, что не знает, кто такой Туаев, башка у него совсем не работает. Но мне обиднее за Славу Семиглазова, которого Хмельницкий назвал в интервью самым подлым защитником 60-х. Вот это очень не понравилось!
– Разве не так?
– Славик – не костолом. Хороший парень, порядочный, симпатичный. Женился на актрисе Русского драмтеатра в Баку, помог ей с карьерой. Потом расстались. Но еще до развода был матч в Тбилиси. Динамовцы на поле начали оскорблять его жену. Семиглазов ответил как мог – в подкатах начал выжигать всё! Бил, как собак! Мишу Месхи, Славу Метревели, Жору Сичинаву… Жора приковылял ко мне: "Скажи ему, чтоб угомонился".
– А вы?
– "Во-первых, сами виноваты. Кто за язык тянул? Во-вторых, не лезь в нашу штрафную – и тебя пальцем не тронет". Сичинава об атаке тут же позабыл. Семиглазов использовал футбольные хитрости.
– Например?
– Принимаем "Зенит". У них вся игра через рыжего – Бурчалкина. Настырный, носится туда-сюда. Полчаса до конца, счет 0:0, а победа нам нужна, как воздух. Что делает Славик? Маленькая провокация – и рыжий нейтрализован.
– ???
– Плюнул в него. Судья этого не видел, зато прекрасно рассмотрел, как на Семиглазова с кулаками кинулся Бурчалкин. Красная карточка. "Зенит" в меньшинстве рассыпался, мы забили три и выиграли.
– Нам рассказывали, что Семиглазов хотел покончить с собой в 1971-м, когда за матч с ростовским СКА повесили длительную дисквалификацию. Выпил, открыл газовый кран – еле спасли.
– Кажется, что-то было, но подробностей не помню. А в Ростове приключилось удивительное. Накануне матча в нашей гостинице отирались люди из СКА. То Леша Еськов ходил кругами. То Лева, администратор, привел девок в номер Крамаренко, умолял отдать игру: "Вам уже не надо ничего, а мы на вылете…" Серега отказался. Он не продажный. Был ли все-таки замешан кто-то из "Нефтчи", не знаю.
Судил Балыкин из Днепропетровска. Мы вели 1:0, затем два пропустили. Причем второй мяч – из стопроцентного офсайда. И Крамаренко психанул. Наорал на наших, на арбитра, изо рта пена пошла. Подлетел к Балыкину, врезал кулаком так, что тот рухнул
– Очухался?
– Утерся, удалил Серегу и довел матч до конца – 1:3. После игры командующий Северо-Кавказским военным округом приказал забрать Крамаренко в кутузку. К стадиону подогнали "воронок". Мы в панике. А из раздевалки СКА с довольными лицами выходят Лева, Еськов. Я к ним: "Ах вы, твари паршивые! Всю ночь торчали в гостинице, житья нашему вратарю не давали! Сейчас его увозят – неужто не вмешаетесь?! Мужчины вы или кто?!" В общем, подняли кипеш, отбили Серегу.
– Его дисквалифицировали на три года.
– Через год амнистировали. Остальных, в том числе Семиглазова, – раньше.
– Той же осенью был скандал в Ташкенте.
– При кошмарном судействе вырвали победу 3:2, но "Пахтакор" подал протест. Дескать, в первом тайме не доиграли полторы минуты. Результат аннулировали, назначили переигровку. Грязная история, не хочется ворошить… Если коротко – сверху спустили приказ: задушить "Нефтчи"! Ядгар Насриддинова из Узбекистана в тот период была председателем Совета Национальностей и зампредом Президиума Верховного Совета СССР. Разве могла допустить, чтоб "Пахтакор" вылетел?! Однако за "Нефтчи" заступился Гейдар Алиев. В переигровке "Пахтакор" победил 2:0, но все равно отправился в первую лигу.
– Фамилию какого арбитра, кроме Балыкина, вспоминать неприятно?
– Андзюлис из Каунаса. Прибил в Москве в полуфинале Кубка с ЦСКА. Отменил чистейший гол Банишевского. Как мы возмущались! Даже с поля ушли! На трибуне сидел секретарь ЦК Азербайджана. Спустился к полю, скомандовал: "Уходите!"
– Но вернулись?
– Куда ж деваться? 0:0 закончили. Послематчевых пенальти не было, на следующий день повторная игра. Бессовестный Андзюлис теперь удалил Брухтия ни за что. 0:2 попали. Вся республика проклинала арбитра. С того дня в Азербайджане не судил.
– Что Банишевский на поле умел как никто?
– Молокан – футболист от Бога! В 20 лет – основной центрфорвард сборной, бронзовый призер чемпионата мира! Единственный недостаток – не мог бить с земли. Вот не поставили в детстве удар, и всё. Пару раз ему доверяли пенальти, так мяч улетал в сторону табло. Больше к "точке" не подпускали.
– Он же из семьи молокан? Отсюда прозвище?
– Не уверен, что родители – молокане. Толя вырос в армянском районе Баку, где так называли всех русских.
– Банишевский многомесячной дисквалификации тоже не избежал. За драку в ресторане?
– Толя – не пьяница. В Баку про таких говорят – кайфовый парень. Шампанское, девочки, веселые посиделки – вот это любил. В последние годы, когда болел диабетом, по совету врачей перешел на водку. Прежде к ней не прикасался.
Случай в ресторане аэропорта из той же серии мифов и легенд. Банишевский, Семиглазов и Брухтий ужинали в ресторане аэровокзала. Рядом подвыпившая компания. Сцепились из-за девушки. Дальше милиция, шум-базар, скандал-мандал… Ну и раздули.
Вскоре прихожу домой, жена с порога: "К тебе гость из Москвы". Смотрю – Витька Понедельник! "Я от газеты. Готовлю статью про Молокана…" Витя, говорю, ты же сам футболист. Неужели поднимется рука написать про товарища так, чтоб его окончательно закопали?
– А он?
– Прислушался. Теплая получилась статья. И Толе разрешили играть.
– Жена Банишевского обронила в интервью, что однажды он вышел пьяным на игру – и забил! Правда?
– Вот не знает, а болтает! Я вам расскажу, как было. 1967-й, Москва, матч с "Локомотивом". Молокан вечером куда-то исчез, в гостиницу вернулся после отбоя. Алескерову доложили, он в крик: "Ты нарушал режим! Играть не будешь!" А мы с Маркаровым отвели Толю в сторонку: "Скажи честно – что-нибудь было?" – "Клянусь, ничего! Ни женщин, ни выпивки. Готов отлично". Убедили Алескерова, что Молокан должен быть в составе. Так он хет-трик сделал! Еще по голу забили Гаджиев и я. 5:0 выиграли! Кстати, в воротах у "Локомотива" был Игорь Фролов, зять Якушина.
– В конце 80-х Банишевский трудился в Буркина-Фасо, пережил военный переворот. Что-то рассказывал?
– Он тренировал молодежную сборную. Была игра, на которой присутствовал президент страны. Повстанцы расстреляли его прямо на стадионе. Чуть ли не на глазах Толи. Стресс спровоцировал скачок сахара в крови. Из Африки вернулся с диабетом. А президент, как позже выяснилось, был людоедом.
– Вы в Тунисе с каннибалами сталкивались?
– Да вы что! Тунис – как Европа. Красиво, чистенько, цивилизованно. Три года отработал. Но как же трудно иметь дело с арабами! В лицо говорят одно, за спиной – другое. Подлые, двуличные, непоследовательные.
– Вы объездили кучу стран. Где видели самую ужасную нищету?
– Город Читаттонг. Это Бангладеш, который в 60-е входил еще в состав Пакистана. По отелю бегали крысы, ящерицы, ползали насекомые. Грязь, антисанитария, – мать моя родная! Ни завтрака, ни обеда, ни ужина. Кормили раз в день – на банкете. Резали барана. Чтоб не отравиться, запивали водкой. Нас заранее предупредили, что ее надо взять с собой.
МАГОМАЕВ
– В "Арарате" русскому футболисту было не так легко. В тбилисском "Динамо" – тоже. А в "Нефтчи"?
– Что вы! У нас русских всегда было много. Юра Кузнецов – раз. Сережа Крамаренко – он кто? А Толя Банишевский? Володя Брухтий, Толя Грязев, Слава Семиглазов… Баку – совсем другой город, это не Тбилиси и Ереван! Интернациональный. Причем до сегодняшнего дня. В Баку существует институт славянского языка. Путин приезжал, дал ректору медаль. Пройдите по Баку – это сказка! Если на бульвар попадете – онемеете. Там баобаб растет. Я увидел – глазам не поверил, клянусь! Весь перекрученный. А бульвар тянется километров на пятнадцать. Республику создал Гейдар Алиевич, это гений. Это наше всё.
– Вы встречались?
– Раза три-четыре. Орденом Славы меня награди. А жемчужину из республики сделал его сын Ильхам. Жена его сады строит, за спорт отвечает. Я с Ильхамом в футбол играл – удар у него знаете какой? Как из пушки!
– Что ж не стал футболистом?
– Потому что стал президентом. У такого отца разве сын будет футболистом? Благодаря указу Гейдара Алиева о развитии спорта я создал свою школу олимпийского резерва, существует уже 32 года. Туда и Качалин приезжал, и Якушин с лекциями. По всему Союзу на турниры ездили. Юра Кузнецов ворчал: "А-а, "липу" привозишь…" "Липа", отвечаю, у тебя, а у меня ни одного подставного! Два года подряд на турнире занимали первое место – на третий испугались, не стали нас приглашать…
– На футбол Гейдар Алиев ходил?
– Я был главным тренером сборной, играем со Швейцарией дома. Гейдар Алиевич приехал минут через двадцать после начала. Мы тут же забиваем – и Алиев почти сразу уезжает. Так 1:0 и закончили. После этого весь Азербайджан говорил: "Это что-то от Бога!" Я поверил. Что за турок "Спартак" тренировал?
– Якин.
– Так этот Якин пенальти не забил, в ворота не попал. Сашка Жидков его напугал.
– Классный был вратарь. Два пенальти в одном матче от Феди Черенкова взял.
– Я Сашку в Баку привез, у "Спартака" увел из-под носа. Украл!
– Интересно-интересно.
– Жидков к тому моменту выступал за сборную России на Спартакиаде народов СССР. Вот в Москве его вижу – ого, думаю, какой здоровый мальчик. Мне на него прежде указывали. Узнаю, что его "Спартак" обхаживает, вот-вот заявление туда напишет. Я документы у него отобрал, договорился, что в Баку забираю. Спартаковским начальникам Жидков говорит: "Я отлучусь на минутку, скоро вернусь". За дверь – и ко мне. Загрузили в самолет, через два часа в Баку. На следующий день зачислили в медицинский институт, чтоб в армию не взяли.
– Закончил медицинский?
– Да!
– Вот бы не подумали. Зачем парень согласился на "Нефтчи" – если был одной ногой в "Спартаке"?
– Значит, боялся идти в "Спартак". Там совсем другая конкуренция. У нас-то попроще. Был 36-летний Сергей Крамаренко, которого я заставил играть. Тот хотел закончить. А нам нужен был вратарь на будущее. Пришлось украсть Жидкова.
– Уже от вас его увел Киев. С вами не советовался?
– Он с женой советовался, очень к ней прислушивался. В Киеве поначалу играл, потом перестал. Потому что был приверженец паров Бахуса.
– С Крамаренко семьями дружили?
– Да. Сережу обожал. В Москве всегда еду к нему на кладбище. Вспоминаю…
– Что, например?
– Как смеялся он заразительно. Долго, гремучей смесью звуков, завывая на разные лады: "И-и-и-хо-хо-хо-хе-хе-хе-и-и-и…" Бедная жена! В эти секунды умоляла: "Перестань, я умираю от хохота!" Как-то на сборе в Югославии команду повели в кинотеатр. Фильм с Чарли Чаплином. С первых кадров Крамаренко начал заливаться так, что подхватил весь зал. Люди не могли остановиться до конца сеанса. Когда зажегся свет, бросились к нашему ряду, чтоб понять – кто ж герой-то. Я указал пальцем. Была еще интересная история.
– Расскажите.
– 1983-й. Играем в Харькове. Счет 0:0. 89-я минута, по стадиону объявляют, что лучшим игроком матча признан Крамаренко. Несильный удар метров с тридцати. Серега вроде ловит мяч, падает, и вдруг он проскальзывает подмышкой. Форвард "Металлиста" набегает и закатывает в пустые. 0:1.
Вазу ему все равно вручили. Идет навстречу. У меня в руке секундомер. Злой, думаю: "Дать бы им тебе по башке!" Во взгляде Сереге читаю: "А я тебя вазой шарахну!"
– И что?
– Молча швырнул секундомер об землю, разлетелся вдребезги. И вижу в глазах Сергея слезы…
Следующий тур в Киеве. За два дня до матча звонит друг детства, секретарь ЦК Азербайджана Мусаев, куратор команды: "Ставь Жидкова" – "Рано выпускать его против киевлян. Будет играть Крамаренко" – "Жидков! Я приказываю!" – "Нет!" – "Я утренним рейсом прилетаю в Киев!" – "Пожалуйста…"
А Крамаренко – черный от переживаний. Не кушает, не спит, из номера не выходит. Захожу: "Сережа, прошу, завтра ты должен выйти. Кроме тебя – некому". Наговорил много слов, поднял ему настроение. Слышу: "Хорошо. Сегодня тренироваться не буду, прогуляюсь. Утром на зарядку, кофе попью – и на стадион".
– Как сыграли?
– 0:0. Сергей вытащил всё! От ударов по "девяткам" до выходов один на один. В этот день Бог был на его стороне. После матча ему аплодировали все киевское "Динамо".
– В раздевалку ЦСКА время от времени заглядывал министр обороны Гречко. Новые игроки поражались – в маршале 191 сантиметр роста. К вам тоже заглядывали интересные персонажи?
– Муслим Магомаев часто приходил. Передать не могу, какой парень. Не парень – золото! Еще бывал Самед Вургун, наш знаменитый поэт. Композитор Ниязи. Как-то в Москве по осенней грязище дернули "Торпедо" 2:1 со Стрельцовым и всеми товарищами. А в Лужниках была огромная теплая ванна. После матча чуть ли не всей командой в нее залезли, отходим. Тут дверь открывается – Ниязи со значками лауреата всех премий: "Ребятки! Дорогие!"
– Магомаев любил футбол?
– Мне казалось – очень. Был случай – играем в Одессе с "Черномором". Муслим там концерты давал, жили в одной гостинице. Взяли его в свой автобус, едем на матч. Просим одесских: "Дайте Муслиму первый удар по мячу сделать, такой человек…" – "Нет! Не положено!" – "Не хотите? Тогда мы не выходим на поле, не будем играть!"
– Позволили?
– Муслим вышел, дал ногой – играть начали. Иначе не стали бы, отвечаю.
– Популярность у Магомаева была такая, что машину носили на руках.
– Я читал. Это в других городах. В Баку так не принято. Пафоса в Муслиме вообще не было. Нормальный парень, без звездности. Это не Пугачева. Правильно сделали, что в Баку его похоронили. Собирались в Москве, уже объявили, – но Алиев вмешался. Муслим принадлежит республике. Такой памятник ему сделали!
ВОЛЧОК
– Покинули вы "Нефтчи" из-за конфликта с Алескеровым. Что не поделили?
– В той ситуации не правы были оба. Нас многое связывало, но судьба распорядилась так, что в 1970-м пути разошлись. Помирились, когда я уже тренировал "Спартак" Орджоникидзе, а он – "Черномор". Встретились на сборе в Сочи. Гриша Сапожников, цыган, игравший у Алескерова, баян принес. Поговорили, попели – и всё утрясли.
– В Орджоникидзе у вас начинал Валерий Газзаев. Еще без усов?
– Какие усы? Мальчик, бегал за дубль. Но быстро дорос до основы. Смелый, исполнительный, не разменивался по мелочам.
– Газзаев от вас ушел в "Локомотив" к Игорю Волчку. Тот рассказывал нам: "Ох, и натерпелся с Валерой! Когда привез в Москву, это был ужас. Меня все спрашивали: "Ты где нашел такого дикаря?!"
– Врет! Волчок – негодяй и проходимец! Он же не футболист – парикмахер!
– В каком смысле?
– В прямом. В Калинине работал парикмахером. Затем администратором, вторым тренером. Попал в "Локомотив", обоср…л с ног до головы "дядю Мишу" Якушина – и стал главным. Волчок – непорядочный. Пусть спасибо скажет за то, что не начистил ему физиономию.
– Где?
– В институте физкультуры. Стою с бывшим тренером "Торпедо" Виктором Марьенко. Подходит человек: "Казбек, почему к нам Газзаева не отпускаешь?" От такой наглости опешил: "Ты кто?" – "Волчок, старший тренер "Локомотива". Ты ведь когда-то пробовал силы в высшей лиге. Газзаев тоже хочет попробовать…" Марьенко начинает хохотать.
– А вы?
– Думаю – вот ишак! 300 матчей в высшей лиге, трижды в "33 лучших". И это называется "пробовал силы"? Зачесались кулаки. Но Волчка, сообразившего, что сморозил глупость, как ветром сдуло.
Дальше неприятная история. Сижу в кабинете председателя общества "Локомотив" Кузнецова. Просит не препятствовать отъезду Газзаева. Объясняю: "В "Динамо" или "Спартак" отдал бы без вопросов. Но "Локомотив" только вернулся в высшую лигу, еще неизвестно, как все сложится". Кузнецов сухо: "С тобой коллега желает пообщаться". Открывается дверь, входит тренер "Локомотива" Глебов. С порога: "Казбек, у меня на тебя компромат…"
– Поворот.
– Как-то Глебов позвонил мне в Орджоникидзе: "Вы завтра улетаете, а мы с Нальчиком играем. Можно пару дней потренируемся на вашей базе?" – "Ради бога".
И вот, извлекает бумажку: "Это на базе нашел в твоей комнате. Список футболистов, которые получают доплату".
– Ну и прохиндей.
– Говорю: "Не стыдно? Привел тебя в дом, а ты украл вещи, да еще шантажируешь!" Поворачиваюсь к Кузнецову: "Не видать вам Газзаева как своих ушей!" И Валеру предупредил: "О "Локомотиве" забудь!"
– Прислушался?
– Да, он же как раз ухаживал за Беллой, моей племянницей. Собирались пожениться. Внезапно вызывает первый секретарь обкома. Ставит перед фактом: "Газзаев отправляется в "Локомотив". За него министр путей сообщения Бещев пообещал республике эшелон железной руды". Против лома нет приема.
– Повезло Газзаеву с женой?
– Очень! Белла – девочка умная, интеллигентная. Я тогда впервые побывал на осетинской свадьбе. Узнал много нового. Невеста должна стоять в углу, лицо закрыто. Если кто-то хочет посмотреть, может приподнять вуаль. За денежку. Жених тоже стоит, ждет, когда все покушают. Только после этого разрешается сесть за стол. Смешно.
– На азербайджанской свадьбе не так?
– Гораздо проще. Народ танцует, поет, веселится. Никаких ограничений!
– Не задержался в Орджоникидзе и молодой Бубнов.
– В дубле хава играл, а я перевел в центр обороны. Вижу – прирожденный защитник. Высокий, мощный, неуступчивый. После первого круга Бубнов исчез. Отец – депутат, уважаемый человек. Спрашиваю: "Где Саша?" – "Уехал" – "Куда?" – "Не в курсе". Так и не сказал. Потом выяснилось – Сан Сыныч Севидов пригласил в московское "Динамо".
– Трудно было с Бубновым работать?
– Своеобразный. Сашу уважаю, просто его надо принимать таким, какой есть. Однажды на установке четко объяснил, что от Бубнова требуется. Матч начинается – делает все наоборот! Вместо коротких передач шарашит вперед, потеря за потерей. В перерыве оправдывается: "На тренировках у меня проходит длинный пас, а в игре почему-то нет…"
ФОГТС
– Властимил Петржела, потренировав в "Нефтчи", говорил, по Азербайджану через дорогу бродят козы, лошади…
– Что он наплел? Какие козы? Может, сам с козлами живет? Типичный наемник. Приехал, "бабки" получил и соскочил. В "Нефтчи" его быстро раскусили.
– Берти Фогтс не такой?
– Вот он адекватный дядька. Но менталитет не совпадал. Наша стихия – атака, импровизация. А Фогтс по натуре – защитник, разрушитель. К тому же был напуган историей с бразильцем Торресом, который до него возглавлял сборную. Между прочим, отличный тренер! Но сгорел в Польше 0:8 и написал заявление. Фогтс выстраивал игру от обороны. Помню абсолютную растерянность в его глазах, когда в победном матче с турками мы штурмовали их ворота. Берти не предполагал, что Азербайджан способен настолько остро атаковать.
– Год назад его сменил Роберт Просинечки. Общались?
– Да, и по-русски говорит, и по-азербайджански уже пытается. В Баку живет постоянно, перевез семью, ходит на все матчи чемпионата. При нем сборная стала более играющей. Мы не ошиблись в Просинечки, хотя федерация вела переговоры с разными тренерами. На исполкоме обсуждали 25 кандидатов. От Роберто Манчини до Мартина Йола.
– А Черчесов?
– Его до Фогтса хотели пригласить. Стас в Баку приезжал. Но потом люди, от которых зависело решение, ушли из федерации.
– Почему назвали Хиддинка недалеким тренером?
– Я сформулировал иначе: "Пиарщик". Российской сборной такой человек не подходит. Как не подходит "Зениту" Виллаш-Боаш. Да я бы оторвал ему я…а за то, как поступил с Кержаковым и Аршавиным! Такими ребятами надо дорожить. Зачем опытнейшие руководители клуба идут на поводу у мальчишки?! Боаш во всем пытается копировать Моуринью, но до Жозе ему – как до Луны. Еще мне за Титова обидно.
– С чего бы?
– В "Спартаке" на вторых-третьих ролях. Если б его ближе подпускали, у команды не было бы таких перепадов. Потому что Титов по складу ума знает все футбольные тонкости!
– А Аленичев?
– Тоже. Но меньше, чем Егор. Так мне кажется.
– Вы в шикарной форме. Не рановато бросили тренировать?
– Если б продолжал вкалывать, до 75-ти точно бы не дотянул. В моем возрасте со здоровьем не шутят. Да и потерял интерес к работе, устал мотаться. Теперь для меня отдушина – школа. Тысяча учеников, 35 тренеров. Я и школа – единое целое. Если кто-то захочет ее разорвать, моя жизнь сразу закончится. Вот так и напишите!
