Николай Писарев: «На спор на машине обогнал самолет»
Мы всё ждем, когда Николай Писарев возглавит что-то в премьер-лиге — и вот тогда-то будем болеть за него персонально. Где бы ни оказался. Потому что он, прекрасный футболист из 90-х, шанс заслужил еще вчера. Легкий в общении, умница, обаятельный.
Он может рассказывать о футбольных тонкостях хоть час, хоть два. Макет необязателен — можно показывать на картофелинах, как Чапаев:
— А правый защитник уходит вот сюда...
Он может превратиться в тренера-мотиватора. Вроде торпедовского Валентина Козьмича. Пожалуйста!
Он может все. Тем удивительнее, что сегодня остается в экспертах. Рассказывая по телефону очередному корреспонденту, что за тренер возглавил «Барселону».
Дайте «Барселону» уже ему.
Ну ладно, не «Барселону». Что-нибудь попроще.
Краснодар
— Время без работы — страдание?
— Почему это? «Безработным"-то назвать нельзя — у меня договор с телевидением!
— Все официально подписали?
— Да, как эксперт. Хожу на программы, езжу в другие города. Так что это время в пытку не превратилось.
— Чем дольше отдых — тем дальше от тренерства?
— Я вернусь. Буду работать тренером. 51 — прекрасный возраст! Ну а матчей сейчас смотрю больше, чем прежде.
— Вам в радость?
— Хорошего качества — да. Когда тренируешь вторую лигу, приходится по нескольку раз пересматривать игры соперника. Далеко не искрометные. ФНЛ и ПФЛ по сравнению с премьер-лигой — пропасть.
— После этого «Уфа» — «Тамбов» идет на ура?
— Не то слово! Во второй лиге порой смотрел по четыре матча в день — штаб небольшой, всё на тебе. Это в «Зените» или «Спартаке» один человек изучает «стандарты» соперника, другой — игру в обороне, третий — что они едят. В штатах клубов держат людей, которые отслеживают манеру судейства каждого арбитра!
— У вас когда-то было крутое предложение из премьер-лиги. Даже по деньгам.
— Было! Я ошибся, не приняв «Волгу». Звали и в другой клуб. Но я все откладывал и откладывал. Решил: доведу еще один созыв молодежной сборной.
— Что перевесило?
— Совместительство. Я же был спортивным директором РФС, знал все и всех. Статусная должность. Потом пришел Виталий Леонтьевич, а молодежная сборная при Хомухе стартанула с трех поражений. Впереди матчи с немцами. Выходит одна команда. Понятно — задачу не выполнить. В этот момент надо было уходить! Но как я мог сказать: «Ребята, вы здесь разбирайтесь, а я пошел»? В итоге сам возглавил молодежку.
— Полтора года назад вы приехали на развалины «Кубани». Что увидели?
— Краснодар — такое открытие для меня! Потрясающий город. Особый запах, тени вечерами... А противостояние «Краснодар» — «Кубань». Ну, чистая Севилья!
— Нет уже такого противостояния.
— В головах-то еще как есть. Полгорода до сих пор за «Кубань», бредят ее возрождением. Знаете, какие фотографии в офисе Галицкого? Дерби с «Кубанью»! Но «Кубань» никогда не строилась системно. Дали денег губернатор или Мкртчан — ба-бах! Никто особо не считал. А потом пришлось — когда поняли, что «кидать» нельзя. Люди могут не только в Москву обратиться, но и в Лозанну.
— Стадион-то у вашего «Урожая» был?
— Остался от «Кубани». Неплохое поле. Раздевалки подреставрировали к чемпионату мира, базу. Но команда создавалась на бегу. Игроков набирали за считанные дни.
— Какая мелочь особенно зацепила?
— Зашел на базе в номер главного тренера — и почувствовал, что здесь до меня жили 20 человек. Сидели за этим столом, спали вот на этой кровати. Дух витал — от Семина до Петреску!
— Письма от предшественников обнаружили в ящике стола?
— Писем не было. Но все остальное — без изменений.
— Сразу попросили ремонт сделать?
— Да ничего я не просил... Какой «ремонт»? Нам бы нормальный автобус снять — чтобы проехать 14 часов до Астрахани, там отыграть и назад на нем же.
— С деньгами в «Урожае» было туго?
— Для второй лиги — нормально. Я приехал как спортивный директор. Многих футболистов подписали до меня. Их зарплаты принял как данность. Были высокооплачиваемые, получали тысяч по триста.
— Прилично.
— Для второй лиги — космос. Но когда я с «Олимпийцем» приезжал играть с «Кубанью», там и по миллиону были зарплаты. Но что толку?
— В смысле?
— Этот миллион еще надо было получить! Клуб в какой-то момент переставал платить. Сколько у тебя выйдет к концу сезона — никто не знает. В «Урожае» все было не так плачевно.
— Что ж ушли оттуда?
— Закончился сезон, и куратор клуба объявил: «Меняем задачи». Финансирование урезали вдвое, цель одна — не вылететь. Интересно, что было бы, если б мы вышли в ФНЛ?
— Никаких версий?
— Да все что угодно. Такие команды зависят от настроения главного акционера и еще миллиона факторов. О чем говорить, если в премьер-лиге полно клубов, которые живут одним днем. Туда вбухивается огромный бюджет — но титулы они не берут и не возьмут никогда. Игроков на продажу не растят. Никакой философии. А уж в ФНЛ вообще никто не ответит на вопрос — «для чего я существую?»
Одуванчики
— Вы поняли, что произошло в знаменитом матче «Чайка» — «Черноморец»?
— Много времени не понадобилось, чтобы разобраться.
— Дмитрию Градиленко дорого обошлась эта история.
— В Испании стимулировать третью команду — норма. Никому в голову не придет наказывать. Правда, с 2010 года ФИФА запретила. Ну, хорошо. Наверное, Дмитрий не знал. Могу сказать, что против нашего «Урожая» соперники бились как в последний раз. Можно было даже их матчи не смотреть — все равно против тебя команда выйдет с другим настроем.
— Думаете, их стимулировали?
— Не сомневаюсь.
— Все это — лишний опыт в вашей жизни?
— Я узнал зону «Юг»...
— Точно — лишний.
— Проехал полстраны на автобусе. Игроком такой возможности не имел — мы всюду летали. Вот представьте: съездить из Нижнего в Челябинск! 22 часа!
— На автобусе?
— Да. Увидел все, что раньше проходило мимо.
— У бывших футболистов обычно больная спина. Как выдерживать переезды?
— Большой стимул хорошо работать. Хочешь в премьер-лигу — докажи здесь. И будешь летать. А пока — вот так. Мой ассистент, испанец Диего Кинтеро, через 22 часа вылез из автобуса в Челябинске. Смотрит — на игру пришло сто человек. Усмехнулся: «Ну и кому это надо?»
— Вагончики вместо раздевалок случались?
— Приехали в Ставрополь — там поле из одуванчиков. У «Динамо» почему-то закрыта своя арена, матчи проводят в 40 километрах. Стадиончик для коллективов физкультуры. Как-то его сертифицируют. А сам Ставрополь давно не имеет никаких задач — но кому-то этот клуб нужен! Вот и играет на одуванчиках. А на некоторых стадионах дыра в полу вместо унитаза. Но я же не из Англии приехал, где вековые газоны.
— Зато испанцу вашему каково?
— Он многое не в силах понять. Вот почему в Казани на футбол ходит по три тысячи человек — а футболистам платят по два миллиона евро в год. Откуда? На чем зарабатывает клуб? Билет-то стоит 100 рублей. Диего кажется: приезжает цирк дю Солей. Сколько заработали — столько разделят между бегемотом и клоуном. Почему же в российском футболе-то иначе? Разве может «Ювентус» писать письма губернатору? Или нанять ребят, которые в интернете начнут сочинять: «Если команда умрет, мы все пойдем и повесимся. Поголовно станем наркоманами».
— Лимит-то нужен?
— Еще бы.
— Мы не уверены.
— Вот вам пример, который меня поразил: в Британию завозилось огромное количество кружев. Французы мастерили дешево и здорово. Как раз все танцевали в париках. Так что придумали англичане? На 200 лет ввели эмбарго!
— Помогло?
— Лет сто шили полное дерьмо. Мучились, контрабанда... А потом стали делать лучше французов.
Драки
— Дмитрий Парфенов как-то вспомнил стадион, шокировавший сильнее остальных — старый «Уэмбли». Из кирпичной стены в раздевалке торчали гвозди. Проход к полю такой низкий, что Парфенову-то ничего, а Юра Ковтун чуть голову не проломил.
— Меня древний «Хайбери» сразил, прежний стадион «Арсенала»! Это чудо из чудес — раздевалки крохотные, словно для гномов. А зрители сидели так близко, что когда кидал аут, могли спокойно ухватить меня за трусы. Стянуть. В двух метрах от меня!
— Никто не плюнул?
— Вроде нет. Ручаться сложно.
— Автобус ивановского «Текстильщика» в Орехово-Зуево обстреляли из пневматики. Вы на выезде с враждебностью сталкивались?
— Что в зоне «Юг», что в «Поволжье» все дружелюбно. Вот когда за «Торпедо» играл, съездили в Душанбе. Так после матча в автобусе побили все стекла. 1989-й, как раз началось брожение в республиках.
— Пролетело рядом?
— Прямо перед моим носом булыжник пробил стекло. Я кинулся на пол. Понимал, что разъяренная толпа может поднять этот автобус, донести до арыка и сбросить туда. Это ощущение ужаса перед толпой со мной до сих пор.
— Больше такого не видели?
— В 90-х в Лужниках фанаты «Спартака» и ЦСКА дрались стенка на стенку. Тоже чудовищная картина.
— Вы рассказывали, сами в «Торпедо» прошли через мордобой. Это с кем же?
— Я говорил про детско-юношескую школу. Перешел туда из ФШМ — и сразу услышал: «У нас есть четкая «основа», а ты занимайся своими делами». Нет, отвечаю, ребята, сейчас вам расскажу, как будет. Дрался и один на один, и с несколькими пацанами. Больше ко мне вопросов не было. Зауважали. Даже среди детей в «Торпедо» порядки были жесткие — настоящая заводская команда. Тренировались на «гарюхе», а игроки выходили и выходили.
— Почему?
— Потому что пацаны из небогатых семей. Со школой уличного футбола. Шалимов рассказывал, как их тренировал Игорь Нетто — по 200 раз давал принять левой ногой, потом столько же — правой. Это здорово, важно! Но уличный футбол дает еще больше. Посмотрите, как за сборную Чили играет центральным защитником Медель. Какой у него рост — метр пятьдесят?
— Крошечный.
— А все потому, что гонял на улице мяч против взрослых! Фантастическая неуступчивость!
— Как-то Юрия Ковтуна ошеломил мощью Янкер из «Баварии». Вас удивляли?
— Чтобы мне стать атлетом — надо было не вылезать из тренажерного зала. При этом могла уйти координация. А у темных и латиносов все сочетается — от природы! Помню, играли с «ПСЖ», увидел Джорджа Веа без майки. С кем-то поменялся. Я застыл на месте. Глаза выпучил.
— Веа такой уж атлет? Не казался.
— Рельеф нереальный!
— Нет у белых шансов против таких.
— Так поэтому играет моя молодежка с финнами — за них выходят четверо темнокожих. Финляндия!
— Скоростью кто поражал?
— Как-то мимо меня просвистел Овермарс. Маленький — ж-жух! Еще Сане для меня открылся благодаря одному рывку. Я уже тренировал, он по бровке возле нашей лавки — как электричка! Его мало кто знал, играл за немецкую молодежку. Не слишком котировался, до «Манчестер Сити» было далеко. Но я понял: парень экстраординарный!
Кокорин
— Вы долго работали в молодежном футболе. Самые большие нераскрывшиеся таланты?
— За три созыва — наверное, Сашка Козлов.
— Спартаковский?
— Да. В 17 лет считался суперталант, все клубы его хотели. А в юношеской сборной на Козлова буквально молились. Я на «Гранаткина» его увидел — обыгрывал по пять человек!
— Почему не стал звездой?
— Травма колена помешала. А Денису Давыдову — характер. Ему тоже много дифирамбов пели.
— А Панюков?
— Это особенный футболист.
— Чем?
— Когда в нормальной физической форме — прекрасный игрок! Но если ноги вяловатые — все заканчивается. Превращается в заурядного. Что было особенно хорошо заметно, когда приезжал в сборную.
— Как так?
— А это общая болезнь — многие молодые приезжали «разобранными». Кто-то в клубе выходил на замену, а кто-то вообще без практики. Видишь человека «без ног»! Он тебя слышит, хочет — но попадает к нему мяч, и парень начинает с ним бороться. Обыгрывает на месте, с пробуксовкой. На рывке задыхается.
— С Кокориным намучились?
— Он был в «группе риска», так скажу. То опоздает, то проспит. Но талант перевесил неорганизованность. Когда прошел танцевальный период.
— Беседами могли Кокорина пронять?
— Вот снова опаздывает. Я начинаю закипать: «Саша...» А он: «Николаич, простите, бес попутал. Не повторится! Отработаю на поле!» И отрабатывал!
— Машины уже тогда у Кокорина были выдающиеся?
— Молодежка съезжалась в Новогорск — самый скромный автомобиль был у меня.
— В ЦСКА тоже футболисты смеялись над «Камри» Слуцкого.
— Там-то клуб, а не молодежная сборная!
— У кого машина была самая пышная?
— Я не особо разбираюсь, какая сильнее. Просто видно — дорогие, новые. Но я к этому спокойно относился: «Ребята, кто-то блондинок любит, кто-то — брюнеток. Мне по барабану. Вон поле, доказывайте там». Мне нужно было создать атмосферу — чтобы ребята приезжали с удовольствием. Как в семью. А потом просто угадать состав. Всё!
— Любой тренер молодежной сборной рано или поздно проходит через ситуацию, что глупый пацан ему дерзит. У вас было?
— Открытой дерзости что-то я не помню... Смолов не попадал в основу — начинал бубнить. Сказал: «Федя, я ли тебя не знаю? Да специально выпускаю позже, чтобы ты вышел и все решил».
— Смягчился?
— Моментально. Потом сам повторял: «Николаич, что вы волнуетесь? Я сейчас выйду и решу!» Самое неприятное для меня было, когда ребята симулировали травмы.
— Зачем?
— Собираемся в Германию. Видно, агент игроку позвонил: «Не надо с немцами выходить, вам сейчас накидают. Придумай что-нибудь, у нас трансфер на мази». А врать не все умеют! Парень плетется, прячет глаза: «Что-то потягивает, на сто процентов не могу...» Я это называл — «самострел».
— Обследование разоблачает?
— Мышечные вещи — нет. Только если надрыв.
— Это не Смолов отличался, кстати говоря?
— Нет. Федя в молодежку всегда с радостью приезжал. А того парня я больше не приглашал. Сразу начинаешь по-другому относиться к человеку. Он же не из тех, кто «выйдет и решит» — так лучше взять надежного. Если этому агент советует: «Обмани футбол!» — и он легко обманывает.
— С дискотек своих вытаскивали?
— Я москвич, моя молодость прошла здесь. Всю ночную жизнь этого города знаю. Где искать в четверг, а где — в субботу.
— Даже так?
— А вы думали?! Ну и накрывал несколько раз.
— Где надо было искать?
— Ехать в «Облака», например. Было такое культовое место лет шесть назад. Но туда — исключительно по четвергам. Я понимал: есть в команде группа серьезно встречающихся, а есть «танцевальная». Вот им говорил: «Лучше сразу скажите, где и до скольких будете. Чтобы мне угадывать не пришлось». Мало ли что случится — ночная Москва!
— Могли ведь нанюхаться.
— Могли. Но ума хватало — у нас же постоянно допинг-контроль. По поводу наркотиков никогда вопросов не было. Только с нандролоном.
— Помним историю с Соломатиным из «Динамо».
— Да, да...
— Поэтому вызывать престали?
— По другой причине. Что-то со спиной у него было. Про нандролон никто ничего понять не мог. Но из клуба пошла информация — «лучше не рисковать».
Сетьен
— В ту пору вы высоко оценивали тренера Лопетеги.
— Очень высоко. Я провел против него четыре игры. В двух созывах встречались. Сейчас тоже общаемся.
— В большом футболе у него не пошло. Удивились?
— Это «Реал»! Сильнее я удивился тому, что сотворили испанцы на чемпионате мира. Уволить тренера за день до первого матча — преступление! Здорово, что мы их обыграли. Иначе наша профессия девальвировалась бы. Все решили бы: если тренера убирают, и команда играет нормально — зачем он вообще нужен?
— Как вы говорите — «самострел».
— Вот-вот. История сумасшедшая. Конфликт расползся — кто-то за «Реал», кто-то за федерацию, пошли «качели»... Получите — вылет!
— С Лопетеги было бы иначе?
— Даже не сомневаюсь.
— Карпина спросили, готов ли тренировать «МЮ» — ответил: «Да». А вы готовы взять «Реал»?
— Нет.
— Почему?
— Страшная пресса. Футболисты космического уровня.
— Вы же всё прошли в футболе.
— При чем здесь это? Я трезво оцениваю! Для них Солари-то — не фигура. Ни для игроков, ни для болельщиков. Разве что для президента — тот мог вызвать: «Слушай, Солари, поставь Бэйла». А Зидану такое не скажет. Поэтому «Реалу» необходим Зидан.
— А Кике Сетьен для «Барселоны» — фигура?
— «Барселона» — особый случай. Это единственный в мире клуб, где игрок имеет колоссальное влияние на все внутренние процессы. Имею в виду Месси. Так что здесь для тренера главное — найти общий язык с капитаном, заручиться его поддержкой. А еще — отыскать на поле баланс между Лео и остальными. Раз с Сетьеном подписали контракт, значит, Месси одобрил кандидатуру, верит, что тот справится. А если уже в нынешнем сезоне возьмет трофей, болельщики на время забудут и про Хави, и про других специалистов.
— Сколько Сетьен отработал с вами в пляжной сборной?
— Ровно год. Он позитивный, коммуникабельный. В Европе по отношению к русским футболистам давно сложился стереотип. Ленивые, вальяжные, пахать не заставишь. Вот и Кике был уверен, что с этим столкнется.
— Не столкнулся?
— «Пляжники» не избалованы деньгами, не такие заносчивые, как игроки из большого футбола, которые привыкли получать, а не зарабатывать. Кике был приятно удивлен: «Не ожидал, что русские настолько исполнительные, трудолюбивые». Он здорово нам помог, с ребятами быстро поладил, к нему прислушивались. В двух победах нашей сборной на чемпионате мира есть и его заслуга. Сто процентов!
— В 2005-м вы пригласили Сетьена ассистентом в пляжный футбол. 15 лет спустя он возглавил «Барселону». Вывод?
— Лишний раз убедился — в этом мире возможно все!
Козьмич
— Необычные перерывы у вас как у тренера были?
— Как-то макет швырнул, фишки разлетелись. Бутылку кинул. Ну и наговорил всяких слов.
— С кем играли?
— С Данией.
— Помогло?
— Проиграли — но не так позорно. Это редкий случай, когда я потерял контроль над собой, просто орал и все. Вот был такой тренер-мотиватор — Валентин Козьмич Иванов...
— Так-так.
— Как он кричал! Одним взглядом мог сжечь молодого игрока. Заставить дрожать. Я не понимал: зачем?
— Козьмич не объяснял?
— Нет. Тренер должен объяснять, а не голосить: «Вы что, ??? Что творите?!» Надо же говорить, что именно творим. Что поменять. Конкретные вещи! Если тренер не скажет — молодой начинает слушать одного футболиста, другого, и вообще каша в голове. А Валентин Козьмич на скамейке подзывал массажиста Петрова, который до сих пор работает: «Капитоныч, иди на тот фланг, скажи Гришину...» — «Что сказать-то?» — «Что он ***** [дурак]!»
— Шел?
— Бежал. Примирительно: «Ген, а, Ген?» Тот оборачивается: «Что?» — «Козьмич говорит, что ты ***** [дурак]» — «А ты ему скажи, что он...» Вот такой конструктив!
— Чудесная история.
— Я понял: очень важно не появляться в раздевалке первые минуты две. Не прибегать с воплями. Наоборот! Пусть выговорятся между собой.
— Как-то Олег Ширинбеков вернулся в «Торпедо» из Венгрии. Всем сердцем желал помочь. Но в первом же матче услышал от Иванова: «******* [Уезжай] в свою Венгрию!» Был дико обижен. А вас тренеры не по делу обижали?
— В «Мериде» — было.
— Что случилось?
— Я-то приехал из «Спартака», тот играет в Лиге чемпионов! А здесь — «Мерида». Борьба за выживание. Городок, где пятая скорость в автомобиле не нужна. Дорога заканчивается. Ни разу ее не врубил. Население 40 тысяч человек. Убрать бабушек и младенцев — оставшиеся 25 тысяч на стадионе. Тебя в городе как в лупу рассматривают!
— Это непросто.
— С тренером отношения не сложились. Начал думать: «Я же великий, Лигу чемпионов прошел. Меня не поставил — что за дела?!» Обида привела к тому, что себя запустил. Отношение к тренировкам — «Я обиделся!»
— Какая ошибка.
— Все равно не играю — что корячиться? Вскоре из запаса попал на трибуну. Сижу там, смотрю футбол и думаю: что я тут забыл? Загоняю себя еще больше обидами. А знаете, что было дальше?
— Что же?
— Буквально через пару недель ломается тот, кто играл на моем месте. Выпадает на месяц. Все ко мне: «Коля, выручай. Вот тебе четыре игры». Грудь выпячиваю: «Ребята, спокуха. Сейчас наладим!» У меня уже пара килограммчиков прилипла. А в такой ситуации еще начинаешь делать несвойственные тебе вещи. Хватаешься за все, стараешься себя показать: «Умею это! И то!»
— Обычно все иначе?
— Да, играешь на своих сильнейших качествах. Здесь же вообще все перестает получаться! Одни нервы! Первая игра так прошла, вторая. А так как физически не готов, в третьей ломаюсь сам. К чему я об этом?
— К чему?
— Опыт: если что-то не клеится — нельзя себя запускать. Умей ждать шанс, он будет. Время спустя уже в России ситуация повторяется. Снова шанс — о-па, беру его! Начинаю играть!
— Вы заговорили про «Мериду». Мало кто помнит, что предшествовало вашему отъезду.
— А что?
— Прямо на бровке схватились с Юрием Семиным.
— Ах, это... Было! Мне влепили 10 матчей дисквалификации, ему — пять. Все из-за ерунды. Иду с замены мимо Семина, тот беснуется: «Э-э, дай ему! Жестче!» Оборачиваюсь: «Куда дай-то, ё?» Вот и весь разговор.
— Кто первый пошел в рукопашную?
— Да не было рукопашной. Потолкались, за грудь друг друга схватили. Сейчас бы и уехать не смог, дисквалификация распространилась бы на Испанию. А тогда — запросто.
Договорняк
— Большой футбол вас познакомил с Лопетеги. А «пляжка» — с Кантона?
— Мы переговоры вели, чтобы возглавил нашу сборную. Нам для имиджа надо было. Не договорились.
— Деньги?
— Нет, деньги как раз его не слишком волновали. Ушел в киноиндустрию. Собирался в Америку. Говорит: «Ребята, зачем вам я, прилетающий на два дня?» А нам все-таки тренер нужен был, не просто персонаж.
— Больше не виделись?
— Он прилетал на чемпионат мира в 2018-м. Общались. Человек творческий, отдыхает. У него все хорошо. Художник — но не голодный.
— Шалимов — ваш друг?
— Близкий.
— Многие его не воспринимают. Хороший человек?
— Эти «многие» всех не воспринимают. Шалимова, меня... Даже вас!
— Не может быть.
— Друг — не тот, кто рядом с тобой, когда плохо. Важнее быть рядом, когда тебе хорошо. Я знаю, Шалимов лишен такой черты как зависть. Мало о ком могу это сказать. Из публичных людей. Ужасное, разъедающее качество — зависть!
— Вам тоже присуще?
— В большей степени, чем Шалимову. А у него нет вовсе! Ну а какой он профессионал — не мне вам говорить. Шалимова надо просто послушать. Как человек анализирует футбол.
— С ним в студии пересекались?
— Вот в студиях с ним лучше не пересекаться.
— Почему это?
— Пусть человек говорит, он умеет. А когда вокруг галдят, как-то сникает. Еще я буду рядом что-то выкрикивать?
- Дзюба сказал: «Для меня Карпина не существует». В вашей жизни такой человек есть?
— Некоторым судьям руки не подам. Фамилии называть не буду.
— Отголоски работы в «Олимпийце» и «Урожае»?
— В том числе. Вообще арбитры — несчастные люди. Они получают о-о-очень тяжелые деньги. С большим грузом, массой унижений. Еще и с плохой кармой.
— Самое жуткое судейство на вашей памяти?
— В 2015-м в матче «Сибирь» — «Торпедо» Армавир арбитр за тайм назначил три пенальти в ворота хозяев! Я обалдел. Никогда не видел, чтоб судья убивал настолько откровенно.
— Ваши команды тоже через беспредел прошли?
— В 90-е, когда за «Спартак» играл, бывало, судья подходил перед матчем: «Блин, мне кучу денег отвалили, чтобы сплавил вас. Но как это сделать?! Вы же на голову сильнее!» В то время «Спартак» действительно было сложно прибить. Хотя иногда из-за судей все-таки теряли очки.
— Как-то в интервью вы обмолвились, что в «Торпедо» участвовали в договорных матчах, сами того не подозревая.
— Доказательств у меня нет, лишь догадки. Вот, например, история. Конец 80-х, Лужники, матч со «Спартаком». Я на поле один из лучших. Носился по бровке от флажка до флажка, бил по воротам, все штанги общипал. В какой-то момент подлетел спартаковский защитник: «Эй, ты чего, не в курсе?»
— А вы?
— Первая мысль: «Провокация! Зубы заговаривает, хочет сбить настрой. Меня же ни о чем не предупреждали». В перерыве спросил у наших: «Сегодня договорняк?» — «Нет-нет, что ты...» Потом я понял, почему меня не стали посвящать. Кто-то же должен бегать. Но на 65-й минуте на торпедовской скамейке перепугались, что ненароком гол забью, порушу планы, и заменили от греха.
— Как сыграли?
— 0:0. Гроссмейстерские ничьи практиковались, пока за победу давали два очка. Еще в Тбилиси была странная игра. Я резво вышел на замену, но Тенгиз Сулаквелидзе быстро остудил. Сказал: «Малчик, нэ нада!» Я переспросил: «Что не надо?» Тенгиз подошел ближе, взглянул мне прямо в глаза и произнес по слогам: «Нэ нада бэгать, малчик...» Тут-то и дошло. Но как на духу — я никогда не получал денег за договорняки или сдачу. В этом плане моя совесть чиста.
— Отказываться приходилось?
— Если в конце сезона для нас матч уже ничего не решал, а другому клубу нужна была победа, люди выходили на футболистов, либо сразу на руководителей. Те шли к нам, собиралась вся команда. Тренер говорил: «Ребята, вот деньги привезли, соперник просит помочь. Всё на ваше усмотрение. Но помните — футбольный Бог за такие вещи нахлобучивает».
— И?
— Никто не соглашался. Ни разу!
Буряк
— Против кого в советском футболе было особенно сложно играть один в один?
— Раньше была в моде персональная опека. Вцепится в тебя защитник — и 90 минут ходит за тобой по пятам. То незаметно от судьи за майку придержит, то сзади отоварит по ногам. От Гены Морозова, Бори Позднякова в каждом матче доставалось. Оба цепкие, кусачие, неуступчивые. Но всех переплюнул динамовец Новиков.
— По прозвищу Автоген.
— Ага. Так под меня подкатился, что на спине отпечатки от железных шипов держались месяц. Шесть кровавых точек, которые потом превратились в синяки.
— В «Торпедо» таких умельцев тоже хватало.
— Вы даже не представляете, какие там зарубы случались на тренировках! Нынешней молодежи не снилось. Пригода, Ковач, Шавейко, Круглов, Полукаров никому спуску не давали. Да и юный Бодак выжигал уже так, что мама не горюй. А любимое упражнение Валентина Козьмича — игра один в один. Я обладал неплохой скоростью, легко мог прокинуть мяч мимо защитника и убежать. Что тому оставалось?
— Что?
— В подкате прыгать. Тогда в «Торпедо» многие усы носили. Так вот, если на тренировке кого-то из ветеранов начинали возить, у них сразу усищи дыбом, и включалась коса. Только успевай уворачиваться.
— Непьющие в том «Торпедо» были?
— Буряк. Он перешел из киевского «Динамо» в 1985-м, когда рассорился с Лобановским. Мы и в дубле пересекались, там Леонид Иосифович форму набирал. И на сборе в Адлере сидели за одним столом.
— К Буряку обращались по имени-отчеству?
— Да, всегда был с ним на «вы» — он же на 15 лет старше. Мне, как самому молодому, поручили его новые бутсы разнашивать. Через пару тренировок подхожу: «Леонид Иосифович, не сильно бутсишки-то «разбил»? Или еще надо?» — «Спасибо, Николай, достаточно». Буряк — режимщик, интеллигент, аккуратист. В те времена футболисты стирали форму своими руками, но даже в Адлере, где было по две тренировки в день, он каждое утро появлялся на поле во всем чистом и выглаженном.
— В команде посмеивались?
— Нет, Буряка очень уважали. Хотя в нашем рабоче-крестьянском коллективе он, конечно, выглядел белой вороной. Запись в трудовой книжке с его образом диссонировала.
— А что в трудовой?
— Все торпедовцы были приписаны к заводу ЗИЛ. Я числился в цехе домашних холодильников. А Буряк то ли в строительном, то ли в литейном. Ой, про «Торпедо» можно долго байки рассказывать.
— Ну и славно. Мы не торопимся.
— У Васи Жупикова был нервный тик. Веко дергалось, казалось — подмигивает. Когда за границу летели, проходил мимо таможенника, моргнул. Тот кивнул: «Понял!» И всех, кто за Васей шел, повязали. Раздели до трусов. Или в Антверпене случай. Володя Галайба привез на продажу черную икру. На обеде в гостинице подозвал официанта, протянул банку, начал объяснять.
— На английском?
— На пальцах. Официант кивнул: «Уан момент». Схватил икру, убежал. Через пару минут с торжеством вынес поднос. Банка открыта, каждому в тарелочку стал накладывать. Видели бы вы лицо Галайбы...
— В застольях с торпедовскими ветеранами поучаствовали?
— Один раз был привлечен. В Тбилиси после матча налили винца, посидели. Но в основном у «стариков» была своя компания, а я общался с молодыми — братьями Савичевыми, Чугуновым, Хариным. Кстати, Димка — нетипичный вратарь.
— То есть?
— Все они с чудинкой. Кто-то больше, кто-то меньше. А Харин абсолютно адекватный.
— Сейчас тренирует голкиперов в шестой английской лиге.
— Когда с «Олимпийцем» пробились в ФНЛ, я позвонил Диме, пригласил в Нижний Новгород.
— Погостить?
— Поработать. Саша Гутеев ушел в «Ростов», и я искал тренера вратарей. Харин ответил: «Спасибо, Коля, но останусь в Англии. Здесь семья, разрываться не хочу».
— Может, зарплата не устроила?
— Ее не обсуждали. Просто хотелось вытащить Харина в Россию, но он сразу сказал: «Не готов». Наверное, в Англии все устраивает.
«Сан-Сиро»
— Легендами обросла история, как в 1989-м за границу уезжали вы. Кто надоумил наплести Колоскову, что вообще с футболом завязываете?
— Да я уже и не помню. Разговаривал-то с Тукмановым, его заместителем. Сказал, что есть предложение из «Удинезе». В ответ: «Ты забыл, что у нас возрастной ценз? Тех, кому нет 28 лет, за рубеж не выпускают». Я спросил: «А если в Италию на ПМЖ уеду?» — «Сначала должен из «Торпедо» уволиться». Рванул в клуб, сдал форму, забрал трудовую.
— Как Козьмич отреагировал? Топал ногами?
— Не исключено. Но я его не видел. Потом кто-то посоветовал написать бумагу в федерацию футбола на имя Колоскова. Мол, завершаю карьеру, меняю профессию. И укатил в Италию. Поездом. С двумя сумками.
— Почему не самолетом?
— Билетов не было. Ничего страшного, сел в поезд Москва — Милан, через три дня был на месте. И тут началось. Представители фирмы, с которыми была договоренность, ждали меня поздним вечером на станции Milano Centrale. А я вышел на Milano Industriale. Увидел слово Milano — и выскочил из вагона. Час стою, второй — никого. Темень, народу нет. Куда идти, непонятно, языка не знаю. Это сегодня у всех смартфоны, навигаторы, Google-переводчик, а тогда... В конце концов поймал такси, сказал водителю: «Сан-Сиро». Там в сквере прилег на скамеечку, одну сумку под голову положил, вторую — в ноги. Закемарил.
— На гостиницу денег не было?
— Были. С собой захватил около тысячи долларов. Но добрался к стадиону, когда уже светало. Вот и решил в скверике время скоротать. Я почему к «Сан-Сиро» поехал? Меня предупредили, что офис той самой фирмы находится в нескольких кварталах от арены. Точного адреса не знал, был только телефон. Но ночью звонить бессмысленно. Дождался утра, набрал из автомата, объяснил, где я, и за мной прислали машину.
— Что дальше?
— Приступил к тренировкам с «Удинезе». Вроде приглянулся. Говорят: «Мы готовы подписать контракт. Нужно разрешение от вашей федерации». Но высылать трансферный лист никто не собирался. Потому что закон существовал — до 28 лет уезжать нельзя. Итальянцы в шоке: «Да это противоречит правам человека!»
— В самом деле?
— Конечно! Приехал я по туристической визе, она заканчивалась. Пошел в иммиграционный отдел, там на полном серьезе предложили просить политическое убежище: «Других вариантов остаться в Италии у вас нет. Однако не гарантируем, что сможете воссоединиться с семьей». А у меня в Москве родители, жена, двое детей.
— В 21 год?
— Ну да. Я в 18 женился. Надя — моя одноклассница... В общем, с мечтой об Италии пришлось распрощаться. Вернулся в Москву. Полгода играл за коммерческий «Спартак», ездил по деревням, зарабатывая копеечку. А в 1990-м возрастной ценз отменили, и я уже легально перебрался в «Винтертур». Швейцарцы заплатили за меня «Торпедо» 40 тысяч франков.
Ваня
— За коммерческий «Спартак» играли ветераны и футболисты, не проходившие в основной состав?
— Да. Прудников, Сочнов, Суслопаров, Колядко, Бокий, Кужлев, Митин, Андрей Иванов. Даже Черчесов пару раз привлекался, когда в чемпионате наступал перерыв. Функции главного тренера и менеджера, который договаривался с принимающей стороной, возложили на Валентина Покровского. Мы объехали почти всю Украину, встречались с местными коллективами. Везде был аншлаг. Еще бы — «Спартак» приехал! Правда, народ мечтал увидеть звезд, а у нас... И вот каждый раз картина. На стадионе выходим из автобуса, последним — Леша Прудников. Вокруг толпа. Чей-то голос: «А где Родионов?!» Прудников вздыхает: «В сборную вызвали...» — «А Шалимов, Мостовой?!» — «В молодежной...» — «Ну а Федя Черенков где?!» — «Травма...»
— Могли и поколотить.
— Запросто. К тому же ребята после череды банкетов не всегда были свежими, особенно под конец турне, и некоторые команды нас прилично возили. То ли в Николаеве, то ли в Кривом Роге была история. Отыграли, заходит в раздевалку бледный Покровский: «Братцы, сгустились тучи. Болельщики недовольны, дескать, «Спартак"-то не настоящий. Кажется, хотят ******** [избить]. Поэтому нас выведут через другую трибуну, туда и автобус подгонят». Спрашиваю: «Валентин Иванович, бабки-то взяли?» Он хлопает себя по карману: «На базе!» — «Тогда валим». Чувствовали себя как Остап Бендер, который с Паниковским, Балагановым и Козлевичем на «Антилопе» шли впереди колонны автопробега.
— Гуся-то, как Паниковский, никто не пытался украсть?
— Вот этого не было. Зато в какой-то станице после матча привезли в хату, перестроенную под ресторан. Поворачиваюсь — с улицы окно облеплено со всех сторон. Людям же интересно на «Спартак» посмотреть. А на сцене маленький оркестр наигрывает заунывную мелодию. Чуть ли из фильма «Афоня».
— «Милый чё»?
— Вот-вот. Ваня кричит: «Девчонки, ламбаду можете?» Она только-только пошла. А «девчонки» еще те — прямо один в один из «Афони». Пошептались, объявляют: «Для гостей из Москвы звучит бразильская песня «Ламбада». И как дали на трех инструментах!
— Ваня — это кто?
— Андрюша Иванов, царствие небесное.
— Срывался в этих поездках в загул?
— Бывало. Потом закодировался, Романцев настоял. Много лет Ваня держался, не пил. А к концу карьеры пригубил разок — и по новой.
— Иванов был совершенно непохож на человека, которого в 22 года закодировали. Интеллигентный, утонченный, носил бабочку, читал La Gazzetta dello Sport.
— Алкоголизм — болезнь. Без врачей тут никак. Эта зараза не выбирает, может поразить и интеллигента, и работягу. А Высоцкий, Даль, Шукшин, Бурков? Выдающиеся артисты, умнейшие люди — и не могли побороть тягу к алкоголю.
— Увидев Иванова за полгода до смерти, мы содрогнулись. Былой красавец и щеголь выглядел Робинзоном. Будто не в Москве живет, а на необитаемом острове. В космах, с бородищей, выбитыми зубами.
— Для меня это тяжелая тема. Конечно, смотрел передачу по НТВ, где показали Андрея. К тому времени он совсем опустился. К сожалению, в трудный период рядом не оказалось близкого человека, который посвятил бы часть жизни тому, чтобы вылечить его от алкоголизма.
— Вам тоже на НТВ скандальные сюжеты посвящали. Как реагировали, когда вторая жена осыпала упреками перед камерами?
— В тот момент осознал силу телевидения. Сегодня она уже не та, на первый план вышли соцсети, YouTube. А 12 лет назад эффект был сумасшедший. Знакомые оборвали телефон с одним-единственным вопросом: «Где ты нашел 300 тысяч евро, чтобы на федеральном канале показали в прайм-тайм?!» Отвечал: «Честное слово, ни копейки не заплатил». Звучит бредово, но я никогда не был более популярен, чем в те дни. Понял, что в нашей стране — всё пиар, кроме некролога.
— Тот дом на Рублевке у вас остался?
— Там живет Саша, сын. Парень замечательный, уже взрослый. У нас прекрасные отношения. Это главное.
— А что с квартирой в Испании?
— Сохранилась, но бываю там очень редко. Наверное, буду продавать.
— Так сколько у вас было жен?
— Сейчас — третья. Надеюсь, последняя.
— А детей сколько?
— Шесть. Четыре моих, два приемных. Со всеми общаюсь, никаких проблем.
Черенков
— В «Спартаке» жизнь свела вас с Черенковым. В книге ЖЗЛ, посвященной Федору, наткнулись на фразу из его интервью: «Писарев внешне не Геракл, зато как никто в российском футболе умеет прикрывать мяч корпусом и цепляться за него».
— Это Федор сказал?
— Да. В 1993 году.
— Вы меня удивили. Впрочем, с Федором были великолепные отношения, полгода в Тарасовке прожили в одном номере. Иногда часами болтали, не только о футболе. С детской непосредственностью он спрашивал: «Расскажи, как сейчас молодежь живет? Как свободное время проводите? На танцы ходите? А на каких машинах ездите?»
— У самого Черенкова автомобиля, кажется, не было.
— Если и был, то недолго. Он машины постоянно раздаривал. Федор — добрый, наивный, бескорыстный. В игре — царь и Бог, а за пределами поля — совершенно неприспособленный к жизни человек.
— Чудил?
— При мне — нет. К концу карьеры его окружили в «Спартаке» вниманием и заботой. Романцев оберегал Федора, на тренировках сильно не нагружал. Стрессовых ситуаций не было, поэтому в тот период болезнь о себе никак не напоминала. Помимо уникальной техники и понимания игры Черенкова отличала феноменальная гибкость. От природы. Он мог выйти на поле не размявшись и без особых усилий остановить мяч ногой на уровне уха. Если кто-то, не разогрев мышцы, рискнет повторить — сядет на больничный.
— Есть футболисты, которые годами живут с обидой на Романцева. Это и ваш случай?
— Ну что вы! Как обижаться на Романцева, если он трижды возвращал меня в «Спартак»?!
— Рекорд?
— Наверняка. Олег Иванович знал, что я не предам, не подставлю. Из всех конфликтов с Романцевым делал правильные выводы, потому и отыграл в «Спартаке» столько лет.
— С Олегом Ивановичем легко поссориться?
— Очень. Но футболисту это даже на пользу. Если, конечно, не начнет огрызаться, включать «бычку». Романцев — справедливый. Докажешь на тренировках, что чего-то стоишь — все, инцидент исчерпан. Будешь играть.
— Так из-за чего конфликты вспыхивали?
— Сначала пришел заступаться за Ледяхова, которого хотели отчислить за нарушение режима. Игоря удалось отстоять, но от Олега Ивановича я наслушался всякого. Потом не взял меня на первый предсезонный сбор. Сказал: «Из-за травмы ты пока не готов работать наравне со всеми. Тренируйся в Москве по индивидуальной программе». Через две недели команда вернулась, меня подключили к общей группе — а я физически не тяну. Романцев в ярости. Дескать, пацаны на сборе пахали, а я дурака валял. Но это не лень. Из-за характера и самонадеянности посчитал, что сейчас и так в порядке.
— А как пережили, когда «Спартак» в 2001-м выставил вас на трансфер?
— Спокойно. Поменялось руководство, Червиченко с Шикуновым решили взять молодых, строить новую команду. От ветеранов потихоньку избавлялись. Рабочий момент, в спорте такое сплошь и рядом. Я подписал контракт с «Торпедо-ЗИЛ», где через полгода завершил карьеру. Сейчас понимаю — мог поиграть еще пару лет, здоровье позволяло. Но не хотелось уезжать из Москвы, пылить в первой лиге, второй. Вот в 34 и закончил.
Рипербан
— Мы о вашей зарубежной эпопее не договорили. Кто организовал контракт с «Винтертуром»?
— Есауленко. Он еще не работал в структуре «Спартака», но тесно общался с Романцевым, многим игрокам помогал. Благодаря Есауленко спустя два года я и вернулся в «Спартак».
— Сколько тогда там платили?
— Зарплата — 10 тысяч долларов. Плюс отличные премиальные. А в Лиге чемпионов с учетом бонусов за попадание в турнир до 50 тысяч долларов набегало. На эти деньги можно было купить трехкомнатную квартиру в центре Москвы. Во времена были, а?!
— В скромной «Мериде» предложили больше?
— Да, контракт был хороший — 300 тысяч долларов в год. Из них треть получил наличными. Интересная история. С руководством «Мериды» была договоренность: если со мной полностью рассчитаются, перехожу на правах аренды в «Санкт-Паули». И вот сразу после матча на стадионе сняли кассу. Что-то добавили и выдали мешок мятых, засаленных песет. Мелкими купюрами. Так в банке две ячейки пришлось арендовать — и то эти песеты еле-еле запихнул.
— «Санкт-Паули» — клуб уникальный. Официальный символ — Веселый Роджер. На домашние матчи футболисты выходят под песню Hells Bells AC/DC.
— Ой, ребята, это что-то невероятное. Второго такого клуба нет. Офис находится на самой злачной улице Гамбурга — Рипербане. Там же фан-шоп. Заходишь — пиратские шарфы висят, фотографии игроков «Санкт-Паули» разных лет. Кто-то из них в форме Люфтваффе. А соседняя дверь — уже бордель, девушки в витринах сидят.
— Живописно.
— А фанаты какие? Таких нигде не встречал! Перед игрой мы должны были пройти через бар, набитый болельщиками. Пять сотен бухих немцев в кожаных куртках с черепами выстраивались в шеренгу и напутствовали, размахивая бокалами. Хлопали по спине, по башке, орали в ухо: «Давай, русский, порви за «Санкт-Паули»! Мы в тебя верим!» Перегар жуткий, духота, шум-гам... После матча — тот же путь. Черного хода нет, на машине не улизнешь. Если кто-то в игре недорабатывал, мог от фанатов и пинка получить.
— Вы получали?
— Нет. Да меня однажды пьяная немка даже расцеловала! «Санкт-Паули» редко выигрывал, но на поле умирали все. Стелились в подкатах, с задницы не вставали. Немцы это ценят. Если видят, что бьешься, выкладываешься до конца, простят любое поражение. О, еще клубную традицию вспомнил!
— Что за традиция?
— «Прописка». На второй день подходят Андре Трульсен, капитан команды, и вратарь Клаус Томфорде, который сейчас тренирует голкиперов в молодежной сборной Германии. Говорят: «Каждый новичок должен пропитаться духом Гамбурга. Вечерком покажем тебе порт, возьмем пивка в баре...»
— Романтика.
— Сели в огромном павильоне с видом на Эльбу. Длинные столы, скамейки, пиво, сосиски с тушеной капустой, шпикачки... Публика вокруг соответствующая — футбольные фанаты и моряки. Сначала мы пили, затем пели: «Гутен морген, Гамбург, хеллоу гутен морген, Гамбург...» Эта песенка — мое последние воспоминание о вечере. В какой-то момент отключился. Когда глаза открыл, ужаснулся. Светает, из команды никого, на плече дремлет бородатый боцман, бормочет: «Хеллоу гутен морген, Гамбург...» Думаю: «Господи, куда ж я попал?»
— Правда, что среди спонсоров «Санкт-Паули» — местные бордели?
— Не знаю, какие тогда у клуба были взаимоотношения с борделями, но что-то точно связывало. Некоторую сумму на футбольные нужды выделяли.
— Владимир Пресняков-старший рассказывал, как в Амстердаме забрел в квартал красных фонарей: «Брожу, глазею, девицы в витринах. Вдруг голос за спиной: «Владимир Петрович!» Оборачиваюсь — в дверях барышня, кроме купальника ничего. Разговорились, потом предлагает: «Может, зайдете? Денег не надо!» Вас тоже на Рипербане узнавали?
— С первой женой к тому моменту я уже развелся, но у меня была подруга, поэтому по борделям не ходил. Да и не сторонник я механических фрикций. Ну а вообще игроков «Санкт-Паули» в городе узнавали. В том числе девушки в витринах.
Джидда
— Еще за границей приключения были?
— В 1999-м позвали в Саудовскую Аравию. Тренировал «Аль-Иттихад» Реваз Дзодзуашвили, а единственным легионером из Европы был Роберто Донадони. Через две недели я понял — жить там не смогу. Жарища, законы шариата, у женщин, которые носят абайю, лиц не видно... Все это страшно давило на психику.
— Канчельскис в Саудовской Аравии ходил на казнь.
— Я — нет. Но видел, как на центральной площади ворам руки отрубали. Стало не по себе, сказал переводчику: «Поехали скорее отсюда». Я и на корриду в Испании ни ногой. Невозможно смотреть, как убивают несчастного быка.
— Деньги-то вам хорошие предлагали?
— Весьма. Но после разговора с Дзодзуашвили стало ясно — надо валить. Мало того, что ему на несколько месяцев задерживали зарплату, так еще и условия создали невыносимые. Первое, что он произнес: «Коля, разыщи в Москве Колоскова. Скажи, что я здесь. Пусть свяжется с Беккенбауэром, бьет во все колокола. А то мне отключили телефон, дом обесточили, кондиционер не работает. Тогда я взял нож, пришел к шейху и спросил: «Где мои деньги?! Платите! Или отрежу себе палец...»
— Годы спустя мы встречались с Ревазом Михайловичем в России. Все пальцы на месте.
— Да, как я слышал, шейхи с ним все-таки расплатились. Ну а я через пару дней улетел. Прямого рейса из Джидды нет, пересадка в Лондоне. В duty free подхожу к магазинчику, вдруг вижу — медленно опускаются жалюзи. Я ускоряюсь, ныряю под них и бегу к кассе с криком: «Дайте пива!» Продавец изумленно: «Парень, ты откуда?» — «Из Саудовской Аравии...» — «Тогда вопросов нет. Держи!»
— Шандор Варга, работавший в тех краях, рассказывал нам: «Выпить в Саудовской Аравии — не такая уж большая проблема. Да, на улице ничего не продается. Но если приходишь к принцу во дворец — пожалуйста, угощайся. Все, что хочешь, на любой вкус. А в посольство через дипломатическую почту, которую досматривать нельзя, присылали польскую водку».
— Меня ни в посольство, ни во дворец не приглашали. А в гостинице — никакого алкоголя. Там с американскими летчиками познакомился. На всю жизнь врезались в память их изможденные, морщинистые, загорелые лица. Весь день парни летали, стреляли, к ужину возвращались в отель. Сидели, ковырялись в тарелке и угрюмо бурчали: «Что за страна? Ни выпивки, ни девочек...»
— Как же Донадони целый год вытерпел?
— А он непьющий. Нетипичный итальянец, даже к вину равнодушен. Мне показалось, все его интересы сводятся к деньгам и охоте. По крайней мере, когда мы встречались на базе или в гостинице, футбол вообще не обсуждали. Донадони изводил вопросами: «Где в России на зайца охотятся? А на волка? А на медведя?» Я-то от этих тем далек, в животных никогда не стрелял и не собираюсь.
— Хави говорит: «Если хочу отвлечься от футбола, иду в лес за грибами». Вы его понимаете?
— Уже и не вспомню, когда последний раз с корзиной по лесу ходил. Хотя в свое время делал это с удовольствием.
— Кто из друзей составлял вам компанию? Шалимов?
— Смеетесь? Не представляю, что может заставить Игоря отправиться за грибами. Бродил бы неприкаянный — как Бузыкин в «Осеннем марафоне». Нет, Шалимов и грибы — вещи абсолютно несовместимые. Ну а для меня сейчас лучший способ отдохнуть от футбола — это теннис. И падел.
— Падел — смесь тенниса и сквоша?
— Да. Играют два на два, площадка и ракетки поменьше, чем в теннисе. Штука классная, особенно популярна в Испании и Италии. У нас тоже быстро набирает обороты. Недавно с друзьями построили в Москве первые корты, создали федерацию, я там вице-президент. А в ноябре 2019-го на заседании комиссии Министерства спорта падел получил официальное признание, включен во Всероссийский реестр.
— Вы свои деньги вложили в проект?
— Да. Будем развивать новый вид спорта. Для меня это и увлечение, и бизнес. Уверен, затраты окупятся.
Пари
— Есть в жизни вещи, по которым ностальгируете?
— По Советскому Союзу ностальгии точно нет. Скучаю по эмоциям от игры. Забитый гол, важная победа, матч на переполненном стадионе — это невероятное состояние полета. Адреналин, который нельзя ни с чем сравнить.
— Неужели?
— Больше такого никогда не испытывал. Кто-то пытается пробудить в себе этот драйв, разогнавшись на машине до 200 километров в час. Прыгнув с тарзанки. Или с парашютом. Но меня не цепляет. Не то! Ни скорость, ни парашют, ни даже секс не заменят тех эмоций.
— Вы и парашют пробовали?
— Лайт-вариант.
— ???
— На море. Когда с катера поднимают в воздух и потом опускают в воду. Хватило. С настоящим парашютом прыгать не рискнул. А с машинами давно наигрался, еще в Гамбурге. Купил там BMW 850 Csi, 12-цилиндровый двигатель. Ревел как трактор. Очень мне нравилась эта машина, я на ней пари выиграл.
— Что за пари?
— Поспорил с приятелем, кто быстрее доберется из Гамбурга до центра Берлина. Он — на самолете, я — на машине.
— Ну и?
— Я приехал раньше, управился часа за три. Автобан пустой, нет ограничений скорости, вдавил педаль газа и вперед. Больше 220 не выжимал. А когда в «Спартак» вернулся, перегнал BMW в Москву. Но чуть-чуть поездил и понял — здесь такая зверюга не нужна. Дороги кошмарные, гаишники на каждом шагу... Продал за смешные деньги, перевозка из Германии обошлась дороже.
— Спорили-то на что?
— На символическую сумму. Просто было интересно — смогу ли обогнать самолет.
— Еще яркие споры были?
— Как-то в теннис играл. Победитель партии забирал 10 тысяч евро.
— Вот это уровень.
— Идея не моя. Два теннисиста-профессионала играли пара на пару с любителями, одним из которых оказался я.
— Вашим партнером был Кафельников? Или Сафин?
— Давайте без фамилий. Мы выиграли — и слава богу!
— Из увлечений вы упомянули теннис и падел. А горные лыжи?
— Охладел после одного случая.
— Что стряслось?
— Вылетел с трассы, несло в пропасть. В последний момент чудом успел сгруппироваться. Проскочил мимо огромных камней, упал, погасил скорость, лыжи отстегнулись... Думаю, спортивная закалка помогла принять правильное решение. Ничего не сломал, но ободрался сильно. С тех пор предпочитаю менее экстремальный отдых.
— Роскошная коллекция марок, доставшаяся от отца, сохранилась?
— Да, но давно не пополняется. Это я в детстве с превеликим удовольствием помогал папе собирать марки, а моим детям они вообще до фонаря.
— Ни одного из шести не смогли увлечь?
— Бесполезно. У них другие интересы. Филателия — это уже старомодная история.
— Ваш главный бриллиант 1939 года уцелел?
— Футбольная марка Рейха? Конечно! Раритет!
— Цена вопроса?
— Давайте так: вся коллекция стоит очень дорого. Думаю, у меня одна из лучших в стране подборок именно футбольных марок, по каждому чемпионату мира. Но конкретных цифр не назову. Злые люди прочитают, устроят на меня охоту, похитят, будут пытать, чтобы марки отдал. А я хочу спокойно по улицам ходить.
