Судейство

6 октября 2023, 00:00

«Елизавета II сказала, что гол был — и Тофик Бахрамов получил квартиру в центре Баку». Десятки историй про судей нашего футбола

Юрий Голышак
Обозреватель
Читать «СЭ» в Telegram Дзен ВКонтакте
Обозреватель «СЭ» отыскал Эдуарда Шкловского, десять лет руководившего футбольными судьями СССР и России. 31 октября ему — 90!

Судья Криггс

Давным-давно футбольными арбитрами в нашей стране руководил Эдуард Шкловский. Человеком был могущественным, что и говорить. В ту пору мы дружили.

«Шкловский — главный тормоз российского футбола» — уверял, расчувствовавшись, Олег Романцев.

— Тормоз — очень полезная деталь, — реагировал Шкловский. — Вот если б он сказал «гудок»...

Шкловский необъяснимым образом успевал на все три московских матча, начинавшихся в одно время. Презирал автомобили, передвигаясь всюду пешком. Постукивал по асфальту огромным зонтом.

А после ушел в тень на долгие годы.

Прознав, что Шкловскому вот-вот 90, я отыскал телефон. Набирал с некоторым смятением. Что вы хотите? 90 есть 90. Я в 49 не вполне себя контролирую.

Номер отозвался бодрым голосом. Шкловский не удивился ни тому, что я пропал на четверть века, ни тому, что теперь вот воскрес.

— Еще работаю! — ошарашил меня Эдуард Исаакович.

Я готовился убеждать Шкловского, что ничего страшного в цифре «90» нет. Хоть уверен был в этом не до конца.

Теперь вот получалось, что и убеждать ни к чему. Но хорошая заготовка рвалась наружу.

Я, путаясь в падежах, уверил Шкловского, что он непременно дотянет до ста. С Божьей помощью и моими молитвами.

Шкловский насмешливо проинформировал, как такой же 90-летний явился в поликлинику: «Доктор, я буду жить?» — «А смысл?»

Ответить мне было нечего — и я, откашлявшись, сменил направление беседы.

— Когда-то вы писали стихи, Эдуард Исаакович.

— О! — обрадовался он такой памятливости. — У меня есть стихи про Толстых.

— Захватите с собой! — вскричал я каким-то не своим голосом. — Непременно захватите!

Через день приеду в ту самую большую нефтегазовую компанию, где 90-летний Шкловский заведует спартакиадами. Собственным примером иллюстрируя, куда приводит ежедневная зарядка.

Ожидая у входа, буду рассматривать полуобнаженных дам. Московский сентябрь заставлял сбрасывать лишнее. Оставляя клочки необходимого. Всем нам на радость.

С трудом я узнал Шкловского, на старости лет отпустившего усы. Из всех известных мне арбитров такими похвастаться мог разве что судья Криггс.

Эдуард Шкловский в 2023 году.
Фото Юрий Голышак, «СЭ»

Здороваясь, сдержанно поделился результатами наблюдений за девчатами у парадного подъезда — и 90-летний Шкловский встрепенулся:

— Полуобнаженные для меня уже не то. 90 лет — не время полумер. Не вдохновляет. Только если целиком!

В поисках тихого уголка мы будем кататься на лифте туда-сюда. Всюду люди, всюду жизнь.

— На вот, почитай журнальчик, — сунул мне Шкловский.

Я всмотрелся в обложку корпоративного журнала. Развернул на нужной страничке. Вот портрет Шкловского. Вот заголовок — «Хочу, чтоб сотрудники забыли о лифте».

Тут-то мы и доехали.

...просидим мы часа четыре. На прощание Шкловский спросит со странной надеждой:

— Выйдет после моей смерти?

Бейджик с московской Олимпиады

Все это было крайне познавательно. Эдуард Исаакович раскладывал передо мной пожитки. Комментируя каждую бумажку:

— Вот фотография с Ярцевым, вместе спартакиаду проводили. А через две недели он вдруг умирает. Вот я с министром Лавровым. Будто указываю ему, куда пойдем. Нормально, да?

— Не то слово, — подбодрил я старика.

Сергей Лавров и Эдуард Шкловский.
Фото из личного архива Эдуарда Шкловского

— А вот эмблема «АФА»! Ассоциация футбольных арбитров. Шесть лет с такой прожили!

— А это что?

— Это мой бейджик с московской Олимпиады. Сколько судей было — все померли. Азим-заде, Вихров, Бутенко, Липатов. Все моложе меня! Вот фотография, гляди. Это прием в ресторане «Прага».

Фото Юрий Голышак, «СЭ»

— Смотрю, вы бодряк.

— В недавней нашей спартакиаде 700 человек участвовало! Не шутка!

— Да какие уж шутки.

— Сейчас будет новая, «Волжская осень». 500 человек. Вообще-то меня сюда Дюков пригласил, он руководил этой компанией. Мне было 70. Никто не думал, конечно, что столько протяну. Сам Дюков через четыре года ушел на другую работу. А я все сюда хожу. Чтоб не забыли!

Анонимка

— Ой, а что это за бумажка у вас?

— Это анонимка. Я точно знаю, кто написал. Он не особенно и скрывался.

— Как интересно. Рассказывали мне герои про анонимки — но приносят с собой впервые. Можно взглянуть?

— Пожалуйста. Для тебя и принес. Я много такого хлама выбросил, а эта вот осталась.

— Кто автор?

— Был такой судья — Александр Васильевич Табаков. Работал в спорткомитете у Колоскова. Антисемит ужасный. Пишет в комитет партийного контроля о жульничестве, взяточничестве и засилии специалистов еврейской национальности. А? Это уникально! Все на имя Грамова. Грамов рассмотрел — переправил Колоскову.

Фото Юрий Голышак, «СЭ»

— Какая прелесть.

— Вот как я жил в этом мире? Страшное же дело! Колосков прочитал, меня вызывает: что реагировать-то? А я даже не знал, что в футболе у нас столько евреев. Табаков молодец, пересчитал. Просто сучонок этот Александр Васильевич. Еще был такой Иван Лукьянов.

— Знаменитый судья.

— Судья неплохой. Но антисемит ужасный.

Против Бутенко

— Как же вас при всех этих происках выбирали командующим над судьями?

— А вот это история! Еще в СССР на эту должность претендовали пять человек. Табаков, Латышев, Липатов. А народ выбрал меня. Потому что голосование было тайное. Тай-но-е! Я набираю восемьдесят с лишним процентов. Приехали 86 представителей футбольных федераций. Они и голосовали. Все происходило в конференц-зале Олимпийского комитета.

— Почему ж вы выиграли?

— Потому что представил такую программу. Я был интеллектуал! Потом Союз распался, я уже не хотел ничем руководить. Надо снова выбирать коллегию. Люди приходят: «Эдик, ну выдвини себя...» Уговорили!

— Снова выбрали?

— Против меня бывший судья Валерий Бутенко. Работник спорткомитета. С Колосковым вместе учился. Я к нему нормально отношусь — хоть он и туповат. Подхожу: «Валер, давай так. Ты руководишь, я беру на себя методическую работу». На фиг мне командовать?

— Что ответил?

— «А ты мне не нужен как методист!» Вот сука, думаю. Это все от глупости. Я оставил свою кандидатуру — и выбрали меня.

— Бутенко отодвинули?

— Конечно, он никуда не попал. Так и работал в аппарате на Лужнецкой, деньги получал. Табаков, Бутенко...

Эдуард Шкловский и Валерий Бутенко.
Фото Александр Федоров, «СЭ»

«Ух, харя!»

— Вы ж были большим человеком в газовой отрасли. Судейство — как хобби.

— Я московский бандит — в юности боксом занимался, был спарринг-партнером всех чемпионов Союза в своем весе! Дохлый, с длинными рычагами, ничего не боялся. Мама мне запретила спортом заниматься: «Сынок, ты здесь на хлеб не заработаешь». Я стихи писал — через день все это оказывалось на Лубянке.

— Ну и дела.

— Решил я податься в МГУ, на журфак. Но мне пятикурсник, с которым в футбол играли, сказал: «Не надо, Эдуард. По пятому пункту тебя не возьмут». Он был заместителем секретаря комсомольской организации МГУ — все это знал!

— Вот как пробирались тогда в нефтяники?

— Нефтяной институт тогда считался говном. Я еще выяснять стал: а где больше стипендии? На какой кафедре? Мне отвечают — «Транспорт и хранение нефти». Вот туда и пойду, думаю. За одного сдаю русский язык, он за меня математику. Карточку переклеиваем.

— Ловко вы.

— Последний экзамен — химия. Ее я более-менее знаю. Мне двойку ставят. Такой антисемит принимал — ух, харя! Да пошли вы, отвечаю. Выхожу на улицу — а там уже ждали поступающих, которые в футбол играют. Зазывали к себе в институты.

— Что выбрали?

— Московский институт химического машиностроения. Там потом диссертацию защитил. Там же преподавал.

«5 лет меня не подпускали к международным матчам»

— Стать арбитром ФИФА в то время — это подвиг.

— Международную категорию мне долго не давали. Ну, никак! Был такой Еремин — комсомолец, кагэбэшник.

— Руководил федерацией футбола РСФСР?

— СССР!

— Надо же.

— Сидели на Арбате. Как-то оказался возле приоткрытой двери — а там обсуждалась семерка судей международной категории. Еремину говорят: «Шкловский» — «А что Шкловский? У нас что, Иванова нет?» Вычеркивает. Опять мимо. Вместо меня вписали Костю Вихрова из Киева.

— Хороший судья?

— Нулевой. Мой друг. Теоретик такой.

— Но арбитром ФИФА все ж стали?

 — Когда уж совсем невозможно стало вычеркивать. Приезжаю судить в Австрию в город Грац. Играли с какой-то немецкой командой, у них еще датчанин играл. Лучший футболист Европы. На матч приехал руководитель судейского комитета УЕФА Зеппельт, австриец. Посмотрел на мое судейство: «Где ж ты раньше был?» А мне 47 лет!

— Ого.

— Где, где... В ***! Настаивался, отвечаю, для этого матча. Готовился. Пять лет меня не подпускали к международным матчам.

— Сохранили нашивку FIFA?

— Еще бы!

Фото Сергей Колганов, архив «СЭ»

«Щербицкий набрал Грамову: «Это что за судья?!»

— Самый экстремальный матч в вашей жизни?

— Это игра «Динамо» Киев — «Динамо» Тбилиси. Апрель 1979-го. Полный стадион! Счет 1:0, Киев ведет. Минуты за три до конца история вышла. Был в Тбилиси здоровый нападающий, лысый — Челебадзе...

— Мой товарищ.

— Помню, что из города Боржоми. Рвется в штрафную, его хватают за майку, он вырывается, снова хватают, прет... Уже падая, касается мяча. А я ставлю пенальти! Киевляне меня окружили: «Он же успел ударить!» — «Да что он мог сделать с мячом, падая?!»

— Забили?

— Да, Гуцаев. Заканчивают 1:1. Щербицкий был на стадионе, тут же набрал Грамову: «Что это за судья? Такие пенальти ставит!» Грамов тут же дает команду: отстранить! Уже в поезде я ехал отстраненным.

— В Москве разбираться не стали?

— Собралась какая-то комиссия. Как же фамилия нападающего киевского «Динамо», он в Москве работал... А когда-то был помощником Лобановского...

— Базилевич.

— Да, Базилевич! То ли он в центральном совете «Динамо» работал, то ли в федерации футбола. Словом, в Москве жил. Тут бы ему выступить как нейтральному человеку, а он открыто за Киев: «Ты зачем дал пенальти?!» А в чем соус-то?

— В чем соус?

— Как пошла новость о моем отстранении — в ЦК волна писем из Грузии. Причем два потока!

— Это как?

— Отдельно от депутатов Верховного Совета, отдельно от Героев Соцтруда. Все — в мою защиту. Вот какое время-то было! Что делать? Собирают новую комиссию, уже никакого Базилевича не приглашают. Во главе Лева Яшин. Посмотрели так и эдак — ну и восстановили меня. Только приписали — выносится порицание за методическую ошибку, с опозданием дал свисток о нарушение правил. Ну и как с ними бороться?

— Да никак, Эдуард Исаакович.

— А на московской Олимпиаде что было — рассказать?

— Не знаю, как вы держали в себе до сих пор.

— За два-три дня до Олимпиады мы, судьи, съехались в Москву. По одному начали вызывать в гостиницу «Спорт». Платить нам! Думаю — оказывается, еще и заплатят...

— Много?

— 1800 швейцарских франков.

— Прямо франками?

— Конечно. Но это ерунда. Где-то выходило 1400 долларов за месяц. Я расписался, все, спасибо. Ну и пошел. А я знал, что внизу меня ждут работники Госкомспорта — отобрать 40 процентов гонорара!

— В жизни не поверю, что вы отдали.

— Они до сих пор меня там ждут.

— Это как же?

— А я до этого узнал, где в «Спорте» черный ход...

Пожар в Махачкале

— Еще опасное случалось?

— Горячо было в Махачкале. Лайнсмен минуты за три до конца поднял флажок, отменил гол местного «Динамо». Что творилось!

— Что?

— В судейскую явился какой-то министр — говорит: «У нас все горит! Давайте я объявлю, что судейская бригада разобрала ситуацию и гол засчитываете? «Динамо» выигрывает?» — «Да вы что!» Собралась толпа, стадион в самом деле подожгли.

— Что вы?

— Вырядил этого судью в пожарную форму и отправил. Чтоб не убили. Он тоже откуда-то с Кавказа был.

— Отменил-то по делу?

— Ну никак не засчитаешь. «Вне игры» — метров пять.

— Страшно было?

— В тот момент — нет. От окон отошли. Поначалу только факелы были видны. Потом вертолет опустился с какими-то известными людьми. Уговаривали: «Заканчивайте!»

— А дальше что?

— «Динамо» месяца три играло в Дербенте. А я дожил почти до 90.

Эдуард Шкловский, Никита Симонян, Валентин Бубукин, Владимир Маслаченко.
Фото из личного архива Эдуарда Шкловского

«Отсюда не уедет»

— Больше при вас стадионы не жгли?

— Было другое. Сужу в Кировабаде. Это Азербайджан. Они проигрывают! Чувствую — что-то затевается. Какие-то перешептывания, косые взгляды. Уловил: «Отсюда не уедет». В гостиницу меня привезли — но все к тому идет, что до утра не доживу.

— Ну и как быть?

— Сумочка у меня небольшая. Подхватил среди ночи, незаметно вышел из гостиницы. Семь километров шел по дороге, которая вела в Грузию. Звездное небо, обочина, ковыли какие-то.

— Вот это приключение.

— Какая-то машина километра три меня везла, потом ссадили: «Дальше сам». Добрался до квартиры какого-то нашего судьи. Баканидзе, что ли. Оттуда и улетел. Еще помню сумасшедший матч! Там-то вообще бараны в горах замерли!

— Как формулируете.

— В Кутаиси их «Торпедо» играло с «Памиром», лидером. Вот представьте: сидят 30 тысяч человек — и все в кепках.

— Это картина великолепная.

— На последней минуте ставлю пенальти в ворота хозяев!

— Теперь еще сильнее удивляюсь грядущей дате.

— Тренер «Памира» Марк Тунис вскочил: «Зачем?! Мы ж не уедем отсюда!» Их футболист разбегается, ковыряет землю бутсой — и мяч тихо-тихо катится к грузинскому вратарю. Хватает, выбрасывает вперед. Там подхватывает игрок «Торпедо», лупит со своей половины поля — и мяч заползает в пустые ворота. Вратарь «Памира» тоже убежал вперед. 1:0 выигрывают!

«Зря не убили»

— Судью Колобаева как-то перед матчем отвезли на кладбище. Показали вырытую могилу. С вами таких экспериментов не проводили?

— Нет. Знали — со мной такие вещи не проходят.

— Почему?

— Знали, кто я такой. Что могу, что не могу. Знали, что я в этой банде над схваткой. Напрямую меня не пугали и ничего не предлагали. Знаете, какая раньше главная взятка была? Покупали обратный билет и давали бутылку хорошего коньяка в дорогу.

— Судить в Ереване — это как поощрение?

— Один раз туда приезжаю судить. Работаю на линии. А зрители камушки выковыривают — и в меня кидают. До главного добросить не могут, а я только успеваю уворачиваться. Еще и на поле надо смотреть — я чуть не окосел! А ко мне приставили старшего лейтенанта для охраны. Кончается тайм — подхожу к нему: «Слушай, невозможно судить! Меня чуть не убили!» Он посмотрел на меня с тоской: «Зря, ***». Подумал и добавил: «Зря не убили». Вот тебе и Ереван.

— Беру свои слова назад.

— Еще помню случай в Ереване — уже я был главным...

— Это легче.

— Перед матчем сидим в гостинице, инструктирую помощников: «Ребята, надо отсудить так, чтоб все было в порядке. Видите, на каких креслах сидим?» Они осмотрелись — да, кресла сказочные. Люкс! Продолжаю: «Хорошо отсудим — хозяева каждому по такому креслу дают!»

— О!

— Игра была несложная, Ереван выиграл 2:0. Сидим, через час ехать в аэропорт. Лайнсмен все ерзает. Наконец подает голос: «Эдуард Исаакович, надо же их разобрать. Как увезешь-то?» На полном серьезе!

Маккабиада и КГБ

— За границей посудить толком не успели?

— За границей узнали, что я, еврей, получил «международную категорию». Но я такой же еврей, как ты татарин. Ни одного слова по-еврейски не знаю. Стали меня приглашать на Маккабиады!

— Это еврейские Олимпийские игры?

— Ну да.

— Добрались до Маккабиады?

— До этого звонок из КГБ. Говорят: «На вас пришло приглашение, приглашают на Олимпийские игры. Мы хотели бы с вами поговорить...» А я известный человек в химической промышленности. Время дорого. Говорю: когда и где?

— Так-так.

— Отвечают: «Давайте в центре Москвы, в 9 утра. Позавтракаем». Конечно — им удобно в центре. Нет, отвечаю. В 10 — не пойдет. Я обычно обедаю в два часа. «О! — обрадовался этот человек. — Давайте в два...»

— Что за разговор вышел?

— Приезжаю. Меня встречает полковник. Невысокого росточка, невинный такой с виду. Потом он стал начальником международного отдела в спорткомитете. Я через него много ребятам помогал. Говорит вкрадчиво: вы собираетесь за рубеж, в Марсель. От государства к вам просьба.

— Ой, как любопытно.

— «Наступило время евреям не выезжать, а приезжать!»

— А вы здесь при чем?

— Начинает инструктаж: «Вы авторитетный человек, попробуйте поговорить. Для нас это важно». Проще согласиться. Хорошо, отвечаю. «Но с вами поедут два наших человека» — «Нормальные ребята?» — «Отличные!»

— Хоть евреи?

— Хоть нет. Зато знают английский. Говорю: «Простите, а какие у них будут суточные?» — «16 долларов!»

— Как вам?

— Отвечаю — пусть в Москве остаются. Полковник растерялся: «Как так?» — «Я с нищими ездить не буду. Не менее 30!» — «Этот вопрос мы решим...» — «Точно?» — «Ручаюсь!» У меня уже козырь: надо стране помогать. Приезжаем на Маккабиаду, эти два парня: «Нам-то что делать, Эдуард Исаакович?» — «Ваша задача — мне не мешать».

— Вы там были главным судьей?

— Нет. Возглавлял делегацию нашей страны!

— Все ясно.

— Вся поездка — 20 дней. 18 я их не видел.

— Лучший вариант.

— Потом вечерком приглашаю их к себе. Надо же поговорить, итоги подвести. В гостинице взглядом провели по стенам: «Эдуард Исаакович, здесь прослушивают. Идем на улицу!»

— Трезво.

— Сели на лавочку. Я хожу мимо них: «Ручка есть? Записывайте!» Им же надо отчет в Москву предоставить. Мне-то что? Диктую им: «За время пребывания на Маккабиаде в Марселе нами проделана следующая работа. Удалось переговорить с более чем 75 лицами. В том числе известными спортсменами».

— Вот это вы излагаете.

— Дальше выводят: «Десять отрицательно, столько-то сомнительно, а эти согласны». Улетаем в Москву, потом звонят: «Все прошло идеально!» А через два месяца Союз распался.

— Я бы напрямую эти события не связывал.

— Это только один эпизод. У тебя пленки не хватит все записывать.

Тофик Бахрамов.
Фото Joost Evers/Anefo

«Елизавета II сказала: «Гол был!»

— Хватит, не тревожьтесь. Был такой судья — Шая Маркусович Штернгель. Известный в Союзе.

— Умер недавно!

— Так он в СССР просил звать его «Александр Максимович». Так вы специально высовывались в коридор, кричали ему в спину: «Шая Маркусович! А, Шая Маркусович?» Тот вздрагивал, будто вилкой ткнули.

— Это мой человек. Судил не очень, но парень хороший. Рак нашли — и не вытянул. Сколько их поумирало, судей! На московской Олимпиаде от СССР было человек семь. Никого не осталось.

— Кто финал судил?

— Конечно же, Латышев поставил Азим-заде...

— Кстати, этот Азим-заде мухлевал с датой рождения. Чтоб судить на два года дольше. Это не он ли был любимцем Латышева — постоянно возил из Азербайджана дары Николаю Гавриловичу?

— Это Тофик Бахрамов. Опять ты меня уводишь с темы! Рассказать про Тофика Бахрамовича?

— Еще спрашиваете.

— Отправляемся бригадой на международный матч. Собираемся все в Москве. Помогали Бахрамову я и грузин Баканидзе. Встречаемся в гостинице «Белград». Жора Баканидзе в этой гостинице живет уже день-два. Я приезжаю, Тофика ждем из аэропорта. Сидим в ресторане, народу мало. Гляжу, Баканидзе отправился к музыкантам, что-то шепнул, сунул денежку. Вскоре появляется Бахрамов. Делает шаг — и оркестр грянул футбольный марш: «Та-та-ра-ра-ра-там...»

— Здорово как исполняете, Эдуард Исаакович.

— Бахрамов розовый от удовольствия: «Ну, нэ магу! Ну, всэ знают, всэ узнают...»

— Смешно. Мяч-то он правильно засчитал в финале чемпионата мира? Гол был?

— Елизавета II сказала — был! А раз королева сказала — о чем разговор? Тофику сразу после этого квартиру дали в центре Баку. Правильно сделали. Еще и стадион назвали его именем, с ума сойти...

— Моим-то именем даже спортплощадку в Мытищах не назовут.

— Да, шансов мало. Я сбился. О чем мы говорили?

— О том, хороший ли судья Бахрамов.

— Хороший! Даже разговора нет!

«Шустрый, как вода в толчке»

— Лучший судья советского футбола?

— Алимов и Казаков. Если оценивать в комплексе. Как двигается, как ведет в стрессовой ситуации.

— А самый переоцененный — из известных имен?

— Табаков. Как судья — просто середняк. Спирин — очень переоцененный. Шустрый, как вода в толчке. Неглупый парень. Доцент, кандидат наук. Тут надо отдать должное. Но судья даже не для высшей лиги.

— Кто-то из нынешних судей работал бы в советской высшей лиге?

— Мне нравится армянин из Сочи. Который в «Жемчужине» играл. Он со странностью — но и с интеллектом...

— Кукуян?

— Да. Не хочется моего друга Левникова обижать, но вот сын его не нравится.

— А что такое?

— Дубовый судья!

— Ух.

— Прежде совсем другой уровень был! Я с 1985 года являюсь почетным членом международной ассоциации футбольных организаторов. В Америку сам ездил — и возил Казакова, Бутенко, Будогосского, Ибрагимова...

— Ибрагимов был известный судья. Куда пропал?

— Ибрагимов сейчас... Большой человек!

— Вот как?

— Килограммов двести весит. Молодец! Судил он не очень. Но я его продвигал. Сейчас он член исполкома, председатель коллегии судей Южного Кавказского округа. «Ты меня уважаешь?»

— Значит, от футбола не отошел.

— Это Валя Иванов-младший отошел. Он нигде.

— Чем занимается?

— Вроде доцентом был. Он парень неглупый. Хоть и с гонором. Это надо иметь волю — уйти!

— Что ему сказали, когда установил рекорд чемпионатов мира — 4 красных, 12 желтых?

— Дал бы тринадцатую! А что? Если есть!

Андрей Будогосский.
Фото Алексей Иванов, архив «СЭ»

«Будогосского в гробу не узнали»

— Что Валерий Бутенко так рано умер? Держал себя прекрасно. Подтянутый такой.

— Как рано? 78 лет! Будогосский вот умер. Судья средненький. Я его двигал. Активный, пишущий.

— Вроде в КГБ работал?

— Лет семь отработал в этой системе. А потом попытался с дочкой какого-то начальника КГБ подружиться, как сам мне рассказывал. Вот его, значит...

—  Отобрали табельное оружие?

— Вроде того. Вот кому было тяжело-то!

— А что такое?

— То ли полтора, то ли два года лежал прикованный к кровати.

— Будогосский?! Я не знал.

— Ему сделали операцию — и вот это вот случилось. Мне позвонил младший Бутенко, говорил — не узнали в гробу. Просто никакой. А они дружили. Отмучился! Ты лучше фотографии посмотри. Видишь, какая газетка?

— Это что-то заграничное.

— Редкий случай — нас пригласили судить финал Кубка Болгарии. С Липатовым и Кадетовым. Так главная их военная команда проиграла какой-то заштатной. Все говорили: «Зачем вызвали русских? С нашим бы договорились...» Как называется человек, который футболистов отбирает?

— Селекционер.

— Нет. Агент! Или скаут? Я ж еще как скаут работал!

— То есть, Эдуард Исаакович?

— А вот — старое интервью Валерия Газзаева. Могу зачитать.

— Сделайте милость.

— «71-й год памятен мне дебютом в юношеской сборной СССР. 25 апреля мы играли в Иваново против местного «Текстильщика». Мне в той игре все удавалось. Видя такое дело, капитан нашей команды Руслан Хадарцев, мой друг с самого детства, давай нагружать меня, отдавать пас за пасом. Тот матч судил москвич Эдуард Шкловский. Который, вернувшись домой, поделился своими впечатлениями от игры с тренером юношеской сборной СССР Евгением Лядиным. Через неделю получил вызов в сборную. Это было событие для меня, как по тем временам, уверен, для любого молодого футболиста. Да и сами республики тоже. Я ведь стал первым представителем Северной Осетии в юношеской сборной страны».

— Все правда?

— Полная. Я с Лядиным в одной команде играл четыре года! Не я ж придумал!

— Валерий Георгиевич мог творчески переосмыслить.

— Этот ничего не придумывает. Я еду судить — мне уже поручения дают: «Эдуард, посмотри!» Я и смотрел.

— Кого еще нашли?

— Приезжал, например, в Фергану или Навои, где русские играли, приличные ребята. Жизнью рисковал! Сужу матч — и шепну между делом: «Сегодня в полночь около гостиницы». Люди потом в высшей лиге играли.

— Вы стихи обещали про Толстых. Я дрожу от нетерпения.

— Про кого?

— Толстых.

— Эээ, нет. Про Толстых потом. Где-то лежат у меня в папочке.

Три ордена

— У вас три заграничных ордена. С Армандом Хаммером были на короткой ноге.

— Не на короткой — но Хаммер меня знал. У нас было крупнотоннажное производство аммиака под Берлином. Хаммер сотрудничал с ГДР. Ну и с нами. Помогал завод строить в Тольятти.

— Так и получили вы орден от ГДР?

— Еще орден Трудового Красного Знамени получил! Один я знаю, как удавалось все это совмещать с судейством. Работаю в Швейцарии. Матч еврокубков. Отсудил в среду. А в четверг возвращаюсь через Вену. Наш самолет, Ту-134. Прохожу через бизнес-салон, вижу — наш министр сидит! Из Италии возвращается — мы там закупали карбамид!

— Какой министр-то?

— Химической промышленности. Прекрасный мужик — Леонид Костандов. Его вскоре сделали заместителем премьер-министра — и умер прямо на совещании в Германии. Предпоследний, кого захоронили в Кремлевской стене. Последним стал маршал Устинов. Правнук этого Костандова сейчас играет в московском «Динамо» — Даниил Лесовой.

— Прекрасная историческая справка. Так что министр?

— Видит меня, крайне удивлен: «О, привет!» Вырывается в ответ: «А у меня отгул!» Еще будет размышлять — что это я, советский человек, в Вене болтаюсь в середине недели?

— Ну и жизнь.

— У меня отпуск был — 48 рабочих дней. Все на судейство тратил.

— Надевали хоть раз ордена-то?

— Никогда. Вообще, главная моя награда — медаль «Ветеран труда».

— Такие льготы по квартплате дает.

— Не в этом дело! Значит, я много лет работал на благо России!

— Кто бы в этом сомневался.

— Недавно вручили медаль Петра Лесгафта. За заслуги в спортивной науке и образовании. Это медаль редкая! Не просто так! Не с каждым происходит такое несчастье — доживают до 90 лет. Ну, случилось так. Я же не виноват! Ни одного дня я не сидел на пенсии.

— Какая пенсия?

— 40 тысяч. Еще есть стипендия РФС. За выдающиеся заслуги перед отечественным футболом.

— Сколько?

— 7 тысяч.

— На семечки.

— А было вообще пять! Меня в качестве гостя постоянно приглашают на конференции РФС.

— Что там интересного? Только выспаться.

— Столовка!

Прием в ресторане «Прага» по случаю Олимпиады-1980 в Москве.
Фото из личного архива Эдуарда Шкловского

«Может, какая-то зараза в Москве?»

— На футбол ходите?

— Мало. За некоторыми поездами в 90 лет лучше не бегать. Надо знать меру! Это как в истории про трех евреев на вокзале.

— Что за история?

— Поезд пошел — они бегут. Запрыгнули в последний вагон. Третий вдруг задумался: «Что бежал? Я же провожающий...»

— Все вы в анекдот превратите, Эдуард Исакович.

— А на футбол мало хожу, потому что мне тоскливо. Я привык по красной дорожке идти! А тут пандемия. Никуда не выйдешь. Потом надо ехать в спорткомитет, оформлять ветеранский билет... Жена говорит: ну куда тебе? Я живу в Одинцовском районе, на даче. До работы два часа добираюсь.

— В Барвихе, наверное?

— Рядом. Пешком можно дойти до деревни Лапино — там построили самый навороченный госпиталь в области! Мне туда еле-еле ВИП-страховку сделали. Но сделали. Коридоры такие — в Третьяковку ходить не надо. Кругом картины. Всем докторам стихи написал. Время позднее, сестра заглядывает в палату — кстати, симпатичная: «Эдуард Исаакович, ну что вы все сидите и пишите? Ну-ка марш в койку!» Я оборачиваюсь: «А нас не застукают?»

— Смех с вами.

— Дальше иду. Мне скучно! Думаю: время идет, а я никого тут не подцепил?! Все стеклянное вокруг, дамы, охранники. Достаю телефон, подношу к уху, будто разговариваю: «Да, да, я в Лапино, здесь такой госпиталь хороший. Только вот сейчас надеваю бахилы, а мимо меня девушки проходят. Одна, вторая, третья. Что-то у них с губами не в порядке. Может, какая-то зараза в Москве?»

— Не накостыляли вам девушки с губами?

— Охранники услышали — попадали! Ладно, думаю. Уже веселее. Сделали мне укол, брожу по коридору. Гляжу — две такие крутые женщины стоят, говорят о чем-то профессиональном. Что ж придумать?

Прохаживаюсь мимо них туда-сюда, приговариваю: «Нет порядка, нет... Никакого качества...» Будто бы про себя — но вслух. А это все равно, что в ЦК партии прийти и сказать — «нет порядка». Одна отошла, а вторая подходит ко мне. Оказывается, жена хозяина. Миллиардеры! «Что случилось?» — «Нет порядка! Видите бахилы?» — «И что?» — «Дырка!» — «Ну?» — «А если б это был презерватив?»

— Какой вы уморительный.

— Все это под Новый год было. Задумалась — и говорит: «А вы не могли бы к нам на капустник прийти?»

Носильщик и чистильщик обуви

— Понятно, почему в футболе вас не забывают. Медалями отмечают.

— Как-то банкет устроили в мою честь. Судьи были, хороший ресторан. Но я недолго пробыл, домой пошел. Лучше пригласите меня на какой-нибудь сбор, методическое совещание! Венгр командует судьями?

— Уже серб.

— Все равно. Спросил бы серб: «А кто у вас раньше-то был?» Может, думает, что и не было ничего? Есть же история судейства. Был такой Марк Рафалов. Знаете?

— Еще б не знать. Вы его звали «толчковый писатель».

— Да-а! Я ему все помогал. Но он не бесталанный, какие-то сборники писал по истории судейства. Сейчас-то вообще ничего! Я вел семинары — был и такой: «Искусство поведения». Рассказываю случай: я инспектор. Едем на игру в маленьком автобусе. Открывается дверь, судьи туда попрыгали. Я подхожу последний. Заглядываю в дверь: «Быстро из машины все! Первым заходит старший. Я выбираю себе место. Потом — вы. Понятно?» Идем в ресторан. Ни вилку, ни нож держать не могут. Подхожу к одному: «Ты ж вроде судья международной категории. Не стыдно?»

— При вас судил Жафяров. Он же грузчиком в Шереметьево работал?

— Не так.

— А как?

— Гриша Жафяров работал носильщиком в аэропортах. Не грузчиком!

— Ах, простите.

— В предыдущем поколении Шумунов обувь чистил.

— Он хоть не арбитр ФИФА был?

— Не-е-т. Он был арбитр Латышева. Богатый человек, чистильщик! По всей Москве будки стояли. У него все было схвачено, каждый долю давал. Как-то едем мы в Ростов. То ли я ему помогал, то ли он мне. Проезжали Таганрог. Стоянка — одна минута. Смотрю, у него тяжеленная сумка. Понять не могу: что там? В Таганроге выбрасывает ее на перрон — а кто-то уже готовится поймать. Ловит — и падает!

— Что оказалось?

— Спрашиваю: «Коль, это что?» — «Да набойки металлические...»

Судьи Сергей Беляев, Сергей Алимов и Марк Рафалов.
Фото из личного архива Сергея Беляева

12 мая 1945-го

— Вы Рафалова вспомнили. Как-то вы сказали про него — «Рафалов судил после революции и только на линии. Никто уже не помнит».

— Да, судил только на линии. Да и там плохо. Зато бабник был страшный. Ууу, какой! Для него это как спорт!

— Что вы говорите.

— Сравниться с ним мог только Бычков, маленький такой судья. Тоже человек Латышева.

— Марк Михайлович впервые женился в 85 лет. Это заслуживает почтения.

— Его женили, видимо. Иначе квартира пропала бы. А так хоть отошла бабе, которая с ним мучилась. Она думала: а что? Ни детей нет, ничего. Инженером он был, может, и неплохим. Пиарщик! Война когда окончилась?

— В 45-м.

— Месяц какой?

— Май.

— Число?

— 9-е. Вы меня терзаете как «Википедию».

— А он на войну пошел 12 мая. Ничего не забывал! Через пять лет вручают орден — он в первых рядах. Еще пять лет — юбилейная медаль. Весь обвешан был!

— С Рафаловым у вас была взаимная неприязнь. Я очень памятливый.

— Один журналист, редкостное дерьмо, вместе с Рафаловым придумал — будто я получил в подарок от какого-то клуба маленький автомобиль. Как он назывался-то?

— Инвалидка?

— Нет. «Ока»! Мне сын говорит: «Пап, тебе не стыдно, неужели ты мог на «Оку» польститься?» Ну, ужас.

— Был еще эксперт по судейству. С которого парик сняли.

— Это Левитин! Судил очень посредственно. Работает где-то на второй лиге, выше он не поднимался. Подбегает к нему нахальный игрок. Хватает за волосы — и чуть в обморок не валится. Скальп в руке остался!

— А это парик?

— Ну!

— Судейство не для слабаков.

— На Кавказе один наш судил, хватило отваги пенальти назначить в ворота местных. Но на этом дух иссяк. Бежит в штрафную, показывает на отметку — и дальше, не останавливаясь. А там кукурузное поле. Больше его не видели.

«Как отмечать 90?»

— Ну у вас и энергия. Как надо отмечать 90?

— Главное — не умереть до этого времени.

— Важный нюанс.

— Можно выпить стопочку. В одиночестве. Ну, что там отмечать? Кому мы нужны? Время такое, Юра! Как сказал кто-то: с трудом, напрягая последние силы, мы рвемся вперед, чтоб дойти до могилы...

— Грустно как.

— Я тебе собственное стихотворение прочитаю!

— О! То самое, про Толстых?

— Про Толстых потом. Это я Валентину Иванову на дне рождения зачитал.

И тогда любой судья,
Даже тот, кто Вас не знает,
Гол один из тридцати,
Может быть, и засчитает.
Уточни перед судьей
Цвет торпедовских футболок,
Чтобы он не смог попасть
В сети вражеских уловок,
Чтоб не смог сказать тогда: «Перепутал я цвета».
Ну, а если станет плохо,
Наш совет для Вас таков:
Пусть «Торпедо» вечно судит
Младший Валя Иванов.

— Это блестяще. Валентин Козьмич жалобы на вас не писал? Он мог!

— В Тюмени на меня местная команда жаловалась. Поле херовое, дождь прошел. Ну, жопа! А они, чтоб развеселить публику, в перерыве устроили аттракцион. Болельщики с одной трибуны приглашаются, бьют пенальти, и с другой. Кто больше забьет — тому приз. Я выскочил к полю: «Да вы что? Сейчас штрафной площади вообще не будет!» Ну и жалобу на меня накатали. Еще в местной прессе писали — мол, безобразие.

— Еще.

— Как-то в судейскую пришли: «Не так «вне игры» показал! Там игрок стоял!» — «А кто стоял-то?» — «Петров» — «А, Петров... Я его за игрока-то не считаю...» Те — ха-ха-ха! Все, инцидент исчерпан.

300 тысяч рублей в день

— Как вам сил-то хватало еще шутить.

— Всю жизнь я на трех работах — кручусь-верчусь! Конечно, лучше было бы сейчас получать сто тысяч рублей за игру. Мне бывшие судьи Овчинников, Анохин говорят: «Не тогда ты родился, Эдуард Исаакович! На твоем месте был итальянец, португалец, венгр, сейчас серб. Знаешь, сколько они получали?» — «Нет...»

— Кстати, сколько?

— 300 тысяч рублей... в день!

— Батюшки. Что ж это делается-то.

— Я чуть на пол не сел: «Как?!» — «Миллион двести тысяч евро контракт. Переведи в рубли и раздели на 360». Сразу думаю: ***, сколько ж мне государство должно?! 10 лет я работал бесплатно!

— Вообще ничего не получали?

— Ни копейки. Зарплата у меня была на основной работе — я был заместителем директора института. Как-то успевал ездить в командировки. Я возглавил коллегию в тяжелейший момент! Это автономная организация. Ничего не было. На сборы? Нет. Формы никакой. Я человек активный, связи были — сам создал методический кабинет на Красносельской улице.

— Бывал я у вас там.

— Колосков приходил, Толстых... Хоть бы спросили: как ты смог? Знаете, как я его обставлял? Нужна мебель!

— Должно быть, это яркая история.

— Был такой судья — Тарас Безубяк. У нас хорошие отношения. Я, говорит, тебе помогу с мебелью. Есть в Питере знаменитая тюрьма.

— «Кресты»?

— Они самые. Руководила там женщина-полковник. А в «Крестах» мебель заключенные изготавливали. Такого качества, что даже руководству МВД отправляли!

— Начало уморительное. При чем тут Безубяк?

— Он там преподавал. В «Крестах» еще и школа какая-то есть. Еду туда! Отыскиваю эту женщину: «Можно мне мебель заказать? Для судей?» Она побледнела: «Каких судей?» — «Футбольных». — «Раз ты такой молодец — сделаем. Но мне нужно 30 комплектов спортивных костюмов. Зеки выходят на свободу — нечего надеть...»

— Достали?

— Думаю: где ж взять-то? Опять блатные дела! Связался с кишиневскими ребятами. Там пошив был. Кое-кому помог. Не буду рассказывать. Мне присылают 30 комплектов формы!

— Робы?

— Робы, костюмы. Везу в Питер эту одежку. Отдаю чертежи своей комнаты. Приезжает две машины мебели. Это ж с ума сойти! Как я судей одевал — это просто комедия.

Александр Мирзоян, Никита Симонян, Эдуард Шкловский и Александр Алаев.
Фото из личного архива Эдуарда Шкловского

В Манчестер с тремя банками икры

— Комедию я люблю.

— Ребята раздеты, формы нет. Колоскову все эти вопросы до жопы. 90-й год! Нам, нищим, помогает Англия. Я вспоминаю — у них же есть фирма Umbro. Дозваниваюсь!

— Куда?!

— В эту фирму. Говорю: «Можете помочь с формой? Мы из бедной России!» — «Надо подумать». Думайте, отвечаю. Я через месяц приеду. Мне ж надо людей одевать. Что за президент — ничего не может?

— Неужели поехали?

— Выезжаю в Англию. Беру с собой три килограммовые банки черной икры. Но их же как-то надо за границу провезти!

— Как?

— Таможнями руководил Валерий Драганов, сам в футбол играл. На границе меня не тронули. Приезжаю в Манчестер. Договариваюсь о встрече, беру с собой банки. Секретарь меня встречает. Говорю: «Ваза у тебя есть?» — «Какая?» — «Побольше!»

— Так. А дальше?

— Вывалил одну банку. Приготовь крупные ложки, говорю. Пять штук там хватит. Со мной было говенное советское шампанское.

— Это важный момент.

— Захожу в кабинет к президенту фирмы Umbro. Хлопаю в ладоши: «Заноси!» Секретарь появляется с подносом. Президент побледнел: «Это что?» — «Наша традиция — черная икра. Есть надо только ложками...» — «Как ложками? Это же стоит как «Мерседес»!» — «Такая наша традиция. Жри!»

— Оборотистый вы человек.

— Открыли это говно, шампанское, разлили. Поговорили... Какая у них валюта?

— Фунты, Эдуард Исаакович.

— На 60 тысяч фунтов заключил товарищеское соглашение!

— Батюшки.

— Футболки, трусы, гетры, бутсы, кроссовки, ветровки. Сумка вот еще осталась. Еще *** знает что. Да-а, думаю, зашла икра-то. Еще две банки им оставил. Через месяц новости из Шереметьево — вам ящики поступили! Надо где-то хранить. Быстренько договорился с директором магазина, другом Квантришвили. Но надо ж таможню пройти.

— Еще одно испытание.

— Еду туда. Вижу — женщина. «Здравствуйте, вы такая красавица...» А я тоже ничего, симпатичный.

— Вы и сейчас бодряк.

— Вкрадчиво: «У вас дети есть?» — «Сыну 16 лет». — «Ох, уже 16, время-то летит! А какой размер?» Она дает размеры. Сослуживица тоже. Я все записываю. Раз — кому кроссовки, кому сумочку из этой партии. Вот так и одел судей. Бесплатно! Ну и что я имею?

— Ничего.

— Еще и переругались судьи — кому больше дал. Вот, думаю, попал!

Эдуард Шкловский на матче ветеранов.
Фото из личного архива Эдуарда Шкловского

«Если яйца отпадут, чтобы не разбились...»

— Стихи.

— Какие стихи?

— Про Толстых. Чтоб не забыть.

— Я не забуду. Видишь, фотография? Какие люди?

— Бубукин.

— Мой друг. Лучший человек, которого я встретил в футболе. Я как-то судить вышел в 70 лет. Бубукин подходит: «Эдик, осторожнее! Гарантия закончилась...» Но ничего. Я недавно судил.

— Ну и ну.

— С Бубукиным-то историй миллион... Я его в один общественный совет по спорту ввел. 20 тысяч рублей каждый месяц. В день жалованья с утра звонок от него: «Эдуард Исаакович! А косточка-то где? Сегодня пятое число!» — «Приезжай...»

— Какой вы молодец.

— Как-то поехали в Англию с ветеранами футбола. Все люди взрослые, заслуженные мастера спорта. Самого старшего тренером назначили, чтоб провести в ведомости. А он и вправду тренером себя вообразил. Перед матчем говорит, говорит в гостинице... Бубукину надоело. Думает — как же прервать-то?

— Ну и как?

— Поднял палец: «Между прочим, нас тут прослушивают!» Рядом сидел секретарь из посольства — побледнел, перепугался. Пошли-ка, говорит, в скверик. Бубукин-то думал, ветеран установку свернет. А тот все по новой!

— Забавно.

— Я про унитаз не рассказывал?

— Да вы начать должны были с этой истории.

— Прилетаем в Женеву. До отеля далековато, все в аэропорту идут писать. Один наш большой футболист разглядел — в туалете внизу какая-то металлическая стружка. Вышел, руки встряхивает — и к Бубукину, самому умному: «Валь, а что это у них внизу рассыпано?» — «Мудак ты! За тебя люди подумали — если яйца отпадут, чтобы не разбились...»

— Про туалет мне история очень понравилась.

— Тогда слушай еще одну.

— Я готов.

— Прилетаю в Израиль читать лекции. Встречает бывший наш судья Витя Левин. В Иерусалиме прижало по-маленькому, иду в студенческий туалет. Приподнимаю круг, чтоб не обгадить. А там что-то написано на еврейском. Понять не могу!

— Очень интересно.

— Возвращаюсь: «Витя, а что это?» Тот усмехнулся: «Там написано: «Студент, помни, благополучие страны находится в твоих руках». А?

«Вижу — грузина нет»

— Великолепная история. Давайте еще что-нибудь на эту тему.

— Напомни мне потом, чтоб рассказал историю про марганцовку. А пока другую. Везу судей высшей лиги на сборы в Германию. Договорился с Министерством обороны, чтоб нам самолет дали из Жуковского. Денег нет!

— Так.

— Там же немцы проводили соревнования между судьями Европы. Я за них отвечаю. Вдруг в 11 вечера вижу — нескольких нет. А знаю — рядом улица красных фонарей!

— Ага.

— Иду туда и вижу — они одного судью, Федю, выставили как часового. Такое ничтожество, я ему как-то «тройку» поставил... Меня видит, кидается навстречу: «Эдуард Исаакович, все будет нормально! Мы договорились — для вас такая баба будет за полцены...» Вот уровень сознания!

— Уф. Давайте про марганцовку.

— Да. Марганцовка! Матч высшей лиги «Нистру» Кишинев — «Шахтер» Донецк. Я сужу. Первый мой матч! В бригаде у меня грузин. Директор рынка, как всегда.

— Кажется, эта история будет пропитана романтикой.

— Идем спать. Вижу — грузина нет. Я нервничаю! Нахожу администратора: «Где товарищ? Может, его украли?» — «Ну что вы, это ж грузин, пошел гулять...» Я встаю в 8 утра. Сажусь у входа.

— А дальше?

— Он появляется. Окликаю: «Кацо, ты где был?» — «Ой, гулял...» — «А мне сказали, был у бабы». — «Эдуард Исаакович, извини». — «Да не в этом дело! Я ее знаю. У нее триппер. Даже, говорят, сифилис...»

— Что ж творится-то.

— Грузин побледнел: «Да? А что делать?» — «Быстро в аптеку, покупай марганцовку». Через 10 минут возвращается, весь в поту. Я командую: «В ванную!» Развел пол-литра марганцовки. Через три минуты стал как негр. Шея фиолетовая. Чувствую — сгорит! Я его не отмою!

— Так и судил?

— А как же? Еще две недели был желтый.

— Да уж. Что вы там говорили про «уровень сознания»?

— Вот! Одного известного судью взял на сборы. Там начал меня изводить с первого дня: «Хочу женщину, хочу женщину...»

— Вы-то здесь при чем?

— Дальше больше!

— Куда уж больше.

— Сбор идет. Как это называется — в туалете, для мытья?

— Джакузи?

— Нет. Подмываться!

— Биде. Но я боюсь дальнейшего рассказа.

— Биде, да. Судьи высшей лиги! Утром всех строю около цирка на зарядку. Троих недосчитываюсь. Вижу: бегут... Двое новеньких и этот самый. Который женщину хотел. «Извините, извините...» — «Почему опоздали?» — «Да вот из-за этого мудака!»

— Все-таки нашел женщину?

— Нет. Их троих поселили в номер люкс. Одноместных не было. Этот-то не знал, как в люксе все устроено. Сходил по-большому в биде — и не знает, что делать. Пригласил молодых на консультацию. Стоят, смотрят. Потом решился, воду врубил. Ну и разметало, всех накрыло. Говорят: «Пока отмылись — пять минут прошло...» Вот такие дела!

— Этот случай — настоящая высшая лига. На всех именинах буду пересказывать. Кстати, где у вас здесь туалет? Или биде?

— На улице.

— На улице я бы и сам нашел.

— Не волнуйся, отыщем. Не это главное! О судьях книжку можно написать. Рассказать тебе, что такое высшая лига?

«За рукав — и в кусты»

— Предыдущую историю ничем не перекрыть. Но давайте.

— Я только начинаю судить. Латышев спрашивает: «Это что за Шкловский такой?» — «Хочет в высшей лиге работать!» — «Все хотят...» Ладно. Отправляюсь на сборы с судьями высшей лиги. Я шустрый, молодой. В Сочи бежим от цирка до порта. Это километра три. Впереди Алимов, преподаватель. Я сразу за ним. Позади Круашвили, Азим-заде, главный их Бахрамов, еще кто-то. Маститые. Меня раз — за рукав!

— Что такое?

— «Куда бежишь, ***?» Ладно, притормаживаю. Последним бегу. Слышу: «Сейчас уходим вправо». Куда вправо?! Там кусты! Но раз — нырнули человек пять. Я за ними. А там хашная!

— Ого. Какое знание местности.

— Садятся, пьют хаш. Мне указывают: «А ты стой, смотри на дорогу. Обратно побегут — скажешь».

— Вот и вам дело нашлось.

— Минут через семь слышу — топот. «Появились!» — «Молодэц...» Все к кустам. Дожидаются, пока пробегут. Пристраиваются в хвост. Потом Алимов разбор устраивает: «Все показали хорошую физическую готовность. Особенно меня удивили Круашвили и Бахрамов. Поэтому они и будут судить». Нормально?

— Отлично.

— Жизнь! Ты журнальчики-то видел, которые я издавал? Вот, гляди. Назывался «Футбольный арбитр». Качалин рецензию написал!

— Не бранную?

— Нет, что ты. Отличную рецензию! Вот, читай — «приоткрылось окно в мир судьи».

— Что вы говорите.

— Все с картинками!

— Вы стихи обещали.

— Какие стихи?

— Про Толстых.

— Про Толстых потом. Сначала другой стих, тоже мой. Называется «Профессионалы».

Обидевшись на то, что мяч отобран,
от Красной Пресни и до стен Кремля
несется полуфраза, полуслово,
никем не расшифрованное «***».
Есть правила, которые не знают.
Есть принципы, которые не чтут.
И что за силы ими управляют,
когда они друг друга сзади бьют?
Дави, глуши, хватай, не дай подняться!
Раз вышел — не стесняйся, убивай!
Ты что, задумал нынче расслабляться?
Тогда другое место выбирай!
А этот со свистком в рубашке черной —
забылся, что ли, для чего он тут?
Баран, который бегает на воле,
пока его фанатам не сдадут.
Он что-то прошипел мне о законе.
Какой-то карточкой цветною все грозит.
Не знает он, что я игрок в законе,
придурок этот, черный Айболит.

— Браво, Эдуард Исаакович.

— Все, что в моих книжках было, ни венгр не знает, ни итальянец, который руководил нашим судейством. Кто там еще был?

— Серб.

— Сейчас у арбитра ФИФА под эмблемой написан год. Сегодня эмблему из 2022-го уже не нашьешь. А у меня просто — FIFA. Могу хоть сейчас в ней ходить. В наше время звание «судья международной категории» давалось не только за судейство международных игр. Еще и за обязательное судейство не менее трех игр на уровне сборных команд! Чувствуешь разницу?

«Этот Романцев — такая деревня...»

— Стараюсь не упустить эту нить.

— Руководители судейской коллегии были интеллектуалами — Латышев, Алимов, Казаков, Липатов! Отстраняли в наше время или за неправильный пенальти, или за ошибку с офсайдом. А сейчас это исключается! Подбежал, посмотрел. На одном матче по восемь судей. Неужели вы думаете, что я бы справился хуже этого серба или итальянца?

— Даже мысли такой не допускаю.

— Да я на порядок выше!

— Вот это золотые слова.

— Я доктор, профессор. То, что у меня написано в этих сборниках, они даже не знают.

— Зато сегодняшние судьи — просто культуристы по сравнению с вашими временами.

—  Это правда. Физическая подготовка очень хорошая. В наше время была не такая. Зато они были умниками! Мкртычан такой судил — как шкаф. Я знал — у него всегда все будет в порядке. Вот футбол стал интенсивнее, да?

— Намного.

— А нарушений правил сколько было, столько и осталось. В среднем — 25. Если 30 — это что-то!

— Помню, Романцев говорил: «Шкловский — тормоз всего российского футбола». Как реагировали?

— Этот Романцев... Что за чушь? Ну какой «тормоз»?! Когда я возглавлял коллегию, было 22 тысячи судей. Их надо было подобрать, назначить и проконтролировать. А за каждой командой второй лиги стоял местный бандит. Который эту команду содержал. Думаете, легко?

— Да это страшная работа была — судить вторую лигу. А что с Романцевым?

— Приезжаю как-то в Сочи. Там «Спартак» сидит на сборе. Попал на их тренировку. Гляжу, чем они занимаются — друг друга вышибают мячом. Не помню, как игра называется. Увернуться нельзя! Одному в нос попали, кровь пошла... Главное, смысла никакого в этом упражнении. Романцев сидит как барин, наблюдает. Кто-то голос подал — зачем, мол, мы этим занимаемся? Ка-а-к он понес в ответ!

«Человека с крайне тяжким взором...»

— Жаль, что мы так и не услышали начальника транспортного цеха.

— Это ты к чему?

— Стихи о Толстых так и останутся при вас, кажется.

— Тогда слушай!

— О, счастье.

— Июнь пятнадцатого года. Николаю Толстых посвящается. (Читает нараспев.)

Закатилось солнце РФС.
Тень упала на футбольные поля.
Все, что создавалось им годами, в лето кануло.
Не зря
как Христос, взошедший на Голгофу,
нес он ношу тяжкую свою.
Временами, правда, тихо охал,
но скрипел и говорил: «Стерплю».
Все при нем войну напоминало.
Шли большие и локальные бои.
Только трудно было разобраться,
где чужие были, где свои.
Каждый должен был в строю футбольном
свое место истинное знать
и его любую волю
без оглядки слепо выполнять.
В кабинете тараканий шорох.
Горы протокольных баррикад.
Обстановка... Хуже быть не может!
Слов тяжелый шумный водопад.
Закатилось солнце РФС.
Не увидеть больше в коридорах.
С папками в руке наперевес
Человека с крайне тяжким взором.

Положение команд
Футбол
Хоккей
И В Н П +/- О
1
Краснодар 15 11 4 0 32-7 37
2
Зенит 15 11 3 1 33-7 36
3
Локомотив 15 11 1 3 30-18 34
4
Динамо 15 9 3 3 31-17 30
5
Спартак 15 8 4 3 25-12 28
6
ЦСКА 15 8 3 4 24-10 27
7
Рубин 15 5 4 6 17-22 19
8
Ростов 15 4 5 6 20-26 17
9
Акрон 15 4 4 7 19-30 16
10
Пари НН 15 4 3 8 15-27 15
11
Динамо Мх 15 3 6 6 9-14 15
12
Кр. Советов 15 3 3 9 13-23 12
13
Химки 15 2 6 7 16-28 12
14
Факел 15 2 6 7 10-23 12
15
Ахмат 15 1 6 8 13-29 9
16
Оренбург 15 1 5 9 16-30 8
Результаты / календарь
1 тур
2 тур
3 тур
4 тур
5 тур
6 тур
7 тур
8 тур
9 тур
10 тур
11 тур
12 тур
13 тур
14 тур
15 тур
16 тур
17 тур
18 тур
19 тур
20 тур
21 тур
22 тур
23 тур
24 тур
25 тур
26 тур
27 тур
28 тур
29 тур
30 тур
22.11 19:00
Рубин – Акрон
- : -
23.11 12:00
Оренбург – Зенит
- : -
23.11 14:15
ЦСКА – Ростов
- : -
23.11 16:30
Химки – Краснодар
- : -
23.11 18:00
Спартак – Локомотив
- : -
24.11 14:00
Кр. Советов – Ахмат
- : -
24.11 16:30
Факел – Динамо
- : -
24.11 19:00
Пари НН – Динамо Мх
- : -
Все результаты / календарь
Лидеры
Бомбардиры
Ассистенты
ЖК
Г
Алексей Батраков

Алексей Батраков

Локомотив

10
Джон Кордоба

Джон Кордоба

Краснодар

8
Манфред Угальде

Манфред Угальде

Спартак

8
П
Маркус Вендел

Маркус Вендел

Зенит

8
 Бителло

Бителло

Динамо

6
Кладуио Луис Родригес Клаудиньо

Кладуио Луис Родригес Клаудиньо

Зенит

6
И К Ж
Муталип Алибеков

Муталип Алибеков

Динамо Мх

6 1 0
Данила Прохин

Данила Прохин

Оренбург

13 1 5
Фернандо Костанца

Фернандо Костанца

Крылья Советов

11 1 3
Вся статистика

Olimpbet awards

Кубок года по футболу

Новости