"В нормальных мужских отношениях слово "петух" – оскорбление". Допрос Мамаева, полная стенограмма

Вопросы Павлу Мамаву задавали его адвокат Игорь Бушманов, адвокаты Александра Кокорина – Андрей Ромашов и Татьяна Стукалова, прокурор Светлана Тарасова, судья Елена Абрамова.

 

Мамаев и Кокорин дают показания в суде. Live!

Вопросы адвоката Бушманова

– Как себя чувствуете?

– Могу давать показания. Голос подсел.

– Расскажите о себе лично? Как росли, тренировались?

– Начиная с 8 лет начал заниматься футболом. В 12 лет переехал в спортивный интернат. Я там прожил 4 года, все это время занимался в спецклассе футбольной школы. Вся моя юность и детство связана с футболом. В 16 лет дебютировал в профессиональном футболе. Сейчас у меня жена, двое детей. Родители находятся на моем иждивении, как и моя семья. Также помогаю семье своей сестры. Не считаю нужным публично высказываться о благотворительности.

– Насколько плотным был график тренировок и игр до конфликта?

– Мы ("Краснодар". – Прим. "СЭ") играли в трех турнирах. Был плотный график.

– Об игре 7 октября ("Зенит" – "Краснодар" – 2:1. – Прим. "СЭ")расскажете?

– У нас очень тяжелая игра была в четверг (4 октября "Краснодар" обыграл "Севилью 2:1. – Прим. "СЭ"). Был тяжелый перелет из Краснодара (в Санкт-Петербург. – Прим. "СЭ"). Прилетели, сыграли, но проиграли. Была эмоциональная игра. Тяжело было психологически, физически.

– Как решили провести выходные?

– Накануне созвонились с Александром Кокориным, чтобы встретиться в Москве. Я поинтересовался, как он поедет туда – на поезде или на самолете.

– Как проходила поездка?

– Без происшествий. Была информация от РЖД, что произошел инцидент, но такого не было.

– Расскажите о взаимоотношениях с Александром Кокориным.

– Мы с ним знакомы 11 лет. С ним и с его супругой Дарьей мы уже как родственники. Близко общаемся. Ездим отдыхать постоянно вместе, когда происходит пауза (в чемпионате России. – Прим. "СЭ"). До этого момента мы не виделись достаточно долго. У Саши была травма, он проходил реабилитацию. В последнее время у нас не совпадал график.

– У вас были планы что-то отметить?

– Нет. Мы просто приехали отдохнуть, потому что у него были свои дела. За эти три дня мы можем свои дополнительные дела закрыть.

– Кирилла как давно знаете?

– Лет с одиннадцати. Он для меня как маленький брат. Я его всегда помню таким. Мы с ним не так часто общались, как с Сашей, но постоянно держим связь.

– С Александром Протасовицким как давно знакомы?

– Порядка двадцати лет, мы занимались в одной школе в детстве. Потом я переехал в Москву.

– Были ли негативные моменты в Москве?

– Мы приехали в 00.30 в Secret Room, я там был впервые. Там посидели. Затем в районе 7 утра начали собираться в "Кофемании".

– Что-то употребляли?

– Виски и пиво. Потом уже выпивали только пиво.

– Много?

– Это понятие растяжимое.

– Александру Поздняковене (девушка, которая подсела в машину к Виталию Соловчуку. – Прим. "СЭ") давно знаете?

– С лета 2018 года.

– Расскажите, что предшествовало событиям.

– Когда мы вышли, нам надо было заказать машину. Мне сказали, что Александра села в белый "Мерседес". По дороге, когда мы шли к Кириллу, она ругалась и ругалась. Она озвучила фразу водителя – о том, что он обозвал нас петухами. Она сказала, что села в его машину погреться, думала, что это водитель Саши и Кирилла. Водитель начал ругаться.

– Как вы восприняли эту фразу?

– Я не понял, почему он так сказал. Мы к нему агрессию не проявляли. Мы подошли и спокойно сказали выйти из машины.

– Вы оценили это как оскорбление?

– Конечно. Мы не давали повода для этого. Мы его не видели и не обращали на него внимания.

– Что вы тогда подумали насчет того, кого он оскорбил персонально?

– Меня и Александра (Кокорина – Прим. "СЭ").

– Такое оскорбление унижает мужское достоинство?

– Конечно. Мы его (Соловчука – Прим. "СЭ") не трогали, и царапины не нанесли.

– Повлияло ли на ваше состояние это оскорбление?

– Любой человек не имеет права подойти и сказать, что ты такой-то. Это неправильно, не по-человечески. Я такого себе не позволяю. Я открыл дверь и осознал, что это не наша машина. Я его (Соловчука – Прим. "СЭ") даже не видел.

– Открыли дверь, а дальше?

– Сказал, чтобы он вышел из машины.

– Если бы Поздняковене не сказала, что было в машине, контакт бы с ним состоялся?

– Нет.

– Потом что произошло?

– Я сказал Саше (Кокорину. – Прим. "СЭ"), что нас водитель оскорбил. Мы пошли к машине, но злого умысла не было.

– Вы решение для себя приняли самостоятельно? Кто первый пошел?

– Мое осознанное решение. Мы на тот момент не обращали внимания, что Кирилл (Кокорин. – Прим. "СЭ") и Протасовицкий стоят рядом.

– Правильно понимаю, что до момента подхода к машине вы не обсуждали факт слов Соловчука?

– Не обсуждали.

– Что сделал Соловчук в этот момент?

– Я подошел спросить, повторюсь. Я слышал их диалог, но пытался не влазить. Саша говорит: "Зачем ты так говоришь?" Тот: "Хочу и говорю".

– Своими действиями он желал уклониться от беседы?

– Нет. Он не совсем правильно себя вел. Чтобы произносить такие слова, нужно иметь причины, которых не было.

– Он не отрицал факт оскорблений?

– Нет. Он говорил, что это его мнение.

– Вы намеревались избивать?

– Да нет. Все устали, все планировали покушать. Мы не хотели конфликта. Мне даже было неудобно, что девушка так нагло села в чужую машину.

– Если бы Соловчук извинился перед вами, дальше бы конфликт перешел в физическую стадию?

– Думаю, нет. Если бы он сказал, что произошло недоразумение, мы бы развернулись и ушли.

– Как долго шла беседа?

– Пара минут.

– Почему обхватили подбородок?

– То, что он говорил, не соответствовало ситуации. Мне просто не понравилось, и я обхватил.

– Этим жестом (Соловчук пытался отмахнуться от Мамаева рукой. – Прим. "СЭ") он попытался приостановить нелицеприятные вещи?

– Думаю, да.

– Вы планировали продолжать физические действия?

– Планировали только поехать поесть – ничего больше.

– Что произошло дальше?

– После того, как я его взял за подбородок, он меня ударил, и потом пошли последствия.

– Насколько вы были готовы?

– Боль он причинил. Я не ожидал на тот момент.

– Вы остались стоять?

– Меня Саня (Кокорин. – Прим. "СЭ") держал.

– Удар на ваши действия повлилял?

– Это был шок и угроза.

– Соловчук равен вам по габаритам?

– Не оценивал на тот момент.

– Насколько уверенно он держался?

– Как мужчина. Его слова были не совсем правильны.

– Что дальше?

– Я побежал за ним. Догнал его через некоторое время.

– Что дальше?

– Ударил, он упал. Развернулся потом, наносил удары дальше: по лицу, по телу.

– Что можете сказать о ваших действиях?

– Они, конечно, нехорошие. Извинения я ему приносил. Я беру за себя ответственность за его лечение. Я виноват.

– Вы раскаиваетесь?

– Конечно, хочется, чтобы все кончилось по-человечески. Я со своей стороны постараюсь сделать все, чтобы он (Солвочук. – Прим. "СЭ") забыл эту ситуацию.

– Следствие говорит, что выши действия – хулиганские.

– Хулиганства не было, это смешно. Была ситуация, но побуждений не было. Это было личное.

– Следствие говорит о сговоре. Как относитесь к этому?

– Нас было 10 человек, четверо сидят здесь. Непонятно, почему группа лиц. На протяжении нескольких минут мы ходили возле его машины. Я лично открывал его машину, но никто не собирался избивать его.

– Вы своими единоличными действиями совершили легкий вред Соловчуку?

– Правильно.

– В СИЗО вы давали оценку поступку?

– Тысячу раз перекручивал в голове. Из этой ситуации можно было выйти по-другому. Я говорю про свои действия. Хочется сделать так, чтобы все забыли об этой ситуации.

– Вы переживаете не только за потерпевшего, но и за членов его семьи?

– Конечно. У меня тоже есть супруга, дети.

– В ходе очной ставки было понимание с Соловчуком?
– Что бы я не говорил, нужно время, чтобы человек сам пришел к соглашению. В любом случае, когда-нибудь он придет к взаимодействию. И все будет нормально.

– Расцениваете все как случайное стечение обстоятельств?

– В принципе, да.

Следующий эпизод – хулиганство с применением другого предмета в качестве оружия (эпизод в "Кофемании").

– Ваше отношение?

– Не было сговора. Не было предмета. С хулиганством не согласен. К применению оружия я не имею отношения.

– Почему именно в кафе поехали?

– Мы приехали вчетвером. Вторая часть компании была уже там. Мы покушали, разговаривали, я на тот момент больше слушал. Общался только с этой девушкой.

– В какой части стола вы были?

– Лицом к Паку.

– Как вела себя девушка?

– Она присела рядом со мной, высказывалась о чем-то. Я сначала попросил уйти. Несколько раз сказал, но она не слышала.

– Правильно вас понял, что эти действия были направлены к Шинкаревой?

– Да.

– Вы выражались нецензурной бранью, кричали?

– Нет. Разговаривал, но не кричал.

– Клали ноги на стол?

– Нет.

– Нарушали правила общественного поведения?

– Нет.

– Когда вы пришли, этот зал был обособлен?

– Он был в стороне от центрального зала. Я пришел, там никого не было, только наша компания.

– Видели когда и как пришел Пак?

– Нет. Я увидел его только когда подошел к нему после всех событий.

– Вы наблюдали, как оскорбляли Пака?

– Нет, не слышал сравнений и оскорблений. Я был в полусонном состоянии. Ничего не видел.

– Вы услышали шум, когда наносили удары Паку?

– Сам момент не видел, только шум. Не слышал оскорблений ни в чью сторону. Мы собирались уходить уже. Я услышал шум, поднял глаза. Спокойно встал, не понял, что произошло, потому что все стояли и не было никаких действий. Потом официант встал передо мной, сказал: "Да я разберусь, что произошло".

– Что-то вы ему пояснили?

– Официант меня успокаивал, но я не был заведен. Пака начали все обступать, но не понял, кто что сделал.

– К Паку подходили, общались?

– Спросил: "Что произошло?". Он был эмоционально заведен и не мог конкретно ничего сказать.

– Вы на тот момент не были в курсе, что произошло?

– Нет. Узнал после того, как ребята сказали, что нас обозвал.

– Кого?

– Остальных. Это была нецензурная брань.

– В адрес двух подсудимых?

– Да.

– Потом что вы делали?

– Отошел, пришло много народу, Было много шума. И ничего непонятно.

– На видео видно, что когда общаетесь с Паком, вы что-то показываете жестами. Что?

– Я показываю ему, что спокойно, я ничего не хочу сделать. Я не хотел ничего предпринимать.

– Вспомните, в какой момент появился Гайсин?

– Не помню. Там было много людей – персонал, посторонние. Его увидел, только когда произошла следующая ситуация.

– Опишите ее.

– Я отошел, вернулся назад. Стояли, разговаривали. Потом началась сутолока, и он начал меня отталкивать. Я его ударил.

– Вам вменяют хулиганство. Признаете?

– Его действия повлияли на мои действия. Хулиганства не было.

– Как вы относитесь ко второму обвинению?

– Это было все спонтанно. Связано было с действиями в мой адрес. Я ему удар нанес, потом извинился, правда. Никакого хулиганства не было.

– Что Гайсин делал после вашего удара?

– Ребята скрутили нас. Началась сутолока, и не помню, что произошло.

– Помните, по какой части тела нанесли удар?

– В область лица ладонью.

– Ваш удар мог нанести раны губы?

– Теоретически, да.

– Вы видели действия Кирилла и Протасовицкого?

– Нет.

– Не отрицаете, что вашими действиями вы могли нанести ранку, но не согласны, что вам квалифицируют хулиганские действия по предварительному сговору?

– Да. Я готов нести ответственность за содеянное. На очной ставке принес ему извинения. Надеюсь, мы с ним на свободе встретимся и поговорим. Для меня это большой урок. За свои действия я несу наказания, не дома сижу. Рано или поздно я выйду, и у нас недосказанности не будет. Он мужчина, мог озлобиться на нас. Но время лечит, я постараюсь сделать все, чтобы загладить вину.

– Что-то хотите добавить по обвинениям?

– Я не вижу смысла говорить. Все все понимают. Мы понесли своего рода наказание. Наша работа играть, ваша – вести процесс. Надеюсь, все образумится.

– Какое наказание было бы справедливым для вас?

– Я приму любое наказание. Соизмеримость не хочу даже комментировать или давить на жалость. Любое решение приму.

– Желаете ли вы продолжать спортивную деятельность?

– Конечно. Это единственный источник дохода.

– До какого возраста планировали играть?

– Я в тюрьму не планировал садиться (смеется).

– Ваша тюремная отсидка влияет на вашу карьеру?

– Конечно. Не хочу жаловаться. Насколько повлияет, увидим, когда нас отпустят.

– В СИЗО имеете возможность поддерживать физическую форму?

– По-максимуму стараемся поддерживать форму. Спасибо за это. Но все равно многого не хватает.

– Вы как-то стараетесь в СИЗО помогать остальным?

– Не считаю, что нужно в этом деле говорить о моей хвальбе. У каждого из нас есть много характеристик. Мы много что делаем во благо, но это не касается того, что мы сделали потерпевшим, это нас не оправдывает.

– Добровольной ли была ваша явка на следствие по делу?

– Это был смешной момент. По телевизору говорили, что мы в федеральном розыске. Но мы звонили в ГСУ, и там нам говорили, что дело еще не открыто. Куда нам ехать? Мы с 10 октября с 10 утра звонили в органы, затем пришли и предъявили им претензии. Мы сами приехали, каждый сам.

– Что-то хотите добавить?

– Тяжело сказать. Я с судьей никогда не общался. Надеюсь, что гособвинитель не усомнится в моих показаниях.

 

МРТ, бассейн, криопроцедуры: в СИЗО пообещали, что обеспечат Кокорина всем

Вопросы адвоката Ромашова

– Видели, когда двигались к Соловчуку, что Александр Кокорин бросал что-то в машину?

– Нет, не видел.

– Видели ли вы, что Александр Кокорин наносил удар Соловчуку?

– Нет. Ничего не видел.

Вопросы прокурора Тарасовой

– Девушку (Поздняковене. – Прим. "СЭ") вы знали давно?

– С лета 2018 года.

– Как часто общались?

– Довольно часто.

– Насколько доверительные отношения были?

– Достаточно.

– С вами она делилась личными переживаниями? В тот момент, когда вы забрали ее из машины, вы сказали, что она возмущалась, негодовала?

– Она негодовала из-за того, как так можно было говорить. Потом, когда ее вел, понял, что произошло что-то в машине Соловчука.

– Она в каком состоянии находилась?

– Если сказать о том, что мы были свежие – это лукавство.

– Как она приехала в "Эгоист"?

– Со мной. Мы заказывали машину.

– На какой машине ездит водитель Александра Кокорина?

– Не знаю.

– Когда вы вынудили эту девушку сказать, что вас кто-то оскорбил в машине, насколько вы доверяли ее словам?

– Судя по моим действиям, полностью.

– Допускаете ли возможность, что она что-то не поняла, в чем-то соврала?

– Когда мы подошли к водителю пообщаться, мы не стали его сразу бить. Его ответы на поставленные вопросы подтвердили ее слова. Если бы он сказал "вы меня не так поняли" – ничего бы не было. Я не без оглядки побежал его бить.

– В чем выразилась агрессия до того, как вы его взяли рукой?

– Физически – никак, только словами.

– Когда был эпизод с Гайсиным, вы показали ладони. Что означает этот жест?

– Отсутствие физических действий.

– До того, как между вами начинается конфликт, Соловчук на видео сделал такой же жест...

– Он не совсем такой сделал.

– Он сделал именно такой.

– Мы можем включить видео...

– Можем, - прокурор замешкалась.

– Он не пытался никаким образом избежать конфликта. Не было никаких возгласов, что это неправда.

– Этот жест вы не можете прокомментировать?
– Когда я делаю жест, я могу его прокомментировать. Со стороны другого человека – не могу.

– Если вас начнут трогать тактильно, какая у вас реакция?

– Если один на один – то одна реакция, если против нескольких – другая.

– Почему вы тогда ударили Гайсина?

– Я почувствовал для себя угрозу.

– Понимали ли вы, что, прикасаясь к человеку, возможно, последует какая-то реакция?

– Безусловно. И она последовала.

– Как Соловчук ударил?

– Не знаю. Мой взгляд был направлен на лицо. Я не мог подумать в тот момент, наверное, что он мог нанести мне удар. Я бы не нанес удар, стоя против нескольких молодых людей.

– Перед тем, как взяли Соловчука за челюсть, ваши руки были опущены вниз. Какой жест он должен был сделать, чтобы нанести удар в подбородок?

– Подбородок – самый легкий удар при опущенных руках.

– У него ладонь уходит вниз, чтобы вас оттолкнуть. Как?

– Задам вам вопрос: как моя голова отклонилась в сторону, а не на плечо?

– Нельзя мне вопросы задавать. Находились ли вы в состоянии алкогольного опъянения?

– Да, я пил в ту ночь.

– Он (речь о Соловчуке. – прим. "СЭ") весит 108 килограммов. После удара вы всего лишь отклонились?

– Я не говорю, что я потерял сознание. Я говорю о том, что я получил удар и отклонился. Вы же смотрели видео: Кирилл, когда бежал, отлетел от Соловчука на два метра.

– Слово "петух" конкретно для вас каким образом было оскорбительным?

– В нормальных мужских отношениях слово "петух" считается оскорблением. Ты не можешь просто так назвать человека за спиной.

– Если вы почувствовали угрозу после удара Соловчука, почему продолжили наносить удары?

– Потому что находился в шоковом состоянии, неправильно оценил ситуацию. На тот момент это был эмоциональный всплеск.

– От чего вы шок испытали?

– От удара.

– Видели, что Бобкова ложилась на него?

– Я не видел. Не могу утверждать, что она не говорила ничего.

– Что говорил Соловчук?

– "Хватит".

– Почему вы ударили его, когда он встал?

– Можно сейчас придумать, но я не могу сказать.

– Он оскорбил?

– Нет.

– В мужском ли понятии избивать человека, который лежит?

– Я уже сказал: можно было избежать этой ситуации с самого начала. Не хочу себя оправдывать. Не юлю, я не придумываю. Говорю только правду. Очень хочу сделать все, чтобы все забыли эту ситуацию.

– Почему вы упали?

– Споткнулся. Плюс телефон выпал, я его поднимал. Совпадение или нет?

– Вы с ноги в лицо Соловчука били?

– Нет.

– Что там вы увидели?

– Он стоял, отклонившись, держался за лицо.

– Кто-нибудь из подсудимых пытался предотвратить ваши действия?

– Я слышал о попытках предотвратить конфликт в мой адрес, меня оттаскивал Кокорин Саша.

– В какой момент?

– Изначально.

– Конкретно?

– Когда я побежал, он крикнул: "Остановись".

– В какой момент было?

– Когда я побежал.

– Соловчук что делал?

– Бежал.

– И в этот момент вы слышали Кокорина?

– Он мне изначально так говорил. Откуда он кричал, я не могу сказать.

– Вокруг вас находились люди?

– Наверное, судя по видео, да.

– Что дальше?

– Я просто бежал. Увидел, что он (Соловчук. – Прим. "СЭ") Кирилла свалил с ног. Потом я ударил его, он упал, и я начал дальше наносить удары. Я не смотрел, кто наносил ему удары.

– Какая была необходимость наносить удары по машине Соловчука?

– Насколько знаю, машина не проходит по уголовному делу. Мне не хотелось наносить ему удары, потому что понимал, что это неправильно. С учетом этого наносил удары по машине.

– В этот момент он просил остановиться?

– Я слышал, что он кричал, что это не его машина, но прекратить бить не говорил.

– Вы удары других подсудимых видели?

– Два удара Протасовицкого видел.

– Почему его не остановили?

– Я не находился рядом с ним. Я был за перилами, когда он наносил два удара, между нами было 115 метров. Я не мог на него повлиять.

– Какие были нанесены вам телесные повреждения?

– Я не проводил медэкспертизу. Полгода прошло, не помню, какие болевые ощущения были. Челюсть не была сломана. Надеюсь, вас не бьют, конечно. Но вы можете представить какие были боли после удара в челюсть. Если бы он ударил с размаху, то наверное...

– Как долго у вас были болевые ощущения? В кафе были эти ощущения?

– Были.

– Вам это кушать не мешало?

– Вам синяк на руке будет мешать кушать? Покушал чуть-чуть.

– Правильно понимаю, что с теми болевыми ощущениями вы ни в какие медучреждения не обращались?

– Правильно.

– Вы видели в этом же зале других людей?

– Я в правый дальний угол не смотрел, обращал внимание на наше место.

– Сам удар стулом видели?
– Не видел и даже не слышал, из-за чего это произошло. Все эти скоротечные действия перед ударом стулом увидел на видео. Я там (в "Кофемании". – Прим. "СЭ") практически спал.

– До вашего удара Кокорин-старший нанес удар Паку через Гайсина. Этот удар видели?

– Нет. Передо мной находились еще какие-то люди, среди них был Гайсин. Обзор мне еще закрывал Пак. Не мог определить, кто еще стоял – менеджер, управляющий, официант. Из-за этого я не понял, почему Гайсин начал меня отталкивать. У меня нет агрессии к Паку. На видео видно, что мы в полуметре находимся с Паком друг от друга, и что никаких действий нет. Он сам это подтверждает. У меня не было никаких хулиганских побуждений ни к кому из потерпевших.

– Гайсин вас оскорблял?

– Нет.

– Он в вашем присутствии кого-то оскорблял?

– Там все выражались нецензурно, в том числе потерпевшие. Каждый из 15 мужчин что-то говорил.

– Каким образом он вас схватил за куртку?

– Он начал меня отталкивать. Я видел часть головы Пака, потому что Гайсин меня отталкивал. Я не понял, почему он начал так делать, потому что мне казалось, что конфликта уже не было.

– Почему тогда вы нанесли удар?

– Почувствовал, что будут действия в мой адрес.

– Каким образом пытались найти Соловчука?

– Обзванивали больницы 8 октября. Никаких сведений никто нам не дал.

– Вы знали, что ситуации с Паком дадут ход?

– Нет. На айфоне пушом выпало, что Кокорин и Мамаев избили чиновника. На тот момент не было мысли, что кто-то даст ход. Я тогда думал, что надо с ними встретиться и принести извинения.

– Вы отрицаете, что пили алкоголь?

– Я вам четыре раза сказал, что пил. Я при допросе адвоката это уже сказал.

– Очная ставка с Соловчуком проводилась? Показания те же даете?

– Ставка была. Более-менее то же самое говорил тогда. К запятым только можно придраться, вот и все. Следователь мне не задавал так много вопросов, как сегодня прозвучало.

– Не отрицаете, ли вы, что все видео проходят с вашим участием?

– Конечно, не отрицаю.

 

Дело Кокорина и Мамаева. Все эпизоды

Вопрос адвоката Бушманова

– На момент явки к следователю, у вас были болевые ощущения подбородка и заявляли судмээкспертизу?

– По-моему, да.

Вопросы судьи Абрамовой

– Была вероятность, что вам бы попался знакомый личный водитель?

– У меня 96 процентов друзей ездят с водителями.

– С чего эта девушка взяла, что должен был приехать водитель?

– Мы вызывали такси, и она могла так подумать.

– Но это такси, а не личный водитель.

– Сейчас можно заказать такси, и тебе не скажут, что это именно такси. Есть много программ, где можно выбрать "Мерседес" или "Минивэн".

– Повторите, что сказал Соловчук Александре.

– "Я таких петухов не вожу".

– Кому были адресованы эти слова?

– Как минимум, Александру Кокорину.

– Как вы об этом догадались?

– Так как вряд ли Соловчук знал Протасовицкого.

– Это слово было обращено к Александру, так как Соловчук его узнал?

– После того, как отвел девушку в машину, я подошел к нему и сказал: "Почему ты считаешь, что Кокорин петух?". Если бы это было не так, он бы сказал, что вы неправильно поняли. Он этого не отрицал.

– Если оскорбление прозвучало в адрес Кокорина, почему пошли к нему разбираться?

– Я не пошел с ним разбираться, хотел поинтересоваться.

– Зачем вы вообще шли? У Кокорина бы спросили, нуждается ли он в вашей защите. А Кокорин не вмешивался в эту ситуацию?

– Эта ситуация не была конфликтной. Идя туда, я не думал, что будет то, что произошло. Задал такой вопрос, потому что подумал, что девушка что-то не так поняла. По крайней мере, если бы он этого не говорил, он бы об этом сообщил.

– Он потом повторил эти слова?

– Он сказал, что это мое мнение. Диалог начался с этих слов.

– А дальше вы о чем с ним разговаривали?

– Саша с ним разговаривал. Я отошел чуть правее от Саши. Я уже не слышал.

– Вам не показалось на видео, что вы несколько раз пытались прикоснуться к Соловчуку?

– С учетом диалога, который состоялся, может быть, Саша в тот момент почувствовал, что конфликт может перерасти во что-то другое.

– Зачем руки к Соловчуку протягивали?

– Я не хотел мириться с тем, что он говорит. Саша спрашивает: "Объясни, почему ты так считаешь?" Он говорит, что это его мнение.

– Так руки зачем к нему тянули?

– Чтобы после этого поменял свое мнение и извинился, принял свою ошибку. Наверное, в связи с этим.

– Когда Гайсин взял вас за одежду, вы к нему как стояли?

– Практически лицом. Он схватил рукой и начал меня отталкивать назад. И кричал что-то типа: "Успокоились!" Хотя мы стояли рядом и никаких действий не совершали.

– Он вам что-то говорил?

– Не помню, была или не была нецензурная брань, но говорил он во множественном числе – чтобы отошли.

 

"Очевидное – невероятное". Адвокаты приступили к защите Кокорина и Мамаева

Вопросы адвоката Бушманова

– Александра уточняла, что Соловчук – именно водитель Кокорина?

– Не помню. Не хочу повторять.

– Вас оскорбило, что близкого человека обидели?

– Да, мне было неприятно.

– Почему потерпевший говорит абсолютно другое? Какие у него основания оговаривать?

– Я говорю, что в части побоев я свою вину признаю. Что бы он ни сказал, я свою вину признаю. Зачем мне его оговаривать. И так человек пострадал. Зачем мне говорить глупости.

Вопрос адвоката Стукаловой

– Почему Соловчук, узнав, что на него напали Кокорин и Мамаев, сообщил полицейским, что это были неизвестные?

– Это был бы с моей стороны оговор. Не хочу предполагать.