Валентина Яшина: "Болею за всех вратарей. Потому что ставлю их на место Левы"

На днях с вдовой великого голкипера побеседовал обозреватель "СЭ"

Несколько раз за время нашей беседы Валентина Тимофеевна беспокоилась: "Я вас еще не утомила?", "Вы, наверное, торопитесь?" Господи, да куда же я мог из этой легендарной квартиры, в которой Яшины поселились в 1964 году, торопиться?!

От одной только мысли - за этим кухонным столом, где мы сейчас разговариваем, когда-то каждый день ужинал Яшин, здесь говорили о главном Беккенбауэр и Платини, Качалин и Якушин, - пробирало с головы до пят. И хотелось спрашивать, спрашивать, спрашивать...

О ДОБРОТЕ И ФУФАЙКЕ ДЛЯ МАЛЬЧИКА ИЗИ

Валентина Тимофеевна рассказывает:

- Во время войны Лева все время приводил домой мальчика Изю, который жил с многодетной семьей где-то рядом, в бараках. Лев говорил: "Им есть нечего", - и Изю все время подкармливали. А как-то снял с себя фуфайку и отдал ему, сказав родителям: "Там много детей, им носить нечего". Мачеха даже немного обиделась: фуфайка новая, у самого Левы маленький братик растет, отдал бы ему... В общем, доброта в нем сидела с детства.

И сохранилась она до конца жизни. Как-то встречались ветераны, и локомотивец Виктор Ворошилов подошел ко Льву: "Помнишь, я тебе больше всех - шесть штук забил!" Иной рассердился бы, а муж ответил: "Каждый гол твой помню. Такой мастер и должен забивать!"

К нему всегда детишки тянулись. Причем даже ошибки исправляли! В Швеции на ЧМ-58 шел он по парку, а рядом мальчишка бежал. Лев выкурил сигарету и бросил окурок под ноги. Так его поразило, как тот мальчик подбежал, ямочку выкопал и окурок туда закопал. И показал Льву: нельзя так! А сколько фотографий, где Яшин на обожаемой им рыбалке, - и рядом с ним ребятишки, которых он или угощает, или на чем-то расписывается!

О НЕПРАКТИЧНОСТИ И ДРУЖБЕ С СОПЕРНИКАМИ

Вот смотрите: холодильник у нас с 71-го года стоит. Лев ведь ничего для себя просить не умел. Для кого-то другого добиться квартиры, поехать, похлопотать - с удовольствием. Но только не себе... Он терялся: "Как я пойду, что скажу?" Те же холодильники тогда давали по талонам - так он тоже кого-то из друзей попросил, чтобы добыли ему этот талончик. Сам не мог, стеснялся.

Везде мы стояли в очередях, как все. Когда он уже перестал играть, поехали в Лужники, встретили Симоняна. Почему-то пропусков не было - так они, великие игроки, пошли в обычную кассу. Народ удивлялся, а кто и возмущался: надо же, Яшин и Симонян стоят за билетами!

Не было тогда такого, чтобы клубное соперничество на жизнь переносилось. С теми же спартаковцами он в сборной сдружился. Созваниваются с Симоняном и начинают друг другу фразы на армянском говорить. И оба хохочут. С ним, Исаевым, Ильиным, Парамоновым муж был не разлей вода, а я - с их женами. Все игры сборной вместе смотрели. До сих пор перезваниваемся, дружим - с Хусаиновой, Парамоновой, Ивановой, Людмилой Симонян...

Однажды в игре со "Спартаком" смотрю - Толик Исаев грудью на Льва наскакивает, мешает ему выбить мяч. Приходим домой, спрашиваю: "Чего это Исаев так странно себя вел?" Так, оказалось, муж и сам удивился, спросил его. А тот тихо говорит: "Извини, Лев, велели тебя нервировать". Опустил голову, пошел к центру поля и больше так не делал. С совестью у этих людей было все в порядке, они очень ценили друг друга.

Один из моих зятьев - спартаковец. И ничего страшного! Когда у нас дома друзья собирались, футболистов там совсем немного было - Шабров да Царев. Остальные - из тех, кто в юности работал вместе со Львом на Тушинском авиазаводе. Все за разные команды переживали - и уживались нормально, подтрунивали друг над другом. Но даже в сборной он почти всегда играл в своей клубной фуфайке с буквой "Д". Даже фото есть: идут игроки с надписью СССР, а он - в динамовской форме.

О ТОМ, КАК В СССР НА ФОРМЕ ЭКОНОМИЛИ

Все говорят о черной форме Льва, а на самом деле она была очень темно-синей! Шерстяная фуфайка с нашитым номером "1". По-моему, все вратари его поколения играли в темной форме. Когда в 2000 году получала за Льва приз лучшему вратарю столетия, знаменитый Зепп Майер говорил: "Раньше все вратари были в черном - и их было не спутать ни с кем. А теперь красные, желтые, синие - как попугаи! Иной раз смотришь на поле - и не понимаешь, где вратарь".

Почему все вратари в темном играли? Потому что поля, особенно по весне и осени, грязные были, а на черной форме эта грязь менее заметна. Когда он привозил домой свою амуницию, вся ванна становилась черной, да еще и опилками заполнялась: вратарские площадки, чтобы голкиперы совсем в жиже не тонули, ими посыпали.

За 20 лет Яшин, может, две или три фуфайки сменил, когда у них рукава совсем уж, до дырок, протирались. Но брал точно такую же. Может, летом в шерсти жарко играть, зато не больно. Лев ведь еще обязательно под форму, которая была на всеобщем обозрении, надевал строченые ватные трусы. И сердился на вратарей, которые подобного не делали. Говорил: "Нельзя так играть! Бедра на ровном месте ушибить можно, синяки, кровоподтеки обеспечены, мышцы будут рваться. И упасть лишний раз будешь бояться. Здоровье беречь надо!". Еще его выводило из себя, что иных игроков не заставить было надеть щитки. Он их фраерами называл.

Майками тогда в Союзе никто не менялся: форму сдавать надо было. Помню, когда Лев провел прощальный матч в 71-м, из "Динамо" ему прислали распоряжение сдать всю форму и даже перчатки, которые он, рваные, сам зашивал! Мы смеялись, но он все сдал. Ни одной динамовской фуфайки не осталось. И так было каждый год: в конце сезона я форму перестирывала, чтобы в приличном виде сдать.

На память осталась только одна игровая майка, но не черная, а желтая. И с 13-м номером. Та самая, в которой он сыграл на ноль в Лондоне за сборную мира в игре, которую видела вся планета. Никто этот 13-й брать не хотел, а Лев сказал: "Ну ладно, дайте его. Мне-то какая разница?" И после удачной игры до конца жизни считал "чертову дюжину" счастливым для себя числом.

О РАННЕЙ СМЕРТИ МАТЕРИ И СЕСТРЫ

Родители Льва были простыми рабочими людьми. Папа - то ли токарь, то ли слесарь высокой квалификации. Мама работала на резиновой фабрике "Красный богатырь", но умерла от туберкулеза очень рано - Леве было где-то 6 лет. И сестреночка была грудная - но, пока мать лежала в больнице, тоже заболела и умерла.

Через год отец женился по новой - на телеграфистке с Центрального телеграфа. Вскоре у них родился сын Борис - брат Льва. Он здравствует. В 41-м началась война, и семья уехала в эвакуацию под Ульяновск. Там они - и маленький Лев тоже - под открытым небом строили завод, который потом перевезли в Тушино. Муж подростком работал на этом заводе после окончания войны.

О ЯЗВЕ ЖЕЛУДКА И СОДЕ В КАРМАНЕ

Язва желудка у него была с детства: результат скудного питания во время войны, которая началась, когда ему было 11. В 16-17 лет его уже отправляли на юг - лечиться в санаторий. Повлияли и очень тяжелые тренировки, которым Лев отдавался целиком. И ни разу на них не опоздал: сам был пунктуален и от других требовал того же. Если нам нужно было уйти, а я задерживалась - все нервы мог истрепать.

После каждой тренировки оставался и обязательно просил кого-то побить ему по воротам. Один раз я это застала и потом сказала: "Больше никогда туда не пойду!" 30-40 сильнейших ударов, которые муж принимает на живот, - видеть это было выше моих сил. Мне казалось, что ему пробили всю брюшную полость. Сам Лев говорил мне, что пресс у него накачанный и к тому же мяч он ловит руками, так что живота тот не успевает коснуться. Но я-то видела - еще как успевает.

После какой-то победы встретились с Якушиным в ресторане "Савой". Михаил Иосифович отозвал меня в сторонку и допытывался: "Скажи, Лев на меня жаловался?" - "Нет, а что случилось?" - "Наверное, он на меня обиделся. На предыгровой тренировке сказал, что желудок болит и падать не может, но я его все-таки упросил разочек упасть. А он потом с трудом встал и еле пошел в раздевалку". В самом матче, естественно, он прыгал и падал как надо...

Желудок у Льва болел постоянно - он и умер от рака желудка. Из-за очень высокой кислотности всегда носил в кармане пищевую соду в кульке - и пузырек с водичкой, когда возможно. А если ее не было... Изжога была такой сильной, что он даже не мог дождаться, чтобы, как полагается, развести чайную ложку соды в стакане воды. Насыпал соду из пакетика в ладонь, отправлял ее в рот - и потом искал, чем запить.

О ЛЕГЕНДАХ И АЛКОГОЛЕ

Однажды видела телевизионный очерк о Льве. Леша Парамонов говорил о Яшине очень хорошие слова. Но одна вещь вызвала у меня недоумение. Рассказывая про больной желудок и соду, Парамонов присочинил, что в другом кармане Лев всегда носил шкалик коньячку. Ел соду, коньяком запивал - и шел на тренировку.

Не было такого! И не только потому, что соду невозможно запивать коньяком. А еще и потому, что коньяк Лев не любил и пил его, только когда уж совсем ничего больше не было. И вино, и пиво не пил - только водку. Ему врачи так сказали - из-за язвы.

Иногда такие легенды выслушиваешь... Однажды ехала в поезде с юга, и со мной в купе сидели две важные дамы: одна чуть ли не из ЦК партии, другая - из профсоюзов. Почему-то заговорили о футболе, и одна говорит: "Я вот была на приеме в Кремле и видела, какие они все, эти футболисты, алкаши. У Яшина в одной руке был бокал с водкой, который он целиком выпивал, а в другой - бокал с шампанским. Им он запивал!"

Я промолчала, хотя очень хотелось высказаться. Шампанского Лев не пил вовсе. А насчет бокала... Выпивал Лев только маленькими порциями, рюмками. Да, мог напиться допьяна. Но никогда не был алкашом, иначе не играл бы 20 лет на высшем уровне. И вел себя, выпив, всегда нормально. Кстати, водку ему надо было обязательно запить водой. Без этого сразу закашливался. На рыбалке мог даже из лужи зачерпнуть, но запить - обязательно!

С утра Лев никогда не пил. И в одиночку не употреблял. Дома водка могла стоять сколько угодно времени - пока кто-то в гости не заглядывал. И на людях его пьяным никогда не видели...

Игорь РАБИНЕР

Окончание - завтра

На доме Яшина открыта мемориальная доска

В субботу, в день, когда Льву Яшину исполнилось бы 82 года, по адресу Чапаевский переулок, 18/1, где великий вратарь жил с 1964 по 1990 год, состоялось открытие мемориальной доски. На церемонии присутствовали его вдова Валентина Тимофеевна, председатель наблюдательного совета ФК "Динамо" Сергей Степашин, президент РФПЛ Сергей Прядкин, гроссмейстер Анатолий Карпов, руководители общества "Динамо" и футбольного клуба, ветераны-динамовцы Владимир Кесарев и Виктор Царев, игравшие вместе с Яшиным, главный тренер "Динамо" Сергей Силкин, вратарь команды Антон Шунин, молодежная команда в полном составе и многие другие.

- Для меня советский футбол - это "Динамо" и Яшин, Яшин и "Динамо", - взял слово Степашин. - Это был великолепный человек, настоящий патриот. Думаю, Москва вслед за Тольятти и Грозным, где уже есть улицы Льва Яшина, созрела для того, чтобы назвать одну из улиц именем великого вратаря.

- Лев Иванович по популярности был на уровне Гагарина! При этом никакой звездности, абсолютно нормальный человек, "свойский"! - вспоминал Анатолий Карпов.

- 22 октября - один из важнейших дней для клуба. Это не только часть его истории, это часть истории большой страны, - сказал президент ФК "Динамо" Юрий Исаев. - И мы стараемся соответствовать тем принципам и духу, что закладывал в "Динамо" Яшин.

Павел АЛЕШИН