Разговор о Чайковском по дороге в Сантьяго

КУБОК АМЕРИКИ-2015. Групповой турнир

КУБОК АМЕРИКИ-2015 с Александром ШМУРНОВЫМ

Если ехать в Сантьяго по знаменитой Панамерикане с севера, из Ла Серены, километров за сто до столицы есть городок, который все называют Дульсе. Там даже станция, которая в машине ловится, называется "Радио Дульсе". На самом деле, имя у городка какое-то еще, но там находится знаменитая фабрика по производству сладостей, и проезжая мимо, трудно увернуться от торговцев натуральным продуктом. Их поведение, кстати, очень спортивное: некоторые напоминают тренеров по конькам, бегущим около подопечных с табличками то ли времени круга, то ли отставания от соперника, другие – судей на автогонках, тех, которые машут флагом на финише…

Так вот, Дульсе. Вы ведь знаете это испанское слово? От него Дульсинея Тобосская, в частности. Или не знаете? А ну-ка, давайте тест. Закройте глаза или отвернитесь и мысленно перечислите трех самых знаменитых в истории испанцев. Потом открывайте.

Открыли? Среди ваших трех испанцев был Сервантес? Ну, тогда смело читайте дальше…

– …Как вы сказали, Чайковский?

– Да, да, именно. Чайковский. Великий русский композитор!

***

…В гольф-клуб Ла Серены я поехал на такси, оставив машину в гараже автомобильного клуба напротив отеля. Целью поездки были воспоминания, и почему-то мне подумалось, что их может сопровождать бокал белого вина. В скобках скажу: из всего перечисленного к шику имеет отношение только гольф-клуб, остальное – на уровне Кологрива… Пожалуй, еще белое вино могло оказаться шикарным, но ресторан в гольф-клубе был закрыт. "В Ялте ноябрь, ветер гонит по набережной желтые жухлые листья платанов…" – помните у Визбора?.. А я надеялся на этот бокал вина… Такого же душистого, со вкусом успеха, как февральским вечером 2007-го, когда теннисная сборная Россия обыграла чилийцев во главе с их "Андским сатаной" Фернандо Гонсалесом. Мы комментировали тот полный экспрессии теннис в паре с Андреем Никифоровым, раскачиваясь на ветру в утлой металлической кабинке на самой верхотуре временной конструкции стадиона. Мы жили вместе с командой в гольф-клубе, играли в футбол с Сафиным и Тарпищевым, слушали, как кролики в гостях у удава, невиданный по точности прогноз на игру нашего капитана. Купались в океане (чай, не июнь был месяц), горели на солнце под тонким озоновым слоем, хихикали над попытками Мити Турсунова на досуге заделаться мастером гольфа и были счастливы после победы, умножившей для нас экзотику на практику…

Сейчас в порядке воспоминаний мне удалось всего-навсего погонять по тихоокеанскому пляжу чаек, заступить в нелегитимных ботинках на изумрудный – даже не в сезон – грин, погоревать, что теннисные корты, видимо, за восемь лет так больше никому не пригодились и пришли в упадок, да сделать несколько десятков фоток второй производной от памяти…

***

И всё… Если бы на обратном пути молчавший доселе пожилой шофер вдруг не сказал:

– Чайковский.

Вообще-то я совершенно не удивился. За три дня до этого в Сантьяго я рассматривал бюсты великих композиторов перед зданием филармонии, и обнаружил там во втором ряду, после "основного состава" – Баха, Моцарта, Бетховена и Гайдна – еще 10 фигур, в том числе Чайковского. Удивился я позже, когда, вернувшись в столицу и поднимаясь в свой уже почти родной квартирный апартотель на Дардинак, 28, услышал в лифте, как старушка лет так хорошо за 70 вдруг сказала, обращаясь к молодому парню, видимо, внуку: "А сложнее всего теперь "Ювентусу"… Куда они его хотели продать: в "Реал"? Бедолага он…" – имея в виду, что попавшего накануне подшофе в серьезную аварию Артуро Видаля, вероятно, теперь посадят в тюрьму… А в Ла Серене в такси я вовсе не удивился. И с удовольствием поддержал разговор.

– Правильно ли я понимаю, что Чайковский – самый знаменитый для вас русский?

– Ну да. Великий русский композитор.

– А кого еще из русских вы знаете?

Шофер помолчал.

– Ну, так сразу и не вспомню… А, вот, ну как же – в новостях всё время… Путин.

– Логично. А еще?

– Еще Андропов.

Интересные у вас новости, – подумал я. И вдруг решил поиграть. Ехать до автомобильного клуба минут 10 как минимум…

– А если вас спрошу, кто самый известный для вас француз? Или француженка, неважно…

– Густав Эйфель, – он ответил почти мгновенно.

– Чудесно. Башня и впрямь ему удалась… А второй?

– Ну, какие еще французы бывают. А, вот! Вы "Марсельезу" знаете?

Если честно: да, я знаю "Марсельезу", мы в пятом классе французской спецшколы наизусть учили. Даже одним пальцем сыграть на рояле могу. А вот имя автора у меня всегда вылетает из памяти…

– Отлично, будем считать, что этот достойный человек, сочинивший "Марсельезу", – я взял эпизод на абордаж, – второй француз. А третий?

– Нет, не пытайте, больше не знаю никаких французов.

– Может, художник какой-нибудь, – робко подсказал я.

– Пикассо? – с надеждой спросил шофер.

– Ну так, условно… Хотя французы вас одобрили бы… Все, есть три! А англичане?

– О! Королева Исабель!

– Елизавета, – пробормотал я, но он не услышал.

– Потом принцесса Диана.

– Великолепно! И?..

– И-и-и… – чувствовалось, что мысли застучали почти так же резво и гулко, как колеса по выщерблинам на асфальте. Мы въезжали в городскую черту. Шофер явно хотел не ударить в грязь лицом. – Джон Леннон! Конечно, как я забыл. Еще Пол Маккартни, Ринго Стар и…

– Джордж Харрисон. – завершил я. – Это у вас отлично получилось. А ничего, что я вам такой допрос устроил?

– Что вы! Мне самому интересно! – таксист явно был настроен на продолжение викторины.

– Про американцев спрашивать не буду.

– Да-а! Всех знаю!

Меня подмывало переспросить: "всех жителей поименно?" Но я лишь уточнил:

– Так первая тройка все-таки…

– Линкольн, Вашингтон, Рузвельт, – отчеканил он.

В таких случаях у нас говорят: "садись, пять". Но я так только подумал. Минуту мы ехали молча. Впереди показался светофор, на котором пора было поворачивать на мою улицу. Я спросил уже с некоторой истомой:

– Ну, а немцы?

– Ой, это сложно.

– Вы вроде музыку классическую уважаете?..

– О, да! Четыре радиостанции слушаю, и на каждой есть программы классической музыки. Чайковский, Шопен, Вивальди…

– Может, немецкий композитор какой-нибудь вспомнится?

– Знаете, у немцев такие длинные фамилии…

– Знаю. Бах, например.

– Нет, вы не мучьте меня, не помню я немцев… Хотя, погодите. Вот, Альцгеймер.

– Ученый, психиатр… А вы говорили не помните… Видите, все у вас с Альцгеймером в порядке…

– Еще Дизель. Потом Бенц.

– Журнал "Наука и техника"!

– Что вы сказали?

– Наука, - сказал, – и техника… Немцы, они такие. Но вы знаете, это все баловство. А о главном-то я и не спросил. Кто для вас чилиец номер один?

– Неруда. Пабло Неруда.

– Да, знаменитый поэт.

– А второй, в противовес, вы будете удивляться: Пиночет.

Машина замерла. Справа был вход в отель, слева – ворота паркинга. Улица, как и большинство в чилийских городах, за исключением главных проспектов, односторонняя. По одной стороне парковка, забита до отказа, даром, что это недешево и нахаляву никак не выйдет: по тротуарам бродят зоркие люди со специальными парковочными кассами в руках… Слева знаки "остановка запрещена". Сзади мелькнули дневные фары повернувшего вслед за нами автомобиля.

– Давайте заедем на площадку перед паркингом, – попросил я. Мне давно хотелось расспросить чилийцев про это сложное время… – Скажите, а как вы относитесь к той эпохе?

– Вы знаете, 11 сентября 1973 года в стране была такая чудовищная обстановка, что выйти из нее можно было только резким властным шагом. А те люди, которые попали под репрессии Пиночета, они, я вам скажу, в основном не были сторонниками прогресса или развития Чили. Они были сами за себя. Так что, это был поворот истории, суровый, но, как знать, может быть, и верный…

– А как же Неруда?

– Неруда – гений. Он ведь был тогда уже сильно болен, – мне показалось, что мой собеседник в сотый раз пытается уговорить себя, что смерть Неруды не связана с переворотом… – Его протест – естественный шаг гения, они всегда протестуют…

Из ворот автомобильного клуба показался капот машины. Мы явно загораживали ему выезд. Я полез за банкнотой.

– А русских денег у вас нет? – спросил таксист. – Я собираю банкноты разных стран. Я порылся в кошельке и протянул ему сторублевку вместе с 5000 песо.

– Спасибо.

– Вам спасибо. Удачи.

…Где ты, Алехандро, мой друг и коллега? Я вернулся на пару дней в Сантьяго, но опять пускаюсь в путь вслед за турниром – Вальпараисо, Ранкагуа, Винья-дель-Мар, чтобы возвращаться домой после матчей за полночь. Когда же мы сядем и обсудим все вопросы и темы, накопившиеся за эти дни?! И твой собственный вопрос – про атмосферу праздника, и про то, правда ли, как считают аргентинцы, что все чилийцы спят и видят, когда же они уедут в Буэнос-Айрес?.. И про Видаля, и про Пиночета. И, наконец, про футбол! Про уругвайский характер, про особое судейство, про Колумбию, раскусившую Неймара… Сколько же открытий даришь ты, о благословенный турнир на краю Земли…

Фото автора, instagram.com/ashmurnov