Михаил Коляда: "Ехал на чемпионат России, как на праздник"
ЧЕМПИОНАТ РОССИИ
Елена Вайцеховская
из Челябинска
– Ваш прошлогодний дебют на европейском и мировом уровне показал, что вы вполне успешно способны бороться за медали. В сравнении с этим чемпионат России вроде бы не столь значительная величина.
– Это не так. Чемпионат России всегда очень нервный и напряженный старт, с высокой конкуренцией. Пусть и не с такой высокой, как в Японии или США.
– Вы ожидали, кстати, что наиболее серьезное соперничество вам окажет не Максим Ковтун и не Сергей Воронов, а Александр Самарин?
– Я чего угодно ожидал – заранее настраивал себя на любые неожиданности. Потихонечку издалека следил за всеми ребятами, прикидывал, кто из них может "выстрелить". Так что сильного удивления не испытывал.
– Какие ощущения от проката были более яркими – прошлогодние, когда вы впервые завоевали медаль национального первенства, или нынешние?
– Не сказал бы, что почувствовал разницу. И в прошлом году, и сейчас, я ехал на чемпионат России, как на праздник. Хотел прокататься так, чтобы доставить зрителям удовольствие. И себе заодно. Даже на четверной лутц шел с мыслью: сделаю – хорошо. Не сделаю – ничего страшного.
– В Челябинске было очень много восторженных разговоров о том, как уверенно и технично вы выполняете в тренировках этот прыжок, но в произвольной программе чистого приземления не получилось. Что помешало реализовать тренировочный вариант? Нервы?
– Скорее, неуверенность. Я пока не напрыгал лутц до такой степени, чтобы исполнять его абсолютно уверенно и стабильно.
– В биатлоне принято подсчитывать в процентах эффективность стрельбы. А если перенести подобный метод на прыжки? Сколько удачных попыток лутца из десяти вы способны реализовать? И возможно ли вообще сделать столь сложный прыжок на тренировке десять раз подряд?
– Это очень непросто. У меня как-то случился денек, когда я прыгнул лутц то ли восемь, то ли девять раз. На следующий день еле на ногах стоял. Да и в голове все плыло.
– Неудивительно. От сложных прыжков сильнее всего обычно устает голова.
– Не только. У меня на следующий день отваливалась спина, ноги – ходил, как Буратино. И ничего не соображал при этом. Не мог собраться даже на простые элементы. Хотя десять раз прыгнуть тот же четверной тулуп для меня не составляет проблем.
– Много раз слышала от фигуристов, что с четверного прыжка можно очень сильно упасть на приземлении и травмироваться. А в чем разница, если сравнить с тем, как приземляешься с тройных?
– Разница большая. Это чистая физика, я бы сказал. На четверной приходится выше отталкиваться, быстрее начинать вращение, соответственно увеличивается и сила притяжения, и скорость крутки. Все это нужно на приземлении быстро и резко остановить. Поэтому любая даже крошечная ошибка может привести к тому, что "полетят" голеностопы, колени, спина. Все эти части тела работают на приземлениях с четверных прыжков в экстренном режиме.
– Вы сказали, что нужно выше отталкиваться. Означает ли это, что разучивая четверной прыжок, спортсмен автоматически начинает выше прыгать все тройные?
– Не всегда. Между нами говоря, три оборота можно выкрутить почти не подпрыгивая. С четверным такие вещи не пройдут. Тут, как говорится, приходится вкладывать по максимуму не только тело, но и душу.
– Работа над новым прыжком сильно нарушает привычный тренировочный баланс?
– В определенной степени конечно же нарушает. Прыжок требует больше времени, соответственно на отработку всего остального этого времени перестает хватать. Когда мы только начали разучивать лутц, порой даже повращаться не успевали. Отработка вращений обычно идет у нас в самом конце, а что можно отработать, когда и физически, и психологически уже совсем "никакой"? Но это было критично лишь на начальной стадии. Потом уже приняли решение работать в жестком графике: есть 15 минут на прыжок, в эти 15 минут надо уложиться и все успеть.
– На сентябрьских прокатах в Сочи ваш тренер была явно расстроена тем, что вас заставили вернуться к прошлогодней короткой программе. А что чувствовали тогда вы?
– Тоже очень расстроился. Мы поставили новую программу в мае и все лето я потихоньку ее накатывал. Переходить после трех месяцев работы к старой постановке было психологически тяжеловато, тем более что программа мне нравилась. Мы пытались отстаивать постановку, но ничего не вышло. Тогда я стал утешать себя тем, что надо просто смириться. Что тем, кто свежим глазом смотрит на программу со стороны, наверное все-таки виднее, удачна она, или нет.
– Чеботарева отметила и то, что быстро нашла в той ситуации плюсы: в старой и хорошо накатанной программе значительно проще усложнять технический контент.
– Это действительно так. После того, как было принято решение вернуться к прежней программе, мне потребовалась всего пара дней для того, чтобы начать чувствовать себя, словно рыба в воде. Не думать над каждым движением, каждым жестом. Как в домашние тапочки влез.
– О четверном лутце вы говорили в прошлом сезоне, как о своей ближайшей цели. Какой прыжок будет следующим? Или об этом рано говорить?
– Нет, почему же? Могу ответить. Это четверной сальхов. На каждой тренировке я прыгаю его два раза – так когда-то решил для себя. К следующему сезону надеюсь подготовить этот прыжок так, чтобы включить его в программу.
– С вашим математическим складом ума вы наверняка прикидывали, какой может быть ваша программа при наличии в арсенале трех четверных прыжков.
– Я действительно думал об этом. Первым прыжком скорее всего будет лутц, вторым – сальхов, а первым прыжком во второй половине – тулуп. Будет ли тот же лутц сольным, или в каскаде – это уже второй вопрос. Как пойдет.
– Физически вы чувствуете в себе силы исполнять в произвольной более трех четверных?
– Пока не могу ответить на этот вопрос. На данный момент мне тяжеловато справляться даже с двумя. Но думаю, при соответствующей работе все будет нормально.
– Свой чемпионский прокат вы еще не пересматривали?
– Уже посмотрел. Старался абстрагироваться от того, что это катаюсь я, и взглянуть на программу глазами судьи. Не только на свою программу, кстати.
– И к какому заключению пришли?
– Вы знаете, мне понравилось.
RSS