«Может, нам фамилию поменять на шведскую?» Как русского фигуриста не пускает на Олимпиаду своя же страна

В последнее время мы привыкли к проблемам с отбором на Олимпиады у российских спортсменов. То отфильтруют через Международный олимпийский комитет, то нейтральный статус присвоят, то дисквалифицируют.

Однако сегодня «СЭ» расскажет вам о еще более удивительной истории. На Олимпиаду в Пекин уже второй раз подряд отбираются шведские фигуристы-одиночники из династии Майоровых. Александр Майоров — старший — заслуженный тренер России и первый наставник Алексея Ягудина. Вместе с женой Ириной они переехали из СССР в Швецию, и двое их сыновей, Александр и Николай, уже несколько лет пытаются заполучить путевку на Олимпиаду. Александр в Сочи даже съездил, а вот перед Пхенчханом неожиданно столкнулся с противодействием своей же федерации, которая придумала дополнительный отбор и в итоге элементарно не использовала квоту. Зато туда поехала юная Анита Эстлунд, которая в итоге не попала в произвольную программу.

Сейчас та же история повторяется с Николаем — он уже завоевал путевку, но от него требует (свой же олимпийский комитет!) показать высокий результат осенью — и только тогда осуществить мечту.

Мы поговорили с мамой и хореографом фигуристов Ириной Майоровой — о дикости сложившейся ситуации, о том, как один из сыновей спас отцу-тренеру жизнь, и «малиновых пиджаках» в бандитском Петербурге 1990-х.

Я предлагала заплатить сама. Ответили — у нас так не делают

— Ирина, расскажите, в чем проблема? Правда вашего ученика не пускает на Олимпиаду своя же страна?

— По сути — да. Николай отобрался на Игры на чемпионате мира в Стокгольме, как и еще одна девушка, Йозефин Тальегорд. Но для того чтобы поехать, нужно выполнить дополнительные условия. Показать результат, соответствующий восьмому месту на чемпионате мира. У женщин это 198 баллов, у мужчин — 258. Родители Йозефин стараются, борются. У нас же в стране главные спонсоры — родители. У нее они состоятельные, возят ее к Николаю Морозову в Америку, а сами в палатках живут. Федерация помогает, но этих денег не хватает.

Я пыталась поговорить по душам с некоторыми функционерами, но не достучишься. Страны третьего мира в фигурном катании посылают своих людей и горды своим флагом. А у нас такое второй раз. Саша должен был участвовать и попадать в топ-15 в Пхенчхане — и его оставили дома. Где принцип «главное — не победа, а участие», я не понимаю. Тебя пинком отправляют домой, объявляют человеком второго сорта.

— Это же из-за денег? Вы пробовали объявить краудфандинг, поехать за свой счет?

— Я предлагала заплатить сама, влезть в долги. В олимпийском комитете ответили: «Нет, у нас так не делают». Я никогда не думала насчет русской фамилии у нас, не видела в Швеции дискриминации... Но на одной встрече со злости спросила: «Может быть, нам поменять фамилию на Майоровссон? Тогда будет легче?»

— Ничего себе. И что ответили?

— Мол, нет, такого не может быть, что ты такое говоришь! На деле от национальности ничего не зависит. Хороших людей больше, чем плохих, вне зависимости от страны. Да и мы сами берем на трибуны всегда шведский флаг. Другие в шведской сборной не брали, а мы всегда им махали! Никогда этого не понимала. Это же не национализм, а патриотизм. И мы здесь стараемся брать лучшее из русской культуры и шведской и соединять. Россию наши знакомые уважают.

Но логику руководства я объяснить не могу. На Олимпиаде фигурное катание — третий по смотрибельности вид спорта! И появление на ней твоего спортсмена — это почет и развитие. Обидно, что так сложилось у Александра.

Катки есть, но это железо и грязь вместо льда

— Какая сейчас ситуация у Николая?

— Если насчет Йозефин сразу пошел разговор, мол, она возрастная, то Коле сказали — ты не такой старый, подумаем. Федерация написала заявку на олимпийскую стипендию, специальную для подготовки к Пекину. Но ему отказали, мол, мало баллов набираешь. Но они бы хоть приехали посмотрели на условия! Это все равно что учиться прыжкам в воду без воды. Логика в стиле «научитесь плавать — включим воду».

Теперь все зависит от результатов осенью. Он сначала хотел плюнуть и закончить, но потом решил, что надо побиться назло этим умникам. Но откуда взять 258 баллов? Мы делаем все возможное, переезжаем спустя 30 лет в другую школу, из Лулео на юг, в Норчеппинг. Это очень сложно, но мы работаем, чтобы их достать. Если у нас папа и тренер, и ОФП, и СФП, и программы делает, я хореограф, готовлю, массажирую и одновременно психолог. На роликах летом тренируемся. Еще и сами себе спонсоры. Кто-то говорит — много хотим, а ничего не можем. Но вы посмотрите на условия!

— А какие они?

— Когда говорят, что в России не хватает льда, а в Европе, мол, его полно, — это не так! В Швеции есть катки, это правда. Только в нашей коммуне это обычное железо и грязь вместо льда. Катки работают с октября до февраля, когда они нужны хоккеистам. А потом там мебель продают. Они холодные с жестким льдом, потому что для хоккея, там не разденешься, а в фуфайке же не будешь кататься. Качество ужасное — из-за этого и невозможно четверной прыгнуть, и травмы. Иногда заливщики даже ворота не убирают — «все равно же после вас хоккеисты». Сейчас у нас в коммуне стали оставлять лед на лето благодаря результатам Саши. Раньше приходилось и на открытом льду тренироваться, где придется. Но на улице тут постоянно зима, лето три месяца, это практически полярный круг.

— А как же шведский социализм, что все равны?

— Для хоккея у них особый социализм, поэтому фигурное катание убивают.

— Но Николай намерен набрать эти 258 баллов?

— Да, он сейчас на сборах в Оберстдорфе, готовится, слава богу, их оплатили. Ему, кстати, нужно было показать свой паспорт прививок. И я тоже вчера пошла вакцинировалась. Потому что, вполне возможно, скоро без них пускать на соревнования не будут. Другой сын, Александр, которого не пустили в Пхенчхан, вообще сейчас работает на вакцинации. По специальности он физиотерапевт, но пересдал на медбрата и теперь делает уколы. Очереди стоят — как в мавзолей. Нас же воспитали в духе «сначала думай о Родине, потом о себе». Может, в наше время это уже не очень нужно, но думаю, детьми можно гордиться.

Думали, что Александр будет всю жизнь ездить в коляске, — а он отобрался на Олимпиаду

— Александра тоже не пустили из-за результатов?

— На мой взгляд, его не пустили несправедливо. Когда об этом объявили, у меня был нервный срыв, я ходила к психиатрам за таблетками. Не могла смириться с несправедливостью. И сейчас она повторяется. Он в Сочи был третьим по технической оценке в короткой программе. Это не аргумент? Все же понимают, что компоненты — это часть оценки, с помощью которой можно манипулировать политикой и расставлять всех как надо. Для Швеции его итоговое 14-е место — отличный результат.

— Но это не помогло?

— К сожалению, нет. Как и медали юниорского мира и Универсиады 2017 года. Хотя его можно было отправить хотя бы из-за личной истории. Когда отец заболел раком, сын стал донором костного мозга для него. Из него выкачали 2,5 литра, он спас папу. Сказал, что его жизнь важнее фигурного катания. Первый такой случай донорства в элитном спорте на моей памяти. Обычно от такого восстанавливаются месяца четыре. А он втихаря ходил на каток. Отобрался на чемпионат Европы, выступил там, но потом организм отказал. Думали уже, что всю жизнь будет ездить в коляске. Но он выбрался и даже выступал лучше, чем прежде. По утрам приходил с отцом на каток, чтобы никто не видел. Его можно было сделать героем, он из пепла встал — а олимпийский комитет ответил «нет». Они не поняли ситуацию.

— И ничего нельзя было сделать?

— По сути — да. Я помню, он три дня сидел в комнате и не выходил. Ему писали бесконечно, в олимпийский комитет писали со всего мира. Это была большая награда. И он решил остаться еще на сезон, ради брата, чтобы помочь ему подняться. Взялся выучить сальто назад, пошел в гимнастический зал, и там у него оторвался ахилл. Слава богу, и от этого восстановился, прыгает тройной аксель и все тройные. И сальто на полу сделал. Сейчас он на льду, но для себя.

— И все с той же мотивацией про восьмое место? Простите, а шведский олимпийский комитет будет отправлять хоккейную сборную на Олимпиаду? Они же на последнем чемпионате мира в 1/4 финала не вышли. Тоже выкинут?

— Вы у меня с языка сняли. Не хочу, чтобы меня объявили склочницей, но объективно — на последней Олимпиаде шведские хоккеисты медалей не добились. Два последних чемпионата мира тоже без успехов. В плей-офф не попадают. Получается, их тоже нельзя отправлять?

Но вообще эти принципы работают очень избирательно. Некоторые едут с формулировкой «набираться опыта», не имея заслуг, в разных видах спорта. В этом смысле Йозефин Тальегорд я уважаю — она боец, не принцесса, ничего не ждет, а борется. Многие на Западе сейчас тренируются, когда им удобно, — а если больно или неприятно, то и не надо.

Тренеров тут модно травить. Пишут, что среди нас сплошные педофилы и тупые садисты

— Как в принципе устроена система фигурного катания в Швеции? Она явно должна отличаться от нашей, если в ней принимаются такие решения.

— В шведском спорте есть органы, в которые избираются люди на общественных началах. Люди не получают за свою работу деньги, по сути, они любители. Любят управлять. Такое есть и в клубах, где есть родительские комитеты, и в олимпийских организациях. Что касается системы, то в ней есть государственное присутствие, но оно небольшое. Есть дотации — 5 крон (42,5 рубля. — Прим. «СЭ») на человека в час, есть стипендии в случае хороших результатов — от 2 до 7 тысяч крон в месяц, но они несравнимы с теми, что у лыжников или биатлонистов. Тренером до недавних пор мог стать практически кто угодно, сейчас уже нужно сдавать экзамены, проходить семинары. Но это точно не так, как в России. У нас в клубе есть родители, которые, по сути, руководят. Если прислушиваются к тренерам — идет нормальная работа. Но во многих клубах все сломано.

— То есть это не как у нас, где тренер, по сути, диктатор?

— Абсолютно нет. Сейчас везде тенденция, что родители влезают, и в России тоже, наверное. В олимпийский комитет и государственные спортивные органы могут прийти из хоккея, лыж, а может вообще домохозяйка прийти. И вот они решают: чтобы страна продвигалась, давайте посылать только тех, кто занимает восьмое место и выше. Они могут не понимать специфики фигурного катания. Да, в хоккее бешеные деньги, каждая дурацкая команда получает такие деньги за месяц, сколько я за полгода не заработаю. Но у нас-то все по-другому!

— Это не в Швеции была история, когда тренеров стали осуждать за частое измерение веса у подопечных? Действительно ли вы сталкиваетесь с ограничениями?

— Даже суд был! Скажем так, травить тренеров тут модно. Многие дети хотят только получать, а не работать. В 12-13 лет все девочки стройненькие, а потом тело побеждает, отрастают разные части тела, сами понимаете. И тут либо ты себя ограничиваешь, либо заплываешь, но тогда чемпионкой мира не стать. Двоих тренеров отстраняли. Никто из них не говорил, что пить надо только воду. Но сказали — следи за весом. Все, это уже обида.

Шведская пословица есть: «Поднимается легко, как солнце, а падает тяжело, как блин» — так можно перевести. И восходящих звезд громко воспевают, а звезды ведь тоже полнеют. Детей надо уважать, а не захваливать. Поэтому начинают обвинять тренеров. Подключились СМИ, которые говорили, что чуть ли не все тренеры педофилы и тупые садисты. Нашим ученикам звонили, они ответили по делу — тренеры требовательные, но для результата нужно работать. Как в Советском Союзе говорили: не можешь — научим, не хочешь — заставим. Сейчас, конечно, другой век, и заставлять надо не палкой, а по-человечески, находить общий язык. Родители ведь зачастую сами издеваются над детьми, не реализовав свои амбиции по превращению в ледовых принцесс. Тренеры всего лишь делают свою педагогическую работу. Тех тренеров вернули к работе в итоге, кстати.

Не могут быть результаты как в России при настолько разных условиях

— Если такие проблемы — может, в Россию вернуться?

— Мы уже здесь прижились. Да и в Питере у нас денег даже на однокомнатную квартиру не хватит. Мы уехали в 1990-м, когда есть было нечего. Тогда железный занавес приподнялся и в Петербург приехали тренеры из шведского Лулео. И они предложили Александру (мужу. — Прим. «СЭ») поработать. Я влюбилась в него, потому что он тренер от бога, уже тогда с детьми говорил индивидуально и по-взрослому, а не под одну гребенку. Лучшей его критикой были слова одной из мам: «Он плохой тренер. Потому что взяток не берет!» (Смеется.) И мы подписали контракт на два года. Чего таить, в России время было тяжелое, малиновых пиджаков и тому подобного.

— Вы их застали?

— Мы работали какое-то время на две страны. И когда пересекали границу и ехали до Выборга, там была жуткая полоса. Как-то раз за нами гнались какие-то авторитетные ребята. Хорошо, что мы ехали тремя машинами. Они не рискнули нападать и отстали. Но мы застали девственно чистые советские магазины, в которых были одни трехлитровые банки с березовым или томатным соком. Застали времена, когда стоишь два часа в очереди за одной булкой. Когда приезжала гуманитарная помощь, пакет сухого молока Klim — и потом от него кровавый запор у детей, извините. Я беременная ходила пешком до «Юбилейного», чтобы обед съесть. Потому что там он был. Наши родители, мы старались для других, у нас такие профессии в семье.

Мы не думали уезжать надолго. Но так получилось, что муж из ничего в Лулео сделал котлету. И мы задержались. Хотя Александра звали обратно, предлагали вернуться к работе с Лешей Ягудиным. Он сказал: «В аквариуме, где есть такие акулы, и съесть могут». Аппаратные игры — это не наше, мы предпочитали тихо работать. Нас хорошо приняли, к нам прислушивались. Здесь небольшой северный город, спокойно.

— Если вид спорта непопулярный, нет ли у вас проблем с финансами?

— Когда мы только начинали, было непросто, мы взяли ипотеку на дом. Сейчас у нас нормальная зарплата, две машины, собаку завели. Но условия для работы непростые. Ты должен работать и с теми, кто только встает на коньки, и с элитой. Выскочки вообще не нужны. Лед постоянно скачет в расписании, может быть под ночь или ранним утром, тебя могут вытурить просто из-за того, что лед нужен хоккеистам. Сколько я бегала по коммуне, плакала и убеждала — нервов никаких не осталось.

— С Россией не сравнить.

— Я не завидую, но просто сами прикиньте — сколько работает тренеров у Тутберидзе, Рукавицына, Мишина. Сколько психологов, массажистов и так далее. И мы знаем, как в Москве и Петербурге вокруг спортсменов вьются врачи, а фигуристы говорят: «Ах, не могу, не хочу». Но с другой стороны — и какое уважение к спорту в стране! Мы очень рады их успехам и гордимся русским фигурным катанием.

Но не могут быть одинаковые результаты при таких разных условиях. Да, кто-то скажет — сами виноваты, что уехали. Я просто говорю, что это надо иметь в виду. Про судейство ничего говорить не буду. Многие тренеры задаются вопросом, почему именно так в нынешнем фигурном катании судятся компоненты или техника четверных. Но судьи есть судьи, пусть они решают. Мне скорее непонятно, почему в ответ на любое мнение о, например, ученицах Тутберидзе ты получаешь гору хейта — если это мнение не совпадает с фанатским. Это пережили на себе и Александр, и Николай. Тем не менее мы за них здесь рады. Они страну продвигают, а страна продвигает их. Молодцы.