Ян Хоффманн: "Прыжок в пять оборотов все-таки будет!"

Корреспондент "СЭ" побеседовал со знаменитым в прошлом фигуристом, а ныне арбитром и опытным врачом-ортопедом

Ян ХОФФМАНН

Родился 26 октября 1955 года в Дрездене.

Выступал в мужском одиночном катании.

Двукратный чемпион мира (1974, 1980), четырехкратный победитель европейских первенств (1974, 1977, 1978, 1979), вице-чемпион Олимпиады 1980 года в Лейк-Плэсиде, девятикратный чемпион ГДР. Участник четырех Олимпийских игр.

СПОРТИВНЫЕ ФОТОГРАФИИ В КЛИНИКЕ НЕ ВИСЯТ

Я вошел в небольшую клинику Яна Хоффманна в Радеберге под Дрезденом в точно назначенное время. К счастью, не как пациент. Но ждать начала интервью довелось еще добрых четверть часа - у доктора Хоффманна в тот день было много больных. А беседовали мы прямо у него в кабинете в окружении муляжей суставов, гор рентгеновских снимков, впечатляющих наглядных пособий на стенах.

- В вашей клинике где-нибудь висит фотография, на которой вы запечатлены как фигурист? Наверное, это была бы неплохая реклама?

- Не висит. Я не должен делать себе рекламу своими прошлыми успехами на льду. Пациенты приходят ко мне не из-за старых спортивных заслуг, а для того, чтобы я им помог. Этого мне вполне достаточно.

- Но пациенты знают, что вы были знаменитым чемпионом?

- Не все. Те, кому 20 - 25 лет, кто не мог меня видеть на льду, не знают. Люди постарше иногда интересуются, имею ли я и сегодня отношение к фигурному катанию. Я рассказываю, что как судья периодически езжу на турниры.

- Как часто сейчас сами надеваете коньки?

- Раз 5 - 6 в год выхожу с семьей на лед. Катаюсь в основном в Дрездене, где живу.

- А почему же работаете в Радеберге?

- Начал организовывать свою частную практику в 1990 году после объединения Германии. Тогда подходящих помещений, особенно в больших городах, было мало. В Радеберге же нашел то, что нужно. К тому же он рядом с Дрезденом - добираться сюда на машине 10 - 15 минут.

- Радеберг известен своим пивом. Вы его пьете?

- Radeberger можно купить во всем мире... На работе, конечно, пивом не балуюсь, но дома вечерком кружку пропустить могу. Кстати, совсем не обязательно, что это будет Radeberger.

- Правда ли, что решили стать ортопедом после того, как вам в 1974 году сделали операцию на мениске?

- В какой-то степени да. В том году я травмировал колено и лег на операционный стол ортопедической клиники в Берлине. У меня тогда наладились хорошие отношения с врачами, что было очень приятно. Когда закончил учебу по общей медицине, решил специализироваться на ортопедии. Но вообще-то мечтал стать врачом уже лет в шестнадцать-семнадцать.

- Спортсмены высокого уровня нечасто идут в медицину. Почему вас потянуло в эту профессию?

- В те годы на дворе стоял, так сказать, глубокий социализм, и спортсмены переходить в профессионалы не могли. Тренером или спортивным ученым быть не хотелось, а вот профессия врача нравилась. К тому же в школе мне всегда хорошо давались естественные науки. Если бы заканчивал любительскую карьеру сегодня, то наверняка остался бы еще на какое-то время в спорте, чтобы немного заработать. Но тогда это было невозможно.

МЮЗИКЛ ДЛЯ ФРАУ МЮЛЛЕР

- У вашего тренера Ютты Мюллер несколько лет назад в возрасте под восемьдесят был перелом шейки бедра. Для пожилых людей это очень опасно, но она сегодня опять на коньках. Вы как врач ей тогда помогли?

- Нет. Она же в Хемнице, а я здесь. Расстояние не маленькое. В ее городе тоже есть хорошие ортопеды, они и сделали операцию. А у меня много пациентов в Радеберге и окрестностях.

- Но вы с ней в тот сложный для нее период говорили?

- Естественно. Она была очень расстроена - особенно потому, что сломала ногу у себя в квартире. Для нее психологически было бы проще, если бы упала на льду. Но я ей сказал, что после операции все быстро пойдет на поправку, надо тренировать мышцы, заряжаться энергией. Все на самом деле сложилось хорошо - фрау Мюллер сейчас отлично себя чувствует.

- На ее 80-летие приезжали?

- Конечно. Круглую дату праздновали три дня. Сначала были на телевидении, потом отмечали событие в кругу ее близких друзей, затем состоялось чествование в Хемницком городском совете с участием бургомистра.

- В беседе со мной фрау Мюллер рассказывала, что вы частенько общаетесь с ней по телефону. Говорила, что всегда советуете ей путешествовать, получать больше удовольствия от жизни. Это так?

- Да. Я, естественно, интересуюсь, как у нее дела, чем она занимается, она делится со мной своими проблемами. Фрау Мюллер знает и о том, что происходит в жизни у меня. Обмениваемся мнениями, беседуем три-четыре раза в год.

- Какой подарок сделали ей на восьмидесятилетие?

- Я долго думал, что могло бы доставить фрау Мюллер удовольствие. У нее дома очень много всякого-разного, и удивить ее трудно. Но, знаю, она очень любит слушать музыку и танцевать. Поэтому и подарил два билета на мюзикл Dirty Dancing в Берлине. Для нее и мужа. Она очень обрадовалась.

- Фрау Мюллер рассказывала, что ей с вами работать было легче, чем с другими. Подчеркивала, что Ян Хоффманн был учеником умным, целеустремленным, говорил всегда то, что думал. Вспоминала, что если у вас не получался, например, какой-нибудь тройной прыжок или что-то другое, то вы шли в спортзал, самостоятельно там трудились, а когда возвращались, то уже все было в полном порядке.

- Она мне тоже говорила, что со мной было проще, чем с некоторыми другими. Но споры, трения иногда у нас все же возникали - когда люди вместе работают, это нормально. Однако такого, чтобы наши разногласия длились целую неделю, не бывало. Да, мы по-настоящему спорили, но всегда быстро потом приходили к согласию, старались извлечь из наших перепалок уроки. Я пришел к фрау Мюллер в двенадцать лет - тогда делал все то, что она говорила. Но в 18 - 20 лет стал уже взрослым, у меня, естественно, тоже были свои мысли, идеи. Тренер не всегда была от них в восторге. Впрочем, это в порядке вещей. У каждой матери, у которой вырастает сын, такие же проблемы. Мы же с тренером в конце концов все вопросы решали и в итоге друг друга хорошо понимали.

Чрезвычайно требовательной фрау Мюллер была всегда. Она - настоящая максималистка, каждый штрих в своей работе стремилась довести до совершенства. И от нас хотела, чтобы ежедневно, в каждой тренировке мы выдавали все самое лучшее, что могли. Даже летом, когда нет соревнований. Если я, например, говорил, что в июле можно было бы не так интенсивно тренироваться, фрау Мюллер тут же повышала голос. "Как вы можете такое произносить!" Я же пытался объяснить: "Фрау Мюллер, если летом наберем лучшую форму, то зимой могут быть проблемы. Нельзя же в течение всего года пребывать на пике". И добавлял: "Ваши ученики уже стали взрослыми. Дайте нам самим позаботиться о том, чтобы к главным соревнованиям набрать нужную форму. Пожалуйста, доверьтесь нам!" Но она всегда стояла на своем. Как-то летом сказал: "Я сейчас собой доволен". А она вспыхнула: "Как можешь быть довольным! Ты сегодня после прыжка не устоял!" Я парировал: "Прыгну еще 200 раз, а потом устою". Такие были рабочие моменты.

- Перед Олимпиадой 1980 года у вас уже было большое количество титулов, однако победить на Играх вам не удалось. Все считали, что в Лейк-Плэсиде Хоффманн был лучше Робина Казинса, но судьи отдали первое место ему, а вас поставили на второе. Наверное, было очень обидно?

- До 1980 года я участвовал в трех Олимпиадах и не выиграл ни одной медали. В 1968-м в двенадцатилетнем возрасте стал 26-м, в 1972-м - 6-м, в 1976-м - 4-м. Вот четвертое место занять действительно было очень и очень обидно. Тогда после Инсбрука я даже себе сказал "О’кей, это была моя последняя Олимпиада. Жаль, что не выиграл ни одной медали". Но в 1978-м взял европейское золото, стал вице-чемпионом мира. И решил: выступаю еще два года, чтобы попытаться все-таки добыть олимпийскую медаль. Поверьте, не ставил цель обязательно выиграть золото. Просто хотел медаль. И начал пахать. За год до Олимпиады прервал учебу и только тренировался. Так напряженно, как в том году, никогда ранее не трудился. Себе же говорил: если возьму олимпийскую медаль, то все труды и лишения будут вознаграждены. И настраивался так. Главное - хорошо кататься. Лучше, чем я могу, у меня все равно не получится. А какая будет медаль - это уже не так важно. В итоге добыл серебро, которое для меня на вес золота.

- В произвольном катании вы сделали пять тройных прыжков. Казинс - три. Почему же первым стал англичанин?

- Так решили судьи. Фрау Мюллер мне тогда говорила: "Это несправедливо, победить должен был ты". Да и другие ко мне с такими словами подходили. Но, поверьте, я не был расстроен. Тем более не видел, как Казинс катался - когда он выступал, сам готовился выйти на лед. Да, нас разделило очень мало, кое-какие решения судей я не понял, но при этом не злился.

ТЕТЯ С ЗАПАДА

- У Ютты Мюллер была масса замечательных учеников. Они добыли на Олимпиадах, чемпионатах мира и Европы 31 золотую медаль. С кем из них вы общаетесь?

- Относительно часто видимся с Аннет Петч. Она - тренер, я - судья, на турнирах всегда встречаемся.

- Бывало, что она злилась на арбитра Яна Хоффманна?

- Не знаю, она мне не говорила. Но вполне может быть. Тренер всегда недоволен, если арбитр, на его взгляд, ставит не те оценки. Но мы, судьи, стараемся, насколько возможно, быть справедливыми. Правда, удается не всегда. Мы же не машины. В целом пытаюсь ставить такие оценки, чтобы каждый мог их понять и принять. Конечно, я тоже ошибаюсь - никто, как известно, не совершенен.

- А в Ванкувер как судья полетите? Вы ведь не раз были арбитром на чемпионатах мира, работали на Олимпиадах в Лиллехаммере, Нагано...

- Нет, меня распределили на чемпионат мира в Турине, где буду судить мужское одиночное катание.

- Вернемся к вашим бывшим соученикам школы фрау Мюллер. С Габи Зайферт общаетесь?

- Вижу ее относительно редко. В последний раз - год назад на восьмидесятилетии фрау Мюллер. Габи живет в Берлине, нечасто появляется на соревнованиях.

- Не так давно мне довелось брать у нее интервью. Показалось, что она немного закрыта.

- Не знаю. С нами нет.

- А как часто видите Катарину Витт?

- 2-3 раза в год. В 2009-м встречался с ней в Берлине. Там Катарине и фрау Мюллер вручали призы местных журналистов. Я произносил хвалебную речь, говорил о достижениях этих замечательных женщин. Сейчас Катарина периодически ведет телешоу. В частности, работает в программе "Танцы со звездами". Знаю, подобная передача есть и в Москве. Слышал, Катарина играла и в каком-то берлинском театре. Кстати, она изучала актерское мастерство.

- Катарина очень красива, но все еще одна. В чем дело?

- Видимо, того, кто ей нужен, еще не нашла.

- Почему фигурное катание в ГДР было более популярным, чем в сегодняшней Германии?

- У людей в ГДР было не так уж много вариантов, чем заняться в свободное время. Поэтому многие весь свой энтузиазм направляли на спорт. Сегодня же у подростка или взрослого масса возможностей для развлечений. И люди, можно сказать, распыляются. Один идет играть в боулинг, другой прыгает с парашютом, многие не отходят от компьютеров. В результате такого спортивного трепета, как раньше, у большинства уже нет. Важен и такой момент. Если в стране хорошие спортсмены, СМИ о них много говорят и люди своих героев знают. Так было в ГДР. Сейчас фигуристов высшего класса у нас не так уж много - явно меньше, чем некогда в Восточной Германии. Да, есть пара Савченко - Шелковы. Это хорошо, это вывеска, ребята в лучах прожекторов. Но за ними - ноль. Ничего. А раз так, то говорят о фигурном катании немного, примеров для детей, по сути, нет, мальчишки и девчонки в наш вид спорта почти не идут.

- Да и тренера такого масштаба, как Ютта Мюллер, что-то не видно...

- Это точно. Специалисты сегодня хорошие есть. Но невыдающиеся. Нужно четко сказать: да, Инго Штойер привел пару Савченко - Шелковы на мировую вершину. Он прекрасный профессионал, его усилия можно только поддерживать. Но на высшем уровне работает пока только короткое время, а фрау Мюллер была тренером мирового класса свыше двадцати лет. Посмотрим, что будет дальше... И, честно говоря, мне немного больно, что после объединения Германии фрау Мюллер нашей федерацией несколько, так сказать, задвинута. А ведь у этой уникальной женщины бесценный опыт, который нужно было бы использовать.

- Во времена ГДР вы были очень популярны. С Эрихом Хонеккером пересекались?

- Тогда после чемпионатов нам вручали ордена, другие награды. Чаще всего это делал Хонеккер, который заодно и знакомился со спортивными героями. Во время награждения мы с ним обменивались какими-то официальными словами, но не более.

- Периодически мелькают статьи о связях Зайферт и Витт со штази. Что думаете по этому поводу?

- После объединения Германии появилась возможность ознакомиться с документами, хранившимися в госбезопасности, прочитать, что о тебе написано. Помню, я составил соответствующее заявление: "Хочу посмотреть свои документы". Надо же было узнать, кто за мной, так сказать, наблюдал. Выяснилось, что в моем деле 800 страниц.

- Целый роман.

- У других и больше было, хотя 800 - тоже немало. Открыл тогда и письма, которые приходили мне с Запада в годы, когда я выступал. Все они были перехвачены штази. Оказалось, это письма болельщиков, мечтавших получить мой автограф. Кроме того, посмотрел, кто из моего окружения сотрудничал с соответствующей организацией. Просто хотел знать - это важно для будущего. Мне никто не навредил, но понимать, кто есть кто, не помешает. Да, с Габи я в свое время вместе трудился, но в моем деле не было ничего, исходящего от нее. Как и от Витт. Когда я закончил выступать, Катарина вообще была маленькой. Знаете, не верю, что есть нечто такое, в чем ее можно обвинить.

- Но что-то интересное в ваших документах нашли?

- Сестра отца жила в Западном Берлине - по тем временам это было очень плохо. На день рождения своего брата она, естественно, приезжала. Меня же предупреждали: если у вас гости из Западного Берлина, тебя не должно быть дома. Однако я говорил: "Делайте, что хотите, но поздравить отца приду - мне совершенно все равно, что вы скажете. Если тетя там, то так и будет. Я с ней поздороваюсь, спрошу, как дела, что совершенно нормально". Но "они" этого не хотели. Я тогда еще говорил: "Знайте, на Запад не собираюсь. У меня здесь семья, школа, спорт. Почему я должен все бросать?" Но "они" всегда боялись. Всегда! Люди на Западе не могли понять, что мы были, по сути, заперты. Как спортсмен я в принципе мог ездить. Но когда, например, говорил: "Сейчас был в Америке, а летом, возможно, поеду в отпуск в Италию", мне в ответ только иронично ухмылялись: "Ну да, конечно"...

С КОВАЛЕВЫМ МОГЛИ И ПИВКА ПОПИТЬ

- Вы соперничали с советскими фигуристами Волковым, Ковалевым, Бобриным, Овчинниковым. Как с ними общались?

- Мы часто ездили в показательные турне по Европе и Америке и были, можно сказать, одной большой семьей. На соревнованиях каждый, понятно, хотел быть первым. Но перед поединками на льду мы вели себя совсем не как боксеры, которые накануне боя говорят сопернику, мол, ты такой-сякой, я тебя в порошок сотру. Нет, у нас были нормальные отношения, мы совсем не враждовали, а, наоборот, хорошо друг друга понимали. Вечерком, бывало, могли пойти куда-нибудь вместе и пива выпить. Хотя нам, спортсменам, это не разрешалось - на пользу-то напиток явно не шел. Не могу сказать, что были близкими друзьями, но, повторяю, взаимопонимание у нас присутствовало. Наиболее тесный контакт был, пожалуй, с Ковалевым - хотя он и считался самым сильным моим конкурентом.

- А как складывались отношения с нашими тренерами - Жуком, Чайковской, Тарасовой?

- Жук, увы, умер. А Чайковскую и Тарасову вижу на мировых и европейских чемпионатах. При встречах, естественно, говорим друг другу: "Привет! Как дела?" Жаль, времени для общения на турнирах очень мало. Приезд, соревнования, прощальный вечер - и домой. Рады, что видимся, ощущаем себя членами большой семьи фигурного катания. Уверен, многие были бы не против, если бы чемпионаты длились не пять дней, а, например, десять. Тогда бы могли получить больше удовольствия от общения. Но реальность иная - надо спешить домой, трудиться, тренеры должны готовиться к следующему соревнованию. Вообще, график нынче у всех несколько напряженнее, чем в былые времена.

- На лед вернулся Евгений Плющенко. Что думаете по этому поводу?

- Я его еще не видел. Очень интересно будет посмотреть, как он нынче катается. Евгений - один из лучших фигуристов за последние десять лет.

- А может быть, самый лучший?

- Все-таки я бы сейчас так не говорил. Можно сказать, что лучшим Плющенко был в последние пять лет. Но как он теперь себя покажет, не знаю - нужно посмотреть. Впрочем, насколько его знаю - а я следил за ним не только на турнирах, но и на всяких шоу, ревю, показательных выступлениях, - он способен подойти к главным турнирам в своей лучшей форме. Вновь увидеть его на льду будет очень интересно. При этом я бы не стал утверждать, что первое место ему гарантировано и никто из конкурентов к нему близко не подойдет. Если Ламбьель, Лайсачек и Жубер хорошо прокатают свои программы, то борьба будет очень увлекательной. Вообще, сегодня есть немало фигуристов, которые могут дать Плющенко большой бой.

- Вы не будете судить в Ванкувере, а значит, с чистой совестью можете дать прогноз на исход мужского турнира...

- Я бы сказал так: Плющенко в любом случае будет бороться за медаль. А вот выиграет ли он золото? Повторяю: я в этом сезоне его еще не видел.

- А если бы заключали пари, на кого поставили?

- О таких вещах в интервью не говорят. Да, есть люди, которых я отнес бы к числу главных фаворитов. Очень многое будет решать форма спортсменов именно в день соревнования. Это раньше было так: приезжали на чемпионат, знали, кто лучший и процентов на 80 были уверены, что он получит золото. Теперь ситуация другая. Уровень катания настолько высок, фигуристы настолько сильны, что, по сути, все действительно решает форма в данный конкретный день.

- Еще не так давно всех захватывало соперничество Плющенко и Ягудина...

- Ягудин был суперфигуристом. Но эти его проблемы с бедром... Я, ортопед, честно говоря, не могу представить, как можно прыгать с искусственным суставом. Это для меня загадка.

АРБИТРЫ - ЖИВЫЕ ЛЮДИ

- Наверное, немного наивный вопрос. Кто лучший в истории фигурист в мужском одиночном катании?

- Когда я только начинал, то успел увидеть чемпиона мира 1962 года Дональда Джексона. Канадец в свое время на три головы превосходил всех, первым исполнил тройные прыжки. К примеру, в 1962-м прыгнул тройной лутц. Я сделал это только в 1974-м и стал вторым в истории, кому удался такой прыжок. Джексон всегда был для меня примером.

- Сейчас фигуристы исполняют прыжки уже в четыре оборота. Что дальше?

- Вполне вероятно, что коньки будут улучшаться. А раз так, то прыжок в четыре с половиной оборота, видимо, возможен, хотя сделать его будет очень трудно. Наверняка появятся выдающиеся люди, которые, используя, так сказать, усовершенствованный материал, пойдут дальше. Аксель в четыре с половиной оборота, считаю, возможен. Посмотрим, как высоко фигуристы будут прыгать, как быстро вращаться. Нет, я вовсе не утверждаю, что четверные прыжки - это предел. Помните, двадцать - тридцать лет назад говорили, что они нереальны. Но ведь сегодня их делают.

- Прогресс зависит только от коньков?

- От тренировки, естественно, тоже. Раньше мы 3 - 4 часа в день работали над обязательной программой и 2 часа над произвольной. Сегодня трудятся над произвольным катанием 3 - 4 часа в день, благодаря чему оно стало заметно лучше, чем в наше время. И, конечно, важна еще атлетическая подготовка. Наверное, четыре с половиной оборота все-таки прыгнут. И, может быть, как исключение, кто-нибудь в экстремальном случае выдаст даже прыжок в пять оборотов.

- Можете представить, каким будет олимпийский чемпион через сто лет?

- Сегодня лидеры делают комбинацию из одного четверного и одного тройного прыжков. Возможно, чтобы в будущем стать чемпионом, фигурист покажет комбинацию из четверного и двух тройных прыжков. И при этом продемонстрирует суперхореографию.

- Понятно, что программы будут все сложнее. Хотелось бы узнать ваше мнение как ортопеда: суставы выдержат?

- Это зависит от того, насколько сильна вокруг них мускулатура. Если люди работают не только на льду, но и серьезно трудятся над атлетической подготовкой - мы это, кстати, в прошлом тоже делали, - то мышцы можно укрепить настолько, что они выдержат еще многое. Тут особой проблемы не вижу. Опасно, если человек пытается что-то сделать на льду, а мышцы его для этого соответствующим образом не подготовлены.

- А каковы сейчас, на ваш взгляд, самые большие проблемы у судей?

- Одна из главных в том, что в течение 4 - 5 часов надо быть предельно сконцентрированным. Поверьте, очень непросто в концовке соревнований быть точно таким же внимательным, как в начале.

- Арбитр - живой человек, у него свои симпатии. Как можно в ходе судейства с ними справиться?

- Их нельзя победить. У каждого собственное представление о том, что должно происходить на льду. Поэтому в фигурном катании девять разных судей. И, например, в оценке за технику они могут быть довольно субъективны. Да и вообще, разные мнения - это нормально. В искусстве точно так же. Предположим, два человека смотрят на картину. Один говорит: "Катастрофа!", другой: "Супер!" И в фигурном катании могут быть разные вкусы, подходы. Здесь, как говорится, есть поле для игры. Но в итоге из мнения девяти судей получается одна оценка, которая учитывает точку зрения каждого. Честное слово, хорошо, когда присутствуют различные воззрения.

- Вы очень много времени проводите в своем ортопедическом кабинете. Что ощущаете, когда как судья появляетесь на катке?

- Мне это очень нравится. Если бы не получал удовольствия, судейством не занимался бы. А так рад каждому следующему турниру.

Радеберг