Ирина Скворцова: "Во сне стою на двух ногах"

Собственный корреспондент "СЭ" в Германии побывал в клинике, в которой проходит реабилитацию Ирина Скворцова - российская бобслеистка, получившая в ноябре прошлого года тяжелейшие травмы в результате аварии на трассе в Кенигзее.

Ефим ШАИНСКИЙ
из Бернау-ам-Химзее

"После обеда хотим пройтись по магазинам", - сообщила бодрым голосом Ирина, когда я, находясь за рулем автомобиля по пути в Бернау-ам-Химзее, спросил ее по телефону о ближайших планах. Услышав эти слова, на шоссе слегка вильнул, после чего мчавшиеся сзади по автобану немецкие водилы негодующе засигналили.

В феврале я навещал Ирину в реанимационном отделении одной из мюнхенских клиник, где ее, можно сказать, по частям собирали после страшной аварии на бобслейной трассе. До этого более полутора месяцев она пролежала в коме, перенесла десятки тяжелейших операций. Тогда в Мюнхене Ирина, присоединенная множеством проводов к приборам и аппаратам, не могла, по сути, шевельнуться, однако даже в таком состоянии улыбалась. Помню, как трудно мне было переступить порог ее палаты, но после разговора с этой действительно героической девушкой на душе отлегло. И вот спустя всего два месяца Ирина собирается пройтись по магазинам. Знал, что она прогрессирует, но что настолько...

Уже позже, общаясь с ней в реабилитационной клинике, обратил внимание: все время употребляет слово "пойду". В столовую, в тренажерный зал, к озеру. Ни разу не произнесла: "съезжу". Хотя передвигается, увы, на инвалидной коляске.

И все делает очень быстро. Сотрудница клиники Кэтрин, которая помогает Скворцовой работать на тренажерах, то и дело ее тормозит: "Ну, не спеши, успеешь". Ирина же: "Не могу ждать. Я спортсменка, мне нужен темп". От нагрузок, многочисленных процедур, естественно, устает и потом в палате, едва прикоснувшись к подушке, засыпает. В общем, разговаривать с ней пришлось по "чайной ложке" в течение нескольких дней. При этом нередко к беседе подключалась Галина Викторовна - мама Ирины, которая с дочкой уже много месяцев.

БЕЗ ОПОРЫ - НА ОДНОЙ ЛЕВОЙ

- Врачи, медсестры - внимательные, вежливые, знают свою работу, - делилась впечатлениями Ирина в палате, где началась наша беседа. - Условия хорошие, есть где погулять. Но, конечно, скучновато. Пространство вроде большое, но уже все знаешь - хочется чего-то новенького.

- Оперировавший вас в Мюнхене профессор Махенс навещал?

- Пока нет.

- Какой у вас распорядок дня?

- Завтрак, обход врачей, работа в зале. Руки качаю, спину. Еще массажи. Втирают крем, масло. Массаж вроде для ноги, но в то же время, чтобы швы не превращались в бугры, их потихоньку разглаживают. Потом еще классический массаж спины, мануальная терапия. А в зале работаю на велотренажере, лежа на специальных приспособлениях нагружаю ноги, делаю упражнения на растяжку. Затем мне еще стопу массируют. Надо, чтобы мышцы все вспомнили.

- Прогресс потрясающий, ведь еще в феврале вас мучили страшные боли. Как сейчас?

- Боли нет, но в правой ноге покалывание - как будто ее отсидела. К вечеру неприятные ощущения чуть усиливаются. Впрочем, боли, хотя и редко, тоже бывают - в стопе, в колене. Но длятся недолго. Порой кольнет так, что вскрикнешь - маму даже напугаешь. Но все равно - прогресс явный. На здоровой левой ноге стою увереннее - даже без опоры. А ведь раньше, когда пробовала, трясло. Могу даже на правую опираться, если иду, положив руки на специальное приспособление на колесиках - мы его "трибуной" называем. Но нога должна быть прямая. Как только сгибается, теряю чувство опоры, не ощущаю икроножную мышцу, стопу и могу упасть.

- Но хоть немного правую ногу чувствуете?

- Когда стопу мнут, пальцем продавливают, чуть-чуть ее ощущаю. Если просто погладить, даже не почувствую.

- Всю ногу?

- Нет. Только ниже колена. Но дело идет к лучшему. Когда сюда приехала, мама помогала пересаживаться с коляски на кровать, без нее и другие движения не получались. Сейчас же, по сути, все сама делаю, меня уже можно оставлять одну. Могу на коляске спуститься в тренажерный зал, в столовую. Хотя приключения бывают - как-то, когда пересаживалась с кресла на лежанку, меня повело, и я грохнулась на пол. Слава богу, ничего себе не повредила.

- Лекарств дают меньше?

- Таблетки принимаю, но, думаю, это в основном витамины и поддерживающие средства для костной системы, тканей, иммунитета.

- В феврале, помню, вам постоянно делали уколы от боли...

- Тогда в Мюнхене были адские муки. Здесь же потребовался обезболивающий укол, только когда приехали.

13 МИЛЛИОНОВ

- Кто оплачивает пребывание в немецких клиниках?

- Москва. То ли правительство города, то ли спорткомитет.

- Но в свое время говорили о каких-то проблемах с финансированием...

- Деньги были зарезервированы на счету в Москве, - вступает в разговор Галина Викторовна. - А порядок оплаты, как нам объяснили, такой: после выписки из мюнхенской больницы немецкая клиника выставляет счет, затем отправляет его в Москву. После этого производится оплата. Говорят, стоило это все 13 миллионов рублей.

- Все так волновались, поговоривали даже о каком-то мошенничестве...

- Мы никого не обвиняли. Наши слова переврали. Нина Грефенштайн, с которой уже снято опекунство над Ириной, просто не смогла нам четко объяснить ситуацию.

- Так мюнхенская больница деньги все-таки получила?

- Надеемся, что да. Немцы претензий не предъявляют. Пребывание же в реабилитационной клинике нам оплатили заранее. Я тут живу с дочкой в одной комнате.

- С кем-то по-русски здесь говорите? - снова вопрос Ирине.

- Немножко с физиотерапевтом Кэтрин. Она немка, прожила в Москве три года. Но в основном общаюсь на английском. Если возникает серьезный вопрос, приезжает переводчик из Мюнхена.

- Как кормят?

- Много и вкусно. Специализируюсь, можно сказать, на тортах и мороженом - с клубникой, малиной, черникой. Кстати, еще в Мюнхене из реанимации за мороженым в кафе, что в клинике на первом этаже, ездила. А тут в Бернау и рыбу дают замечательную. В общем, с голоду точно не умрешь.

- В феврале русскоязычные медсестры вам пельмени, борщ приносили...

- Организм тогда требовал. Пища, которую сегодня дают, вполне устраивает. В Мюнхене, помню, меня одно время на диету посадили: мясо было такое, что пока прожуешь - чокнешься.

- В комнате у вас российские телеканалы. Откуда?

- Их предложили подключить в первый же день, и теперь в палате целых пять наших программ. Еще есть интернет. Помогла с ним проживающая в Мюнхене русская девочка Оля. Ее знакомый немец дал свой компьютер и сказал: пользуйтесь сколько надо, все оплачено. В общем, следим за всеми событиями.

- Жаль, зимнюю Олимпиаду почти не видели...

- В тот момент, мягко говоря, было не совсем до нее. Но по интернету за соревнованиями следила. Обидно, конечно, что наши Игры провалили. С другой стороны, чего можно было ожидать? У нас ни баз хороших, ни трасс. А у иностранцев все - спортивные комплексы, финансирование, инвентарь. Мы же всегда с трудностями боремся. Хорошо еще, что на предыдущей Олимпиаде в Турине нормально выступили. Насколько я знаю, все до сих пор в основном по старым российским базам ездят. Если они, конечно, есть. За границей же готовятся только те, кому деньги позволяют.

МАНИКЮР С РИСУНКОМ

- Из россиян кто-нибудь сюда приезжал?

- Руководители федерации бобслея Никита Музыря и Владимир Мысев (соответственно президент и вице-президент федерации. - Прим. "СЭ"). А спортсмены - нет. Кто в Мюнхене навещал, те и сюда приезжают. Кроме Оли, еще Ирина - представляете, эта женщина родилась в концлагере неподалеку от Мюнхена. Помогала, когда меня сюда на "скорой помощи" перевозили, предлагала услуги как переводчица. Разумеется, бесплатно. Приезжали еще несколько русскоязычных знакомых, проживающих в Германии. А на днях пришла посылка из Мюнхена от совершенно неизвестной мне Нины Ивановны Фогель. В ней книга об архимандрите Иоанне Крестьянкине, конфеты. Что сказать... Большое спасибо.

- Знаю, в феврале вы были на связи с девочками-бобслеистками. Как теперь?

- И сейчас общаемся - по интернету, телефону. В контакте с Кэт Костроминой, Надей Филиной, Настей Скулкиной, Леной Дорониной, Ольгой Федоровой, Никитой Захаровым.

- Что Скулкина, Доронина и Федорова рассказывали про Олимпиаду?

- Я не спрашивала: по интернету неинтересно - писать устанешь. Еще общаюсь с моим тренером Димой Головастовым. Когда заварушка с деньгами была, он позвонил маме и сказал: не переживайте, все будет оплачено, только лечитесь.

- К нам еще сюда психолог Ольга Копылова из Москвы приезжала, - вновь подключается Галина Викторовна. - Та самая, которая в Мюнхен прилетала. Привезла лаки, чтоб Ира делала маникюр. Причем просила: на ногтях должен быть какой-то серебристый рисунок. С тех пор ездим в магазин, выбираем лаки, стразы. Кстати, именно Ольга настояла, чтобы дочка отправлялась за покупками.

- Она меня просто вытаскивала на улицу, - улыбается Ира. - И фотографировать научила.

- Что снимаете?

- Лебедей, закат, водную гладь, природу. Озеро-то прямо за окном.

- Рыбу там ловят?

- Конечно.

- А у вас желание порыбачить есть?

- Если даже и было бы, все равно нельзя. Тут, чтобы удочку закинуть, разрешение специальное требуется. Экзамен нужно сдать, как крючок вынимать, чтобы рыбке не было больно. В деревне на Волге неподалеку от Камышина я часто рыбачила - там лещ, судак, сом хорошо берут. Только деревня вымирает.

... У Ирины слипались глаза, и я решил в этот день больше вопросами ее не мучить. Зато в холле клинике поговорил с Галиной Викторовной.

ИСК ПОКА НЕ ПОДАВАЛИ

- Сегодня ездили выбирать для Иры часы, - рассказывала она. - Посмотрели много, но пока не купили. Вообще, настроение у дочки хорошее. С удовольствием занимается, чувствует отдачу, результат. Врачи удивляются, что она так быстро идет на поправку. После больничных стен и сама природа помогает. Когда сюда приехали, она обалдела: солнце, вершины гор в снегу, лебеди на озере. У дочки счастье на лице было написано. Хотя уезжая из Мюнхена, плакала. Когда выписывались из клиники, все медсестры провожали, желали выздоровления, фотографировались на память. И у всех глаза на мокром месте.

- Похоже, и здесь уже освоились...

- Привыкли немножко. Пока есть возможность проходить тут реабилитацию, нужно трудиться. Понимаем, что сейчас это - главная наша работа. Уже после недели-другой врачи стали говорить: видим результаты, нужно бы продлить Ирине пребывание здесь еще на 4 недели. Сами позвонили в консульство, попросили, чтобы нам помогли тут остаться. На днях сын сообщил: Москва оплатит нам еще 4 недели.

- Что говорят врачи о перспективах Ирины?

- Ничего. Просто не знают, что говорить. Махенс в Мюнхене не думал, что мы пойдем, но уже там с "трибуной" сделали первые шаги. Первое время ей врач ножку передвигал, но дня через три, когда он вдруг замечтался, Ира сама ее поволокла. Махенс как раз был в командировке. Приехал, а мы уже ходим. Очень удивился. Теперь мы с Ирой шутим: в Мюнхене начали ходить - здесь должны бегать. А ведь два месяца назад вообще не знали, что будет.

- Какая-то ясность в деле судьи на трассе, из-за которого все произошло, есть?

- Уголовное расследование, кажется, еще не прекращено. Честно говоря, мы не очень в курсе.

- На материальную компенсацию рассчитывать можете?

- Нам сказали, что подавать иск можно только после окончания уголовного дела.

- В подобной ситуации, говорят, виновный может платить всю жизнь...

- Если подадим иск, будем настаивать на пожизненной помощи. Ира, конечно, хочет вернуться в большой спорт, попасть на Олимпиаду в Сочи. Но... На данный момент, повторяю, настраиваемся на пожизненное обеспечение. К тому же нам еще многое предстоит. Махенс сказал, что через полгода Ире снова надо будет приехать к нему на осмотр. Да и косметических операций впереди немало. Может, в России придется их делать, может, здесь. Она ведь девушка, хочет хорошо выглядеть. В общем, предстоит много трат.

- Вам адвокат не помешал бы...

- Когда меня оформили опекуном, договор с ним заключила. Но, если честно, не помню, что подписывала: Ира была между жизнью и смертью - представляете мое состояние? Да и документы на немецком. Сейчас опекунство с меня снято, и дочка сама должна перезаключить договор. Пока мы этого не сделали.

В МОСКВЕ ВЕЗДЕ СТУПЕНЬКИ

... С Ирой вновь встретились на следующий день. Болтали в тренажерном зале, затем гуляли по берегу Химзее.

- Вы в Германии уже более пяти месяцев. По России соскучились?

- Трудный вопрос. Скорее всего, еще нет. Но, конечно, по друзьям, родным скучаю. Возвращаться пока не спешу. Здесь никакой суеты, ни о чем не волнуешься. И для инвалидов лучше, чем у нас. В Москве лишний раз без посторонней помощи из дому не смогу выйти - везде ведь ступеньки. Тут же в любом месте съезды для колясок предусмотрены.

- Представляю, как устали от всего обрушившегося на вас.

- Еще бы... Тяжело ощущать себя инвалидом. И не хочется. Выздороветь мечтаю, о коляске забыть.

- Врачи, наверное, говорили, что многое зависит от вас самой?

- Конечно. Настрой пока боевой. Еще не сдаюсь. Вспоминаю себя до аварии и хочется снова быть такой, как прежде.

... В глазах Ирины заблестели слезы. Разговор продолжили после небольшой паузы.

- Чего вам здесь не хватает?

- Русской речи, общения на родном языке.

- В первое время после аварии о вас в России много писали, сюжеты из Германии передавало телевидение. Сейчас интерес к себе ощущаете?

- Нынче он поменьше. Помню, когда лежала в реанимации, ко мне все рвались. Впрочем, и сейчас, если что-то случается, журналисты звонят, приезжают.

- Наверное, такое внимание приятно?

- Конечно. Но прекрасно понимаю, что все это временно. Потом ничего подобного не будет. Поэтому отношусь к вниманию к моей персоне спокойно.

- А вот возьмете и станете олимпийской чемпионкой!

- Любая слава - только на время. И олимпийских чемпионов помнят не всех. Проходят годы, и человека начинают забывать.

- В феврале вы рассказывали, что вам снятся детство, родные, бобслеисты. И всегда вы - на двух ногах. Однако никогда не приходят сны, в которых вы мчитесь в бобе. Как сейчас?

- Ничего не изменилось. Во всех снах я на двух ногах - стою, бегаю, прыгаю. Но то, как мчусь в бобе, по-прежнему не снится... А в спорт вернуться мечтаю. И, конечно, о Сочи думаю. Хочу за два года восстановиться, чтобы потом еще осталось время до Олимпиады. Очень на это надеюсь, хотя гарантии никто, разумеется, не дает. Все зависит от того, как будет работать нога.

- После того, что случилось, можете представить, что сядете в боб?

- Пока да. Только не с новеньким пилотом. Хватит.

- А Надя Филина новенькая была?

- Она два года выступала как разгоняющая. Минувшей зимой, когда я с ней должна была ездить, Надя по большому счету впервые стала пилотом. Правда, год назад в Сигулде я с ней уже каталась. И на Кубке Европы Надя как пилот должна была меня возить... Нет, не могу на сто процентов сказать, что сяду в боб. Сейчас, да, хочу. А что будет потом, когда стану здоровой, не знаю. Дай бог, чтобы до этого дошло.

- Пашков и Матюшков, которые в тот злополучный день в вас врезались, звонят?

- Нет.

- Как вы думаете почему?

- Не хотят, наверное. Я настаивать не собираюсь. И зла на них не держу. С каждым такое могло произойти. Просто в тот момент на старте были они. Сложись по-другому, ехали б другие. О, Господи... Что теперь поделаешь? Ни они не виноваты, ни мы. Просто стечение обстоятельств.

- Хотели бы с ними пообщаться?

- Не знаю. Я сейчас в основном переписываюсь и разговариваю с друзьями.

ПЕРВЫЙ ТАНЕЦ УЖЕ БЛИЖЕ

- В феврале, находясь в реанимации, вы меня поразили: сказали, что настроение у вас по 100-бальной шкале - на 80-90. А сейчас?

- Тогда огромные перепады были - боли-то нередко мучили адские. Бывало, день нормальный, а на следующий ко мне лучше не подходить. Но в тот момент, когда вы пришли, было действительно 80-90. А ведь и 20 случалось. Сейчас же на реабилитации - где-то 70-90. Редко - 50. Но настроение куда более ровное - боли-то практически нет.

- Тогда в Мюнхене, помнится, вы были очень оптимистичны. Обещали даже: когда сможете танцевать, то первый танец со мной...

- Я не забыла. Танцы уже ближе, но пока с танго повременим.

- Тогда обращаюсь как к будущей партнерше: почему немного сутулитесь?

- От живота до лодыжки у меня сплошной шов. Когда долго сижу, он сжимается. Чтобы встать, приходится сутулится. Только спустя какое-то время швы позволяют потихонечку распрямляться.

- Готовясь к встрече с вами, выяснил: Химзее, на берегу которого вы проходите реабилитацию, третье по величине озеро в Германии - его еще называют Баварским морем.

- Знаю. Глубина кое-где больше 70 метров. Тут еще острова есть - женский с монашками и мужской, где древние замки. Но мы на экскурсии не ездили. Сидеть в коляске несколько часов подряд очень тяжело - осматривать достопримечательности лучше на двух ногах.

- Прочитал еще, что Бернау-ам-Химзее когда-то принадлежал Римской империи и был любимым местом отдыха воинов. Сейчас же в городке проживает 7019 человек.

- Воинов понять было можно. Правда, летом, говорят, вода в озере из-за таяния снегов теплее 20 градусов не бывает. А что касается местного населения, то я его, по сути, и не вижу - куда-то люди тут с улиц исчезают. И в магазинах народу не много. Небольшая очередь только в продуктовом. Да и то очень быстро движется. Но городок, конечно, приятный: тихий, чистый. Воздух пить можно, горы. После реанимационной палаты тут особенно красиво. Многие только на велосипеде ездят. Однажды и я попробовала. Представляете, получилось!

- А знаете, что из этих мест известный немецкий футболист Швайнштайгер?

- Не слежу за футболом, не люблю футболистов. Многие из них пальцы веером держат: думают, мол, богатые, им все можно. Чихать я на их деньги хотела.

- До Зальцбурга, где родился Моцарт, отсюда 60 км. Музыку любите?

- До аварии слушала, а сейчас почему-то не тянет - хотя плеер и со мной.

- А как же танец, о котором договорились?

- Это совсем другое.