Алексей Слепов: "Неправильно списывать спортсмена в 30 лет"

Если бы не несчастный случай, Алексей Слепов никогда не ушел бы в биатлон из лыжных гонок. Так он считает до сих пор, хотя когда сказал мне об этом на сборе в Обертиллиахе, хотелось переспросить: это говорит трехкратный чемпион Европы и обладатель кубка IBU? C другой стороны, наиболее сильной стороной Слепова-биатлониста я назвала бы прежде всего чисто лыжную рассудительность. Как только стало ясно, что группа Анатолия Чепалова будет расформирована и никакого лыжного будущего у подопечных знаменитого тренера не предвидится, Слепов просто переключился на новый для себя вид спорта, решив, что самое лучшее место для тренировок и достижения результата – это национальная сборная. Значит, туда нужно и стремиться.

– Мне, конечно же, повезло, – вслух рассуждал спортсмен, когда мы встретились в Обертиллиахе. – Повезло в том, что рядом были тренеры, которые пытались общими усилиями научить меня стрелять. Я же, попав в биатлон, просто старался как можно лучше делать свою работу. И уже через три месяца на чемпионате России по лыжероллерам стал 10-м в гонке преследования – с шестью промахами.

Потом было довольно много неудач, связанных в основном со стрельбой, но были и определенные успехи. Я занял первое место на Кубке России в Сочи, мы первыми прибежали там с ребятами в командной гонке.

В целом мне в биатлоне понравилось: стрельба, бег, постоянный азарт.

– По складу характера вы спринтер или больше тяготеете к длинным дистанциям?

- В лыжах мне нравилось бегать 15 и 30 километров. Пробовал и 50, но не хватало сил.

– А что думаете о себе как о биатлонисте?

– Ничего особенного не думаю. Биатлон для меня – это любимое дело, доставляющее массу удовольствия. Поэтому я просто тренируюсь, готовлюсь к сезону, хочу зимой показать хорошие результаты и не стремлюсь ничего загадывать наперед.

Многие, знаю, верят, что когда мечтаешь о чем-то, нужно постоянно прокручивать это в голове. Тогда есть шанс, что сбудется. Но я так не привык. Я вообще, наверное, слишком спокойный. Не мандражирую никогда раньше времени, просто выхожу на старт, собираю все свои силы в кулак и стараюсь показать хороший результат.

– Могли бы расшифровать это понятие?

– Продержать высокую скорость на протяжении всей дистанции и при этом не допустить промахов. Я постоянно борюсь за скорострельность, но должен признать, что время моей стрельбы никогда еще не было таким, как хотелось бы. Другими словами, работа над ошибками хоть и идет, но медленно.

– Слушаю вас и думаю о том, что наиболее комфортно вы, наверное, должны чувствовать себя в индивидуальной гонке. Но там имеет первостепенное значение стрельба, которая, по вашим словам, у вас пока не очень получается. Западня какая-то…

– В этом году я стал гораздо больше тренироваться в соревновательном режиме, когда в соревнование – со штрафными кругами – превращается чуть ли не каждая тренировка. Когда работа предстоит большая, заходить на штрафные круги как-то совсем не хочется. Соответственно, настраиваешься на тренировку уже совершенно иначе.

– Чего вам больше не хватает в стрельбе – умения концентрироваться на рубеже или каких-то базовых технических навыков?

– Мне кажется, что просто слишком много людей одновременно стараются научить меня правильно стрелять. При этом каждый учит по-своему. При таком количестве информации ее просто невозможно сразу уложить в голове, нужно время. Учитывать-то приходится кучу индивидуальных вещей: и строение глаза, и мышечные особенности.

Но над стрельбой я постоянно работаю отдельно. Особенно над первым выстрелом. Знаю, что в сравнении с другими ребятами я в этом все еще немного опаздываю. Дело не в том, что я промахиваюсь. Просто мне все еще тяжело психологически переключаться при заходе на рубеж с бега на стрельбу. Заметил, кстати, что на кубках IBU я выступаю в наиболее уравновешенном внутреннем состоянии. И это позволяет довольно часто показывать высокие результаты.

– Выступать в Кубках мира вам психологически сложнее?

– Не сказать, что я как-то по-особому волнуюсь на дистанции. Просто конкуренция внутри страны у нас такова, что первое же неудачное выступление вполне может стать последним. Поэтому напряжение присутствует постоянно, даже когда его не видно внешне. Обижаться на это нельзя, просто нужно готовиться, настраиваться. Другой вопрос, что настроиться на выступление, когда о своем участии в том или ином старте узнаешь за два-три дня, лично мне непросто.

– Вас довольно долго называли в биатлоне молодым спортсменом. Когда, по вашим ощущениям, вы вышли из этого возраста?

– Старым спортсменом я не считаю себя даже сейчас, хотя мне скоро 29. Если спортсмен в сорок лет показывает высокие результаты и способен конкурировать с молодыми, почему бы ему не бегать дальше? Просто у нас в стране то ли менталитет такой, то ли политика, но все постоянно хотят дать дорогу молодым. При этом по умолчанию считается, что в 30 лет человека пора списывать.

Мне кажется, это неправильно. Я не так давно читал книгу про Павла и Алевтину Колчиных о том, как их обоих пытались списать в 30-летнем возрасте в середине 60-х годов прошлого века, и понял, что так в России было всегда. Либо с этой системой нужно бороться, либо смириться с ней и стараться выживать самостоятельно.

– Когда в прошлом сезоне вы выиграли три золотые медали на чемпионате Европы, не жалели, что не имеете возможности реализовать набранную форму на более значимых соревнованиях?

– Такую возможность я получил сразу после европейского первенства – поехал на этап Кубка мира и не показал там ничего хорошего. Думаю, все дело было в том, что к чемпионату Европы я готовил себя сильно заранее. Очень тщательно психологически настраивал себя на то, чтобы показать отличную стрельбу и при этом не проиграть соперникам ходом. Поэтому, думаю, и удалось добиться такого результата. После того чемпионата меня даже взяли запасным на чемпионат мира в Контиолахти. Но там я понимал, что на старт скорее всего не выйду, и уже настраивал себя на то, чтобы хорошо выступить в чемпионате России. Тренировался один раз в день, бегал по вечерам кроссы.

– А что вы чувствовали, понимая, что ни разу не выйдете на старт?

– Ничего. Смотрел по сторонам, наблюдал за теми, кто выступает. Мне даже показалось, что большинство лидеров, несмотря на то что выступают на главном для себя старте, уже находятся в достаточно расслабленном состоянии, понимая, что основная часть сезона позади. И эта внутренняя расслабленность только помогала им побеждать.

– Если бы вам выдалась возможность провести тренировочный спарринг-сбор с любым биатлонистом мира, кого бы выбрали?

– Я бы приехал в Европу, взял машину в аренду и ездил бы из страны в страну, пока не закончатся деньги на карточке. И тренировался бы с самыми разными людьми. А выбирать кого-то одного? Ну, допустим, выберу я кого-то, а человек решит провести разгрузочную неделю. И что толку с такого спарринга? А вообще мне кажется, что все спортсмены делают в тренировках примерно одно и то же. Просто некоторым удается лучше подвести себя к старту.

– Что изменилось в российской команде в связи с тем, что во главе ее встал немецкий тренер?

– Мне кажется, у нас сейчас идеальная рабочая обстановка. Нет однотипности. Рикко Гросс за короткое время успел неплохо изучить каждого спортсмена, и несложно заметить, что тренировочные планы пишутся достаточно индивидуально. Это очень напомнило мне период, когда я много лет тренировался с Анатолием Чепаловым и мог вообще ничего не говорить тренеру – он знал меня едва ли не лучше, чем я сам. С Гроссом накануне начала совместной работы у нас был нормальный рабочий разговор. Я сразу предупредил о каких-то особенностях своего организма, которые мне кажутся важными.

– Запасов разговорного английского языка вам для общения с новым тренером хватает?

– Во-первых, в команде хватает тех, кто может помочь с переводом. Во-вторых, Рикко как-то стремительно осваивает русский. Не исключаю, что скоро он начнет давать интервью уже на этом языке.