Честность, уникальность... и много фантастики. Каким мы запомним Алжана Жармухамедова
Сегодня после продолжительной болезни ушел из жизни великий форвард ЦСКА и сборной нашей страны Алжан Жармухамедов. Легендарному Туркестанскому Змею было 78... Алжан Мусурбекович родился в Узбекистане и на начальной стадии карьеры защищал цвета армейского клуба из Ташкента. В Москву он перебрался в 1969 году (долго отказывая Александру Гомельскому) и выступал за ЦСКА на протяжении 11 сезонов, став соавтором множества больших побед. В рядах красно-синих он выиграл Кубок европейских чемпионов (1971) и невероятные 10 титулов чемпиона СССР. Огромных успехов Жармухамедов добился со сборной Союза: именно его поколение взяло первое «неамериканское» золото Олимпийских игр в 1972-м, при его участии завоеваны бронза Олимпиады-1976, три титула чемпионов Европы (1967, 1971, 1979), серебро (1978) и бронза (1970) чемпионатов мира.
Теперь из великой команды Мюнхена-1972 в живых остались только Иван Едешко, Модестас Паулаускас и Анатолий Поливода.
Броски на ощупь
Алжан Жармухамедов — баскетболист уникальной судьбы. Легендарный игрок сборной СССР и ЦСКА вырос в глуши и рано был приучен к тяжелому труду: «Я родился под Ташкентом в поселке Таваксай, он расположен в горах на высоте 850 метров. Мальчишкой был шустрым, трудиться начал рано, — вспоминал в интервью «СЭ» баскетболист. — Отец на лето подряжался строить дома. Я помогал. Таскал кирпичи, ведра с глиной. Еще с пятого класса ездил на уборку хлопка. Норма в сутки — 50 килограммов, за каждый платили две копейки. Однажды собрал рекордные 154 килограмма! Спина, правда, потом не разгибалась. Таваксай был частью Казахстана, а в 1950-е Хрущев подарил кусок земли Узбекистану. Из-за этого многие считали меня узбеком, хотя отец мой — казах, а мама — запорожская казачка».
До десятого класса школы Жармухамедов даже не имел представления о баскетболе: «Нам прислали нового учителя физкультуры — греческого политэмигранта, — рассказывал Алжан. — Он и показал нам баскетбол. Мяч был еще со шнуровкой. После выпускных экзаменов я устроился в Чирчик шлифовальщиком по металлу на завод химического машиностроения. Там был инструктор физкультуры, Роман, который случайно заметил меня на проходной. Вцепился мертвой хваткой: «Ты должен играть за нашу команду! С твоим-то ростом!» Тренироваться, отпахав смену, — радости мало. К тому же поздно вечером автобусы из Чирчика до Таваксая не ходили. 15 километров топал пешком. Поэтому вскоре о баскетболе забыл. А дальше стало совсем не до него».
Речь о том, что Алжан исковеркал на заводе пальцы правой — бросковой — руки. «До конца смены минут двадцать, — отмечал форвард. — Вдруг две девчонки подошли. Смотрят, перешептываются. Я на них отвлекся, руку затянуло в станок и отчекрыжило фаланги. Одну — сразу, вторая на кожице висела. С оторванными фалангами, конечно, ни о каком баскетболе я не помышлял. Но Роман был настойчив, заходил в мой цех, уговаривал возобновить тренировки. «Как же играть с такой рукой?!» — спрашиваю. «Ничего, приноровишься. Ты способный». Именно он посоветовал поступить в ташкентский институт физкультуры. Там в 19 лет я уже всерьез начал заниматься баскетболом. И спустя четыре года выиграл со сборной СССР чемпионат Европы. Ну не фантастика?!»
Фантастический сюжет заключается в том, что Жармухамедов играл на таком высоком уровне, имея очень слабое зрение, а нормальных линз в те годы в СССР просто не было. «Все время щурился, зрение было минус 2,5. Ребята удивлялись: «Как ты бросаешь?» — «На ощупь», — вспоминал Жармухамедов. — После Олимпиады в Мюнхене пользовался контактными линзами. Их по спецзаказу вытачивали из оргстекла. Жесткие, неудобные — месяца полтора я привыкал, обливаясь слезами. К тому же на площадке они постоянно выпадали. Как-то под щитом толкнули, линза выскочила. Я склонился над паркетом. Гомельский закричал: «Судья, стой!» Всей командой шарили по полу. Наконец протягивают. Несусь в раздевалку, чтоб промыть, быстро вставляю — и понимаю, что линза треснула. Видно, наступили. Деваться некуда — доигрываю так. Острые трещины натерли сетчатку. Позже развилась катаракта, зрение упало до минус 9,5 — пришлось оперировать».
Первый в истории
На Играх в Мюнхене Алжан сыграл в восьми матчах, в среднем набирая 8,7 очка и 5,1 подбора (лучший показатель в команде). Он стал первым казахом, ставшим олимпийским чемпионом. «Первым долго считался борец Ушкемпиров, победивший на Олимпиаде-1980. В конце 90-х в Алма-Ате составляли энциклопедию, и журналист вспомнил, что когда-то ему рассказывали о казахских корнях Жармухамедова, — рассказывал Алжан. — Разыскал мой телефон, позвонил, уточнил детали. У казахов при встрече главный вопрос: «Ты из какого рода?» А мне с детства врезались в память слова отца: «Мы из рода жаппас». Вышла статья. Ее прочитал ректор университета в Кызыл-Орде, он тоже из жаппас. Заинтересовался, специально приехал в Москву с телевизионщиками. Сделали сюжет обо мне. Затем пригласили в Алма-Ату, чтобы восстановить историческую справедливость. Пресс-конференция шла на русском, пока кто-то не спросил: «А по-казахски можете?» — «Легко!» Дальше беседовали на нем».
В ЦСКА Жар сыграл более 500 матчей, принеся команде множество титулов. Тем не менее из-за своей честности Алжан всегда был в натянутых отношениях с Александром Гомельским. «Все началось с того, когда высказал свое «фи» в эпизоде с Гришей Авдеевым, — говорил Жармухамедов. — Он окончил университет и в звании лейтенанта должен был отслужить два года. Притащили его в ЦСКА. Жена с дочкой в Ташкенте. Со всеми доплатами выходило у Гришки рублей двести. Помощник Гомельского Астахов подошел к Авдееву: «Половину денег будешь отдавать мне». Гришка решил со мной посоветоваться. Я вспылил: «Завтра все выскажу! Он и над солдатами издевается в спортроте, и здесь...» Очень меня разобрало. А в 9 вечера Авдеев звонит в панике: «У меня был Гомельский, кто-то ему донес о нашей встрече. Он предупредил, чтоб молчал. Иначе сошлет в Беломорск, семью не увижу». Ладно, отвечаю. Раз просишь — буду молчать. Заканчиваем тренировку, Гомельский объявляет: «Ребята, сядьте. У нас всегда так было — кто хорошо играет, тот получает. Нечего плакаться, выражать неудовольствие...» Поворачивается ко мне: «А некоторым лучше не лезть не в свое дело. Защищать». У меня все внутри вспыхнуло. Вскочил: «Что вы несете? Как можете оставлять офицера без денег?!»
Великий тренер и великий игрок не примирились многие годы спустя: «На ветеранском чемпионате в Австралии я выдал ему по полной. Гомельский посмотрел растерянно: «Неужели ты на меня так обижен?!» — «А вы вспомните нашу эпопею. Вспомните, как сами говорили, что вас ничего в баскетболе не интересует, кроме денег. Как шли по трупам, не обращая внимания на людей, которым калечите жизнь». У Андреева раздуло ногу — а второй тренер Озеров кричал доктору: «Коли! Этот сдохнет, другого выпишем!» Гомельский выслушал меня молча. Больше не общались».
После окончания карьеры Жармухамедов сам стал тренером, но надолго в ЦСКА не задержался. Зато практически до последних лет жизни тренировал детей. «Чтобы стать тренером профессиональной команды, мне не хватило характера, — пояснял Жармухамедов. — Я слишком мягкий. В 90-е ассистировал Белову в сборной, жили в Новогорске. Рядом гимнастки Ирины Винер. Результаты у них выдающиеся. Но смотреть на девчат больно — вечером прокрадутся в столовую, десять раз оглянутся, чтоб никто не засек, съедят ма-а-аленькую шоколадку. А я муштровать не могу. Мне игроков жалко».
«СЭ» выражает глубокие соболезнования родным и близким Алжана Мусурбековича.
RSS