"Мы делали аттракцион, а для этого хороши все средства". Сценарист "Движения вверх" отвечает критикам
– "Движение вверх" официально стало самым кассовым фильмом в истории российского кино…
– Справедливости ради стоит заметить, что в долларах, например, "Сталинград" и продолжение "Иронии судьбы" собрали больше. Нам нужно еще поработать, но мы к ним приближаемся. Остались коронные три секунды.
– Ожидали ли такого успеха, работая над сценарием?
– Конечно, нет. Уверен, что даже продюсеры не ожидали. Помню, когда все только начиналось, мы с Леонидом Эмильевичем Верещагиным говорили, что такие фильмы, как "Легенда №17" случаются раз в жизни, а у некоторых и не случаются вовсе. И мы думали – классно, что у нас такое уже было, теперь нужно просто продолжать хорошо делать свое дело. Когда была защита проекта в Фонде кино, ожидаемые сборы указывали в районе 500 миллионов рублей, это два-три миллиона зрителей. Потому что баскетбол – не самая российская игра, не в каждом дворе в него гоняют. Так что мы просто хотели сделать хорошее кино. А то, что получится хит такого уровня – никто не думал, это точно.
– Чем фильм зацепил аудиторию?
– Честно – не знаю. Мне кажется, что у нас в кино давно не было стремительной истории с яркими персонажами, которые идут к победе с такими высокими ставками. Но это не единственная причина. Кто-то говорит, что прокат пришелся на удобные даты. Но ведь праздники прошли, а многие люди идут по второму и третьему разу. Значит, в "Движении" есть эмоции и переживания, которые им нужны. Люди видят новые лица, живых людей, у них есть ощущение победы и праздника. Слишком много факторов, чтобы выделить какой-то один.
ЗАПИСЬ ФИНАЛА СМОТРЕЛ ОДИН РАЗ
– С чего началась ваша история на этом проекте?
– После работы над "Легендой №17" и "Экипажем" Верещагин сказал: была ведь еще эта знаменитая победа, давай про нее кино сделаем. Я про нее что-то слышал, знал, что были те самые секунды, что там наши сначала не забили, что-то отмотали, а в итоге выиграли. Но не более. И я отказался. Леонид Эмильевич начал работать с другим сценаристом. И как-то он звонит и говорит: а вот что еще в этой истории может быть крутого, помимо трех секунд. И начинает рассказывать. Я думаю: а-а, вот вы как хотите сделать. Ну, давайте – и еще кое-каких идей туда подкинул. Верещагин говорит: ну тогда пиши. И я очень быстро сделал первый вариант сценария.
– Сколько раз вы смотрели запись того самого матча?
– Один. Для меня люди, которые бегают по площадке – это что-то непонятное, подвижный иероглиф, который я не могу считать. Мне больше помогло подробное описание матча в книге Сергея Белова "Движение вверх". Там все расписано вплоть до секунд – кто что сделал, какую ошибку совершил, почему. И вот этот текст мне более понятен, чем собственно матч. Его я прочел даже не знаю сколько раз. Наверное, миллиард. А вот наш режиссер видел финал квадриллиард раз, он им жил. Как ни зайдешь к нему, он игру смотрит. Хотя саму ситуацию с тремя секундами я много раз пересматривал, потому что там много деталей, и нужно было их все уловить. Но это, скорее, не про спорт, а про людей, здесь уже понятнее.
– А с участниками встречи разговаривали?
– При написании сценария – нет. Не было потребности, все нужные источники были на руках – книга Сергея Белова, американская Stolen Glory – очень интересная, в которой подробно разобран матч и все факторы, которые привели к проигрышу США. Можно считать ее тенденциозной, но интересные мысли там есть. В общем, чтобы работать, мне помощи со стороны было не нужно. А вот уже на предварительном показе окончательной версии фильма я встретился с Едешко, и он оказался обалденным мужиком. Такой могучий позитивный дед – очень добрый, ручищи здоровые. Мне он очень понравился.
ОБИДА РОДСТВЕННИКОВ КОНДРАШИНА И БЕЛОВА МНЕ ПОНЯТНА
– Готовы ли были к оживленной полемике вокруг фильма?
– Отношусь к этому хорошо. Какое еще произведение искусства вызвало настолько неоднозначную реакцию? Ну, например, Библия (улыбается). Мне приятно, что столько разных мнений. Если говорить о чисто спортивных моментах – пишут, что в 70-е не было данков, не та форма, не такие кроссовки. Но мне, честно говоря, все равно. Если люди ходят в кино именно за этим, то они не по адресу. На кроссовки надо смотреть на стадионе – там все правильно одеты и правильно забивают. Мы делали аттракцион, а для этого хороши все средства.
– При этом многие увидели в фильме политический заказ.
– Для меня это хороший материал как для драматурга, потому что очень много противоположных отзывов. Кто-то говорит: "Это лживый плевок в благородное лицо СССР!" У кого-то ностальгия: "Какую страну мы потеряли, вот куда хотелось бы вернуться". Третьи видят какие-то имперские мотивы: "Один народ, одна команда, один тренер!" Мне кажется, что все ошибаются. Это просто фильм про классных мужиков, которые в своей работе шли до предела, а потом еще дальше. Рассказ о парнях, совершивших невозможное. Уверяю, никто из создателей не хотел ни плевать в лицо СССР, ни воспевать идиллическую дружбу народов.
– Тот же Едешко пару лет назад в интервью "СЭ" скептически относился к идее съемок фильма. Как вам кажется, что его переубедило?
– Хороший сценарий (смеется). Когда фильм уже вышел, всем кажется, что создателям было очень легко. А для самих участников событий, как Едешко, поначалу было совсем неочевидно, что из этого можно сделать хорошее кино. И только после определенной работы, проделанной сценаристами, продюсерами, режиссером, становится понятно, что может получиться в результате. Когда проект "обрастает мясом". К сожалению, очень немногие могут быть визионерами – заглянуть в будущее и поверить в результат. Я же сначала тоже отказался.
– А вот вдовы Владимира Кондрашина и Александра Белова даже пытались запретить прокат фильма.
– Обижаться на них было бы глупо – ведь это мы про их родственников делали кино. Они с этими людьми прожили жизнь и знают их гораздо лучше и тоньше, чем какой-то сценарист Куликов. Мы для них чужие люди, а память о родных жива. И вот тут приходим мы, и всю эту долгую историю – оп, и сворачиваем в два с небольшим часа. Конечно, этот аттракцион не похож на их жизнь. И реальные люди гораздо многограннее, чем показано в кино. Но когда мы снимаем кино, то должны идти на разные хитрости, чтобы сделать его более увлекательным. Это просто два разных языка, на которых мы разговариваем – у них язык любви, родственных связей, а у нас язык драмы. Можно сделать документальный фильм, но на него в кино никто не пойдет.
– Вдова Белова упоминала, что создатели снимаемого сейчас фильма о Льве Яшине постоянно консультируются с его супругой, по самым разным вопросам вплоть до подбора актеров.
– Могу только посочувствовать продюсеру, который работает на таких условиях. Кинопроизводство требует другого подхода. Мы делаем развлечение, которое воспевает этих героев, тут важнее эмоции зрителей. Если бы мы стали утверждать какие-то кинематографические вопросы с родственниками, фильм был бы слабее, это я вам точно говорю. Но обида родственников мне по-человечески понятна.
ЧЕРНОВЫХ ВАРИАНТОВ БЫЛО БОЛЬШЕ 20
– В чем трудности в работе над таким фильмом?
– Не очень просто сделать интересный сценарий на основе просто памятной победы. Ведь что все знают? Была сборная, которая выиграла в результате знаменитых "трех секунд". А как они жили до этого, какие у них были отношения между собой, мало кто знает. И когда говорят, что история сама по себе настолько драматична, что просто бери да снимай – почему же тогда до сих пор никто вот так не включил камеру и не заработал два миллиарда рублей? Это на самом деле непросто. И заслуга Верещагина как продюсера и автора в том, что он свизионировал этот фильм и показал сценаристу пространство для драмы. И дальше уже появились сцены, люди, столкновения между ними.
– С какого момента начали?
– С начала. Когда семья ждет, что отца и мужа назначат тренером сборной, а он входит на совещание и сразу начинает с конфликта: я это место займу, но если вы пойдете на мои условия. И все офигевают. В этом сразу есть персонаж.
– Сколько по времени заняла работа над сценарием, и какая версия стала финальной?
– Драфтов было больше 20, работал я больше двух лет. Даже когда фильм уже был смонтирован, все равно дописывал разные реплики для озвучания. Например, для актеров за кадром. Кино – очень долгий и командный процесс, потому что это миллион идей разных людей, которые кидают их в общий котел. Сначала я работал один, потом появился режиссер Антон Мегердичев, который какие-то вещи стал менять под себя. Например, он очень подробно работал с финальным матчем, над его драматургией мы долго сидели.
– Что писать было сложнее всего?
– Кабинетные сцены. В них обычно мало действия, а надо сделать, чтобы это было драматично, достойно для показа на большом экране. Потому что смотреть, как люди просто сидят за столом и говорят, не очень интересно. И у нас, если обратите внимание, кабинетные сцены почти всегда начинаются со скандала. Есть важное правило сценариста – начинать сцену как можно позже, а заканчивать как можно раньше. Хотелось такие эпизоды сделать как можно более короткими – но почти в каждом есть вопрос жизни и смерти. Судьба мальчика Шуры, Паулаускаса, Гаранжина – ставки очень высоки. А везде, где есть экшн и нужно найти визуальное решение, было проще. Хотя иногда приходилось попотеть.
– Ваша любимая сцена в фильме?
– Их много, одну и не назвать. Мне нравится момент, когда девушка приходит к Белову в душ, грузинские сцены, эпизод, когда Гаранжин приходит в зал к Сергею Белову, который тренируется один, как монах, побег Паулаускаса.
– Понятно, что сценарий меняется в процессе съемок. Чего из не вошедшего в фильм вам жаль?
– Часть сценария нам пришлось изменить из-за претензий со стороны родственников героев. Например, линия, что герой Владимира Машкова тайком привозит валюту из каждой поездки, собирая на операцию сыну. С этим были связаны почти детективные сцены. Например, тренер стоит в аэропорту на таможне, где всех очень тщательно обыскивают, и понимает, что сейчас дойдут до него и это будет крах. А у него прямо в сумке у ног деньги, сложенные в тонкие полоски. И рядом стоит Сергей Белов, с которым у Гаранжина нет общего языка на протяжении всего фильма. Тот понимает, как нервничает тренер, и внезапно подхватывает его сумку и проносит через таможенников. Белова не проверяют, потому что у него никогда ничего не бывает. Он только Библию возил. Получается, игрок спасает тренера, и кажется, что сейчас они помирятся, но вместо этого – более глубокий конфликт: тренер говорит игроку, что тот спас его из гордыни.
Вообще, гордыня – это тема Белова конкретно в этом фильме. Он чувствует себя лучше команды. В начале Едешко ему говорит: "Нам с вами понравилось играть". И Белов отвечает: "А мне с вами – нет".
Еще в сценарии по-другому выглядел момент, когда Гаранжин отдает деньги за Сашу Белова. Сейчас он звонит жене и говорит, что это нужно сделать. А изначально он поступал так тайком от супруги, понимая, что на кону жизнь ребенка. Очень тяжело просить жену помочь игроку, когда у тебя самого сын больной. И в сценарии жена узнавала об этом случайно, звонила ему перед игрой с Кубой и выплескивала эмоции – боль, горечь, обида, даже ненависть. И в таком состоянии нужно было выходить на матч. Конечно, он там был потерянный.
– Часто сценарии к блокбастерам выпускают в виде отдельных книг. Думали об этом?
– Да, но насчет издать книгу – не знаю. Я за то, чтобы такие вещи распространялись бесплатно. Скорее всего, когда закончится прокат, поговорю с продюсерами, и если они одобрят, выложу в интернет.
КИНО ПРО ПРОСТЫХ СОВЕТСКИХ ПАРНЕЙ, СДЕЛАВШИХ НЕВОЗМОЖНОЕ
– В качестве сценариста фильмов о баскетболе вы теперь в одном ряду с Василием Аксеновым, написавшим в 70-х "Центрового из поднебесья". Смотрели этот фильм?
– Целиком – нет, но Антон Мегердичев показывал из него кое-какие сцены в процессе работы. Чтобы понимать, как тогда выглядели спортсмены, во что одевались, какая была форма, какое поведение.
– Опыт работы над "Легендой №17" был полезен?
– Тогда мы с соавтором Михаилом Местецким были начинающими авторами и шли во многом интуитивно. А к "Движению вверх" я уже хорошо освоил теорию и лучше чувствовал себя как драматург. Есть приемы, которые делают наблюдение за историей более захватывающим. Например "альтернативный фактор" – если герой остановится и не будет идти к цели, то его ожидает смерть или то, что он считает смертью. В "Легенде" этого не было. Что будет, если Харламов перестанет играть в хоккей? Не встретится с канадцами? Да ничего страшного. А здесь, если Гаранжин не будет бороться за здоровье сына, то все, конец. Или Паулаускас – если он останется и команда проиграет, его сдадут в КГБ. И он уезжает, но по дороге видит образы Олимпиады, своих друзей. Понимает, что они бы его не бросили, и возвращается навстречу опасности.
Хотелось впихнуть в сценарий больше конфликтов, чтобы в каждой сцене было напряжение, все ругались, спорили. Даже когда Саша Белов после победы в Эссене тепло поздравляет тренера с победой, Гаранжин отвечает ему: "Было бы с чем". Маленький, но все равно конфликт. Хотелось это напряжение сохранять до самого конца. Думаю, у нас получилось.
– Тот же Аксенов серьезно увлекался баскетболом. А у вас, автора сценариев к двум главным спортивным фильмам, какие отношения со спортом?
– Ну, написал я их не один, а с соавторами. А со спортом у меня отношения не такие теплые, как с кино. Как болельщика спорт меня не интересует совсем. Мне важнее драма. Люди, выборы, который они совершают, человеческие отношения. Например, посмотреть целиком футбольный матч для меня мука. Но когда я знаю, кто там играет, какие у них взаимоотношения, истории за спиной, какая у кого система ценностей – мне интересно, я там вижу много сытных подробностей, материал для классного кино.
Я хотел уже отойти от темы спорта, но в прошлом году увидел в интернете тот самый ролик, как женская сборная России по алтимат-фрисби обыгрывает американок, уступая в счете четыре очка. И меня это захватило. Я написал им, мы познакомились с девушками, я съездил к ним на соревнования, вместе с тренером пересмотрели игру целиком, мне объяснили, как и что устроено. Вот про это тоже можно написать. Девчонки, не являясь профессиональными спортсменками, все свободное время и деньги тратят на эту тарелку. Едут за границу и побеждают всех. Хочется делать кино не про героев, которых все знают, а про обычных людей, к которым мы все ближе.
Вот сейчас мы выпускаем фильм "Я худею" – про девушку, которую из-за лишнего веса бросил парень. Мы думали, что это чисто романтическая комедия, а ведь это на самом деле тоже про спорт – герои бегают, тренируются, сидят на диете, ставят себе цели. Очень сложно стать следующим Сергеем Беловым, почти невозможно. Зато можно стать следующей Сашей Бортич, которая ради съемок сначала набрала 20 кг, а потом с помощью изнурительных тренировок за два месяца их скинула.
– "СЭ" составил список из спортивных сюжетов, которые можно было бы перенести на киноэкран. За что бы взялись?
– Мне показалось симпатичным соперничество Чеснокова со Штихом в полуфинале Кубка Дэвиса. Это такая изнурительная битва, вокруг которой много чего может происходить. Можно в центр фильма поставить матч, а через флэшбэки передать жизнь каждого из героев, понять, какие поступки привели каждого к поражению или победе. Как в фильме "Миллионер из трущоб". А еще история с победой ЦСКА в Кубке УЕФА – мне понравилась деталь, что Газзаев обещал в случае победы сбрить усы, но так и не сбрил. В кино он был бы комическим персонажем, потому что настоящие герои делают, что обещали. Но подробность очень забавная.
– И последний вопрос. Как бы вы описали суть фильма человеку, который ничего не знает про происходящие в нем события, но хочет понять, стоит ли на него пойти?
– Если коротко – захватывающее кино про простых советских парней, которые замахнулись на невозможное и сделали это.
RSS